С этой кровью в талой воде

В понедельник утром Стэн пишет, что проснулся вовремя, и готов не опаздывать в школу, но стоит Кайлу выйти за порог, как он наталкивается на стоящего у самой двери Картмана. — Ох, — произносит Кайл, впиваясь пальцами в лямку рюкзака. Картман выгибает бровь и немного отступает, пропуская вперед. Ебать. Он не решил, что сказать. И очень рад, что Картман не выходил на связь, потому что он не знает, черт побери, что же сказать. — Облегчаю тебе жизнь, еврей: ты обдолбался и себя не контролировал, а я воспользовался ситуацией и даже немного остался доволен. Кайл поджимает губы и смущенно кивает. — Но ты не имеешь претензий, хоть и было это ошибкой. — Спасибо, — облегченно стонет Кайл и опускает плечи. Как же хорошо и легко стало. — Но я хуй забуду это, — предупреждает Картман и идет в сторону машины. — Эм, — не спешит идти за ним Кайл, — меня Стэн отвезет сегодня. — Нет, — не оборачиваясь говорит Картман, — не подвезет. И даже не спорь со мной, не сегодня. Похоже, у него получится выехать на неловкости ситуации, так как Кайл пишет Стэну извинения и садится на пассажирское сидение. *** Он сопровождает Тину по магазинам в поисках платья для бала, и неловко приобнимает ее за талию, когда она выходит из примерочной в мятного цвета комбинезоне и прижимается к нему, целуя в шею. Слишком многое читается на его лице, так как она в волнении отходит и извиняется, а после говорит, что «они же друзья»: — Я на минутку забылась. На прошлой неделе он сказал Стэну, что ему нравится сестра Брендона, которая учится в Нью-Йорке, несколько дней назад он был с Картманом в злополучной машине, сегодня берет Тину за руку, несильно сжимает пальцы и отпускает, стараясь вложить в этот жест ободрение. Картман тих, и Кайл даже не хочет искать скрытый смысл, ему просто не до этого: экзамены совсем скоро. В решающем матче Стэн так стремится к победе, что команда подхватывает настроение и вырывается вперед, делая значительный разрыв в счете. Кайл кричит вместе со всеми и обнимает сидящую рядом Венди, не сдерживающую слезы. Цена — порванное сухожилие, о котором Стэн молчит до самой раздевалки, а там падает на скамейку, бледный и с выступившим на лбу потом, и ждет врача. В коридоре больницы Кайл выпивает несколько стаканов горячего шоколада из автомата и укрывает своей курткой Венди, дремлющую в кресле. Картман утаскивает его за руку в туалет и зацеловывает до горящих губ, пока Кайл не начинает сопротивляться, насытившись реальностью. — Отпусти, — просит он, и Картман мгновенно отталкивает его к стене и захлопывает за собой дверь. Запоздало Кайл думает о странности того, что Картман остался в больнице, а еще, что сегодня был решающий матч, и не хотел ли змей новой дани от своего еврейского должника. Посмотрев на время Кайл вздыхает, просит Венди позвонить, если будут проблемы с операцией, и заказывает такси. Он стоически обходит стороной домашнюю аптечку с того злополучного дня, но в этот раз действительно мучается от головной боли и не может уснуть. *** Внимание Картмана становится настолько откровенным, что даже Стэн, ходящий с костылем, избавляется от мантии наивности и прикрикивает на Картмана, когда тот кладет руку Кайлу на колено, а после еще выговаривает самому Кайлу: — Чувак, какого хера? — С ним бесполезно бороться. — Ты совсем ебанулся? — округляет глаза Стэн. — Может тебе еще в любой жизненной ситуации следовать этому принципу, а хер ли сопротивляться, верно? Его откровенно несет, но Кайлу и самому противно от своего ответа. — Личная жизнь, Стэн, — робко напоминает Венди, и они ссорятся так, что она обещает пойти на выпускной бал с соседской псиной. — Какая личная жизнь?! Кайлу проходу не дают, а он так заебался, что не дает отпор! Я что, смотреть на это должен?! — рычит в праведном гневе Стэн ей вслед, позабыв о больной ноге. — Чувак, если ты собрался играть за другую команду с этим мудоебом, то так и скажи, в ином случае — я ему ебало набью. Хотя это, по идее, должен был сделать ты! — Хорошо, — пораженно отвечает Кайл и еле сдерживается, чтобы не кинуться его обнимать. Вместо этого он встречается с Венди в библиотеке. — Ты же сама понимаешь, почему я так себя веду. Ради Стэна, не забыла? Может, не будешь тогда добавлять, не надо с ним так. Венди выглядит виноватой. — Не хотела, чтобы он с Картманом ссорился, ты понимаешь. — Стэн может хоть кошку его задушить, стипендия не от Стэна зависит, — неохотно признает очевидное Кайл. — Ты прав, — Венди смотрит на него с жалостью, и это неприятно. — Прости, — говорит она и берет его за руку, сжимает так же, как недавно делал это с Тиной Кайл. Венди — очень хорошая, и никогда не желала ему зла. И не желает. Просто они оба очень любят Стэна. *** — Картман, будь ты помягче рядом со Стэном, — просит Кайл, находя Картмана на перемене около шкафчиков. — Помягче в чем? — усмехается Картман, аккуратно раскладывая учебники. — Ты же прекрасно понимаешь, почему я тебе еще не врезал, так что даже не думай, что я не против или не замечаю. Или что я не дай бог «за». Картман мрачнеет и захлопывает шкафчик, наваливаясь на него плечом. — «За» ты только когда обдолбаешься и начинаешь вести себя как шлюха. Еще тогда заметил, когда Кенни приволок мдма ко мне домой. — Пошел ты, — рычит Кайл, но не уходит. — Просто скажи, что все улажено! Стэн же с травмой, это явно может сложиться не в его сторону. — Все хорошо будет, — заверяет его Картман, продолжая хмуриться. — Отойдем давай. Они заходят в нишу у запасного выхода, который должен спасти их в случае пожара, но всегда закрыт на ключ. — Почему ты так со мной? — Потому что люблю тебя. — Это не любовь, Картман, в этом и проблема. Кайл отворачивается, но не вырывает руку, когда его останавливают. — Много ты знаешь о любви, еврей никчемный. — Ничего я о ней не знаю, но хорошо, если тебя автобус собьет, как только Стэна утвердят, — дернув уголком рта говорит Кайл. — Если меня автобус собьет — ты до конца жизни страдать будешь, признай. *** В утро перед первым экзаменом он чувствует себя до того хорошо, что невольно похлопывает по щекам, подтверждая реальность происходящего: а где же беспокойство? Невроз? А нету. Есть уверенность в себе и легкая надежда на удачу. Картман показывает на щеку, и Кайл целует, не особо задумываясь. Вчера Тина написала, что познакомилась с хорошим парнем, и Кайла накрыло внезапное облегчение: «Конечно я не обижусь, хорошо вам потусить на балу!». Баттерс так суетится, что заряжает рядом стоящих беспокойством. Кайл треплет его по голове, но тот внезапно бьет по руке и отходит. — Что это с ним? — отвлекается от телефона Кенни. — Переживает, — отстраненно отвечает Кайл. Экзамены проносятся в бешеном темпе: подготовка, сдача, пара вечеров у Стэна, поездка с матерью по магазинам, чтобы выбрать костюм. — Ты такой красивый, бубочка, — говорит она, трепля его за щеку, на что Кайл отвечает мягкой улыбкой. Недавно она достала его детское одеяльце, которое хранила столько лет, но не стала плакать, как делала обычно, а рассказала Кайлу о том, как купила его в тот же день, когда узнала о беременности. — Я так ждала тебя, — с ностальгической улыбкой говорит Шейла, поглаживая выцветшую вышивку. — Что мне в ту же минуту захотелось тебе что-нибудь подарить, хотя мы бы увиделись еще не скоро. И вот, это одеяльце. Потом, правда, твой папа сказал, что лучшим подарком будет прослушивание музыки, но все же это — первый. Кайлу всегда неловко слушать подобные рассказы, либо просматривать детские снимки, которые утягивают его мать в воспоминания. Немного неловко и сейчас, но тут наступает его очередь всплакнуть и просидеть в объятиях матери минут пятнадцать прежде, чем он готов ее отпустить. — Бубочка, голова не болит? Как ты себя чувствуешь? Она всегда пугается, когда он плачет, потому что обычно после этого плохо спит. — Все хорошо, мам. Картман уезжает на выходные в Дэнвер, но в воскресенье поздно вечером пишет: «Выйди на минутку». На улице уже настолько тепло, что Кайл не видит смысла накидывать поверх домашней одежды куртку, хотя Шейла провожает его осуждающим взглядом. — Все улажено, еврей, — говорит Картман и протягивает руки, чтобы он подошел ближе. Заметно, что Картман тоже уделяет много времени делам: появились типичные для школьников в период экзаменов усталость во взгляде и мешки под глазами. Кайл решает не играть в недотрогу и сам целует Картмана, надеясь, что никто сейчас не следит за ними в окно, ведь несмотря на поздний вечер еще светло. Летние ночи. — Поехали ко мне. — Я похож на шлюху? — А если бы я был твоим парнем? Разве не делают такое для любимых? — Ты бы ни за что не был моим парнем, — жестко отвечает Кайл и падает на газон, получив толчок в грудь. Пора бы газон подстричь уже. *** Стэн еще слегка прихрамывает, но заявляет, что приедет на вечеринку на машине. — Я поведу, — настаивает Венди, — и отвезу нас домой. — Пойдет! — радостно улыбается Стэн, которого стошнило от перенапряжения перед экзаменом, поэтому сейчас он выглядит очень свежим с опустевшим желудком и умытым прохладной водой лицом. Баттерс встречает Кайла, сидя на ступеньках дома Брофловски, и сложно сказать, как он так успел прийти раньше. Хотя настроение и выправилось, но даже самый небольшой груз доебов вселенной может все поломать в одночасье. Вид бледного дерганого Баттерса похож на такой случай. Кайл не может подавить тяжелый вздох, борясь с желанием повернуть назад, но все же подходит к дому. — Я не знаю, что мне делать, — говорит Баттерс, утирая слезы. — Он… почему он так со мной? Почему с тобой? Они сидят некоторое время на ступеньках, но Кайл не находит в себе силы и не может подобрать слова утешения. Так жаль, что он оказался в это втянут. Приготовления к вечеринке проходят как в тумане: он берет таблетку успокоительного, но в итоге выплевывает ее в мусорное ведро, ложится спать и встает, только когда Стэн звонит ему в третий раз. — Я быстро. Быстрый душ, даже не досушивает волосы и не стесняется попросить отца отвезти его к дому Блэков. — Кайл! — радостно приветствует его Бебе и целует в щеку. Ее зрачки расширены, а улыбка слишком счастливая даже для сдавшей последний экзамен старшеклассницы. Кенни оказывается на кухне, и Кайл протягивает ему деньги с просьбой: — Очень надо не уходить в себя. — Экстази, хороший мальчик Кайл. Таблетка мгновенно оказывается под языком, а следом заливается крепким алкоголем. — Бодро ты начал. — У меня много дел. Картмана нигде нет, и Кайл звонит ему несколько раз прежде, чем позволяет толпе утянуть себя. Он танцует, пьет и кричит вместе со всеми, как ненавидит школу и как будет по ней скучать. Стэн с Венди целуются, а Кайл лежит у них на коленях и наблюдает, глядя снизу вверх. «Если тройничок, то только с ними», — бесстыдная навещает мысль. Увидев светлую макушку Баттерса он срывается с места и бежит за ним наверх. Коридор пуст, и Кайл поочередно дергает ручки дверей, заставая либо пустоту, либо то, что не предназначалось для его глаз. Подумав, он возвращается к лестнице и настойчиво стучится в дверь ванной. — Открывайте, вашу мать! Мгновенно щелкает звонок, и на пороге оказывается Картман, а позади него виден заплаканный Баттерс, сидящий на унитазе с прижатыми к груди коленями. — Ты чего с ним сделал?! — взрывается Кайл и толкает Картмана в грудь, оттесняя от дверного проема. — Еврей! — не ожидав такого напора возмущается тот, но отступает после нового толчка. — Баттерс, что он с тобой сделал? — Кайл подлетает к нему и садится на корточки. — Все в порядке, — выдавливает из себя Баттерс со всхлипом и прижимает лицо к коленям. Он кажется в этот момент таким уязвимым, таким беспомощным и ранимым. Или даже раненым. — В том и дело, что ничего я ему не сделал, — спокойно отвечает за него Картман, — а он хотел. — Пошли отсюда, — просит Кайл, поднимается и протягивает Баттерсу руку. Тот смотрит с недоверием, но руку подает и спускает с унитаза ноги. И когда он успел разуться? Картман все это время молча за ними наблюдает, сложив руки на груди и упираясь бедром на раковину. — Стой здесь, — предупреждает его Кайл и приобнимает Баттерса, чтобы увести вниз. Хотя он искренне старается быть героем, временами это Баттерсу приходится его придерживать, все же сказывается выпитое. Звуки музыки разгоняют мрачные мысли, и Кайлу снова хочется танцевать, но он упрямо идет на кухню, останавливаясь иногда, чтобы насладиться шумом и посмеяться. — Кенни, — он сует банкноты и протягивает Баттерсу таблетку кислотного цвета, но даже не может сказать, какого точно, настолько ярким воспринимается все вокруг. Баттерс берет таблетку, но смотрит на нее нерешительно. Уже окончательно плывя мыслями Кайл берет таблетку в рот с руки Баттерса и тут же проталкивает языком, прижимаясь к его губам. — Воу! — восхищенно кричит Кенни, и его крик подхватывают еще несколько человек, стоящих на кухне. — Кенни, налей Баттерсу выпить, — просит Кайл, утирает губы и устремляется обратно в гостиную, где в обнимку с Бебе делает пару кругов вокруг столика с напитками и все же уходит наверх. Картман оказывается там, где он его и оставил. — Мне охуенно, — честно сообщает Кайл, но, увидев мрачный взгляд, вспоминает о последних событиях. — Так нахуй. — Ты уебаный, — мрачно сообщает Картман и прикрывает за ним дверь. Он же здесь минут пятнадцать или двадцать торчал, не меньше, ожидая возвращения Кайла. — Все же еще нет, — качает головой Кайл, сосредотачивается и выпаливает: — Что ты с меня потребуешь? Не томи уже! Картман приоткрывает рот от удивления. Он еще и удивлен? — Не может быть, что все просто так! — Кайл так машет руками, что ударяется о край раковины и болезненно вскрикивает. Ауч! Картман кивает, думая о своем, затем говорит так, словно уточняет пункт в меню: — То есть ты все же пытаешься что-то мне воздать за доброту, когда тебя не просят? — Хах, конечно, доброта. Ты — портишь мне жизнь, я жду не дождусь, когда съебу в Нью-Йорк, а когда буду скучать по Южному Парку, буду вспоминать, тебя, чтобы мгновенно отбрасывать эти мысли и радоваться, что ты далеко! Кайл не дает Картману что-либо ответить: подходит вплотную и грубо целует, обхватывая ладонями щеки. В какой-то момент ему кажется, что Картман борется с желанием его оттолкнуть