***
Игра с Ракшатой обернулась для Феликса чем-то поистине увлекательным и занятным настолько, что события того вечера затмили все, что было до. Он пребывал в лёгкой эйфории. Последующие дни тянулись как сквозь дымку плотного и всепоглощающего тумана. И было это настолько серьезно, что Феликс ещё долго не обращал внимания на то, что Хёнджин после того раза всё чаще и чаще появлялся рядом, мозоля глаза уже не так сильно, как раньше. Он даже привык, что тот мог без спроса появиться на пороге его квартиры, предлагая в очередной раз отправиться в казино. И он соглашался. Но так продолжаться больше не могло. Как бы сильно Феликс ни любил азартные игры, была проблема, которую он больше никак не мог игнорировать. На каждый вопрос Хёнджина о случившемся он отвечал долгим и тяжелым взглядом, в котором с каждым днем появлялось всё больше и больше тревоги. Молчание, конечно, не было решением, но и Хёнджин впутываться в это не должен был, а потому и Феликс держал его на расстоянии вытянутой руки. Это касалось только него самого и кое-кого другого. Близился конец первого семестра в университете. Все по уши погрязли в подготовке к сессии. Учеба отнимала всё время, но на пытливые взгляды, которыми его одаривали профессора, у Феликса не находилось ответов. Минхо окончательно пропал, скрывшись за горизонтом. Провалился сквозь землю, обернулся пеплом и рассеялся по ветру. От него даже весточки не пришло за всё время. Квартира Феликса перестала пахнуть дымом сигарет, на подоконнике в туалете он сидел один, а все общие компании по щелчку пальца стали чужими. Давно позабытое чувство одиночества сдавило глотку, не позволяя вдохнуть полной грудью. В его жизни вновь образовалась брешь, которую ранее заполнял его лучший друг. Тревога, страх и боль смешались в одно, а Феликс стал одним огромным комком запутанных нервов. Бомбой с часовым механизмом. Каждая новая мысль порождала тысячи новых вопросов и ни одного ответа. Как он? Где он? Жив ли он? Не добрался ли до него Ли Киён? Всё это не давало покоя. Но Феликс не был глуп и понимал, почему морская гладь стала столь тихой, что даже мелких волн не появлялось на поверхности. Он знал, почему пожар продолжал бурлить, но был так далек от него самого. Он догадывался, почему Минхо пропал из его жизни столь стремительно и неожиданно. По правде говоря, он всегда предчувствовал, что не решенная несколько лет назад проблема нагонит их цунами и снесет, разбив о скалы. Но Феликс и представить не мог, что Минхо заранее спустит его в спасательной лодке, помчавшись навстречу буре в одиночку. Как переменчив ветер, так же стремительно меняются и люди. Их дружбу с Минхо можно было считать чуть ли не братской, ведь во всём чертовом мире у них остались только они сами, и никто другой в эту картину не вписывался. Но у всего хорошего есть и конец. Когда проблема минувших дней вернулась вновь, Минхо предпочел самый разумный исход — не впутывать в это дело Феликса и разобраться со всем в одиночку. Таков уж он был. Он, конечно, мог обратиться за помощью к единственному человеку, который протянул бы ему руку несмотря ни на что — Ли Феликсу, — но выбрал другой путь. Никого другого у Минхо не было. Даже понимая эту простую истину, Феликс считал, что не мог остаться в стороне. Он не мог бросить близкого на произвол судьбы. Не мог позволить богам судить его одного. Он просто не мог. Когда-то бомба, состоявшая из страха и тревоги, должна была взорваться. И она взорвалась. Конкретно уставший от всего, растрепанный и невыспавшийся Феликс ворвался в мужской туалет, расталкивая толпу студентов. Каждый, кто в тот момент ловил его взгляд на себе, покрывался мурашками и ощущал, как холодок пробегал по позвоночнику. — Чего встали на пути?! — процедил он, прогоняя лишние глаза прочь. — Выметайтесь отсюда. Живо. За считанные секунды помещение опустело, а у стены появился силуэт невысокого парнишки. Все остальные незамедлительно удалились, не позволяя себе и слова в ответ буркнуть — даже местные хулиганы, разбойники и задиры знали, кого трогать нельзя. Репутация лучшего друга самого поехавшего психа района давала о себе знать — никто не смел даже криво взглянуть на Ли Феликса, зная, кто именно за ним стоит. Если посмотреть с другой стороны, ситуация становилась довольно комичной: названный ранее психом Ли Минхо пугался своего отца не меньше, чем прохожие в университете — его самого. Феликс, оглядевшись по сторонам, хмыкнул и двинулся ближе к парню у стены. У того