Фанат

      Какой-то ресторан. Оплаченный организаторами ужин. Все было, как всегда: концерт, фанат, ресторан, но что-то было не так.       Эдмунд не понимал, что с ним случилось. Нет, скорее он осознавал и понимал, но не до конца. А может ему просто не хотелось принимать этого.       — Эдмунд, — Святослав тронул друга за запястье, отчего тот слегка вздрогнул. — Что ты будешь?       — А? Да… Я буду, что и Сергей, — Шклярский закрыл меню, рассеянно отдав его официанту.       — Хорошо… Что-то ещё?       — Да. Чаю, будьте так добры, — Маэстро снял очки, хмурясь и потирая переносицу.       — Хорошо, — парень записал желание музыканта в заказ. — Ожидайте, скоро все будет готово.       Он быстрым шагом удалился от их стола.       Фронтмен Пикника старался вникать и слушать разговор Воронина и Марата, касающегося организации, но постоянно проваливался в мысли, теряя его нить.       — Эдмунд.       — Да? — Шклярский вынырнул из глубин своих раздумий.       — Как ты на это смотришь? — Сергей вопросительно посмотрел на него, но увидел умоляющий взгляд друга. — Так… Пойдем-ка, дорогой мой, выйдем.       Сергей быстро встал, подхватил две куртки с вешалки и уволок на улицу, едва успевшего подняться с места, Маэстро.       Клавишник вручил поляку куртку уже у входа. Он настойчиво подтолкнул мужчину вперёд, доставая из недр кармана пачку сигарет.       Выйдя на свежий воздух, Эдмунд почувствовал, что большая часть его мыслей бесследно исчезла. Все, что он готов был выдать сейчас Сереже, пропало. Холодный ноябрьский вечер обжигал ветром сухие щеки.       — Что случилось, Эдмунд? — Воронин закурил и передал зажигалку.       — Я не знаю, Серёж, я не знаю… Вернее знаю, но…       — Что «но»?       — Понимаешь, — Шклярский также закурил. Он глубоко затянулся и, подержав, дурманящий разум, дым внутри, выдохнул, мешая серые табачные испарения с белесым паром. — Уже ведь время подходит, а когда я найду еще такого, легко попавшего в сети, фаната?       — Ну, возможно, не скоро.       — Да. А тут опять «но»: этот Марат, он какой-то особенный, понимаешь. Он сам пришел, сам согласился, все его видели, а не только я или ты, как обычно бывает… Сидит, общается, что-то про концерты говорит…       — Дельные вещи, между прочим, — Сергей небрежно посмотрел на Эдмунда.       — Да, я вас не слушал! Я думал, что с ним делать… Отдавать его нельзя.       Клавишник аж поперхнулся.       — Чего? Первый раз от тебя такое слышу! Можно тогда спросить: что ты собираешься делать?       — Возьму отсрочку.       — Это ведь не первая уже будет, — мужчина раздражённо пнул камень, откуда-то взявшийся на идеальной плитке.       — Тогда у нас концертов не было вообще, да и ходить куда-то было опасно!       — Эдмунд, ты все время ходишь по лезвию, а это чревато, ты и сам знаешь… — Воронин похлопал друга по плечу. Он погасил окурок о стенку мусорки. — Идём, там уже, наверное, все принесли.       Шклярский также погасил сигарету, и они вошли в ресторан.       Марат о чем-то весело беседовал с Леонидом, Образцова за столом не было. Сергей удивлённо приподнял брови и посмотрел на Эдмунда. Тот лишь пожал плечами.       — А где Свят?       — Жена позвонила, так вот, — Кирнос продолжал. — А когда мы поняли, что произошло, то было уже поздно.       — О чем это вы? — Маэстро подсел ближе к Кирносу.       — Да вот рассказываю, как у тебя свистанули гитару не так давно.       — Ну, нашел, конечно, что рассказать! — Шклярский потянулся за чайником.       Вечер прошел хорошо. Марат много рассказывал о себе: как играл в Липецке, как переехал в Москву, чем сейчас живёт. Эдмунд слушал его с большим интересом, забывая о том, что нужно ещё и ужинать. Сергей, поменявшись местами с Образцовым, часто легонько подталкивал фронтмена, чтобы тот хоть что-нибудь да ел.       — Эдмунд, с тобой, как с маленьким!       Мужчины снова стояли на улице и быстро курили.       — Серёж, надо бы ехать спать, а то завтра рано вставать, — фронтмен проигнорировал жалобу друга.       — А мне кажется, что кому-то надо ехать вообще не с нами.       — Ты на что это намекаешь?       — Эд, завтра вечером концерт в Питере, тебе нужно кого-то будет выцепить из толпы, — Воронин докурил и зашёл в ресторан.       Эдмунд стоял в совершенном непонимании. Что он такого сделал? То, что он снова попросит отсрочки — ничего страшного, они поймут, они тоже музыканты. Может, дело в Марате?..       Он стоял, опустив голову, рассматривал плитку. Сигарета тлела в пальцах; уже почти сгорев до фильтра, ее тепло начинало жечь кожу. Но музыкант будто не чувствовал этого.       «Что же будет… А если я не найду фаната в Питере?.. Что тогда? Конец?.. Нет. А Марат… Марата я им не отдам, нет…»