и как следует вмазать, но вот он уже садится на крышку унитаза, где недавно сидел Баттерс, и затаскивает Кайла к себе на колени, лапая за задницу. — Нахуя ты себе такие длинные ноги отрастил, еврей. — Заткнись, мудила. Они целуются уже слишком грубо, Кайл так расходится, что отклоняется и залепляет Картману смачную пощечину. Тот в ответ смотрит испуганно, но затем его глаза темнеют, и он хватает Кайла за волосы, заставляя запрокинуть голову назад. — Блядские кудри, — рычит он ему в шею, принимаясь вылизывать ее и опускаясь на ключицы. Свет в ванной очень яркий, и у Кайла все плывет перед глазами, вырывая отдельные пятна: зеленое полотенце, золотистая полка, синяя рубашка. Он принимается за пуговицы и нависает над Картманом, целуя его, и еле сдерживается, чтобы прятать зубы. Ладонь с его затылка перемещается на основание шеи и слегка стискивает. Аккуратно и осторожно, скорее гладит, просит о чем-то. — Еврей, что ты со мной делаешь. Он несильно сжимает ладонь, прощупывая почву, на что Кайл одобрительно ухмыляется и тянется за новым поцелуем. Картман входит во вкус: сжимает сильнее, не позволяя придвинуться ближе, и рычит: — Мне нравится смотреть в твои блядские глаза, Кайл. — Зеленые, — подтверждает Кайл и больше их не прикрывает. — Блять, Кайл. Я не могу тебя трахнуть, — говорит Картман, при этом расстегивая Кайлу штаны, — хотя мой член настолько со мной не согласен, что готов взорваться. — Почему не можешь? — удивляется Кайл. Ему не то, чтобы хочется члена в заднице, либо самому кого-то трахать, но он определенно возбужден и хочет кончить, а страхи отступили под натиском смирения и экстази. — Не пьяным. Привстань, пожалуйста. — Пожалуйста, — хихикает Кайл и было чуть не падает, оказавшись на ногах. — Ты сука слишком высокий — ни на тумбу не посадишь, ни на колени, долбаный еврей. — Ой ну блять извини! — возмущенно разводит руками Кайл, уже прижимаясь лопатками к стене и притягивая Картмана к себе за ворот не до конца расстегнутой рубашки. Плитка холодит кожу спины, почти неприятно. Это когда он скинул с себя футболку? А, только что, вот она, в руках. Кайл бросает ее на пол и замечает, что Картман не двигается: стоит, положив руки ему на талию и бесстыдно разглядывает. Вот внимание на ключицах, вот на груди, а теперь на ребрах. Он мягко гладит его по животу, спускаясь ниже к уходящим к паху волосам. — Рыжий, — завороженно говорит Картман и выходит из оцепенения, стараясь погладить везде сразу, дотянуться до открытой взору кожи. «Я — красивый», — уверенно думает Кайл, наслаждаясь этим жадным взглядом. Картман целует его в щеку, скользит губами по шее, плечу. Дыхание щекочет не привыкшую в этих местах к прикосновениям кожу, и Кайл слегка зажимается с веселым смешком. Кое-что должно Картману понравиться: Кайл до конца расстегивает его рубашку и льнет ближе, касаясь грудью и потираясь пахом через джинсовую ткань. Картман мгновенно стальной хваткой вцепляется в его бока, стараясь придвинуться еще ближе, и вклинивает колено между ног. — Я так хочу тебя, еврей, ты, мать твою, не представляешь, ты просто сука не представляешь. От его шепота по телу бегут мурашки, а волоски на руках встают дыбом. Кайл и так немного возбужден весь вечер, а от такого откровенного благоговения перед своей персоной заводится невероятно, как какая-то самовлюбленная стерва. «Даю за комплименты», — должна быть табличка на его шее. Но это точно не просто комплименты: Картман без остановки целует его шею и плечи, иногда снова возвращаясь к губам, но ненадолго, покусывает и трется как кот. — Я согласен, — выдыхает Кайл после очередного поцелуя, когда Картман засовывает руку к нему трусы. Тело само собой выгибается, а долбаный пошлый стон позорно звучит на всю ванную. — Еврей, не надо. Я блять всю свою выдержку, все, что копил эти годы сейчас бросил на то, чтобы не нагнуть тебя над раковиной, смазав жидким мылом, так что будь ты хорошим мальчиком. Внезапно на смену игривому возбуждению приходит злобная страсть: Кайл отвешивает Картману пощечину и с кратким «как же ты заебал, мудак» нападает с поцелуем, угрожая покусать губы. Вообще, Кайл не сторонник подобных выкрутасов в постели и никогда бы не ударил девушку, но с Картманом он по другому не умеет: зол или возбужден, расстроен или ликует — ему хочется его ударить. Картман мгновенно хватает его за шею и прижимает к стене так, что глухо разносится стук затылком о плитку. И не только ударить, да. «Твои больные наклонности, Кайл, все в копилку», — смеется Кайл своим мыслям, с блаженной улыбкой подставляя шею под вовсе не нежные пальцы. — Охуевший еврей. — Блять, Картман, я сейчас кончу в штаны, сколько сука можно. Картман напротив, отпускает его член и прекращает ласку, вытащив ладонь из трусов. — Пожалуйста, — не выдерживает Кайл и начинает ерзать, нащупывая ремень на джинсах Картмана и ловко его расстегивая. — Пожалуйста? — с ухмылкой спрашивает Картман и резко выдыхает через нос, когда Кайл добирается до его члена прохладными пальцами. — Пожалуйста, — хрипло повторяет ему в губы Кайл и не может сдержать ехидную, поистине дьявольскую усмешку, — Эрик, пожалуйста. Что-то он в Картмане ломает, определенно: тот замирает и выглядит в этот момент тревожно с черными от возбуждения глазами и мольбой во взгляде. Экстази доводит в мыслях все до абсолюта, где он — рыжий бог, ведь не могут так смотреть на простого смертного. Кайлу определенно хочется сделать что-нибудь для Картмана, но стоит шевельнуться, как он вновь оказывается прижат к стене, а Картман быстро встает на колени и сдергивает с него белье. Упирающаяся в низ живота рука давит слишком сильно, но фокус не сбить: Картман прикрывает глаза и берет в рот, а Кайл закусывает костяшки пальцев, сдерживая вскрик от неожиданности. Так не бывает, точно не с ними, не с Картманом и Кайлом, не с тупыми ублюдками, которые перешли всякие границы. Картман перестает давить ему на живот, перенося руку на тазовую кость, и берет глубже. Он сосет не особо умело, но Кайлу охуенно, о чем он не стесняясь говорит, зарываясь пальцами ему в волосы. — Я вот… сейчас, — сдавленно предупреждает он и рад, что Картман не отодвигается, позволив кончить себе в рот. Кенни говорил, что кончать под экстази — это как испытывать десять оргазмов раз за один раз, и Кайл готов это подтвердить. Ноги сводит крупной дрожью. — Картман, боже, — находит в себе силы прошептать Кайл, когда тот поднимается с колен и целует его в скулу. И одна из первых мыслей, которая приходит в голову Кайла, что сам Картман не кончил, он все еще возбужден — это хорошо видно через белье под приспущенными джинсами. Непорядок. Кайл хочет глотнуть водки и выкурить сигарету с каким-нибудь дурацким вкусом, танцевать и, возможно, поцеловать этого тупого идиота еще раз. Но он натягивает штаны, давит Картману на плечи и решительно усаживает его на крышку унитаза. — Я этого никогда не делал, — предупреждает он, разводя колени Картмана в стороны и устраиваясь между ними. Картман хочет что-то ответить, но лишь шевелит нелепо губами, глядя сверху вниз. Кайл ободряюще улыбается, стараясь подбодрить и себя тоже, берет Картмана за руку и переплетает пальцы, а затем кладет ее себе на голову, намекая, что можно. Член у Картмана толстый, как Кайл себе и представлял. Ого, он представлял себе, как выглядит чужой член, класс. Робость он оставил на первом этаже, отдал ее Кенни вместе с деньгами, чтобы тот выбросил, а Кайл уже сам позже с сожалением доставал из мусорки. Он придвигается вплотную и берет в рот, концентрируясь на том, чтобы расслабить язык и спрятать зубы. Движения медленные, осторожные. Невольно создается ощущение, что он на экзамене, вроде бы не учил, а показывает результат: Картман тяжело дышит и не отрываясь смотрит на происходящее, разглядывает Кайла и неожиданно мягко гладит его по волосам. Кайл отстраняется, чтобы шкодливо ухмыльнуться, ему даже не приходит в голову смутиться и прикрыть глаза, настолько мир яркий и прекрасный, а на него смотрят так, словно это он, Кайл, этот мир и есть. Картман не решается придвинуть его голову обратно к члену, только начинает беспокойно гладить за ушами и перебирать волосы. — Смотри на меня, — приказывает Кайл, — Эрик. Требование излишне, ведь Картман и так на грани, чтобы разучиться моргать, но Кайл наслаждается произведенным эффектом. Сосать члены дело все же нехитрое, когда у тебя есть собственный, и ты знаешь, что может быть приятно. Картман оказывается не слишком отзывчивым в плане намеков или реакций, когда ему что-то нравится в сексе, а может, все еще не может поверить в происходящее. Кайл пробует взять глубже и давится, но азарт берет свое, и он старается расслабить горло. Получается не особо изящно, слюней многовато, и Кайл решает активнее работать руками и в целом наращивать темп, не готовый пока впечатлять техникой. — Ебаный ты еврей, — не выдерживает Картман, когда Кайл широко раскрывает рот и проводит языком от мошонки до головки, максимально развратно глядя снизу вверх. Кайл ухмыляется, прикрывает глаза и начинает двигаться так быстро, что невольно чувствуется напряжение в шее и мышцах плеч. Картман все еще не издает не звука, и хватку на волосах Кайла усилить не смеет, но дышит рвано, приоткрыв рот. Кайл уже было хочет пожаловаться, что устал, и что снова возбужден, и что пора бы или потанцевать, или потрахаться, как Картман тянет его за волосы назад и кончает, что-то рыча сквозь зубы. Вязкая теплая сперма на лице все же немного перебор. Кайл изумленно моргает и прикасается к щеке, оттягивая белесые нити пальцами. — Ого, — озадаченно произносит он, неловко встает, на ходу разминая затекшие мышцы, и идет к раковине. Отмывается сперма от кожи плохо, он и до этого был в курсе, поэтому не стесняясь удаляет часть полотенцем и берет с полочки что-то похожее на средство для умывания. Или же просто мыло в красивом флаконе. Пока он стоит с закрытыми глазами и отфыркивается от попадающей в нос воды, Картман подходит сзади и немного наваливается, прижимаясь к спине. Успел отойти от шока и надеть штаны, молодец какой. — Я хочу еще, — шепчет он Кайлу на ухо, когда тот вытирает лицо полотенцем, уже свежим. — А потанцевать? — Потанцуем. Кайл спускается вниз и выхватывает из руки Стэна бутылку, чтобы сделать пару больших глотков. Стэн возмущается, но его не слышно за шумом музыки, и Картман принимает бутылку, чтобы тоже выпить. Похоже, они держатся за руки? Кайл тянет его на кухню, а затем на задний двор в поисках Кенни. Музыка и толкающиеся вокруг люди явно не только из их класса, да и наверняка из других школ, создают атмосферу подросткового кино, где имеют место быть перепихоны в туалете на отвязной вечеринке. Кенни поспешно встает, скидывая с коленей Бебе, когда Кайл появляется рядом, но расслабляется, когда тот не обращает внимание на бывшую девушку и с упоением начинает подпевать даже неизвестной ему песне, а Картман лезет в карман за наличными. — Подарок? — Кайл прижимается спиной к двери, закрывая ее за собой и отрезая их с Картманом от внешнего мира. Свет в спальне приглушенный, а кровать даже не смята. Он широко открывает рот, чтобы Картман пропихнул пальцем таблетку ему под язык, а затем и себе тоже. — Это уже предложение, — отвечает Картман и тянет его к кровати. *** «Утро не бывает добрым», — слова тупого долбоеба. Бывают так себе решения, навроде засидеться ночью за компьютером или выпить слишком много, но утро тут явно не причем. — Еб твою мать. Первое, что слышит Кайл при пробуждении. В комнате довольно жарко и душно, еще и Картман такой горячий прижал к себе, простыня обвилась вокруг ног и глаза слиплись от сонок. Ах, да. Картман. Около кровати стоят Стэн с Кенни, и оба выглядят довольно помятыми. Стэн не в своей футболке, а на краю толстовки видны следы рвоты — значит, нажрался так, что пойдет домой в брендовых шмотках Токена. А Кайл в свою очередь так нажрался, что лучшие друзья застукали его в одной постели с Картманом, где они пол ночи дрочили друг другу и лизались, а Кайл даже получил еще один отсос. Секса не было, в этом Кайл уверен. Ну почти. Нет, не было. Но разве это не секс? Ну, нет. — Чувак, — Стэн стоит с приоткрытым ртом, сверля взглядом лежащую на груди Кайла большую ладонь. Кенни откровенно веселится, уже тыкая их пальцем в пятки, на что Картман морщится и недовольно бухтит сквозь сон. Экстази всегда дают такой эффект: слабость, опустошенность и жуткая жажда. Что счастья нет и больше не будет, все закончилось вчера вечером. Кайл хрипло просит воды, и Кенни протягивает ему начатую бутылку газировки. Стэн прикрывает глаза ладонью и горестно стонет. — Завали, хиппи. Стэн издает новый невнятный звук, явно осуждающий случившееся, и Кайл бы посочувствовал ему, не будь занят битвой с Картманом за остатки газировки. — Тупой еврей. — Мудазвон. — Совет, да любовь! — свистит им Кенни, а Стэн садится в кресло около кровати и упирает подбородок в кулак. — Пацаны, не круто. — Это тебе не круто, — моментально огрызается Картман и, не стесняясь наготы, встает с кровати и уходит в примыкающую к спальне ванную. Кончики ушей у Кайла горят, и он все быстрее приходит в себя, чтобы начать тонуть в запоздалом стыде, но все же больше усталости. — Отвези меня домой, — просит он, и Стэн с готовностью подрывается рассказывать, как Венди уехала ночью домой на его машине, а он даже не помнит, как. И что она на него явно в обиде, а он не помнит, за что. — Кайл, и как оно? Каково это трахаться с Картманом? — перебивает его Кенни. — А ты попробуй, — огрызается Кайл, нащупывает на кровати трусы и натягивает их под одеялом, затем бродит по комнате, собирая одежду. Ему необходимо в душ, а еще выпить озеро Старка. — Ебать, чувак, он тебя всего облизал что ли? — присвистывает Кенни, подходя ближе, чтобы рассмотреть фиолетовые пятна на ключицах и спине. Блять, он лежал на боку, а Картман обнимал его сзади, и наблюдал, как Кайл себе… блять. — Блять, — зажмуривается Стэн, — слава богу, у меня плохая фантазия. — Но ты все равно можешь себе представить, кто, и главное, как наставил Кайлу засосы, — подсказывает Кенни, вырывая из Стэна новый горестный стон. Да в самом деле! — Пусти помыться, — хрипло просит Кайл Стэна, — мне в таком виде домой нельзя. — А