Заставь меня

Холодно. Все вокруг белое. Белые холодные стены. Белый холодный пол, на котором я сижу. В каком-то углу, где меня оставили. Сказали, что дальше мне нельзя. Надо подождать. Чего подождать? Сколько? Его увезли в эту дверь, оставив меня здесь. Господи, прошу, помоги ему. Пусть он останется жив. Пусть все будет хорошо. Пожалуйста. Он спас меня. Снова. В этот раз по-настоящему. Зачем он толкнул меня? Я все равно не хотела ничего в тот момент, кроме как исчезнуть из этого мира. Все равно никому не нужна. Лишняя везде. Даже в своей собственной семье. Зачем он сделал это? Мимо туда-сюда ходят люди в белых халатах. Такие же холодные, как и стены, как и пол здесь. В голове до сих пор слышу отголоски произошедшего. Меня не отпускают эти страшные звуки. Сводят с ума, заставляя еще больше волноваться за ЧонГука. Его страшный голос: «ОСТОРОЖНО!» Визжащий звук шин. Мой голос: «ПОМОГИТЕ!» Они, приходящие сначала по отдельности один за другим, а теперь звучащие в моей голове все разом, смешиваясь и отдаваясь болью где-то глубоко в груди, не дают мне покоя. Обнимаю свои колени, прижимая их еще сильнее к себе. Трещина на плитке рядом с моим ботинком так сильно выделяется среди всего этого бело-холодного однообразия, давящего на меня. Темная, заметная только мне. Фокусирую все свое внимание только на этой трещине. Рассматриваю ее, изучаю. И начинаю потихоньку покачиваться из стороны в сторону. Это успокаивает. Так легче дышать. Чуть-чуть легче. Правда. Сколько его еще будут держать за этой уже ненавистной мне дверью? Когда я смогу увидеть его? Дотронуться? Убедиться, что он жив, что с ним все в порядке? Это мука — ждать. Ждать непонятно чего, непонятно сколько. Время идет. Ты это знаешь лишь потому, что ты дышишь. Сколько уже времени? Сколько я здесь нахожусь? Слышу голос вдалеке. Чья-то рука мягко ложится мне на плечо, вытаскивая меня из непрекращающихся звуков произошедшего кошмара. Нехотя отрываюсь от трещины на полу и поднимаю глаза? — Девушка, — будто бы повторяет снова свои слова мужчина, склонившийся надо мной, — это вы приехали вместе с Чон ЧонГуком? Его имя. Это его имя! Сразу же возвращаюсь в реальность, дергаю головой в сторону, чтобы избавиться от всех этих вязких, теплых мыслей, в которых я утопаю снова и снова. — Да, — поднимаюсь я на ноги, — да, я с ним. С ним все хорошо? — Кем вы ему приходитесь? Этот вопрос застает меня врасплох. Я теряюсь. Кто я? Кто я для него? — Я? Девушка? Не утверждаю. Я спрашиваю. Спрашиваю этого мужчину в белом холодном халате, которого вижу впервые в своей жизни, могу ли я называть себя девушкой Чон ЧонГука. Могу ли? — Хорошо, — он немного хмурится, принимая мой вопрос за утверждение. — Мы провели диагностику, выявили повреждения внутренних органов, но не критичные. Внутреннего кровотечения нет. Он сильно ударился головой — черепно-мозговая травма. Будем надеяться, что все пройдет без амнезии. — Что? — Не понимаю я, тряся головой. — Он в порядке? Как он себя чувствует? — Он пришел в себя, — продолжает мужчина, — однако мы дали ему снотворное. Он проспит до утра, к тому времени боль утихнет и ему будет легче. — Где он? Мне надо его увидеть. — Девушка, подождите. — Он хватает меня за руку, тормозя мой порыв войти в эту дурацкую запрещенную для меня дверь. — Во-первых, вы звонили его родителям? Этот вопрос снова кидает мне в лицо реальность происходящего. Кто я? Кто он? Кто его родители? Ведь я не имею ни единой возможности быть рядом с ним, рядом с ЧонГуком. С человеком, спасшим меня. Пожертвовавшим своим здоровьем ради меня. — Нет… — стыдливо снижаю я голос до полу-шепота и опускаю глаза, — у меня нет их номеров. — Ясно, — понимающе кивает тот, а мне хочется закричать ему прямо в лицо, что он ничего не понимает и даже не хочет ни в чем разобраться. — В таком случае я сам им позвоню и расскажу