Азартный игрок

      Чем выше забираешься, тем больнее падать.       Каждое достижение, которое люди зарабатывают в течение жизни, — это новая ступень на пути к вершине; это очередной этап, который нужно преодолеть, чтобы забраться на высоту. Каждая такая маленькая ступень вверх, — даже давшаяся с трудом, — это очередной шаг навстречу нашим поставленным целям и мечтам. Это та самая плата, которую мы отдаем за выполнение наших желаний: для кого-то это время, для кого-то — усилие, а для кого-то и вовсе всё вместе, но в конечном итоге мы все лишаемся чего-то, чтобы получить нечто другое взамен. Но проблема человечества заключается в том, что мы все — без исключений — жадные до неприличия. Мы не готовы жертвовать чем-то ценным. Мы боимся рисковать и идти ва-банк, чтобы забраться наверх.       Люди всегда ищут легкий путь, боясь трудностей, что ждут впереди.       В такие моменты кажется, что человек стоит на месте — он ничего не отдает и ничего не получает. Но так ли это? Даже когда мы останавливаемся, чтобы взять передышку, время продолжает свой ход. Как бы мы ни хотели, но время нам не подвластно, и пока оно продолжает свой ход, мы невольно начинаем падать назад. Сначала это незаметно, словно ничего вовсе не происходит, но стоит оглянуться, и можно понять, что человек уже падает вниз, без возможности вновь забраться на прежнюю высоту.       Падать всегда больно.       Больно осознавать, что время и приложенные людьми усилия были безвозвратно утрачены и теперь уже не имеют смысла. Ничего не имеет смысла, когда человек находится на дне — пути обратно на вершину уже нет.       Коль упал, смирись с проигрышем.       Ракшата смириться так просто не могла. Однажды почувствовав себя на дне, возвращаться в это место она больше не хотела, ведь там нет ничего. Ни ты, ни твои страхи и желания не имеют смысла.       На дне ничего не имеет смысла.       Столько ее времени и усилий было потрачено, чтобы вновь встать на ноги, вновь начать идти и покорять вершины. Но какой от этого был толк, если в конечном итоге она снова проиграла? Зачем она так старалась, если не была способна исполнить даже обещания, данные самой себе? Момо так старательно пыталась выбраться со дна, показать миру, что она — простая девушка — могла больше, чем кто-либо другой, и доказать в первую очередь себе, что она не была никем; что Ракшата что-то значила и могла на что-то влиять. Хоть в глубине души она знала, что все её усилия в итоге будут напрасными, она хотела верить, что судьба может быть милостливой и еще дарует ей заветное место под солнцем.       Она, будучи лишь игрушкой, самым обычным трофеем на пыльной полке, полностью изменила себя, чтобы стать той, кем хотела быть. Она выучила несколько языков, стала разбираться в моде, в искусстве, еде и алкоголе, научилась внушать людям свой авторитет и силу — Ракшата могла всё. Она сама слепила свою маску из грязи, сделав себя королем на шахматной доске. Она создала себя. Момо была своим самым изысканным и роскошным творением, в которое поверили все окружающие — даже она сама.       Японская принцесса Ракшата была той, кто играл в свою собственную игру без правил — ее личный кукольный театр, где она отыгрывала главную роль.       Только вот Момо просчиталась, втянув в свою игру тех, кого втягивать не стоило, и теперь, когда Ли Феликс на её сцене играл совершенно не по сценарию, она не могла смириться со своим проигрышем.       — Ох, похоже, я выиграл, — ухмыльнулся он, когда последняя пара карт оказалась открытой.       Толпа людей заликовала, а стоящий рядом с ним Хёнджин даже присвистнул от приятного удивления. Хоть Феликс и не хотел ввязываться в серьезные игры в этот вечер, даже он был рад своей победе, которая не далась ему так легко, как казалось на первый взгляд. Разгадать план Ракшаты оказалось сложнее, чем он мог предполагать. Сегодня Феликсу действительно повезло.       — Такое невозможно! — возмутилась Момо, стукнув ладонями по столу. — Это явное жульничество! Ты не мог за раз отгадать все карты, ни разу не ошибившись.       Вокруг послышались одобрительные возгласы и громкий шепот. Со словами Ракшаты были согласны — если не все, то по крайней мере приличное количество людей. Даже сейчас она пыталась поставить «шах и мат», еще не осознав, что Феликс играл вовсе не в шахматы, а в совершенно другую игру.       Он посмотрел на девушку нечитаемым взглядом, сразу же убрав свою ухмылку и сменив её на серьезную гримасу. Феликс ненавидел, когда его обвиняли в нечестной игре. Это задевало не только его гордость, но и всю его натуру, ведь он просто не мог себе позволить жульничать. Игра, исход которой предрешен заранее, не была азартной. Это было осквернением самой сути азартных игр, самой их истины. Это было прямым оскорблением самого Феликса.       