чего ты не пойдешь туда? — кивает Кенни в сторону ванной, где скрылся Картман, и заходится смехом. — Это был даже не секс, типа ну технически, понимаете, — пытается оправдаться Кайл, но машет рукой. Бесполезно. Как и найти носки — пойдет в кроссовках на босу ногу. Это последняя их с одноклассниками общая вечеринка до выпускного бала, и родители Токена будут в восторге от того, во что превратился дом. Спящих осталось довольно мало, но Кайл все равно переступает через пару тел на пути к выходу и замечает среди них Баттерса. Они с Кенни берут его под руки и выносят на улицу. — Пришибут же дома. — Повезли ко мне, — предлагает Стэн, но в итоге им приходится довольно много пройти пешком, так как они остались без машины, прежде, чем удается сесть на автобус. Водители первых двух не пускают в таком виде, только взглянув на полубессознательного бледного Баттерса. — Это нормально, что ты так ушел? — спрашивает Кенни, когда Кайл выходит из душа и падает на кровать Стэна, раскинув руки в стороны. — Нет, точно нет, — признает Кайл и зарывается лицом в подушку. Ему нужен еще сон, необходим, и так задремал в душе, прямо стоя. Он чувствует, как кто-то укрывает его одеялом, наверное, Кенни. Телефон множество раз звонит, и слышен голос Стэна: «Да, он у меня, миссис Брофловски, спит». Мелкий будит Кайла ближе к вечеру, тыкая ему в лицо игрушечным динозавром. — А ну-ка пошел отсюда! — выталкивает брата за дверь Стэн. — Мам, запри его уже, он заебал ко мне лазить! — Можно подумать, что ты к Шелли в комнату не ходил, — улыбается Кайл, протирая глаза. — Ходил, конечно. И отхватывал. А у нас с ним такая разница в возрасте, что он даже от гневного взгляда может побежать ябедничать. — Как же сложно тебе, — смеется Кайл и встает с кровати, чтобы снова умыться, так как свежий вид себе придать так и не удалось. Баттерс, оказывается, уже ушел домой, даже не попрощался, просто выскользнул за дверь, пока Стэн разговаривал с Венди по телефону, а Кенни делал на кухне тосты. — С ним что-то творится, — выражает обеспокоенность Кайл. — С ним всегда что-то творится, — отмахивается Стэн, но Кенни кивает: — Он даже больше Баттерс, чем обычно. Ах, да, Стэн, Кайл засосал вчера еще одного нашего друга. И это был не я. — Чувак, какого хера. Кайл смущенно закрывает лицо ладонью, проговоривая про себя: «больше никогда, больше никогда». — Спорим, что он сейчас себе обещает, что это больше не повторится. — Отвали, — стонет Кайл и закидывает в себя остатки тоста, мужественно отказавшись от обезболивающего. — Правильно, не надо тебе больше, — одобряет Кенни. И он даже не подозревает, насколько глубока его похвала. — А насчет Баттерса — он приходил ко мне, перед экзаменами. Попросился переночевать. — Ого, — изумленно поднимает брови Кайл. — Да. Он бы к кому-нибудь из вас пошел, ясно дело, но так и сказал: «отец позвонит их родителям», — намазывает еще один тост Кенни, словно старается наесться прозапас, — а мои хуй клали на Баттерса и на батю его. — Что случилось? — Мы два дня упарывались кислотой, а потом Баттерс просто свалил, пока я ходил генератор заводить. Натворил дел, как персонаж фильма. И Кайл тоже. *** «Ты просто ушел, будто так и надо». «Чего ты ожидал?». «Того и ожидал, в этом проблема». И Кайлу очень совестно. Если бы с ним так поступили, то он бы дико расстроился и замкнулся в себе. С другой стороны, у него до этого никогда не было пьяного перепихона под экстази, возможно, этика утра такова. А вот Картман был почти трезвый все то время, пока они не ушли в спальню. — Если что, то не мы одни видели, как ты тусил с Картманом, — говорит Стэн на следующий день, когда они берут Спарки с собой на озеро и сидят в тени сосен. Стэн ноет, что Кайлу давно пора получить права — тогда можно было бы взять с собой пива. — Тогда ты бы пил в одиночестве. — Всяко лучше, чем никто из нас не пьет. Кайл прижимает колени к груди и рвет травинки вокруг себя, тут же сбрасывая их обратно. Надо бы подстричь газон у дома. — Ты типа… ну, — Стэн выглядит смущенным, — гей? — Есть много вариаций ориентации и гендера. — Чувак. — Нет, я не гей. И мне девушки нравятся. Просто и парни тоже, оказывается. — А я? — с детской заинтересованностью спрашивает Стэн. — Само собой, пойдешь со мной на выпускной? — фыркает Кайл и бросается травинками. До чего же все непонятно и неловко. — Не ну правда. Я привлекательный или нет? Для парней, — не унимается Стэн и спрашивает снова спустя полчаса, когда мокрый после купания Спарки приходит к ним и ложится рядом, предварительно обдав брызгами. — Я не знаю, чувак, — закатывает глаза Кайл и качает головой, показывая степень абсурдности такого разговора, — ты — мой друг с детства, у меня нет желания с тобой сосаться, если ты из-за этого переживаешь так. — Да не переживаю я! — возмущается Стэн. — Картмана ты тоже с детства знаешь, и что. — И то, — показывает ему язык Кайл и откидывается назад, ложась на траву. Такое сложно объяснить, самому себе проще, хоть и не до конца понятно, все на уровне ощущений. Что Картман пробуждает в нем все худшее с пол оборота, а Кайл легко бросается в ебаные авантюры, где перспектива — умереть за чужие грехи под одобрительный издевательский взгляд Картмана. Зато Стэн поступит, хоть и переживал, что тренер из колледжа не пришел на последнюю игру. «Ты просто не заметил, наверное». А еще Кайл знает, что Стэн получит стипендию за талант, за потрясающую игру, что все эти выкрутасы с помощью — лишь дань системе, где сложно прорваться без связей. — Тебе неприятно? Что я такой? — на всякий случай спрашивает Кайл. — Конечно же нет, — не разочаровывает его Стэн. — Скорее меня беспокоит ситуация с Картманом. — А кого нет, — фыркает Кайл и гладит Спарки по мокрой шерсти. *** Шейла Брофловски достаточно терпела, чтобы после почти суточного отсутствия сына дома выговорить ему по-полной. Ей удалось его пристыдить, хотя больше сыграл свою роль общий объем вины: вранье Стэну, волнение матери, кидание Картмана и расстройство Баттерса. По крайней мере, ему перестали сниться эссе с экзаменов и уничтожающая Нью-Йорк Годзилла. Однако выезд всей семьей в итальянский ресторан, где Айк впервые пробует мидии и даже остается доволен, проходит в уютной атмосфере. Кайл мидии ест скорее как «почему нет», но, глядя на брата, показывающего, как их правильно вскрывать, он вдохновляется, чтобы посвятить вечер морепродуктам. Шейла просит официанта сфотографировать их всех вместе и постит вечером в фейсбук, а Кайл сохраняет себе фото и обещает распечатать. Грусть отступает, теперь в душе поселились предвкушение, трепет перед новым и желанным. Сдает экзамены Кайл хорошо, даже немного лучше, чем ожидал — последние месяцы внутреннее состояние было не в пользу учебы, но все равно удается показать уровень. — Ого, — говорит Венди, взглянув на его результаты, и показывает свои — чуть лучше, и Кайл искренне ее поздравляет. Кенни демонстративно сжигает табель, и от этого жеста становится по-настоящему грустно. Все они планируют будущее, но только не он, а если план и есть, то нет в нем места дальнейшей учебе. Кенни тоже понимает, что переборщил, и пытается сгладить неловкость шутками, но атмосфера подавленности развеивается далеко не сразу. Кайл после вылавливает Баттерса и приглашает его прогуляться, где извиняется, но тот лишь удивленно оправдываться, что на Кайла у него точно обид нет. — Хочу тоже в Нью-Йорк, — с улыбкой признается он на прощание и пожимает Кайлу руку, словно за что-то благодарит. Возможно, они будут видеться даже чаще, чем со Стэном, и пока отношение к этому туманно. *** — Прости, что я так ушел, — собирается с духом Кайл и подходит к Картману на выпускном балу. Тот лишь пожимает плечами и отпивает из стаканчика уже давно не слабоалкогольный пунш, но не отвечает. Он портил Кайлу жизнь, и Кайл не чувствует смертельной вины, точно нет, но все равно сожалеет. Лучше бы их отношения и дальше были построены на взаимной неприязни, чем вот этой странной, почти больной привязанности со стороны Картмана и нервного отторжения со стороны Кайла. Или нервного притяжения. Может, даже капелька симпатии, настолько он оказался падок на внимание, а может, окончательно поехал кукухой. Картман игнорирует его весь вечер, и Кайл тоже не особо возвращается к нему мыслями: танцует с Бебе, с Венди и с мисс Кобб. Много обнимается со Стэном, когда они уходят на озеро, распивает с Токеном и выслуживает признание от подвыпившего Баттерса, что он, Кайл — отличный парень. — Кенни, но ты — единственный нормальный парень, — добавляет он, хотя Кенни стоит в метрах десяти от них и приобнимает Келли за талию, а она кокетливо смеется. Картман затаскивает Кайла в воду, и их продолжительная борьба привлекает всеобщее внимание, отчего Кайл пыхтит и краснеет, срываясь с ругательств на отборные пожелания прекрасного будущего. Стэн спасает ситуацию: закидывает Венди на плечо и забегает в озеро по пояс под аккомпанемент ее визга. Недолго думая весь класс оказывается в воде, всплывает пара туфель и оставшиеся на берегу сухие пиджаки украшают мокрые плечи девушек. Кайл бы тоже не отказался от своего, но мужественно надевает его на плечи Бебе. Многие парни смотрят на него с укором — они бы хотели поухаживать за самой популярной девушкой в классе напоследок, но она счастливо смеется и берет Кайла за руку, вспоминая, как любила рисовать ему веснушки карандашом для глаз. В какой-то момент хочется поцеловать ее, но они оба расходятся и забывают про пиджак — он остается у Бебе до самого отъезда Кайла в Нью-Йорк, и она крепко целует его на прощание в щеку. Стэн чуть было не ввязывается с Картманом в драку, когда тот подходит к Кайлу и обнимает его, прижимаясь к холодной и еще влажной спине. — Я могу постоять за себя! — возмущается Кайл, устав быть всеобщим посмешищем, и возвращается в город с парой одноклассников, тоже решивших закончить выпускной. — Твой друг поступил, а ты что-то про долги упоминал, — говорит ему Картман, настигая у самого дома. — А еще ты в кои-то веки не пьян и не обдолбан в хламину. — Не лучший мой образ за этот год, да, — криво усмехается Кайл и жалеет, что не взял такси — ночь хоть и теплая, а он уже порядком замерз. — Пошли, — настойчиво тянет его Картман в сторону своего дома. Сейчас Стэну уже вряд ли что-то угрожает, и безукоризненная честность рискует выйти Кайлу боком, но он идет следом, позволяя взять себя за руку. Попытка прятать взгляд и не смотреть на крыльцо, лестницу на второй этаж и спальню Картмана заканчивается тем, что он не ожидает поцелуя в шею и вздрагивает всем телом. В доме хотя бы тепло, влажная рубашка наконец-то исчезает, а на ее место приходят мурашки. Он лежит на спине на кровати и даже дышит через раз, но не может сосредоточиться на происходящем, словно пьян. Картман бесчисленное количество раз проводит ладонью от его шеи до пупка, то ли в попытке согреть, то ли приласкать. — Ну ты и гребаное бревно, еврей. — Мне страшно, — признается Кайл, не обращая внимания на оскорбление. Видно, как Картман внутренне борется с собой, но в итоге облачается в сухие штаны и кидает Кайлу другие — явно большеватые. Он откровенно рассматривает Кайла, когда тот переодевается, кладет обратно на кровать и обнимает со спины, устраиваясь поудобнее. — Спи, Кайл, и не дергайся. Оставайся здесь до утра. А утром уебывай, понял? — Понял, — бормочет Кайл и уговаривает себя уснуть, но через несколько минут ему становится неудобно и приходится повошкаться. — Чего ты елозишь. — Завали. Он поворачивается к Картману лицом и кладет голову на плечо. Если оно и онемеет к утру, это не Кайла проблемы — ему тепло и спокойно. Похоже, что долги списаны. *** Пробуждение, хоть и в одиночестве, тут же напоминает, что он не дома: другое постельное белье, более мягкое, свет из окна падает не так, грея ноги, а еще у него по утрам не играет радио. Кайл перекатывается на спину и нехотя открывает глаза, чтобы лениво обвести комнату Картмана взглядом. Приглушенная музыка раздается из коридора, и, мысленно построив цепочку, Кайл решает, что она из душа. Он переодевается в свою одежду, сухую, но жесткую, недовольно думает о наверняка еще влажных кедах. Часы показывают раннее утро и, полистав ленты в соцсетях, Кайл ложится обратно на кровать, свернувшись калачиком. — Надо же, даже не свалил? — насмешливо тянет Картман, вернувшись в комнату. Он кидает полотенце прямо на пол, подходит к кровати и садится рядом. От него приятно пахнет: гель для душа с фруктовым ароматом и кондиционер для белья от свежей домашней одежды. Кайл не поворачивается, но скашивает взгляд, когда его начинают мягко гладить по волосам, массируя голову. Шейла Брофловски бы убила сына, не оставь он полотенце на сушилке. — Решил, что сваливать с утра, не попрощавшись, все же не мой стиль, — признается Кайл, еле поборовший желание избежать очередного странного разговора, а может, и не только его. — Твои долги списаны. — Я понял. Картман нависает, чтобы посмотреть Кайлу в глаза. Кайл тоже поворачивается полубоком и старается не выдать смятение, преследующее его последние дни. А может, и месяцы. — Чего ты хочешь, Кайл? Никак не пойму, что творится у тебя в голове. От жизни? Вот чего ты хочешь сейчас? Кайл тяжело сглатывает и отвечает почти честно: — Хочу невыносимо скучать по Южному Парку. Фыркнув, Картман прикасается губами к его лбу и говорит почти ласково: — Уебывай уже. *** В университете приходится поменьше материться, и хорошо бы Кайлу просто помалкивать, но душа рвется ко всему сразу: к новым знаниям, интересным дискуссиям и новым местам. Спустя месяц он устраивается на подработку в кофейню, а когда приезжает в Южный Парк на рождественские каникулы, уже может похвастаться первыми успехами в учебе. Очень хочется поделиться с кем-нибудь, что он больше не раб аптечек и блистеров, и Кайл почти проговаривается Стэну, но тот в нужный момент сбивает разговор новостью: — Собираюсь сделать Венди предложение. — Чувак! — Да. Мы вместе полжизни, пускай женитьба будет и нескоро, но я хочу, чтобы Венди была не просто моей девушкой, а невестой. — Только попробуй найти себе друга на роль шафера, я же тебя прокляну! — смеется Кайл. — Клянусь, только ты. Кайл растроганно обнимает друга и снова это