красовался синяк на скуле, губа оказалась разбита, а из носа текла струйка еще теплой и свежей крови — сразу видно, что заработал минутами ранее. Паренек-то был весьма симпатичным, даже можно сказать — миловидным, если не учитывать увечья, которые он получал стабильнее, чем любой чиновник — свою зарплату. Каждый день как по расписанию, словно быть грушей для битья стало новейшей и самой востребованной должностью. Но как бы жизнь его ни трепала, в глазах по-прежнему горел вызов. — Неужели в принцессе проснулось сострадание? — ехидно хмыкнул тот, растирая кровь по лицу. — А твои пристрастия не меняются, — съязвил в ответ Феликс. Ещё пару мгновений они обменивались молниями из глаз, но затем его интерес угас, а взгляд скользнул к тому, кто стоял за спиной Ли. Юноша был выше их обоих, с угольными волосами и глазами, родинкой на щеке и пухлыми губами, искривленными в ухмылке; будто он — самая красивая модель в мире. Других слов и не нужно было, чтобы описать Хван Хёнджина. Взгляд парня метнулся обратно к Феликсу, а с губ сорвался притворно лестный комментарий: — Всё равно лучше твоего дружка никто не бьет. — Где он? — сразу выпалил он, метнув колкий взгляд темных глаз. Казалось, на мгновение в них сверкнули такая тьма и ненависть, что к горлу невольно подступил ком. — Не понимаю, о чем ты, — послышалось в ответ. В края его черной рубашки тут же вцепились стальными руками, стискивая со всей силы. И откуда в этом коротышке было так много физической силы? Любой богатырь позавидовал бы! — Хан Джисон, тебе, видно, жизнь не мила, раз ты смеешь притворяться идиотом, — процедил Феликс, наблюдая, как багровеет кожа на лице напротив. Он был готов придушить его здесь и сейчас. На самом деле он и не ожидал получить от Джисона ответ, потому что человек перед ним и знать не мог, что происходило с его излюбленным задирой. Но Феликс отчаялся, и выбора у него не было. Просить помощи у Хёнджина было не самой лучшей перспективой — никто не знал, какую цену тот потребует. Да и он сам не хотел впутывать посторонних в дело, в котором сам невольно оказался посторонним. Кто бы мог подумать, что его последней надеждой станет первокурсник-гений. Феликс сам не верил, что у Джисона был ответ на его вопрос, но интуиция безостановочно подсказывала, что именно у Хана больше всего шансов отыскать Минхо. Объяснить подобное казалось невозможным. И как бы нелепо это ни звучало, он чувствовал, что его поступки были верными. Феликс не мог самостоятельно узнать, где сейчас его лучший друг, хотя бы потому что у него не было никаких связей. У него не было ничего. Возможно, у Джисона было то, что могло хотя бы на шаг приблизить его к правде. К истине, которую он искал как иголку в стоге сена. — Отпусти, — прошипел он, пока в глазах темнело. И, на удивление, его послушали. — Ты такой же бесполезный, как всегда, — ответил Феликс, отступая к его излюбленному окну. Сомнения тяжело сдавили грудь, не давая и минуты покоя. — Почему ты уверен, что он знает, где твой друг? — вдруг подал голос Хёнджин, который до этого с большим интересом рассматривал свои ногти, явно считая это более занимательным, чем любые разбирательства. — Интуиция, — хмыкнули ему в ответ. — Тебе ли не знать это. Юноша расслабленно ухмыльнулся, приковывая всё своё внимание к фиолетовой макушке. Взгляд его был полон озорства, а поза непринужденной, словно он пришел поглядеть на цирковое представление и это действительно забавляло его. Хенджин прислонился к дверному проему спиной. Он, конечно, мог помочь, но это было в его интересах лишь только тогда, когда цель оправдывала средства. По-другому ему было неинтересно. — Если хочешь, я могу… — начал было он. — Не надо. Феликс сразу же понял его намек и пресек все возможности на корню. Ставки в этой игре были слишком высокими, чтобы он без раздумья соглашался. Только не сейчас и не при таких обстоятельствах. — Ты бы не предложил помощь, если бы не хотел чего-то взамен, — парировал Ли. — Боишься, что не сможешь дать мне этого? — Я ничего не боюсь, — заявил он, затихая на мгновение, после чего продолжил: — Но жизнь моего лучшего друга никогда не будет для меня ставкой. Это не твоя игра, Хёнджин. Тот сразу вскинул руки, показывая жест, указывающий на его проигрыш. Если его попытку пресекли изначально, он не стал больше настаивать. Джисон, всё это время находившийся в туалете, успел присесть на пол, прикрыв тяжелые веки. Его дыхание стало глубоким и судорожным, словно ему было трудно