Ему становилось тошно, пока он выслушивал претензии от той, кто и пытался мухлевать.       — Теперь я понял, почему Хёнджин предупреждал меня перед игрой… — задумчиво проговорил Феликс, поднимая бубновый валет со стола и переворачивая его рубашкой к себе. — Надо же было додуматься оставить следы помады на картах, тем самым пометив их.       — Что… — остолбенела Ракшата, осознавая, что ее план раскрыли. Она так тщательно пыталась это скрыть. Заметить подобную мелочь было невозможно. Так как он смог это сделать?       — Не прикидывайся глупой, — хмыкнул он. — Ты права. Я не мог отгадать все карты за раз. Точно так же, как это не могла сделать ты, — он отбросил карту в ее сторону, скрещивая руки на груди. — Ты еще во время игры в покер пометила все карты помадой. И сейчас ты надеялась выиграть, используя тот же трюк, только вот просчиталась, когда выбрала своим противником именно меня.       — Но как ты…       — Простая наблюдательность, — пожал плечами Феликс.       — Даже я бы так быстро не додумался до такого, — усмехнулся рядом стоящий Хёнджин. Он получал нескрываемое удовольствие от представления, которое устроили двое его противников.       Навыки и острота ума Феликса поражали, а то и вовсе вгоняли в ужас, заставляя с каждым разом остерегаться его все больше и больше. Хёнджин даже на мгновение усомнился, что сам сможет одолеть человека перед собой. Одно было ясно точно — Феликс являлся одновременно очень опасной и интересной фигурой, которая с каждым разом цепляла его все сильнее. Хотелось узнать, чем еще он мог удивить, что мог показать, а главное — почему он настолько сильно манил Хёнджина? Хотелось понять, что такое Ли Феликс на самом деле. Человек или всё же создание ада? А может тот, кто сорвет корону с его головы?       — Ракшата, — проигнорировал он Хёнджина рядом с собой, — твой план был безупречен — это похвально, — хмыкнул он. — Но ты не учла одну маленькую деталь: я не простой человек, который пришел сюда ради выигрыша. Мне не важна победа; я хочу ощутить лишь азарт. Любой другой на моем месте повелся бы на твою уловку, но ты решила, что сможешь одолеть того, кто тебе не по зубам. Чем выше забираешься, тем больнее падать.       — Плевать я хотела на твои слова, — словно вышла из оцепенения Момо, вернувшись к реальности. За долю секунды все чувства, которые она скрывала за маской, вскипели, грозясь вырваться наружу. — Кто ты такой, чтобы говорить мне подобное?! У тебя нет ни единого права обвинять меня в нечестной игре.       — Возможно, ты права — я никто и мои слова для тебя ничего не будут значить, — оскалился тот, теряя контроль над собой. — Но и кто такая ты, чтобы портить мое удовольствие?       Феликс был готов в любой момент сорваться на Ракшату, накричать и уничтожить. Он был готов показать ей весь ад, что царил и бушевало в нем, словно непотушимое пламя, что сжигало все на своем пути, стоило лишь подобраться достаточно близко. Самые настоящие тьма и мрак, что обитали в нем, были готовы вырваться наружу, чтобы окутать все, что было вокруг — даже его взгляд потемнел, теперь отдавая холодом, не виданным даже в Арктике. Он уже хотел было выпустить всех своих демонов и натравить их на мошенницу, позволить им рвать, метать и испепелять все на своем пути, но рука, что легла ему на плечо, заставила прийти в себя и посмотреть на человека рядом.       Хёнджин, почувствовав, насколько Феликс был злым и нервным, хмуро посмотрел на него, после чего сказал:       — Она того не стоит.       — Но… — начал было тот, но вдруг заметил, что Момо успела выбежать из казино, пытаясь сдержать нахлынувшие слезы, которые были вызваны ее страхом.       — Ракшата привыкла играть так, — хмыкнул Хёнджин, убирая свою руку, когда заметил, что злость в глазах Феликса потухла. — Она не знает, что такое честная игра.       — Но это не значит, что можно спускать ей всё с рук, — продолжал бубнить он, почувствовав легкий укол совести за то, что напугал девушку так сильно.       — Возможно, если бы ты узнал ее историю, твое мнение изменилось бы, — непринужденно пожал плечами Хёнджин, отводя взгляд в сторону. Ему тоже хотелось сыграть во что-то — не зря же он сюда пришел.       — Пф, так уж и быть — пойду за ней, — оглянулся Феликс, смотря на дверь, что вела из казино. — Потом я вернусь обратно.       — Это не то, что я имел в виду, — недовольно цокнул Хёнджин. — Думаешь, она будет тебя выслушивать?       