делает, когда Стэн делится новостью с Кенни. Баттерс на каникулы не приезжает, и Кайл в курсе, что он в ссоре с отцом, и тот отказался оплачивать учебу. Что не остановило Баттерса в стремлении перебраться в Нью-Йорк и устроиться в ту же кофейню, где работает Кайл. Они много времени проводят на общих сменах и иногда зависают после, но ощущение, что Баттерс многое держит в тайне, не отпускает. До последнего есть волнение, приятно щекочущее низ живота, что Картман тоже приедет, но Кенни, почувствовав что-то, говорит: — Он на День Благодарения приезжал. — Вот оно что. Разочарование не скрыть — Кенни усмехается и пускает сигаретный дым Кайлу в лицо, на что он возмущенно сопит, но признает поражение. С Картманом та самая ситуация, когда не знаешь, чего ждать от встречи, и не уверен, ждешь ли ее вообще, но мысленно построил уже сотни вариаций диалога. «С Рождеством, еврей». «Евреи же не празднуют Рождество, Картман». Подумав, Кайл добавляет: «Думал, ты приедешь в Южный парк». «А ты хотел бы?» — приходит через какое-то время. Наверное, все же хотел бы. «Просто думал». *** Вечером, в доме Маршей, где они втроем пьют пиво и лениво смотрят видеоролики на Ютубе, Кайл клянется себе, что добавит Стэна с Кенни в черный список и больше никогда не вернется в Колорадо. — Чуваки! — стонет Кайл, закрыв лицо руками, и единственное желание сейчас — сбежать. А еще упасть на пол и вливать в себя алкоголь залпом, желательно подавиться и откинуться в процессе. — Серьезно, кто еще нам расскажет о таких ощущениях? — не сдается Кенни и запрокидывает голову, чтобы допить остатки пива и взяться за новую бутылку. Кайл решает все же завалиться на бок, не отнимая ладоней от лица. Стэн и Кенни чокаются у него над головой, едва не пролив пиво на волосы. Кайл невольно подхватывает смех и переворачивается на спину. Хорошо как, можно вытянуть ноги и упереться кончиками пальцев в старый комод. — Так что, Кайл, — наклоняется к нему Кенни и улыбается очень широко, напрашиваясь на оплеуху, — каково это? Сосать член? Смех Стэна, когда он пьян, скатывается в хрюканье. Кенни старается вернуть в разговор серьезность, но это финал, лучше не будет. — Почему Картмана не спрашивали? — Раньше не было уверенности, что кто-то в нашей компании делал минет. — Ох, как здорово развеять сомнения, — недовольно отзывается Кайл и подкладывает ладони под голову. — Про куни вы сразу расспросили, не проявили тактичности, — разводит руками Кенни, проливая пиво на ковер. Стэн возмущенно мычит, но не прерывается, делая большие глотки. — Знаете, что еще смешно? Что по статистике члены в нашей компании сосало больше людей, чем делало куни. Спасибо, Кайл, что поддержал меня, излучая почти гетеро энергию. — Кенни, завали. Кайл не смеет шутить над Стэном, что Венди категорически против орального секса в любом его виде, но Кенни менее тактичен и не упускает возможности сказать что-нибудь вроде: «Стэн, хватит ныть, это не наша вина, что твой дружок не знает полного спектра ласк, а только его урезанную версию». — Я был вусмерть пьян, — оправдывается Кайл. — Ну хоть не отрицаешь сам факт. Кайл осуждающе смотрит на Кенни, а Стэн достаточно надрался, чтобы перестать смущаться от разговоров о сексуальной жизни. Слишком неловко. Вот уж что, а про член Картмана рассказывать неохота, он и про Бебе или Кэт особо не распространялся, а уж здесь. — Это было вусмерть пьяно. Почитайте в интернете и отъебитесь от меня. Спроси у кого-нибудь из своих подружек, Кенни. Стэн, тебе просто соболезную. — Эй! Кайл садится, отчего комната слегка плывет перед глазами. — А у меня было втроем. И я тоже вам нихуя не расскажу, — смеется Кенни, и не думая обижаться, но Стэн уже решительно отставляет бутылку, готовый к допросу. Хотя бы про сосание членов на время забыли, слава богу. *** Они c семьей не успевают посмотреть все части Гарри Поттера, но мать обещает, что отправит Айка на пару дней весной в гости, и складывает Кайлу с собой кучу еды, которую весьма опрометчиво брать с собой в самолет. — Ты же там не ешь ничего наверняка. — Я в порядке, — Кайл целует мать в щеку, замечает седые волосы в прическе и на прощание просит Айка о ней позаботиться. На конференции, на которую их группу согнали как слушателей, Кайл узнает кое-что очень важное, ужасное и потрясающее одновременно: Эрик Картман учится в одном с ним в университете, и изумлению нет предела. Кайл не слышит, о чем тот говорит, что говорят после, просто прокручивает открытие по кругу в своей голове. А еще он готов поклясться, что в конце выступления Картман смотрит прямо на него, с тем самым видом: «гол для рыжего выродка». Кайл проталкивается мимо одногруппников, не заботясь о возможном гневе куратора за самовольный уход с конференции, и нагоняет Картмана в одном из коридоров. — Какого хуя?! Несколько человек испуганно оборачиваются, и только Картман делает это вальяжно, явно наслаждаясь. — Кааайл, вот это встреча. Абсолютно иррациональное желание полезть в драку удается заглушить, но выдавить из себя ни слова больше не получается. — Так и будешь на меня смотреть? Кайл показывает ему средний палец и уходит, все еще возмущенный случившимся. *** Картман теперь приходит в кофейню каждую смену, и Баттерс раз за разом роняет чашки, получая штрафы от начальства. Кайл берет часть из них на себя, уверяя, что виноват, чем спасает друга от увольнения. — Эрик, — в очередной дрожащим голосом здоровается Баттерс и уходит в кладовую. — Приперся? — хмыкает Кайл и делает капучино. — Как с клиентом разговариваешь, еврей? — Напиши на меня жалобу. Жалоб не бывает, но Картман несколько раз встречает его со смены и подвозит до общежития. Кайл всегда настороже: неизвестно, в какой момент этот мудак что-нибудь выкинет, но все равно раз за разом садится на пассажирское сидение, словно подсевший на адреналин наркоман. Потому что Кайл ждет, ждет. С содроганием и трепетом ожидает, когда же Картман начнет действовать, втянет его в какое-нибудь дерьмо, встряхнет и попытается раздавить. И не сможет, само собой. Он меньше матерится, и Картман тоже, это заметно. Баттерс время от времени красит ногти, радуясь, насколько Нью-Йорк добр к странному парнишке в сравнении с их родным захолустьем. Картман тоже следит за собой, словно уже влился в мир большой политики: аккуратный маникюр, безукоризненно уложенные волосы и ровные брови. Кайл считает себя жутким чистюлей, но иногда, вгрызаясь в кутикулу, невольно вспоминает ухоженного Картмана, после чего с ухмылкой треплет отросшие кудри и отстает от несчастных пальцев. Отсутствие футбола снова сделает Картмана грузным, это точно, хоть ему и далеко до ожирения, которым он страдал в детстве. Кайл не вступает в баскетбольную команду при университете, но исправно ходит в зал, где знакомится с парнем с юридического — ха-ха — и даже идет на свидание. Поймать себя на разочаровании, что Картман ничего по этому поводу не говорит, а значит, не следит за ним больше, да и в целом ему все равно на личную жизнь Кайла — позорно. Он расстается с тем парнем, так и не дойдя до чего-то серьезного, просто выпивает лишнего и говорит, что ничего не получится. На следующий день ему звонят: «Не передумал?»; «Нет», — вздыхает Кайл. «Вот же больной ты мудак», — выговаривает себе Кайл при следующей с Картманом встрече, и ему упорно кажется, что тот ухмыляется всю дорогу. Картман — долбаное наваждение. Кайл — снова впутался во что-то, не выдержав и нескольких месяцев в отдалении от ебанутого образа жизни. Не с кем особо поделиться успехами, поэтому, когда они сидят друг напротив друга в кофейне — Кайл за стойкой, а Картман на барном стуле, помешивая последний на сегодняшнюю смену капучино с сиропом, он говорит: — Я больше не принимаю ничего, знаешь. — Ты и раньше не особо-то слыл любителем мдма, еврей, — пожимает плечам Картман, закрывая кофе крышкой. Кайл прощается со сменщицей и выходит на улицу, ради приличия пропуская Картмана чуть вперед, чтобы не идти в наглую прямо к машине без предварительного приглашения. — Я к тому, что сам справляюсь, — глупое чувство, словно он просит похвалу за отказ от героина, а не за добровольное отлучение от жевания любого успокоительного в радиусе квартала. Ладно, не совсем успокоительного. Но это же и правда победа. Кайл недовольно поджимает губы, жалея, что высказался. — Знаю, еврей, — говорит Картман, не прибавляя к этому «поздравляю», и даже не меняя тон на радушный, но Кайл приободряется, услышав в этом большее: «я в курсе твоих дел, мне все еще интересно». — Давай подвезу, — добавляет Картман. Он всегда делает упор на предложение, не задает вопросов. Ведь если спросить: «Подвезти?», то Кайл и отказаться может, даже скорее всего. Почему же так. Кайл пристегивается и задумчиво смотрит в окно, следя за улицей в их короткий путь до общаги. Это же глупо. Почему он такой глупый? Как ребенок себя ведет, школьник, которому надо говорить нужные фразы, которому надо выебываться и быть центром вселенной. Глупо. Может, ему и правда интересен Картман? Кайл скашивает взгляд: Картман сосредоточен на дороге, но кратко смотрит в ответ. Конечно он ему интересен, иначе хер бы Кайл тут сидел. Так в чем же дело? Игры в недотрогу? Кайл закусывает губу и отворачивается. Словно иначе он уже не может, точно не с Карманом, словно податься навстречу сейчас, когда поползновений в сторону интима нет, равносильно проигрышу. Либо так подумает Картман. Либо так загнался Кайл. *** Кайл не особо любит заниматься в комнате, поэтому часто просиживает после занятий за ноутбуком в библиотеке. Картман иногда присоединяется к нему, и тоже усердно работает, иногда прерываясь на неприлично долгое и внимательное рассматривание корпящего над каким-нибудь заданием Кайла. Когда Кайл это замечает, то сначала старается не обращать внимания, но через какое-то время начинает бросать гневные короткие взгляды поверх экрана ноутбука, затем обычно его захлопывает, складывает руки на груди, демонстрируя вызов. — Чего-то хотел? — двадцать минут даже для Картмана долго — словно завис ублюдок. — Возможно, — отвечает Картман с неприятной улыбкой, затем встает и уходит, быстро сунув ноут подмышку. До чего же хочется спросить: «Чего? Чего ты, мать его, хотел Картман?! Скажи же мне уже!». Кайл поджимает губы и снова открывает ноутбук, с трудом вспоминая, чем занимался. Ему эгоистично и даже без практической цели хочется услышать, что Картман желаниям не изменил, что на вопрос он ответит: «Тебя, тупой еврей». Но Кайл не спросит, ни за что. *** Они таки собираются и созваниваются в групповом чате впятером — Кайл с Баттерсом сидят в общаге и вновь осыпают Стэна поздравлениями: Венди сказала «да». — Я так рад, Стэн, — прижимает ладони к щекам Баттерс и наклоняется ближе к экрану, рискуя свалиться со стула. Им почти год не удавалось собраться всем вместе; чаще Кайл связывается со Стэном, иногда добавляя к трансляции Баттерса, если они вместе закрывают в этот день смену и идут домой. Кенни не особо активно участвует в созвонах, больше предпочитая переписки, а Картман обычно отправляет голосовые. Но в целом становится заметно, что их чат на пятерых, созданный года три назад, если не больше, медленно умирает, все реже обновляясь сообщениями или фотографиями. Они больше часа обсуждают других одноклассников, делятся новостями, а Баттерс время от времени возвращает внимание к помолвке Стэна, отчего тот краснеет и смущенно смеется. «Пошли на свидание, еврей». Картман умеет испортить все, чего касается. Через несколько секунд после того, как звонок завершен, он пишет в общий чат, и раньше Кайла читает сообщение Баттерс, отчего у него начинается икота. «Картман, не тот чат», — пишет Кенни, добавив ухмыляющийся смайлик. «Да почему, тот. Он же умеет читать». Кайл злобно стонет и запускает пальцы в волосы. Сказочный долбоеб. — Я никуда с ним не пойду, — резко говорит он Баттерсу, и тот вздрагивает, а Кайл поспешно извиняется за грубый тон. — Кайл, все в порядке, это же школьная влюбленность, все в прошлом. Ага. У них тут три долбоеба в компании со школьной влюбленностью носятся, кого он пытается обмануть. И один даже женится. Кайл провожает Баттерса до остановки и неохотно обнимает его на прощание. «Вот зачем ты так?». «Нет ничего прекраснее твоей злобы». «Тогда сейчас тебе должно быть пиздец как приятно, потому что я пиздец как зол». «Пошли уже на свидание, еврей». — Пошел нахуй, — ругается Кайл, приблизив динамик к губам, — и не забудь подрочить на то, как же ты меня блять бесишь. «Обязательно». *** Стэн довольно часто упоминает их совместные с одногруппниками выходы куда-то: в бар или просто перекусить в обед. Кайл всегда считал себя достаточно коммуникабельным, но никак не может выстроить более-менее дружеские отношения с кем-нибудь с университета или общаги. Он невольно винит в этом Картмана и Баттерса, которые закрывают его потребность в общении с головой, и с которыми уже давно пропала любая необходимость подстраиваться в ожидании достаточно крепких уз в виде права отменять встречи, сидеть в молчании в общественном транспорте и писать сообщения сразу по делу, без «привет». — Никогда не думал, что я в этот кофе плюю? — Ты слишком правильный для такого. Кайл демонстративно отворачивается, прижимая стакан к себе, и старается сдержать смех, но плечи дрожат, выдавая его с головой. — А подписать? — принимает Картман из его рук кофе, и Кайл тянется за маркером. — Предсказуемо, — комментирует Картман, читая ругательства. Кайл пожимает плечами и уходит, когда в кофейню заглядывает парочка студентов. Впереди две последние смены, а дальше подработка помощником в архитектурном бюро, куда ему внезапно помог устроиться Баттерс. Он уклончиво сказал, что кое с кем познакомился, и этот кое-кто знает кого-то там. А Кайл получил возможность применить навык подачи кофе, только теперь близко к желаемой профессии. Баттерс, стоящий за стойкой в кроп-топе, за что уже отхватил от менеджера и был вынужден задрать повыше передник и не сильно крутиться, поглядывает на Картмана, отчего в который раз становится неловко. Взгляд Баттерса изменился, все же Нью-Йорк повлиял на него за эти месяцы, и привнес не только топики и отросшие модно стриженные волосы. Он уговорил и Кайла немного отпустить длину, и