все. — Скажите, пожалуйста, — стараюсь взять себя в руки и смириться с тем, что меня могут отсюда выправить, — я могу остаться с ним? Мужчина оглядывает меня с ног до головы и внезапно берет мои ладони, переворачивая их на свет. Кровь. Засохшая кровь на моих ладонях. Снова. И снова эта кровь принадлежит все тому же человеку, спасшему меня. Она заставляет мое сердце снова дрогнуть: господи, пусть все будет хорошо. — Я позову медсестру — она обработает ваши ладони. Сейчас идите прямо, — он показывает мне рукой в противоположное от двери направление, — первый поворот направо, второй этаж, палата 214. — Спасибо. Следуя указанному направлению, быстро нахожу нужную палату, открываю дверь. Первое и единственное, что бросается мне в глаза, — койка. А в ней — Чон ЧонГук. Спит. Его голова перевязана, а к руке присоединена капельница. Не успеваю приблизиться к нему, как сзади раздается женский голос: — Девушка, давайте я обработаю вам раны. Я вздрагиваю от неожиданности и хмурюсь, ведь медсестра, так не вовремя прервавшая этот миг, который я ждала черт знает сколько, и не дожидаясь моего ответа, по-хозяйски проходит в палату. Она кладет на столик бинты и жидкости, которые принесла с собой, и начинает тщательно промывать мои руки. Только когда она полностью отмывает их от крови, я вижу, насколько сильно поранилась сама. Все ладони разодраны, кожа стерта практически в хлам. Видимо, я разодрала их, когда упала на дороге. Но из-за всего шока я не только не успела осознать этого факта, но и не почувствовала никакой боли. До этого момента. Я шиплю от боли, пока медсестра быстро промокает мои раны каким-то раствором и точными движениями забинтовывает руки. Стараюсь смотреть лишь на ее работу, сосредотачиваюсь на ней из всех оставшихся у меня сил, не оборачиваясь на рядом стоящую койку. Иначе я расплачусь прямо перед ней. Не выдержу. — Ну вот и все, — женщина быстро собирает все, что принесла с собой. — Вам бы еще ботинки свои застегнуть, — безучастно бросает мне прямо перед выходом. Не понимаю, о чем она. Смотрю вниз на свои ботинки и только сейчас понимаю — они расстегнуты. Я ведь просто надела их, когда убегала от ЧонГука, и до сих пор не замечала этого. Машинально нагибаюсь и застегиваю их. За это время медсестра с той стороны закрывает за собой дверь, а я выдыхаю с облегчением. Теперь меня оставили наедине с ним. Теперь я могу поплакать. Придвигаю стул ближе к койке, сажусь. Несмотря на бинты вокруг головы и ссадины на правой щеке, его лицо выглядит таким спокойным, нежным, беззаботным. Наверное, я впервые вижу его таким расслабленным, таким умиротворенным. Рука сама тянется вперед — я дотрагиваюсь пальцами до его идеальной кожи. Провожу по щеке, слегка дотрагиваясь до уголков его губ. — ЧонГук, — слышу я слабый свой шепот, чувствую горячие слезы на своих щеках, — что случилось с нами? Вдруг все эмоции захлестывают меня. Эта неожиданная авария. Толчок, спасший, возможно, мне жизнь. Его тело посреди дороги. Его кровь. Непонимание происходящего. Ужас от одной лишь мысли, что он может умереть. Страх. Безумный страх ожидания и неизвестности у этой чертовой двери. Одиночество. Отрешенность от всего мира. Все это время все мое существование свелось лишь к одному единственному человеку. К единственному желанию, которое я раз за разом прокручивала у себя в голове. Не осталось ни прошлого, ни будущего. Лишь этот момент, разрешивший все мои переживания. Он жив. Он будет жить дальше. Беру его руку в свои и позволяю себе расплакаться окончательно. Разрешаю всем своим чувствам литься рекой из меня, даю выход тревоге и безнадежности. Я не хотела, чтобы так получилось. Прости. Прости меня, Чон ЧонГук! Невольно сжимаю его руку сильнее, прикасаясь к ней своими губами. Я хочу, чтобы ты поправился. Хочу, чтобы у тебя все было хорошо! Со мной или без меня. Хочу, чтобы ты жил дальше.