Но Феликс не обратил внимания на эти слова, уже направляясь к выходу. Он знал, что не собирается извиняться, но попытаться понять ее мог. У него не было особой причины делать это — можно было оставить всё как есть, — но мимолетное чувство вины, что проскользнуло в груди, когда он понял, что позволил демонам взять верх, не давало ему вести себя так бессердечно. Все же Феликс знал, что это такое — оказаться на дне. Он знал, каково это — быть брошенным всеми, будучи один на один со всей жестокостью мира. Он прекрасно помнил это ощущение, и если Момо пережила нечто похожее, он хотел выслушать её и дать ей шанс измениться — Феликс не мог просто так оставить всё.       Ему захотелось узнать историю Ракшаты, что сделала ее такой.       Выйдя из казино, Феликс оказался будто в совершенно другом мире: тысячи фонарей освещали дорогу для мимо проезжающих машин, рев моторов и визг шин которых заставляли вернуться в реальность — в суматоху и спешку. Вокруг было так неспокойно, а ночное небо закрылось за полотном темных туч, словно не желая показываться людям. Даже холодный ветер не щадил, тормоша пряди светло-фиолетовых волос на макушке. Казалось, эта прохлада была готова забраться даже под кожу, окутав все внутренности тонкой коркой льда, которую будет невозможно растопить.       Феликс быстрым взглядом осмотрел все вокруг и нашел девушку, что сидела на ступеньках казино, обняв свои коленки, пока её светлые локоны развевались на ветру.       — Момо, — позвал он, подходя к ней. Феликс присел рядом с Ракшатой, не решаясь коснуться, боясь, что тем самым напугает её.       — Уходи, — тихо бросила она, не поднимая голову с колен. Её тело слегка подрагивало то ли от контрастного холода, то ли от попыток сдержать слезы. — Мне не о чем с тобой говорить.       — Ошибаешься, — хмыкнул он, переводя взгляд на улицу напротив, где проносились толпы людей. — Я хочу понять, почему ты так поступаешь.       Ракшата подняла свою голову, посмотрев на профиль Феликса, а после, прикрыв рот ладонью, звонко рассмеялась, совершенно не сдерживаясь. Её смех был громким и похожим скорее на истеричный крик отчаяния, в котором читалась едва уловимая просьба о помощи. Момо хотела быть спасенной из тьмы, что была всюду вокруг, но сама признать этого не могла, ведь гордость не позволяла ей этого сделать. Она боялась, что кто-то вновь увидит её слабость. Она боялась быть слабой.       — Не смеши меня, — хохотала Момо. Она заставила себя успокоиться, после чего продолжила: — Таким, как ты, никогда не понять.       Феликс не стал смотреть в её сторону, мысленно соглашаясь с этими словами. Возможно, ему действительно никогда не понять, но это не означало, что попытаться будет бессмысленно.       — Расскажи, что сделало тебя такой, — бросил он, пока Ракшата прожигала его испепеляющим взглядом.       — С чего бы я должна это делать? — противилась она.       — Момо, — позвал Феликс.       — Не смей меня так называть, — процедила она, будучи все еще злой. Она еле-еле сдерживалась, чтобы не закатить очередную истерику, и единственное, что ей мешало это сделать — это массы людей, что постоянно проходили рядом, бросая на них брезгливые взгляды.       — Ракшата, — закатил он глаза. — Ты права, я могу тебя не понять, но это не мешает мне попытаться сделать это. Я хочу знать твою историю, прежде чем делать какие-либо выводы по поводу тебя, — хмыкнул Феликс. — Хёнджин сказал, что у тебя есть причины так играть. — Да, есть, — отвернулась она, стараясь успокоиться, — Но тебя это не касается.       — Касается, ведь только что именно ты играла против меня, — не унимался Феликс.       — И какой в этом смысл? — спросила Момо. — Допустим, узнаешь, а что дальше? Простишь? Поймешь? Пожалеешь? Мне все это не нужно.       Какое-то время Феликс молчал, обдумывая слова, сказанные ею. У него не было особой причины узнавать её прошлое, и делал он это точно не ради того, чтобы простить или пожалеть её. Он делал это ради себя; ради того, чтобы перестать чувствовать вину за то, что испугал её, за то, что позволил тьме внутри него напугать человека, который и так был напуган окружающим миром.       — Я делаю это ради себя, а не из-за жалости к тебе, — пояснил Феликс. — Ради того, чтобы дать тебе понять, что выигрывать можно и честным путем.       Ракшата долгое время молчала, не решаясь прервать повисшую между ними тишину. Она обдумывала, стоит ли рассказывать ему обо всем том, что было на её душе; о том, что она долгие годы хранила в себе, не позволяя никому рассмотреть то, что скрывалось за её маской. Она вновь не хотела быть слабой и трусливой, хоть и понимала, что уже такой является. Момо боялась, и как бы тщательно она ни скрывала это, время от времени её маска спадала под напором чувств. И теперь, когда Ракшата стояла на развилке двух дорог, она не знала, какую именно выбрать. Она уже однажды ошиблась в своем выборе, доверившись Хёнджину, который в конечном итоге не стал терпеть её выходки и просто выбросил, словно ненужный мусор. Ракшата не хотела допустить повторение подобной истории.       