пока кудри не лезут в лицо — почему нет. Менеджер сказала, что ему идет, отметив хорошие чаевые в его смены. Чаевые и от Картмана в том числе, и Кайл не стесняется тратить деньги, все же никто не мешает этому мудаку перестать вести себя тупо и хвалить за кофе долларами. Такое поле для шуток про евреев пропадает. Кайл прощается с менеджером и выходит на улицу покурить. Сквозь стеклянные двери ему хорошо видно, как Баттерс, тоже избавившись от фартука, встает рядом с Картманом, уперевшись локтями на стойку. Они беседуют, и по выражению лиц сложно угадать, о чем. Кайл выдыхает дым через нос и встает подальше от входа, чтобы не беспокоить посетителей запахом сигарет. Он не курит перед сменой, и в перерывах тоже, чтобы от него не пахло, так что удается отравиться только перед парами и после работы. Еще перед сном, если ему не лень спускаться на первый этаж общежития и морозить зад. Докурив, он возвращается и стучит в дверь, поторапливая, и Баттерс вздрагивает, после чего поспешно натягивает худи и выбегает на улицу. — Пока! — машет он, не спрашивая, пойдет ли Кайл сегодня с ним или поедет с Картманом. Втроем в машине они бывают крайне редко, и Баттерс обычно сидит позади. А Кайл недавно понял, что он редкий раз корректирует под себя пассажирское сидение, явно оставаясь главным его пользователем. «Кого катал?» — без задней мысли спросил он как-то, пододвигая сиденье ближе, на что Картман удивленно вскинул брови и ответил: «Мать была проездом». Кайл довольно покивал, но сразу же пожалел о своем любопытстве: «Ревнуешь, еврей?». Он просто любит комфорт, а ревность в целом неизвестное ему чувство. Даже когда Бебе через три недели начала встречаться со старшеклассником, даже когда Стэн активно начал проводить вечера с сокомандниками, даже когда его двоюродный брат Кайл уснул, положив голову своей тете, Шейле Брофловски, на колени. Он не склонен к ревности, такова правда. Может, проблема в завышенной самооценке, а скорее даже в неугасающем внимании Картмана к его персоне. Если подумать, то за все это время, с того момента, как Картман втянул его в игры совести, он ни разу не оставлял его в покое, всегда оказываясь рядом. Кайл не стесняясь косится на Картмана, пока они стоят на светофоре, и тот ухмыляется, заметив взгляд. С другой стороны, у Картмана были другие парни. Но сложно сказать «помимо меня», когда у них с Кайлом и не было толком ничего. Он сидит в машине человека, который ежедневно вмешивается в его распорядок дня: находит в университете, хотя у них не совпадает расписание и корпуса, приходит за кофе, либо просто пишет какую-нибудь грубую глупость. Картман всегда рядом, черт побери, и Кайл настолько к этому привык, что замечает, если тот уезжает куда-то или оказывается занят, и иногда даже сам пишет, скидывая смешной мем или ссылку на статью. У них отношения серьезнее, чем были с Тиной. Но кое-чего не хватает. А еще Кайл — поехавший больной ублюдок. Пока горит красный он придвигается ближе, испытывая натяжение ремня безопасности, и шепчет Картману на ухо: — Так что там насчет свидания? Но Картман в ответ даже не вздрагивает, продолжая ровно вести машину, пока Кайл несколько раз целует его в скулу, наслаждаясь тем, как побелели костяшки пальцев, до того с силой сжимается руль. — Мы разобьемся? — поддаваясь игривому настроению мурлычет Кайл в гладковыбритую щеку. — Ты что творишь, еврей? — спокойным голосом спрашивает Картман и съезжает на парковку у супермаркета. Кайлу не особо нравится эта сеть — могут попадаться мягкие фрукты или мятые упаковки печенья. Остановившись Картман моментально отстегивается, сжимает лицо Кайла в ладонях и притягивает к себе, с силой целуя. Ремень давит на грудную клетку, а Картман похож на поехавшего, настолько рьяно атакует его губы. Кайл отстраняется, упираясь ладонью ему в грудь. — Кайл, — шепчет Картман на выдохе. «Вот же глупый еврей, снова влипает в неприятности», — ухмыляется своим мыслям Кайл и сжимает ткань футболки в кулаке. — Поехали ко мне, — нагло предлагает Картман, отчего ухмылка Кайла становится еще шире. Черт побери, Картман думал о нем этот год! Не просто кружил рядом, а был наготове каждую минуту, каждую ебаную минуту. Нет, Кайл не обманывался, что учащийся в одном с ним городе Картман, чуть ли не ежедневно требующий внимания — всего лишь совпадение, но, что не умерилось его желание ни на грамм — приятное тому подтверждение. Рановато Кайл возомнил себя взрослым, насколько взыграл в нем юношеский максимализм, нетерпение и боязливое предвкушение. Он может говорить и делать все что угодно, все зависит от него. Он может отстегнуться, хлопнуть дверью, уйти и игнорировать Картмана, наблюдая за тем, как тот трется рядом. Он может зарядить ему пощечину и потребовать каких-нибудь тупых условий за свидание, да, теперь он знает, что может быть хозяином положения. Может украсть еще один поцелуй и поехать к нему домой, удовлетворить любопытство, пройти уже этот сложный уровень в затянувшейся игре. — А как же свидание? — шепотом спрашивает он, глядя Картману прямо в глаза. — Будет тебе свидание, — дергается уголок рта. — Теперь мне стоит за это что-то требовать? — Только если ты — грязная шлюха, — моментально отвечает Картман и кладет ладонь поверх кулака Кайла, все еще взимающего его футболку. Кайл позволяет ему переплести их пальцы и прикрывает глаза, продолжая улыбаться. — Если ты еще хоть раз назовешь меня шлюхой — получишь по ебалу и отправишься в черный список. — Это и есть условие купли-продажи? — не сдерживается Картман, но услужливо кивает в ответ на гневный взгляд. — Я не шучу. Только попробуй, — перестает улыбаться Кайл. — Поехали к тебе. *** Квартиру Картману отчим снимает недалеко от кампуса, с хорошим видом и стильным дизайнерским ремонтом. Кайл осматривает себя в огромное зеркало в коридоре, приглаживает волосы и поправляет воротник футболки. Тепло наступило в Нью-Йорке раньше, чем обычно приходит в Колорадо, и непривычно не кутаться в сто курток в это время года. Картман мельтешит где-то позади, убирая вещи в шкаф. У него довольно прибрано, хоть и чувствуется рука холостяцкой запущенности, даже скорее необжитости. Думается, что к нему приходит домработница. Иногда проскальзывает зависть к подобному благополучию, но Кайл легко с нею справляется, вспоминая, как много ему дала собственная семья, несмотря на какие-либо трудности. Предполагалось, что Картман начнет зажимать его еще в коридоре, но тот вальяжно проходит на кухню, что-то убирая и там. Явно не ждал гостей. — Я в душ, — щелкает выключателем Кайл и уходит в ванную. — Не потрать всю горячую воду, еврей. — Нахуй иди, — беззлобно огрызается Кайл и стаскивает с себя одежду. Волнение определенно есть, и его можно сравнить с прививкой, когда уже нанервничался до того, что становится глубоко похуй, даже скорее слегка любопытно и не терпится. Черт побери, он реально хочет заняться сексом с Картманом. Пара месяцев дежурств у кофейни и оскорбительных подкатов, и Кайл уже открывает гели для душа, ища самый приятный по аромату. — Ты даже воду еще не включил, чего торчишь там. Кайл обвязывает вокруг бедер полотенце и с недовольным выражением лица открывает дверь. — Помыться уже нельзя спокойно? — Не могу успокоиться, — бесхитростно отвечает Картман и теснит его от дверного проема, заходя внутрь. Он начинает стягивать с себя одежду, не отрывая взгляда от обнаженного торса Кайла. Жадного взгляда, того и гляди сожрет. Кайл поводит плечами и отходит к душевой кабине, придерживая одной рукой полотенце. Он любит мыться в кипятке, «еще немного, и кожа слезет», чтобы шел пар, чтобы запотевали зеркала, чтобы кожа становилась красной и мягкой. Картман за спиной звенит пряжкой ремня, пока Кайл решает, какую же температуру выбрать. Требовательные руки обхватывают его поперек груди: одна движется к шее, нежно смыкая пальцы, другая ложится на живот, притягивая ближе. Кайл откидывается чуть назад, продолжая настраивать воду, а Картман уже прижимается губами к позвонками у основания шеи, невесомо целует плечи. Несмотря на легкое волнение, возбуждению ничего не мешает, и Кайл с удовольствием избавляется от трущегося о член полотенца и поворачивается к Картману, чьи руки теперь сжимают его талию. Кайл дико стеснялся поначалу оказываться обнаженным при Бебе или Кэт, пока не привык к ним достаточно, но ни одна из них и не смотрела на него с таким обожанием, не разглядывала, словно его тело это ебаное произведение искусства. — Смотри слюной не залей тут все. Однако, Картман не реагирует на насмешку, только подталкивает Кайла в душевую кабину, прижимая к стенке. Не особо удобно, все же они не маленькие, но места достаточно. Струи воды бьют Картману в спину, и до Кайла долетают только брызги, отчего он прикрывает глаза. Обнимать Картмана за плечи, будучи в замкнутом пространстве, где только они вдвоем, где никто не придет на помощь — будоражит, отдаваясь щекотливом возбуждением в теле. — Я хотел помыться, вообще-то. Но Картман снова против разговоров — затыкает его поцелуем на полуслове и, пару раз погладив бедра, кладет ладонь Кайлу на член. У Кайла давно, черт побери, не было секса. Да и общага не особо располагает к тому, чтобы водить к себе кого-то или развлекаться дрочкой в желаемое время. Сосед по комнате оказался тем еще домоседом. А Кайл впервые не обдолбан в хлам, но все равно мычит от приятных ощущений. Ему бы хотелось, чтобы Картман взял в рот, а еще, чтобы глупая вода перестала портить вид им обоим. — Я сказал, что хочу помыться. Выход знаешь где. Картман отстраняется и смотрит неодобрительно, пока вода потоками течет с его волос, но видит что-то в выражении лица Кайла, так как широко ухмыляется и выходит из душевой, быстро поцеловав на прощание. Подрочить в душе без Картмана — достаточно коварный план, но после такого можно и правда оказаться жертвой маньяка, потом собирать себя по кусочкам в незнакомой квартире. Кайл стоит спиной, но знает, что Картман некоторое время наблюдает за ним прежде, чем уйти, шумно прикрыв за собой дверь. Уже собираясь выходить из кабины Кайл включает холодный душ и ополаскивает ноги по привычке. «Закаляйся, бубочка». Так как свое полотенце он не донес до тумбы, а оставил на полу, то без стеснения вытаскивает чистое, чтобы как следует обтереться и выйти из ванной. Он находит Картмана сидящим на диване с закинутыми на кофейный столик ногами. Он тоже прикрыл наготу, накинув халат, и даже не пытается скрыть нетерпение, явно ожидая прихода Кайла с того момента, как стихла вода. — Вина? — Нет, спасибо, — Кайл старается подавить в себе желание поддеть Картмана за то, как тот наблюдает за его приближением. Он останавливается рядом и встает у Картмана между ног, и тот моментально подается ближе, но Кайл двумя пальцами давит ему на лоб, призывая откинуться обратно на спинку. Картман медленно выдыхает Кайлу в район пупка и подчиняется. Придерживая полотенце, Кайл старается как можно вальяжней, что сложновато, учитывая, как широко Картман развел ноги, сесть к нему на колени и нависает сверху. Обняв Картмана за шею, Кайл целует его, пока сам Картман ослабляет пояс халата, гладит Кайла по спине и распутывает полотенце, впиваясь пальцами в ягодицы. Похоже, он все решил взять на себя, оставив Кайлу поцелуи, и не сразу вспоминает, что надо бы ответить и давит на кудрявый затылок, чтобы поцеловать глубже, но тут же опускает ладонь, гладит спину, тазовую кость и переходит на внутреннюю сторону бедра. Их члены соприкасаются, и Кайл шире расставляет ноги, чтобы прижаться ближе. — Я трахну тебя сегодня, еврей, — рычит Картман ему в ключицы, когда Кайл решает немного запрокинуть голову, и проводит ребром ладони между ягодиц. Кайл — парень прилежный, даже будучи неопытным знает достаточно, что и как, но все равно ощущает скованность перед неизвестностью. Он хотел переспать с тем студентом с юридического, правда собирался, но Картман со своими жуткими разными глазищами все испортил, сбил мысли. — Я знаю, — кивает Кайл и выгибается, чтобы прижаться членом к животу Картмана и позволить ему и дальнейшую ласку. Картман подхватывает его на руки и кладет на диван, целует в плечо, затем передумывает, поднимается и тащит за собой в спальню. Будучи в таком возбужденном состоянии, где не только член, но и голова гудит от переизбытка самых разных эмоций, хороших и не очень, прогулки воспринимаются без энтузиазма. Кайл падает на кровать, приподнимается на локтях и терпеливо ждет, сжимая и разжимая пальцы на ногах, пока Картман достает из тумбочки смазку и пачку презервативов. Картман садится, разводит Кайлу колени в стороны и садится между ног, неспешно поглаживая их. Он внезапно становится спокойным, хотя недавно как взбудораженный мальчишка не знал, за что ухватиться. — Ты уже занимался сексом с парнями? Словно на приеме у врача. — Нет, — честно отвечает Кайл и закидывает одну ногу Картману на плечо, вынуждая нагнуться ближе к животу. — Я тебя понял, — Картман доволен и даже этого не скрывает. Словно Кайл становится трепетным девственником в его руках, раз не дал никому раньше. Ладно, пускай наслаждается, в какой-то мере заслужил. Или заслужит сейчас. У Кайла поджимаются пальцы на ногах. Черт побери, у него слишком давно не было секса. Картман сосет очень старательно, это заметно, но большего, чем благодарный стон и поглаживание его по макушке Кайл из себя выдавить не может. Он откидывается назад и отставляет подальше свободную ногу, когда Картман выдавливает смазку на пальцы. Неприятно, но если фокусироваться на минете, то сносно. И должно быть лучше позднее, судя по обещаниям статей из интернета. Начинает ощущаться неудобство во всем: шея затекает — стоит откинуть голову и отвлечься от созерцания своего члена во рту Картмана, ногу стоит подвинуть, чужие пальцы слишком сильно стискивают бедро, словно планируют оторвать кусочек. Кайл ворочается, пока его растягивают, из-за чего хватка становится еще грубее. — Ау! Аккуратнее! — Тебе неприятно? — Картман рывком поднимается выше, целует живот и водит носом вокруг пупка. Это очень… трогательно. Подобная нежность кажется инородной в этой спальне, словно создана не для них. В то же время она отдается трепетом в груди с такой силой, что сбивает