***
После окончания пары часов нездорового пьянства и азартных игр, в которых Минхо проиграл все свои сбережения, парень под ранее утро, с грохотом открыв дверь, наконец-то вернулся домой. На кухне горел свет, а из гостиной доносился беспрерывный поток матов на довольно повышенных тонах — отец в очередной раз высказывал в довольно грубой форме всё своё недовольство относительно воспитания своего сына. Через пару долгих минут наконец-то настала тишина, а в прихожей, в которой Минхо пытался снять обувь, не упав при этом на пол, появилась недовольная фигура матери, чьи руки были скрещены на груди, а брови сведены к переносице. — Ну и где ты шлялся?! — бесцеремонно начала она, оглядывая сына с ног до головы. — Опять со своими друзьями занимался вандализмом? Минхо, ничего не отвечая, прошёл мимо неё, не обратив никакого внимания на происходящее, и направился в свою комнату, в которой, даже не включив свет, сразу же завалился на кровать, забираясь под одеяло. Появившийся в дверном проёме отец недовольно хмыкнул, хватаясь за дверную ручку, и перед тем, как закрыть дверь, рыкнул: — Юноша, завтра вас ждёт очень неприятный разговор. Это была последняя капля. Раздался звук захлопнувшейся двери, и Минхо облегчённо вздохнул, прикрывая свои тяжёлые веки, чтобы провалиться в сон. Желательно в вечный или как минимум очень долгий. Отец и мать не в первый раз недовольны поведением своего ребёнка. Им нужен порядочный мальчик, который будет жопу надрывать, лишь бы угодить родителям и порадовать их. По первому хотению тут же прибежит исполнять их капризы. Но Минхо отнюдь не такой. Он не привык подчиняться правилам, делать то, что ему скажут. Парень уже понял, что, что бы он ни сделал, ему не угодить родителям. На всё всегда ответ один — наказан. Несмотря на то, что с самого детства отец воспитывал его так, чтобы в будущем тот смог стать порядочным руководителем семейного бизнеса, а также чиновником этой страны, Минхо никогда не был заинтересован в этом. Он любил жить в кайф и для себя. Его жизнь — его правила. Соответственно, и ему решать, кем в будущем работать. Ему решать, как жить, как одеваться, что есть, что делать. Солнечные лучи, что уже через пару часов начали пробиваться через спрятанные за шторами окна, мешали нормально спать, из-за чего парень, недовольно шмыгая носом, медленно приоткрыл глаза. Бессонная ночь и выпитый алкоголь прекрасно давали о себе знать болью в голове и лёгким привкусом рвоты во рту. Минхо так не хотелось вставать. Так не хотелось предстоящего разговора с родителями. Всё бы ничего, однако получить в очередной раз кулаком в глаз желания совсем не возникало. Хотелось лишь остановить время, чтобы он мог подольше поспать. Однако раздавшийся за дверью шум обозначал только одно — поспать ему уже не дадут. Отец ночью выразился крайне понятно: Минхо достиг предела, лимит терпения исчерпан. Что ждёт дальше, конечно, неясно, но ничего хорошего в ближайшем будущем явно нет. Он неохотно поднялся с кровати, подходя к зеркалу, наблюдая за собственным растрёпанным видом, подмечая мешки, что образовались под глазами. Парень зевнул, после чего вышел из своей комнаты, направляясь на кухню, где его уже ожидали хмурые родители. Несколько минут повисшей тишины, прерываемых лишь шипением яиц, что жарились на сковородке, первым нарушил глава семьи, бросая только одну фразу: — Ты уезжаешь. — Ура, хоть какая-то возможность сбежать из этой тюрьмы, — наигранно радостно пробубнил Минхо, подходя к холодильнику и открывая его, дабы разглядеть, есть ли в нём какие-то продукты для нормального завтрака. — Как ты с отцом разговариваешь? — повысила голос женщина, что стояла до этого у плиты, со злости ударив кулаком по кухонной тумбе. — Ты поедешь в исправительную школу-интернат в другом городе, — не обращая внимание на всплеск гнева своей жены, никак не меняясь в лице и интонации, продолжил мужчина. — Надеюсь, там тебя исправят. После же ты женишься и унаследуешь нашу семейную компанию. — Что?! — воскликнул парень, роняя на пол бутылку с просроченным молоком, резко поворачиваясь к отцу. — Ты не можешь решать, как мне жить! — Решение отца не обсуждается! — вновь воскликнула мать, на этот раз уже не отрываясь от готовки, лишь бросая испепеляющий взгляд на сына. — Мы несчётное количество раз закрывали глаза на твои поступки, но теперь нашему терпению подошёл конец. Ты зашёл слишком далеко, Минхо. — Хах, ну да. Легче сопроводить меня из города, я ведь пятно на твоём добром имени, отец, — усмехнулся тот, тут же получая смачную пощёчину от отца, который резко встал из-за стола, подлетев к Минхо. — Уезжаешь уже завтра утром. Советую начать собирать вещи. Минхо лишь ухмыльнулся, не поднимая голову, пока из разбитой губы по подбородку скатывались алые капли крови. Он, не обращая никакого внимания на это, вышел из кухни, направляясь к выходу из дома. Щелчок замка, и парень оказался во дворе. Желания оставаться в этом доме больше не было. Не только у родителей есть лимит терпения — у Минхо тоже. Ему надоело. Надоело терпеть это. Надоело, что им распоряжаются, как марионеткой в кукольном театре. Он сыт по горло таким отношением. Пора сворачивать лавочку.***