Но какой в этом смысл, если люди вокруг и так увидели ее фальшь? Какой был смысл продолжать притворяться, если её маска уже была разбита?       Момо не знала, не хотела и боялась, но всё же решилась.       — Не думай, что я начала тебе доверять, — хмыкнула она, прежде начать свой рассказ. — Думаю, как ты уже понял, родилась и жила я в Японии. Когда умерла мама, а точнее, когда ее застрелили у меня на глазах, я столкнулась с жестокой реальностью, в которой любая девушка или женщина — никто. Тебе этого не понять, ведь ты парень, но в моей семье девушки являлись не больше чем игрушками, рабынями, которые должны прислуживать мужчинам. С малых лет меня заставляли делать то, что я никогда не хотела, — Ракшата невольно погрузилась в свои воспоминания, игнорируя все, что происходило вокруг. Её сердце разбивалось каждый раз, когда она думала о прошлом. Ей было больно. — Я была никем, и обращались со мной так, словно я никто, не имею собственного мнения или чувств, — по её щеке скатилась очередная слеза. — Ты даже представить не можешь, насколько больно и травмирующе это для семилетнего ребенка.       Феликс слушал её и не перебивал. Он осознавал, насколько трудное детство было у Момо. Феликс не знал каково это, не мог полностью понять, насколько это больно, но пытался представить. Было ли ему жаль? Нет. Пожелал бы он ей другого детства? Да. Феликс считал, что каждый достоин любви, ласки и заботы. Он был уверен, что Ракшата заслуживала лучшего, понимал, что то, что осталось от нее — это последствия подобного детства. Он знал, что изменить её прошлое было невозможно.       Но он мог помочь её будущему.       — Меня никогда не уважали, никогда не слушали, словно я лишь скот в клетке, — усмехнулась она. — А потом… потом я сама создала новую себя. Совершенно идеальную, без единого изъяна — такую, что все вокруг только и могли что восхищаться. С моим мнением начали считаться, меня уважали и почитали, — голос Момо наконец-то стал спокойным, словно она была довольна проделанной работой. — В лет восемнадцать я познакомилась с Хёнджином. Он тогда был еще совсем зеленым и никудышным. Мы часто посещали казино, выигрывали и покоряли мир, — она слегка улыбнулась и тут же скрыла это. — Хёнджин начал отстраивать свой собственный бизнес, и когда я увидела, что дела у него стали идти лучше, чем у меня, а мой друг начал отдаляться, я вынудила его сыграть со мной.       — И что же было ставкой? — перебил её Феликс, посмотрев на Ракшату, которая усмехнулась.       — Весь его бизнес.       — И он согласился? — удивился он, не ожидая подобного от Хёнджина.       — А ты как думаешь? — ухмыльнулась она. — Еще как согласился, но он выиграл, раскрыв мой обман.       — Так вот почему у вас такие натянутые отношения, — хмыкнул Феликс, обдумывая сказанное девушкой.       — Да, он считает, что я изначально хотела разорить его, — пожала плечами Момо. — Хотя это не так. Я начала завидовать, и вот к чему это привело.       — Почему ты пытаешься выиграть, ведя нечестную игру?       — Феликс, возможно, тебе действительно не понять, но наш мир настолько несправедлив, что играть честно против судьбы невозможно, — пояснила она.       — Но русская рулетка уже не будет такой интересной, если знаешь, что пистолет не заряжен, — нахмурился он. В целом он понимал ход мыслей Ракшаты, но не мог принять его. Ему хотелось изменить её восприятие.       — А что веселого, если в конце кто-то умирает? — хихикнула Момо. — Дело не в том, что я не умею веселиться, а в том, что я не умею проигрывать. В особенности мужчинам. Вы всегда считаете, что в жизни вам все дается по одному желанию, пока девушкам приходится взбираться на вершину самостоятельно, жертвуя огромными усилиями и временем. Когда узнаешь, насколько общество несправедливо, игра становится не такой веселой. Женщинам никогда не выиграть без хитрости.       — Может, дело в том, что ты хочешь выиграть, а не насладиться игрой? — Феликс за долю секунды изменился. И дело не только в его взгляде, но и в ауре. Он стал другим.       — Когда становишься старше, надоедает наслаждаться игрой.       — А постоянно выигрывать не надоедает? — закатил он глаза. — Знаешь, с твоим умом и смекалкой ты можешь выигрывать и без всех этих хитростей.       Он поднялся на ноги, вставая перед Ракшатой и заставляя её посмотреть на него. И теперь она могла понять, почему он был любимчиком Хёнджина. Почему он выиграл. Почему его аура изменилась за долю секунды.       Ракшата увидела настоящего Ли Феликса — полного азарта и желания играть.       — Момо, — он потянул ей руку. — Я верю, что ты можешь выиграть судьбу, даже если она будет знать, какие карты у тебя в рукаве. Ты способна играть честно и побеждать, даже если твой противник — фортуна.