дыхание. Кайл пододвигается ближе, упираясь ягодицами Картману в бедра. — Все хорошо, — тихо говорит он, чтобы не выдать себя срывающимся голосом. — Продолжай, пожалуйста. Он отмечает про себя, как Картман оглаживает член, словно не может решить, продолжить или уже забить на выдержку и просто подрочить, либо поменяться местами. — Пожалуйста, я правда этого хочу, — подбадривает его Кайл, чувствуя себя виноватым, эдаким обломщиком кайфа. — Хорошо, — с хрипотцой отзывается Картман и поднимает его бедра еще выше, прижимая ягодицами к своему животу. Кайл тянется к его члену и медленно оглаживает, надеясь, что выглядит достаточно соблазнительно, раскинувшись на многочисленных подушках. Картман прикрывает глаза и стискивает челюсть, что-то бормоча сквозь зубы про мерзких евреев, и Кайл растягивает губы в злорадной усмешке, продолжая медленно водить по члену ладонью. — Что же ты сдал? Никак боишься меня? — Кайл понижает голос до шепота, и Картман замирает, прислушиваясь, — никак пиздел мне все это время, что хочешь секса, и решил дать заднюю? Трусишка. Моментально оказываясь согнутым почти что пополам, что на грани возможностей позвоночника, Кайл начинает позорно пищать. Картман наваливается сверху и грубо целует, проникая пальцами глубже, не до боли, конечно, но слишком неожиданно. — Какого хера, — стонет Кайл в поцелуй и высвобождает колени, сцепляя ноги у Картмана за спиной. Между ягодиц скользко и прохладно, а пальцы двигаются быстро и как-то хаотично, словно… — Ах, блять, — выгибается Кайл. Победный смешок он пропускает мимо ушей, крепко зажмурившись, и уходя от поцелуя, не в силах подавить новый стон. Он слишком возбужден, чтобы терпеть подобные фокусы. — Ты запретил мне это говорить, но стонешь ты как последняя… — Нахуй иди! — моментально отзывается Кайл и шлепает его по щеке, тут же давя на затылок и прижимаясь лбом ко лбу. — Хватит с тебя, — злобно рычит Картман и переворачивает его на живот и подтаскивает к себе, ставя на колени. Кайл упирается локтями в матрас и недовольно мычит, когда пальцы пропадают, и тут же испуганно вздрагивает, когда между ягодиц проезжается влажный от смазки член. Неловкости почему-то нет, только уверенность, что вид открывается хороший: он в прекрасной форме и чрезмерно желанен, раз заслужил годы попыток добиться расположения. Кайл втыкается лбом в ладони, когда Картман подается вперед и аккуратно входит, двигаясь осторожно, хоть и не так уж медленно. Хочется сказать: «будь ты аккуратнее, твою мать», рыкнуть: «твои гребаные пальцы точно оставят синяки», но вместо этого получается приглушенный стон в покрывало: — Давай уже. Не нужно повторять дважды. Картман двигается толчками, наращивая темп, и Кайл выгибается в пояснице, осознавая, что удовольствие во многом зависит от него самого. Ему помогают найти правильный угол, и с первым же стоном его член оказывается зажат в крупной ладони, а ласка повторяет ритм толчков. Смазки многовато, и пошлые шлепки о ягодицы внезапно оказываются возбуждающими. Картман шипит что-то нечленораздельное ему в ухо, наваливается сверху и прижимается грудью к спине. Пара болезненных укусов, и Кайл подкладывает ладони под лоб, чтобы не задохнуться, вжавшись лицом в покрывало. Они оба мокрые от пота, кудри лезут в глаза, а грубые пошлости в перемешку с ласковыми словами невнятным шепотом звучат ему в ухо. — Еще, еще немного, — выгибается Кайл, испытывая поясницу на прочность, чтобы дать Картману пространство для движений ладони вокруг его члена. От нового укуса на глазах выступают слезы, а тело содрогается в оргазме. Кайл в этот момент заложник удовольствия, одна сплошная скованная судорогой мышца. Картман продолжает двигаться, убирая ладонь с опадающего члена и хватаясь запачканной в сперме ладонью за тазовую кость Кайла, чтобы приподнять его повыше и поменять угол проникновения. С отступлением оргазма начинает ощущаться трение и дискомфорт в области заднего прохода, а измученная жестоким обращением поясница заметно саднит. Кайл из соображений совести терпит и даже двигается, благодарный за охуенные ощущения, пока Картман не кончает со сдавленным низким стоном. Некоторое время они лежат, прижавшись друг к другу, но, когда Кайл уже было собирается спихнуть Картмана с себя, тот сам скатывается и ложится на спину. Кайл тоже переворачивается и тут же замечает одну неприятную деталь: Картман забил на гондоны. — Какого хера, — устало выговаривает ему Кайл, — я не разрешал в себя заканчивать. Сперма вытекает, а между ягодиц становится прохладно, отчего Кайл сводит все еще не желающие слушаться ноги. — Да вроде бы не протестовал ты особо, — усмехается Картман и уворачивается от ленивой оплеухи. — Мне снова нужен душ. — Пять минут, — шепчет Картман и придвигается ближе. Кайл подтягивает к груди колени и отворачивается, чтобы получить объятия со спины. Картман кладет ладонь ему на живот и невесомо гладит. От соприкосновения с потной кожей следы укусов начинают щипать. Надо будет его тоже в следующий раз куснуть, чтобы неповадно было. Так. Стоп. Следующий раз? Кайл не заходил мыслями дальше, фокусируясь на звенящем между ними напряжении, имеющем явный сексуальный подтекст. Но планирует ли он продолжить подобного рода встречи, не ограничившись одним разом, по сути, став Картману парнем — нет, уверенности нет. — Ты весь напрягся, еврей, явно гоняешь мысли в этой рыжей черепушке, — Картман скользит пальцами по боку, шее и мягко приминает кудри, словно старается успокоить нервничающего кота. — Хочу в душ, — вздыхает Кайл, встает с кровати и уходит в сторону ванной. Картман приходит спустя минут десять, пока Кайл в прострации стоит под льющейся на голову водой, так и не удосужившись помыться. Кайл сам инициирует второй заход, и, оказавшись прижатым к раковине, замечает, что Картман не смотрит на свое отражение, а разглядывает только Кайла, то перед собой, то в зеркале. Сжимающая горло ладонь то давит сильнее, то отпускает и гладит очень нежно, а непривычная к подобному задница саднит и ноет, даря больное и вовсе не чуждое Кайлу удовольствие. Из тех, когда давишь на синяки или ссадины без остановки, вызывая слабые всполохи боли, настолько слабые, что почти возбуждающие. — Сегодня остаешься здесь, — говорит Картман ему в шею, закончив. Он делает это тихо, в отличие от Кайла, крепко стиснув зубы. — Просьба? — Почти угроза, — с улыбкой поворачивает его к себе Картман, удерживая, настолько предают поддавшиеся слабости ноги. — Когда ты вышел в полотенце и сел ко мне на колени, я подумал, что если начнешь ломаться и попробуешь свалить — привяжу к батарее и буду дрочить на твое злобное выражение лица. — Фу блять, — возмущенно морщится Кайл, — это нихуя не возбуждает, больной ты урод. Завязывай! — Решил поделиться, — и не думает смущаться Картман, запихивает Кайла в душевую кабину и наскоро их ополаскивает, чтобы утащить в постель. Хочется домой, в общагу, к привычной обстановке и к утру без важных решений и явной болью в заднице. Картман еще долго целует его шею и плечи, либо зарывается носом в волосы на затылке и невнятно ругается. Кайл сквозь сон бурчит: «Иди нахуй», и придвигается ближе, обнимая себя рукой Картмана. *** Сначала Кайл нервничает, что одногруппники заметят, что он в той же одежде, что и вчера, но быстро становится очевидно — им побоку. Вряд ли они вообще помнят, в чем он был, поэтому не способны его уличить в ночевке не дома, а значит, и сексе с Картманом. Только Эни, девушка, к которой он часто подсаживается на парах и делает совместные проекты, играет бровями, указывая на засос на шее. Боже, Картман, им же не шестнадцать, что за показуха. Их не назовешь дружной группой, многих людей из потока он и вовсе не знает по имени. Но они, в свою очередь, могут знать Эрика Картмана. Не будь сегодня лекции у строгого старого мудака и светилы градостроительства в одном лице, хер бы Кайл приперся. Все тело саднит, а сидеть вообще невыносимо. Он то и дело елозит, на что Энни обеспокоенно спрашивает, все ли нормально. «Анальный секс не так уже прост», — хочет пожаловаться Кайл, но ссылается на несуществующее похмелье и пропускает следующую пару. Одна вещь расстраивает последние месяцы: не так сложно быть незаурядным в маленьком городке, но, получив высокий балл на экзамене и поступив в хороший университет, велик шанс оказаться посредственностью в Нью-Йорке. И не ожидалось, что он тут же станет лучшим в США, но иногда накрывает расстройство при взгляде на проекты других студентов, явно уделяющих больше внимания учебе, и, в отличие от Кайла, интересующихся архитектурой до поступления. Кайл — бесталанная посредственность, и выгребает за счет усердия, а иногда не выгребает. Его последние наброски были раскритикованы перед всей группой, хоть преподаватель после пары попытался подсластить пилюлю: «Вы не стараетесь, Брофловски, я ожидал от вас большего». От неприятных воспоминаний периодически страдает палец, прогрызаемый до крови. В тяжелые моменты его долбанное естество находит успокоение в видеороликах про архитектуру, затем он обращается за поддержкой к Стэну, а после находит утешение в ебанутом общении с Картманом. Кайл плетется в общежитие, ненадолго задерживается у супермаркета, но решает, что не хочет есть, поэтому покупает две пачки сигарет и готовится проспать до вечера. Сначала сон прерывает вернувшийся с пар сосед, громко хлопнувший дверью и разразившийся торопливыми извинениями, а через полчаса, когда снова подступает дрема, звонит Картман. — Ты где, еврей? У тебя же пары уже закончились. — Я сплю, — недовольно бормочет Кайл и проверяет время. Раздражающе бодрый у Картмана голос, словно это не он не спал полночи и не давал спать другим. — В кампусе? — Да. — Сейчас приеду. — Нахуя? — вопрошает Кайл оборвавшуюся связь и идет в душ, чтобы третий раз за день подвергнуть тело тщательному осмотру и очистке. Когда Картман пишет, что ждет внизу, спускаясь по лестнице, Кайл отмечает, что дискомфорт понемногу уходит, в сравнение не идет с тем, как нелепо он поднимался утром на нужный этаж. — Еврей, — широко улыбается Картман и помогает прикурить, хотя Кайл захватил зажигалку. Но от предложения присоединиться отказывается. Не помешало бы тоже бросить. Картман в эту минуту представляет собой два несочитаемых состояния: он самодовольно улыбается, оперевшись на капот, всеми силами демонстрируя уверенность и властность, но, в то же время, постукивает пальцами по локтям, сложив руки на груди. И это выдает легкое беспокойство, даже скорее волнение. Неужели удалось смутить Эрика Картмана? В свою очередь Кайл чуть ли не в тапочках на улицу вышел, на ходу застегивая худи, чтобы спрятать линялую футболку. Его вид говорит без слов, что одежда домашняя, что он только проснулся и все еще чувствует себя нахохлившимся недовольным воробушком, жаждущим вернуться в комнату. Картман его критически разглядывает, явно недовольный образом. Сам он одет стильно, даже с некоторым шиком, создавая сильный контраст. Недовольное «чего хотел?» Кайл сдерживает, все же преступили они черту старого общения, еще не определив рамки нового, а он вовсе не последняя свинья. Но и желания бежать навстречу и вешаться на шею, чтобы слиться в поцелуе, нет. — У меня болит все, мудила. — Ты заебал ныть, еврей. Кайл ухмыляется и потирает шею, стараясь ее размять. От него не ускользает, что напоминание о прошедшей ночи Картману нравится, настолько тот приободряется. У них не было неловкого завтрака, только забег по квартире, чтобы собраться на учебу в слабой надежде не опоздать. Да и сейчас не похоже на трепет встречи героев мелодрам. Картман берет Кайла за руку и притягивает к себе, и тот неохотно подходит ближе, позволяя приобнять за талию. Ходячий шаблон: стоит на парковке между ног крутого парня с крутой тачкой и крутой студенческой жизнью. Будут шептаться — пусть. — Сходим куда-нибудь? Кайл качает головой, но придвигается ближе. Вечер пятницы не обязывает его отказываться от планов валяться дома. И мудаком выглядеть не охота. — Не планировал сегодня никуда идти. — Поехали ко мне, — игнорирует его Картман и утыкается носом в шею, принюхиваясь к ягодному аромату геля для душа. С фырканьем Кайл отстраняется и говорит вкрадчиво: — Хочу остаться дома. — В общаге, — мгновенно поправляет его Картман, сильнее сдавливая руками талию. — Да, там я живу, — с усмешкой отвечает Кайл и в ответ сжимает пальцы на его плечах, сминая ткань модной куртки. — Ты знаешь, какой вопрос повис между нами, но не делаешь ситуацию проще. — Потому что я не уверен, есть ли вообще среди решений менее сложное, Картман, — вздыхает Кайл и окончательно отстраняется, делая шаг назад, на что Картман моментально скрещивает руки на груди, находя им место. — Ты хотел свидание. — Да, — соглашается Кайл. — Заеду за тобой завтра? — Да, — незамедлительно отвечает Кайл. — Не делай хуйни, еврей, если не готов разгребать последствия. — Иди ты нахуй, — морщится Кайл и уже было думает вернуться в общагу, но Картман упрямо ловит его за руку и притягивает обратно. В его взгляде Кайл внезапно читает что-то очень похожее на страх. Картман, мать его, боится. В смятении, что сейчас его кинут в черный список и бросят в истерике. Неужели настолько Кайл кажется ему говнюком? Либо же истеричным говнюком. — Давай я переоденусь быстро, и сходим куда-нибудь, — поддается чувству вины Кайл, жалея, что не подумал об этом раньше: Картман не первый год питает к нему свои, только Картману могущие принадлежать чувства, и вот, он почти получил желаемое. Еще бы не нервничать и не приезжать под окна общаги. Но хотят ли они одного и того же, сложно сказать. Но Кайл — не мудак. — Хорошо, жду тебя здесь, — с независимым видом кивает Картман и прячет руки в карманы. Он отводит взгляд, поняв, что показал слабину, и Кайл спешит обратно в комнату, хотя колени забывают, как гнуться, так действует на него пристальный взгляд в спину. Хочется еще раз сходить в душ, но он быстро переодевается, зашнуровывает кеды и прощается с соседом, затем заглядывает обратно и бросает неуверенное: «возможно, не вернусь», но тот уже надел обратно наушники, и не слышит. Пристегивая ремень безопасности, Кайл с тревогой думает, во что же он ввязывается. Или уже ввязался. Остановившись на