сделать вдох после попытки удушья, что не было удивительным не для кого. Когда его рот был закрыт и из него не лились слова, он переставал быть настолько бесячим. — Эй, белка, — позвал его Феликс. — Ты точно не знаешь, где Минхо? Тот тяжело вздохнул. — Этот идиот выкинул меня из машины у границы города, свалив в закат, — не открывая глаз, осведомил их Джисон. — Куда он подевался дальше, я знать не знаю. — Ты был с ним в одной машине? С его губ сорвался очередной тяжелый вздох. — Да, — коротко ответил тот. — Мы встретились на подпольных гонках, а после он нагло украл меня и отвез за город, грозясь скинуть с обрыва. — Лучше бы скинул, — буркнул Феликс. — Эй, я вообще-то выступаю в роли твоего информатора, так что имей совесть, — усмехнулся он. — Так вот. На чем я остановился? Ах, точно. Он чуть не скинул меня с обрыва, а потом, проявив все имеющееся у него великодушие, выкинул у окраины города и скрылся в закате. Хотя в тот момент уже давно стояла глубокая ночь. — А дальше? — полюбопытствовал Хёнджин, за что получил гневный взгляд Феликса. — А дальше, наверное, кинулся в бега от своего двинутого папаши. Воцарилось молчание, которое прерывали лишь возгласы из коридора. Феликс, раскрыв рот, не мог поверить услышанному. Значит, он не ошибался, когда говорил, что Джисон только притворялся идиотом. Театр, а то и Голливуд, плачут по такому актеру. — Ты… — начал он, не будучи способным и слова вымолвить. Джисон приоткрыл глаза, в очередной раз тяжело вздыхая. Он смерил присутствующих нечитаемым взглядом, прежде чем ответил: — Да, я все знаю. Он сам рассказал. — Охуеть, — сорвалось с губ Феликса. Он не верил своим ушам! Чтобы эта глупая белка, знающая только математические формулы и ничего более, удостоилась такой чести? Феликс был поражен до глубины души и еще долго пребывал в потрясенном состоянии. Он просто слов не находил. Он и не мог ничего сказать. Оставалось одно: пребывать в прострации. И Феликс бы еще очень долгое время пребывал в подобном состоянии, если бы наигранно заботливый Хёнджин не положил руку ему на плечо, приводя в чувства легкой, едва ощутимой встряской. — Идем, — только и мог вымолвить он, не имея сил на что-то большее. Они с Хёнджином уже почти покинули туалет, когда их окликнул слабый голос: — Эй, Ли Феликс. — Чего тебе? — Почему ты так старательно ищешь его? Разве это не его личная проблема, с которой он должен разобраться сам? — на последних слова его голос охрип, сделавшись совсем тихим. По правде говоря, Джисон не надеялся получить ответ на свой вопрос, ведь Минхо он приходился ровным счетом никем. Случайным прохожим. Не больше и не меньше. Однако, вопреки ожиданиям, Феликс ему ответил. — Потому что он мой друг, за которого я имею право волноваться, — не оглядываясь, ответил тот. Он несколько секунд стоял в дверном проеме, как будто ожидая чего-то, а после бросил слова, которые еще долгое время отдавались эхом в голове, даже когда Феликс ушел: — А ещё потому что его отец уже наведывался ко мне, пытаясь придушить. Кто знает, что он может сделать с самим Минхо.***
Случившееся никоим образом не касалось Хан Джисона. Даже на самую маленькую капельку океана. Он вообще не должен был впутываться в и без того запутанное дело. Он не должен был лезть в чужую жизнь. По крайней мере потому, что у него имелось то самое чувство такта, которым многие обделены. Ему хватало совести не совать нос не в свои дела, а уж тем более не воротить чужие проблемы. До поры до времени он так и думал. Хан Джисон успокаивал себя тем, что он лишь одним глазком глянет, и, если ему не повезет, он тут же развернется, направится домой, чтобы доделать конспекты, и с приходом следующего дня выбросит всё из головы. Даже больше — определенная часть его ликовала, что больше в его жизни не будет хулигана с рыжими волосами, готового избить его за неправильный вздох. Иногда и правильный вздох мог послужить причиной очередного удара. Джисон сам не знал, чем так мозолил глаза Ли Минхо. Скорее всего, в прошлой жизни он обещал перетрахать всю его семью до восемнадцатого колена, не иначе. Ведь другого повода для всепоглощающей ненависти он не давал. А если и давал, то явно не до такой степени. По правде говоря, Джисон не мог найти достойного оправдания своим действиям, потому в конечном счете просто-напросто забил. А что ещё ему оставалось? Когда Ли Феликс чуть не придушил его в туалете, он еще мог сдержать свое любопытство при себе, но, услышав последнюю брошенную им фразу, на