***

      — В казино позвал я, а вечер ты проводил с ней, — недовольно фыркнул Хёнджин, наконец прервав давящую тишину в салоне автомобиля, когда они остановились на светофоре.       — Я лишь помогал человеку наслаждаться азартными играми, а не выигрывать, — непринужденно ответил Феликс, замечая хмурый взгляд, что испепелял его. От этого по спине пробежали мурашки.       — Но это не отменяет того, что она испортила мне прекрасный вечер, который я собирался провести с тобой, — продолжил он. Хёнджин недолюбливал Ракшату, имея на то веские причины, к которым в сегодняшний вечер добавилась еще одна. Мало того, что она когда-то пыталась отомстить ему, так сейчас еще и украла внимание интересующего его человека. Он был зол.       — Не говори, что ревнуешь, — закатил глаза Феликс, не обращая внимания на чужое недовольство.       — А если это так?       Феликс посмотрел на Хёнджина, вскинув бровь, дескать, «ты серьезно?», после чего отвернулся, снова закатывая глаза. В его глазах юноша с каждым разом становился все ненормальнее и ненормальнее. Самовлюбленный, высокомерный, уверенный в себе, умный, красивый. От последних двух мыслей Феликс отмахнулся так быстро, как только смог. Нет, Хёнджин не умный и не красивый. Он самовлюбленный дурак, который уверен, что все должны подчиняться ему беспрекословно и играть по его правилам. Но Феликс не собирался идти у него на поводу. Он играет в свою собственную игру.       Игру, в которой он сорвет корону с головы короля.       Хёнджин, который до этого прожигал Феликса взглядом, за долю секунды оказался так близко, как только это возможно, напугав его так, что тот был готов вскрикнуть, однако на это юноша лишь усмехнулся, вцепившись зубами в нежную кожу на шее и оставляя там яркий укус. От такого нахальства Феликс округлил глаза, ошарашенно смотря на ухмыляющегося и успевшего быстро отстраниться Хёнджина.       — Что ты вытворяешь? — повысил голос Феликс. — Что ты сделал? Что там?       В ответ Хёнджин лишь расхохотался, отворачиваясь к окну, за которым проносились сотни многоэтажек, магазинов и домов. Одна и та же картина, которую он наблюдал каждый день.       — Ты чего смеешься? — буркнул он, потирая место укуса. Вроде не болело, дискомфорт не приносило, но что, черт возьми, это было?       Феликсу это ой как не понравилось. Он бросил непонятный взгляд на зеркало водителя, в котором виднелось его скучающее лицо. Вот кому-кому, но ему было совершенно все равно, что происходило в салоне. Настоящий покерфейс на все случаи жизни! А Феликса это вовсе не успокаивало.       — Что там? Ну, скажи.       — Ничего там нет. Тебе уже пора, вон твой дом, — указал Хёнджин на многоэтажное здание, которое находилось рядом. — Или тебя проводить? — ухмыльнулся он.       — Нет уж, спасибо, — фыркнул Феликс, быстро выбравшись из автомобиля.       Хёнджин лишь наблюдал за тем, как он покинул машину и дошел до подъезда, и только тогда, когда Феликс пропал из поля зрения, его ухмылка сменилась на оскал зверя, а с губ сорвалось:       — И тебе до завтра, Феликс.