светофоре, Картман кладет ладонь ему на колено и легко поглаживает, и мурашки бегут по спине. Лучше бы ему следить за дорогой, но он все равно бросает жадные, отдающие нервозностью взгляды на Кайла, словно не может поверить, что тот сидит рядом. А Кайл плывет, ловя их на себе, снова ощущая себя лучше. Пара колкостей, и тело расслабляется, пара касаний, и он провоцирующе не отрывает взгляда от лица Картмана, явно перетягивая на себя внимание, словно желает попасть в аварию. Они останавливаются у дома Картмана, и только при выходе из машины саднящие колени слегка отрезвляют, напоминая, что не так проходят свидания. — Я помят и измучен, — предупреждает Кайл, когда они заходят в лифт. — Я тебя понял, — заверяет его Картман. — Вина? — Можно. *** С соседом по общаге они поладили, хотя поначалу Кайл нервничал, удастся ли ему разделить с кем-то жилплощадь, все же его детство прошло в собственной комнате, на только ему принадлежащей территории, где даже матери через какое-то время стало запрещено убираться, настолько он желал личного пространства. Отсюда и чистоплотность — не каждый подросток способен доказать такой отчаянной домохозяйке, как Шейла Брофловски, что он способен поддерживать порядок без ее участия. Сосед, Тодд, оказался тоже первокурсником, но с другого направления, связанного с экономикой. Прилежным учеником его не назовешь, это его вторая попытка получить высшее образование, да и поспать он любит, чем напоминает Стэна, но в целом проблем не доставляет. Раздражающий в меру, как и любой, с кем пришлось бы делить комнату: не прикрывает за собой аккуратно входную дверь, а после хлопка еще шумно извиняется, любит снять ботинки и не отодвинуть их в сторону, не слышит будильник, пока Кайл не встанет и не толкнет его в бок. В такие моменты работает простая мантра, хоть и проговариваемая про себя с раздражением: «ты тоже его чем-нибудь бесишь, Брофловски, нечего из себя святого строить». Например, он часто проветривает и любит звонить матери перед сном по четвергам, когда Айк остается на дополнительных занятиях, а Джеральд ужинает с коллегами, и она остается дома в одиночестве. «Вместо меня завели кота», — сообщает Кайл друзьям и скидывает в конфу фотографию тискающего котенка Айка. «Блять, чувак. Серьезно, рыжего кота?». Домашние обладают чувством юмора, безусловно. Кайл запинается о ботинки на входе и роняет тубус, больно ударяя себя по колену. — Еб твою мать! Тодд разражается сонными извинениями, но Кайл отмахивается, не желая ссориться. Все силы уходят на учебу и подработку, и он даже благодарен Картману, что тот встретил его с университета и галантно предложил помощь с перевозкой папок. «Я думал, что вы все чертите на компьютере». «Преподаватели считают, что прежде нужно научиться работать руками». «Покажешь, что сделал?» «Нет». Картман не обиделся, только аккуратно разместил широкоформатные папки с проектом на заднем сидении, пока Кайл воевал с ремешком от тубуса. Ассистентка преподавателя говорит, что у Кайла особое видение, хоть и не хватает пока мастерства, а сам преподаватель, солидный маленький человек в смешных очках не удостоил его даже взглядом на просмотре. Кайл швыряет папку на кровать, борясь с желанием вытащить наброски, смять их и выбросить в окно. — Кури на улице, пожалуйста, — сдержанно просит он, унюхав запах травки. — Да я же окна открыл. Кайл опускается на стул и запрокидывает голову, глядя в потолок. Вранье. Он не поладил с соседом. Еще и одногруппник, с которым успел сдружиться, решил рвануть в путешествие по Европе, а Картман тоже погряз в учебе. Дерьмо. Мать выговаривает за малое количество новостей: «Ты принимаешь наркотики?» — «Я просто весь в учебе мам, поэтому у меня ничего не происходит». «У тебя нет подружки, бубочка?». У него есть Картман, но матери лучше об этом пока не знать. Хуевый сын. Слава богу, что у родителей есть Айк. Во время разговора по фейстайму у Кайла начинает идти кровь из носа, и мать так пугается, что срывается на визг. Когда Кайл, прижав к носу салфетку, перезванивает, но уже без видео, ее дрожащий голос выдает слезы. А это всего лишь кровь из носа, вот, до чего он довел мать за эти годы пиздостраданий. Он уговаривает себя звонить ей почаще, но в итоге теряется почти на неделю, чтобы снова прикрыться завалом по учебе. Их семейное фото из итальянского ресторанчика одновременно радует и вызывает тоску. Он пишет Айку, узнает о делах, но диалог получается довольно коротким. Слышен ритм из наушников соседа, и Кайл, узнавая песню, постукивает пальцами по колену. Он откладывает ноутбук и пишет Картману, что хотел бы встретиться, и тот вызывается заехать за ним после дополнительных занятий. Ого, дополнительные занятия. В их четверке Кайл считался ботаном всегда. Хочется завернуться в одеяло, хотя еще довольно рано, и забить на телефон, не выйти, когда Картман приедет. Кайл ухмыляется, представляя, как тот разозлится. Наверняка перевернет всю общагу в поисках комнаты, чтобы высказать ему. Но Кайл, конечно, так с ним не поступит. *** Он открывает глаза и видит перед собой лицо Картмана, но даже не дергается, все еще одурманенный дремой. Шейла Брофловски всегда ругала его за вечерний сон, говорила, что нельзя спать на закате, что будет болеть голова. Голова вроде бы не болит, но тело ощущается тяжелым, будто не его, и хочется спать еще сильнее. — Эй, еврей. — Ты чего здесь делаешь? — За тобой пришел. Кайл садится и озирается: соседа в комнате нет, а Картман сидит около кровати, подкатив стул. — А Тодд где? Мой сосед. — Сказал, что не придет сегодня. В комнате душно, хоть и приоткрыто окно. Возможно, оно открыто недавно, так как ощущается приятная прохлада. Кайл садится напротив Картмана, и губы непроизвольно расплываются в улыбке. Этот мудак нашел его комнату и, судя по спокойствию, потратил на это минимальное количество времени. Проверка телефона все делает еще интереснее: он даже не звонил, сразу приперся. Картман треплет его по волосам, и Кайл, скорчив рожу, уклоняется от ладони. — У тебя здесь… уютно, — Картман обводит взглядом комнату, задержавшись на нескольких фото, аккуратно преклонных к стене у рабочего стола на скотч. Семья, Стэн, их четверка. Кайл, испытывая стыд, приклеивает еще одно, где они втроем с Кенни и Баттерсом, так как снимков на пятерых у них нет. Он все ждал, когда появится какой-нибудь особо памятный билет или флаер, но даже в своей детской комнате он никогда не клеил ничего на стены и не просил у родителей пробковую доску с кнопками. У Кайла есть коробка с памятными вещами, и ни одну из этих вещей он не хочет выставлять на всеобщее обозрение — они не подходят. Как-то он прочел статью об избавлении от лишнего хлама, эдакой очистке и себя и пространства вокруг. И ему оказалось нечего особо выкинуть. Кайл знает, что Стэн хранит вырезки из школьной газеты, где упоминалась школьная футбольная команда, листовки с плакатами фильмов, на которые ходил с Венди, и первый рисунок младшего брата, на котором криво изображен Стэн — с огромными ушами и зелеными волосами. Кенни как-то раз достал такую коробку, чтобы показать друзьям коллекционную редкую бейсбольную карточку, и Кайл увидел краем глаза расплющенные монетки, которые они подкладывали на рельсы перед прибытием поезда, этикетки, крышки и даже пару цветных осколков стекол. Баттерс обклеивал открытками стены, а Картмана дразнили в средней школе, когда Хайди растрепала подружкам, что у него в ящике вместе со старыми фотками и автографами всей команды «Колорадо Рэпидз» лежит старый игрушечный лягушонок. У Кайла такой коробки нет. То есть, она, конечно, есть, но он складывает туда вещи ради «у меня тоже такое есть», нежели из-за воспоминаний. У него нет такой коробки. Кайл выкидывает вещи, и это удивляет, а иногда и обижает окружающих. Потому что Кайл помнит, как они ползали на коленках около заброшенного полустанка в поисках расплющенных четвертаков, как Айк сложил из голубой бумаги журавлика, а любимый игрушечный динозавр имел смещенный центр тяжести и заваливался вперед, но все равно оставался любимым, хоть и нуждался в поддержке. Мать расстроилась, узнав, что журавлик давно канул в мусорном ведре, а Бебе надеялась, что он сохранит записку с ее предложением сходить вместе в новую кафешку. А Кайл лишь повторял сентиментальное: «Я люблю воспоминания, а не вещи, мне дороги люди, а не бумажки». Но в итоге и сдался и наполнил жестяную коробку из-под печенья мусором, чтобы оставить ее в Южном Парке и не бояться за судьбу «сокровенных» вещиц. Врач спрашивал, что случилось с первой такой коробкой, собираемой в детстве. «Я ее сжег», — с неохотой признался тогда Кайл. Он правда пытался. Кайл отводит взгляд от фотографий, которые перестал замечать уже спустя пару недель после переезда, воспринимая как привычный предмет интерьера, наравне с кривоватыми жалюзями и подставкой для ноутбука. Картман берет его за подбородок двумя пальцами и притягивает к себе, чтобы поцеловать. Кайл слабо сопротивляется, находя неудовлетворительной свежесть рта после сна, но Картман уже встает со стула, чтобы прижать Кайла обратно к подушкам. Похоже, вещицы, которые бы напоминали о Картмане, и не нужны — он сам не даст о себе позабыть. Картман целует его шею, а Кайл прикрывает глаза, стараясь не думать о кривоватых жалюзях. *** — Я миллион раз просил его не смолить в комнате! — возмущенно восклицает Кайл, иронично прикуривая сам. Баттерс сочувственно хлопает его по плечу и пододвигает пепельницу. Встреча в доме его нового парня, без хозяина, кстати, обернулась нытьем Кайла по поводу общажной жизни и робкими попытками Баттерса похвастаться подколками губ. — Тебе, эм… идет, — старательно приглядывается Кайл, когда Баттерс объясняет, как ему всегда хотелось иметь симметричные губы, и не такую тонкую верхнюю. Он сжимает в пальцах электронную сигарету, демонстрируя яркий маникюр, и в целом выглядит довольно забавно, словно ходячий стереотип о геях. — Лео, — поддразнивает его Кайл и стряхивает пепел. Баттерс издает высокий смешок и снова показывает фото «до», чтобы Кайл мог оценить результат. Да, форма и правда изменилась. — Меня могут выселить. Даже несмотря на то, что в момент, когда пожарная сигнализация сработала, в комнате меня не было, но соседи подтвердили, что это не впервые. — Но ты же не куришь в комнате, тем более травку, — напоминает Баттерс, на что Кайл тоскливо вздыхает: — Правила гласят, что сокрытие — все равно что соучастие. Увидел, как труп тащат расчленять в туалет — будь добр сообщить коменданту. И на соседей стучи. — Тебя же не отчислят? — взволнованно спрашивает Баттерс и поправляет волосы. — Вряд ли, но вот выселить могут. Баттерсу на пользу забота и внимание, а внешне он преобразился так, что в родном Южном Парке могут и не сразу признать. Мужчину, который выступает спонсором преображений и объектом обожания Баттерса, Кайл ни разу не видел, но надеется, что человек он хороший. В конце концов, он помог Кайлу с подработкой, а Баттерса не обижает в лучших традициях фильмов про содержанок из глубинки. Кайл на это надеется, что не ушел Баттерс из-под крыши одного абьюзера к другому. А еще этот человек делает из «Баттерса» «Лео», посмеявшись над детским прозвищем, и Кайл старательно эту тенденцию поддерживает, на что Стэн недовольно отзывается. Он просто не видел этого Лео из Нью-Йорка, мальчика с бриллиантовыми гвоздиками в ушах и улыбкой уже больше счастливой, чем смущенной и затравленной. Он лепит на щеки блестки и радуется, что Кайл согласился пойти с ним в клуб, и заливается смехом каждый раз, когда тот снова морщится. Прохладный крем каплями покрывает и щеки Кайла тоже, а сверху ложатся звездочки, старательно прилепляемые аж высунувшим от усердия язык Лео. — Ты такой красивый, Кайл. Понимаешь, не так красиво, как когда красиво, но по-особому? Я понимаю, почему он выбрал тебя, — говорит Лео спустя четыре коктейля, повисая у него на плече и еле переставляя ноги. Они танцуют, не обращая внимания на попытки познакомиться и раз за разом повторяющиеся звонки телефона Кайла. Не трудно догадаться, кто звонит, и о ком говорит Лео. — Ты очень красивый, Лео, — заверяет его Кайл, про себя удивляясь, что уже даже в состоянии опьянения не забывает о пожеланиях относительно имени, хотя раньше все время поправлял себя и никогда не использовал в третьем лице, поддерживая шутки Стэна и Кенни. — То ли еще будет, — уверенно заявляет Лео и делает сэлфи. Он с улыбкой пропадает в телефоне несколько минут, пока Кайл недовольно читает сообщения на своем, а затем хватает его за запястье и тащит в туалет, где решительно припирает к стенке и заставляет нагнуться, чтобы их лица были на одном уровне. Кайл послушно стоит, пока Лео тычет ему в глаза блестящей подводкой и мажет веки. — Решил из меня сделать подобную себе сучку? — Тебе до меня далеко, — хихикнув чмокает его в щеку Лео и тащит обратно на танцпол, попутно пришвортовавшись к бару за новым коктейлем. Картман терпеливо ждет в машине, пока Кайл отводит Лео домой, хотя по дороге от клуба не пренебрегает тирадой относительно блесток и педиков на кожаной обивке. — Как насчет меня на твоей обивке? — похотливо спрашивает Кайл, прижимаясь губами к его крупной ладони и втягивая большой палец в рот. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя посреди Манхэттена? — сжимает его за щеку Картман, словно хочет вырвать кусок. — Нет уж, вези домой. — Ты блять на четыре дня пропал и игнорировал мои сообщения, уебок, а затем как ни в чем небывало позвонил, чтобы я вас забрал с этого блядятника. — Ты залез в мой телефон, чтобы узнать, что написал мне Стэн, и я все еще не услышал извинений! Они гневно смотрят друг на друга, и сложно поверить, что ссора не разразилась еще до того, как Лео оказался дома. Встречаться с Картманом оказывается пиздец как сложно. И точно не только Кайлу. За пределами секса пришлось столкнуться с тем, что внимание Картмана усиливается в четыре раза и обретает вседозволенность, стоит Кайлу проявить инициативу, начав звонить ему и приходить домой. Кайл же узнает о себе, что проебываться, сидя за учебой или не имея желания общаться — грешок, из-за которого они было чуть не дерутся, когда Картман заявляется в общагу. На следующий день он перевозит вещи Кайла к себе, пропустив учебу, а вечером они все же отвешивают друг другу пару оплеух, пока Кайл тащит их обратно. Они занимаются сексом на кровати Кайла в общежитии, около которой лежит распотрошенная в ходе препирательств сумка с одеждой, а после Картман обзывает его говнюком и уходит, едва натянув штаны. И как раз вовремя: сосед приходит спустя две минуты и лишь присвистывает, оглядывая творящийся беспорядок. — Ты — больной гандон, и двух месяцев не прошло, как ты уже безошибочно вычислил все мои вещи вплоть до последнего носка! — рычит Кайл, когда Картман снова укоряет его в игноре. — Мы знакомы с детства и уже ебаную кучу времени тремся друг около друга, но все же рано до того, чтобы жить вместе! — Рано будет, пока я не решу обратное! — сейчас Кайл скребет щеку, загоняя под ногти пластиковые звездочки и гневно рычит, не желая возобновлять спор. Спор, в котором они так и не пришли к единому мнению, только бесконечное количество раз обвинили друг друга в ебанутом отношении. — Я звонил тебе хуллион раз. — Я хуллион раз порекомендовал тебе направление. Картман съезжает к обочине, глушит двигатель и трет глаза, с силой сжимая пальцы на переносице. Убрав ладони он продолжает смотреть перед собой, не поворачиваясь. Становится неуютно. — Я пока не готов, — Кайлу вовсе не улыбается быть засранцем в их отношениях, особенно, когда вторая кандидатура — Картман. Но, блять! Пока он разбирал сумку, вытаскивая оттуда свои вещи, аккуратно сложенные, шов ко шву, и нигде не перепутанные с не особо следящим за порядком соседом, Кайлу стало дурно. Все это отдает той самой нездоровой хуйней, из-за которой он бы ни за что не стал встречаться с Картманом в школе. Следы на шее, избитые неприятели, шантаж и угрозы — они все время маячат за спиной, хоть и остались в прошлом. Картман знал про таблетки, знает марку его любимого батончика с мюсли и не скрывает свой жуткий интерес. А Кайла бросает из стороны в сторону: то ему становится неприятно, почти тревожно, то он упивается вниманием и возможностью говорить и делать все что угодно без оглядки. И он не готов дать их отношениям зеленый свет дальше, чем на встречи и жаркий секс, после которого иногда даже удается ускользнуть домой. Знакомством с родителями и совместной фотосессией для инстаграма тут и не пахнет. Мать инфаркт хватит. И он все еще не сказал Стэну, и это спустя два месяца. Даже Лео знает, а его лучший друг — нет. Картман молча кивает, но уезжать не спешит. Кайл уже не ощущает себя пьяным, хотя недавно покачивался и нуждался в помощи для спуска по лестнице. Значит, скоро заболит голова. Зеркало заднего вида послушно поворачивается и показывает ему отражение: взлохмаченного накрашенного парня с хмурым взглядом. И хуй знает, что в нем такого, что сидящий рядом Картман годами липнет. — Ты разлагаешься, Кайл, от тебя разве что тухлятиной не несет, но тронь обманчиво свежую оболочку, и вскроется гниль. Чего ты хочешь, Кайл? Если бы он знал. Наверное, чтобы этот ебаный мир оставил его в покое. Иногда проскальзывает неприятная малодушная мысль, что в психушке как раз-таки было спокойно: никто не мог до него добраться, ему не нужно было переживать о том, что он будет есть и куда завтра пойдет. Там даже приятно пахло, родители бы не позволили ему оказаться в плохой больнице. А еще пудинги. Но вообще там было плохо. Плохо там, плохо вне. Сейчас вроде бы нормально. Он продолжает сверлить взглядом свое отражение. Лицо бледное, но блестки делают его красивым в розовом свете вывески лапшичной. А вот лапша дерьмо. А Картман любит в красивые глупые метафоры. — Я не знаю. Картман цокает языком, но Кайл продолжает, не обращая внимания: — Правда не знаю. Правда, Картман. Понятия не имею. Если бы знал, то ответил, правда, — оправдания льются тоскливым шепотом, и Картман наконец-то поворачивается к нему. — Еврей, хочешь йогурт? — Закрыто уже все. — Поехали домой. Ко мне домой, — поправляет он себя. — Хорошо. Сегодня можно. *** Подложив руку под голову Кайл лежит в кровати и в лучших традициях мелодрам рассматривает спящего любовника. Он всегда просыпается раньше Картмана, но как-то не тянуло любоваться, чаще он был захвачен спешкой или естественной нуждой. Но сегодня выходной, и тело требует законного ленивого валяния в кровати. Кайл протягивает руку, но не решается коснуться: Картман безмятежен, его лицо спокойно, а дыхание ровное. Он говорит, что Кайл даже во сне хмурится, и что у него будут морщины. «Злобный выблядок даже когда смотришь свои сны о мире во всем мире». Однажды паническая атака застает Кайла в постели Картмана, и он кричит, путается в одеяле и отталкивает несущие объятие руки. Успокоиться удается далеко не сразу, и он сбивчиво извиняется, что нарушил чужой сон, как привык извиняться перед соседом. Только сосед не прижимает его к груди и не гладит по волосам. А еще это можно взять под какой никакой контроль, о чем ему частенько напоминают, но Кайл пока не готов вновь встать на скользкую для него дорожку врачей и таблеток. Только не таблеток. «Я сам найду хорошего врача, только прекрати отрицать очевидное, еврей. Тебе нужна помощь. Если следовать инструкциям — все будет в порядке. Это же не ксанакс какой-нибудь». А еще он очень хорошо помнит дарящие покой маленькие таблетки, с которыми не сравнятся наркотики. Он принимает экстази на студенческой вечеринке и запивает его кислотного цвета пуншем. Картман покусывает ему шею и трахает, давя на лопатки, чтобы он сильнее выгнулся. У Кайла остаются синяки на бедрах, а у Картмана разбиты о зубы губы, настолько Кайл взбесился, что веселье закончилось и пора ехать домой. «Не смей контролировать мою ебаную жизнь!». «Еврей, ты мне написал, что улетишь ночью в Южный парк, правда думал, что пожелаю счастливого пути и не приеду?». «Ну и слетал бы», — возмущенно разминал шею Кайл, пока Картман рассматривал внутреннюю сторону губ в зеркало. «Навсегда, ты хотел улететь навсегда». Он — хуевый парень. Бебе говорила, что хороший, внимательный. Кэт, что слишком правильный, но ей больше ни с кем не было так хорошо. Тина, что скучает, и ей жаль, что так все закончилось. Для Картмана он скорее кошмар наяву, чем бойфренд. А в чем разница, казалось бы, тоже ведь отношения, но не может Кайл выдавить из себя ту же заботу, что и к девушкам, с которыми встречался в школе. Может, стал более циничным. Но скорее дело в их с Картманом прошлом. Вот что Картман любит? «Меня», — тут же колет в груди. А кроме? Какой его любимый цвет? А блюдо? Фильм? Какой любимый цвет у Кайла? Может, картошка фри с мороженым? Он тоже не знает. Кайл пододвигается ближе и целует Картмана в нос, на что тот морщится, но не просыпается. Кайл целует в щеку, обнимает и закидывает ногу. Он — стремный бойфренд, и человек отвратительный. Но только по отношению к Картману. А Картман в целом говнюк. Но к Кайлу внимателен до страшного. Кайл толкает его в плечо, чтобы тот перевернулся на спину, седлает бедра и накидывает на плечи одеяло. Картман сонно смотрит на него, но уже с разгорающимся интересом. — Пора трахаться, — надменно сообщает Кайл и сползает ниже, прячась под одеялом. Картман прикрывает глаза и запрокидывает голову, вцепляясь пальцами ему в волосы. — Доброе утро, — доносится из-под одеяла. *** Всего трижды он оставался утром за эти два месяца, и не особо представляет, как парочки проводят выходной дома. Его опыт никуда не годится: ему девятнадцать, а дальше подростковой романтики и отвязного секса он не заходил. Картман любит слушать музыку, пока принимает душ. Кайл роется в холодильнике, но становится очевидно, что хозяин дома не особый любитель готовить. Пока обжариваются помидоры, а яичница ждет своей очереди, Картман сидит за ноутбуком с сосредоточенным видом, решает что-то по учебе или даже связанное с началом карьеры. У Кайла презентабельный парень, перспективный. Кайл смотрит на свое отражение в зеркальной дверце холодильника. Она немного утягивает изображение, что иронично, учитывая, зачем дверца открывается. Кайл же становится не особо притягательно худоват. Чайник со стеклянными стенками вскипает, красиво подсвечивая разными цветами пузырьки, и наступает время утреннего кофе. А Картман не любит растворимый, но Кайл не умеет варить и молоть зерна. Вот с сервировкой он справляется на отлично и с довольной улыбкой зовет Картмана завтракать. Может, у Картмана тоже нет любимого цвета? Похоже, тишина кажется только Кайлу неуютной: он ерзает и посматривает на задумчиво завтракающего Картмана. — Извини за вчерашнее. — Ага. — И я прощаю тебя за долбоебизм. — Супер, — без улыбки отвечает Картман, насаживает кусочек яичницы на вилку и отправляет в рот. Кайл фыркает и отодвигает пустую тарелку. Он всегда ест быстрее окружающих, что, по мнению матери, обязательно скажется на пищеварении. Пока не сказалось. «Но тебе же не вечно будет семнадцать, дорогой». Он и не тешил себя надеждами на сей счет. — Ты мучаешься чувством вины, еврей. Отрадно. — Иди нахуй. Даже не особо хочется спорить, так как Картман неплохо его считал. — Это обернулось завтраком и неплохим утренним сексом, так что грех жаловаться. Кайл неразборчиво бормочет ругательства. — И либо ты плохо умылся, либо блестки такие стойкие. — Отвали, — морщится Кайл и трет пальцами нижние веки, стараясь соскрести остатки макияжа. Боже, его мать бы удар хватил, узнай она, где и как ошивается ее сын в большом городе. — Уже думал дать твоему соседу двадцатку за услугу, но что-то подсказывает, что ты скорее заберешь вещи и снимешь квартиру, чем переедешь ко мне, если тебя выселят за его курение. Картман весьма опрометчиво напомнил про сигареты, настолько зачесались руки без утреннего ритуала, включающего в себя домашнюю кофту с эмблемой олимпийских игр, чтобы не замерзнуть при раннем подъеме, и травящий легкие дым. — Ты прав, рад, что мы это выяснили. *** Картман запугивает его соседа так, что тот будто вообще бросает курить, настолько редко это делает при Кайле. Вообще, всего единожды с того инцидента, и то, когда они сталкиваются на тусовке в кампусе. — Ты серьезно, ублюдок? — выговаривает Кайл Картману. — По-твоему я постоять за себя не могу? — Можешь, но не станешь. Кайл забивает на конфликт, настолько чувствует себя вымотанным. Учеба забирает все силы, Картмана и так становится меньше в его жизни, настолько много места в ней занимают дизайн-проекты и чертежи. Один из преподавателей замечает его наброски и хвалит. Всего лишь заметка о нестандартном решении, но Кайлу этого хватает, чтобы несколько дней работать с утроенной силой. Картман предлагает свою помощь в смене работы, хотя его связи в Нью-Йорке не столь обширны. Сам он бесконечно пропадает на онлайн-встречах, словно уже стал президентом. — Почему ты в политику подался? Хотя, глупый вопрос. Власть, и все такое. — Угу, — Картман перекатывается на живот и приподнимается на локтях, чтобы заглянуть Кайлу в лицо. То, что ему удалось уговорить Кайла переждать болезнь в постели в его доме, можно списать разве что на температурный бред, но немного заботы сейчас так важно, когда позади осталась перспектива лежать в комнате, где у соседа не хватает мозгов оставить его в покое наедине с горячим чаем и салфетками. — Стану первым президентом Америки открытым геем, — говорит Картман, потирая гладко выбритый подбородок. — Детская мечта: думал, что можно будет любого поставить на колени и заставить отсосать. Кайл качает головой, узнавая ребенка Эрика Картмана. — Не любого, на самом деле. Цель появилась вместе с осознанием, что отсосать мне должен ты. — Ого, — кривится Кайл, представляя себе подобные фантазии. — Не знаю, как там на практике, а с выбором профессии определился, — гадко усмехается Картман. — Похоже, я обрек эту страну на погибель. — Родившись таким ублюдком, на котором я зациклился. Иногда звучат слова любви, но чаще все же такие как «наваждение», «гиперфиксация» и «одержимость», что подходит и правда больше. Кайл про себя говорит: «зависимость» и «ебанутость, Брофловски, ты-то куда лезешь, он же тебя уничтожит». Картман запихивает Кайла в постель, и остается лежать рядом на покрывале. Он так и не заболевает, хотя Кайл предсказывает такой исход. Кроме всего прочего Картман желает ему смерти, когда узнает, что Кайл собрался лететь домой на летние каникулы без него. — Хотим со Стэном сначала провести пару дней в Дэнвере, потом уже отправиться в Южный парк, — садится на подушках Кайл и складывает руки на груди. Наблюдать за мечущимся по комнате Картманом почти страшно, настолько он разъярен. И главное, без особой причины. — Почему ты блять не сказал? — Потому что хотел провести время с лучшим другом и семьей, может? — Чтоб ты сдох. Просто боишься сказать Стэну или мамаше своей, что мы с тобой трахаемся, еврей ублюдочный. Кайл остается в кровати, несмотря на то, что они не разговаривают несколько часов. — Я тоже лечу в Южный парк, и не дай бог тебе хотя бы полусловом намекнуть мне на что-либо — выебу на глазах у мамаши. — Ты что несешь? — гнусаво отрывается от чая Кайл, когда Картман возвращается в комнату. — А то, что ты сука первый не выдержишь и припрешься, либо напишешь, либо напьешься так, что начнешь звонить, я тебя достаточно давно знаю. — Самоуверенный гандон. Отрадно, что Картман не настаивает на семейном ужине, стремно, что Кайл сам не готов открыться хотя бы друзьям. Кайл — хуйло. Он допивает чай, сворачивается в калачик и прячет лицо в подушку. Из-за заложенного носа приходится дышать ртом, и как бы часто он не чистил зубы, а все равно образуется налет. Зря он приехал. Зря он вообще приезжает. Картман — говнюк, но не Кайл должен был стать его наказанием. Он не хочет лишних конфликтов, поэтому не вызывает такси, а продолжает лежать, время от времени проваливаясь в дрему. Картман расталкивает его и вручает новую кружку горячего ароматного чая. — Ночью спать не будешь. С тяжелым вздохом Кайл садится по-турецки и проверяет сообщения, чтобы не смотреть на разместившегося рядом Картмана. Спустя несколько сторис в Инстаграме тот разувается, садится позади Кайла и прижимает его к груди обеими руками, пропустив их подмышками. — Дышишь хрипло. К врачу бы. — Нет нужды. Картман щекотно трется носом о его шею, невольно вызывая улыбку.