мгновение опешил. Жизнь Ли Минхо не касалась его, как и его проблемы. Сам он был для Джисона бельмом на глазу. Однако среди океанов ненависти и отвращения в нем также мерцал свет. То, что он не показывал никому, усердно пряча в себе. Джисон не был уверен, но в ту ночь, у обрыва, внутри него что-то ёкнуло, оставляя его неравнодушным к судьбе Минхо. Хан глубоко верил, что тот может быть хорошим и добрым, просто ему не показали, каково это. Ему не показали, что у каждого есть шанс на прекрасную жизнь и для этого необязательно становиться монстром без души. Джисон знал, что такие люди не меняются, да и он сам не хотел переписывать строки в книге под названием Ли Минхо. В глубине души он лишь хотел показать ему, что хорошее тоже случается. Что ему необязательно тонуть одному. Что даже у самой дьявольской книги может быть читатель. Визг шин вырвал его из раздумий, а овации толпы заставили его барабанные перепонки лопнуть. Джисон недовольно скривился, стараясь прорваться сквозь густую толпу людей, что скорее походила на густые джунгли. Все теснились и толкали друг друга, желая оказаться рядом с победителем, поздравить его и, если повезет, пригласить пропустить по стаканчику дешевого пойла. Джисон едва ли мог сделать шаг, однако очертания красного дорожного чудовища уже виднелись впереди. Хозяин машины, окруженный толпой, купался в лучах мимолетной славы, радуясь выигрышу. Кому-то нужны азартные игры, а кому то — адреналин. — Этот Ли Ноу хорош для новичка, — послышалось где то сбоку от Джисона. — А какая у него тачка… — протянул другой, явно наслаждаясь всеобщим ажиотажем. Джисон тяжело вздохнул, вырываясь вперед, к тому самому Ли Ноу. Тот, увидев его, нахмурился, пропуская рыжие волосы сквозь пальцы, а другой рукой показывая остальным отступить. Его губы скривились в усмешке, не предвещая ничего хорошего. — Кого я вижу? — протянул тот. — Одной ночки тебе не хватило? Возглас толпы не заставил себя ждать, а взгляд Джисона посуровел. Что и требовалось доказать — ни одно приличное слово не могло соскользнуть с языка Ли Минхо! Он развернулся, собираясь направиться прочь. И чего он ожидал, придя сюда? Что его встретят с распростертыми объятьями? Смех да и только. Даже дураку понятно, что такому не бывать. Было наивно надеяться на что-то другое. — Ну, стой-стой, — Минхо потянул того за руку, вцепившись мертвой хваткой и не позволяя уйти. — Давай отойдем в другое место. Джисон, не разворачиваясь, кивнул, и позволил увести себя подальше от шума. Пока они уходили за ряды машин и отдалялись от громкой музыки, его ладони заметно вспотели. Что он должен был сказать ему? Что волновался, поэтому пришел проведать? Ха, он же не суетливая барышня, помолвленная с благородным мужем! Он, черт возьми, заклятый враг Минхо! Заклятый враг, бельмо на глазу, тот, чьи страдания будут милостью свыше. — У тебя что-то случилось? — как ни в чем не бывало спросил Минхо своим обыденным тоном. — Это у тебя кое-что случилось, — Джисон развернулся к нему лицом, выпутывая свою руку из чужой хватки. Взгляд напротив сделался мрачным, а от прежней беззаботности не осталось и следа. — Это тебя не касается, — бросил он, развернувшись, чтобы уйти. — Феликса тоже не касается? — Его тоже, — подтвердил Минхо. — Это лишь моё личное дело, в которое никому не стоит лезть. Я сам со всем разберусь. — Это так ты со всем разбираешься? — он вскинул руки, указывая на происходящее вокруг. Намек был яснее некуда. — Это… — начал он, но слова застряли в горле. Минхо резко развернулся, а рука повисла в воздухе, готовая разбить решимость на чужом лице. — Он был у Феликса, — выпалил Джисон, прежде кулак столкнулся с его носом, застыв в опасных миллиметрах от него. Минхо застыл как вкопанный, а весь гнев вмиг схлынул с его лица, сменившись недоверием вперемешку с удивлением и… едва заметным страхом. Ему даже показалось, что его тело окутала мелкая дрожь. Одна его половина не могла поверить в правдивость этих слов, а другая, наоборот, согласилась, что это вполне в духе его отца — начать со слабых мест, постепенно надавливая на больные точки. В голове не укладывалось только одно: почему? Минхо специально разорвал все связи с Феликсом, покинул того и оставил в одиночестве, опасаясь, что ему может грозить опасность, но неужели даже это не помогло? Неужели его отец что-то сделал с Феликсом? Минхо не мог такого допустить. Не мог, не мог, не мог. Или мог? Из раздумий его вырвал крик откуда-то сзади: — Вот он. Держите его!