***

— Кэтрин, — слышу я еле-еле. Это его голос. Я кручусь на одном месте, стараясь во всей этой темноте вокруг себя увидеть его хотя бы на мгновенье. Но не вижу. — Кэтрин… Поворачиваюсь в сторону звука и решаю бежать ему навстречу. — ЧонГук! Темнота не рассеивается. У меня так и не получается ничего разобрать. Я снова теряю его, не понимая, куда двигаться дальше. Пугаюсь — кто-то неожиданно сжимает мою руку. — Кэтрин! Открываю глаза, и темная пелена рассеивается. Размытое изображение сжатых рук со временем становится четче. И, проморгавшись, я понимаю, что во сне просто бродила в темноте в поисках ЧонГука. Я уснула прямо здесь, у его койки, крепко сжимая его руку в своих. Не знаю, сколько времени прошло. Часов в палате нет, мой телефон давно разрядился. Единственное, по чему я могу хоть как-то ориентироваться, — вид из окна, где раскинулась тонкая полоска света над горизонтом. Скоро начнет светать. Все это время я была здесь, ни на минуту не отходя от ЧонГука. Боялась оставить его одного, будто благодаря своему присутствию здесь я могла контролировать его состояние. Будто каким-то неведомым способом он поправится намного быстрее, будь я рядом с ним. Медсестры время от времени заходили, смотрели что-то на своих панелях, проверяли капельницу. Я не обращала на них внимания, как и они не обращали внимание на меня. Никто не сказал мне ни слова за все это время, что я здесь. И в какой-то степени я даже благодарна им за это. Поднимаю голову выше, чтобы рассмотреть лицо парня, и сталкиваюсь с его взглядом. Он смотрит на меня. — Кэтрин, — слышу я вновь этот голос из своего сна, но в этот раз по движению его губ понимаю, что его произносит сам ЧонГук. В голове снова проносится его ужасающий крик: ОСТОРОЖНО! — Ты проснулся! — Первое, что срывается с моих губ. — Ты проснулся! Мои губы невольно растягиваются от нахлынувшего на меня счастья. Он улыбается мне в ответ. И я запоминаю эту улыбку до мельчайшей микро-складочки на его лице, ведь она особенная. Я вижу ее впервые. Такую теплую, открытую, радостную. Клянусь, я никогда не смогу ее забыть. Никогда! — Прости, что разбудил тебя, — он хочет приподняться, но на лице вырисовывается ощущение боли. — Нет, нет. Лежи! Тебе наверняка сейчас надо отдыхать и… — Давно ты здесь? — Перебивает меня он, и я узнаю старого невыносимого мною парня, который так любил перебивать и командовать. — Я приехала сюда вместе с тобой. Не знаю во сколько и сколько уже прошло. Сказали, ты будешь в порядке… — Кэтрин, — он сжимает мою руку, которой я до сих пор держалась за его, — тебе надо нормально отдохнуть. Поезжай домой и выспись нормально. Эта его дурацкая забота пробуждает во мне дух сопротивления. Что это все значит? Решил поиграть в героя или что? «Прости, что разбудил тебя» — говорит он мне. Человек, попавший совершенно недавно под машину и находящийся под капельницей. Находящийся здесь только по одной причине. Эта причина — я. Но именно он сейчас зачем-то проявляет заботу обо мне. Это я… Это мне стоит позаботиться о нем! — Нет! — Вторю я своим внутренним ощущениям. — Я не уеду отсюда, пока кто-то из твоих родных не приедет к тебе. — Парень хочет меня снова перебить, но я не даю ему этой возможности и продолжаю говорить дальше. — Ты спас меня, поэтому я у тебя в долгу. Сейчас я позову сюда медсестру, чтобы она все проверила. А после принесу тебе поесть и всего остального, что тебе нужно или что ты захочешь. С этими словами я быстро встаю на ноги и направляюсь к двери, тем самым показывая свою решимость к действиям и неприязнь к его новым уговорам. Я принимаю решение удовлетворять все его желания, ведь только так я могу его отблагодарить за все, что он сделал для меня. Чон не стремится что-либо еще сказать мне, а лишь по-доброму усмехается мне в ответ, наблюдая за моими активными действиями.