— И что ты планируешь делать? — спросил Феликс, пиная смятую банку от газировки, что лежала на полу многоэтажной заброшки. — Сбегу, — бросил тот, выкуривая очередную сигарету, окурок которой следом сбросил на землю. Его взгляд вновь устремлён вдаль. Такой пустой, тёмный. В нём нет ни света, ни огонька. Всё, что ранее было там, давно потухло, оставив после себя лишь тёмный омут. Бездну, в которой ничего нет. Лишь пустота. — Как? — выгнул бровь младший. — Думаешь, твой отец так просто тебя отпустит? Он найдёт тебя в любой точке земли. Даже из могилы достанет! — Похуй, — Минхо спрыгнул с подоконника, направляясь к младшему и вставая прямо напротив него, чтобы заглянуть в глаза. — Я сделаю так, чтобы у него больше не было причин меня искать. Через несколько часов Минхо подъехал на угнанной пару минут назад машине к своему дому, неумело паркуясь на тротуаре. Он вышел из неё, бросая сидящему в салоне Феликсу лишь одно: — Сиди тут и жди. Он быстро вбежал в дом, поднимаясь по лестнице наверх, открыл дверь своей комнаты, хватая рюкзак и кидая туда все самые необходимые вещи. В дверном проёме сразу появился отец, скептически оглядывающий его с ног до головы. — Я рад, что ты наконец-то взялся за ум и уже готовишься к отъезду, — мужчина проговорил это с равнодушием в голосе, поправляя свои маленькие очки. — Тебя там за пару недель перевоспитают. Наконец-то станешь нормальным человеком. — Не беспокойся, отец, мне это не понадобится, — застегнув замок рюкзака и накинув его на плечи, Минхо фальшиво улыбнулся старшему, проходя мимо него, покинув свою комнату. — Это ещё почему? — Ты больше никогда меня не увидишь, — он собрался уже выходить из дома, доставая из кармана свои ключи, которые после оставил в маленькой корзиночке на комоде в прихожей. — Прощай. — Минхо, стой! Ты куда собрался?! — прокричал тот, выбегая за сыном в прихожую, хватая того за руку, утягивая назад. — А, чуть не забыл, — как ни в чем не бывало, не обращая внимание на отца, проговорил Минхо. Несмотря на все попытки мужчины удержать его, парень вырвался из хватки, нанося ответный удар прямо по лицу отца. На его губах расплылась ухмылка, после чего он сказал: — Я, блять, гей. — Минхо! — крикнул отец, приходя в себя, стерев рукой кровь с разбитого носа, набрасываясь на сына. Он повалил его на пол, пытаясь удушить одной рукой, а другой потянулся к нижнему шкафчику комода. Парень же в этот момент ударил отца коленом в пах, заставляя его согнуться и на секунду ослабить бдительность, чтобы нанести новый удар, который прошёлся по правому глазу. Но мужчина быстро пришёл в себя, открыл шкафчик, достал оттуда ствол и подставил его к виску сына. Минхо тут же застыл на месте. Глаза широко распахнуты, а дыхание сбилось к черту. Кажется, он и вовсе перестал дышать. Зрачки расширились: в них застыло лишь одно — страх. Он пробрался за долю секунды под кожу, заставляя сердце намертво замереть. В голове мигом воцарилась пустота, а от страха даже не пошевелиться. Минхо страшно. Он ещё никогда прежде такого не испытывал. Этот страх от вероятности умереть настолько велик, что даже мурашки незаметно пробежали по спине. Будто они тоже испугались за свою сохранность. — Ты не гей, — сквозь зубы прошипел мужчина, покраснев от злости. — Ты сейчас же вернёшься в свою комнату, ляжешь спать, а завтра утром уедешь прочь с глаз моих. Ты меня понял? Минхо неуверенно кивнул, после чего отец убрал ствол от его головы, отпустил и слез, выпрямляясь. Парень последовал его примеру, стараясь не делать никаких резких движений. В голове пустота, а разум кричал лишь одно: беги. Беги, беги, беги. Он осторожно сглотнул ком в горле, дожидаясь момента, когда отец развернётся, чтобы сопроводить сына в комнату. Прошла секунда, и Минхо тут же сорвался на бег, с силой открывая входную дверь, и выбежал на улицу, не обращая внимание на громкий крик его отца, после которого последовал выстрел. Парень лишь вздрогнул, подбегая к машине и залезая в неё через открытое окно. Спешно заводит её, пока отец бежит следом, целясь в машину, которая трогается с места, издавая визг шин. — Ли, чёрт тебя дери, Минхо, чтобы глаза мои тебя больше не видели! — крикнул старший, выбегая на тротуар. Его крик остался неуслышанным, ибо парень был уже далеко. Машина вот-вот исчезнет на горизонте. На лице ухмылка, а в висках собственный пульс отдаёт. Он поборол свой страх перед отцом, который ранее не давал ему ответить на все избиения. На все оскорбления. На все, что он терпел в течение всей своей жизни. Он наконец-то свободен от этого. Теперь его ждёт новая жизнь, которую он проживёт так, как хочется именно ему. Он сбежал.