Брат за брата

Даже в день приезда дом не казался ей таким холодным и страшным. Зереф заставил их сесть у стола. Сам он, недвусмысленно указав Люси на стул рядом с собой, разместился у дальнего от двери края, отгородившись от Нацу двухметровой дубовой столешницей. Тот сидел, сложив на груди руки и упорно отводя от брата взгляд. — Я надеялся на более тёплый приём, — погладив ствол ружья, криво усмехнулся Зереф. — После стольких лет… Сколько мы не виделись — три, четыре года? — Пять, — с видимым трудом разлепил губы Нацу. — Завтра будет пять лет. — О, так я вовремя! — обрадовался Зереф. — Думаю, это стоит отпраздновать. — Только такому ублюдку, как ты, пришло бы в голову праздновать день смерти отца. — Можно я пойду? — дрожащим от слёз голосом попросила Люси, пытаясь подняться. Ей совершенно не хотелось присутствовать при братских разборках: слишком много ненависти было между ними. Даже возникшее когда-то желание узнать правду и защитить жениха отошло на второй план. — Я очень устала. — Посиди с нами немного, — ощутимо надавил на плечи Зереф. — Я соскучился. — Он коснулся губами её виска, довольно улыбнулся в ответ на злой взгляд брата. — А ещё обещал познакомить тебя со своей семьёй. Братишку ты уже знаешь, а вот папаша не дожил до этого светлого момента — он лет двадцать как кормит червей на местном кладбище. — Туда ему и дорога, — презрительно выплюнул Нацу. — Не стыдно так о родном отце? — мягко укорил его Зереф. — Неумение вовремя вынуть член ещё не делает его моим отцом, — продолжал исходить ядом Нацу. — Фу, как грубо! — поморщился Зереф. — Маркус, конечно, был не идеальным, но всё же подобного отношения он, как мне кажется, не заслуживает. — Не идеальным? Не-и-де-аль-ным?! — Казалось, Нацу сейчас взорвётся от негодования. Его не пугало даже направленное в грудь ружьё. — Этот урод бил маму! Ладно нас с тобой — иногда и правда за дело прилетало, да и вообще, не сахарные, не развалились бы. Но за неё никогда не прощу. — Нашёл, кого жалеть, — бывшую шлюху. Да её полгорода перетрахало, прежде чем отец на ней женился. — Полегче со словами. Ты говоришь о моей матери. У Люси даже мурашки по спине пробежали от того, каким тоном это было сказано. Зереф же остался показательно невозмутим. — К сожалению, и о своей тоже, — едва ли не зевнул он в ответ. — Суть от этого не меняется: дерьмо так и останется дерьмом, сколько бы обручальных колец на него не надели. Или сколько раз вы не прикрывали бы друг друга в бою. Недаром они так удачно спелись — шлюха и пидорас-убийца. Ты, кстати, знал, что твой обожаемый Игнил — гомик? — Что за чушь ты несёшь? — Нацу скривился так, будто его вот-вот вырвет. — Отец как-то сам проболтался по пьяни. Началось всё ещё в тренировочном лагере. Вроде как на слабо друг друга брали, да так и прообжимались по кустам все пять лет контракта. Думаешь, чего Игнил сюда за отцом потащился? По старому армейскому другу соскучился, вернее, по одной его конкретной части. Только вот оказалось, что у друга есть жена и дети и он не горит желанием и дальше подставлять свою задницу. Думаю, такое пренебрежение Игнила задело, иначе зачем ему было связываться с нашей мамашей? А может, решил прикинуться нормальным: местные, сам знаешь, не больно к педикам толерантны, могли по-тихому на тёмной улице прирезать, шериф и разбираться бы не стал, а к себе на родину Игнил не спешил возвращаться, видать, и там ему не рады были. Здесь он сразу на всём готовеньком. Кто ж устоит перед таким соблазном? Ведь и делать почти ничего не пришлось — только дождаться, когда Маркус в очередной раз напьётся до полной отключки, да выволочь на мороз. — Ложь! Откуда тебе это всё известно? Люси старалась не смотреть на братьев. Было невыносимо больно видеть, какое удовольствие получает Зереф, мучая близкого человека, но ещё сильнее разрывалось сердце от жалости к Нацу. Ведь когда-то и она так же отчаянно не желала слушать гадости о женихе, твердя, как спасительную мантру: «Я тебе не верю!», получая в ответ удушливо-холодное презрение. — Ты даже не представляешь, братишка, сколько всего можно узнать, притворяясь спящим, — самодовольно усмехнулся Зереф. Нацу, с тихим стоном закрыв лицо ладонями, застыл, словно ему требовалось время, чтобы переварить услышанное. Дом погрузился в тревожную тишину, даже потрескивающий в печи огонь притих, не желая вмешиваться в людской разговор. — Ты поэтому убил Игнила? — не отнимая рук от лица, глухо спросил Нацу. — Мстил за отца? — Нет-нет, братец, не путай, — почти весело отозвался Зереф. — Убил его ты. — Я? — растерялся Нацу. — Я всего лишь… Я хотел помочь! — вскочив на ноги, выкрикнул он. — Отец мучился. У меня не было выбора! — Выбор есть всегда, — жёстко осадил его Зереф. — Ты мог просто посидеть рядом, подержать его за руку, помолиться, а мог… сделать то, что сделал. Ой, да ладно! — развёл он руками, удивлённо вскинув брови. — Тебе же не впервой было. Интересно, малышка Лисанна успела что-нибудь сказать на прощание или всё случилось слишком быстро? Люси насторожилась. Она уже слышала это имя от Каны, но про смерть девочки та не упоминала. И вот теперь Зереф обвинял брата в убийстве. Стоит ли верить его словам? Люси осторожно — чтобы никто не заметил — скосила на Нацу глаза и поразилась тому, что увидела: тот, бледный до синевы, безмолвно открывал и закрывал рот, как выброшенная на сушу рыба, в глазах же стоял такой ужас, будто ему встретилось настоящее привидение. Как тогда у Каны, когда она примерила белый парик. И тем самым, видимо, напомнила ему погибшую подругу. Или всё же… убитую? — Это был несчастный случай, — будто отвечая на её вопрос, прохрипел Нацу, наконец совладав с голосом. — Конечно, — легко согласился Зереф. — Ты не сталкивал Лис в пропасть, она упала сама. Но это именно ты потащил её к ущелью, хотя вам строго-настрого запретили туда ходить. Отец потом выпорол меня так, что я неделю не мог ходить — просто потому, что я старший и должен был за вами присматривать. Это тебе всё всегда сходило с рук — за редким исключением, когда матери не удавалось тебя прикрыть, мне же доставалось по полной. — И после этого ты продолжаешь его защищать, мстить придумал. Игнил, пусть и, как ты утверждаешь, гей, был лучшим отцом, чем Маркус. — Да, потому что у него на тебя не стояло. — Опя-а-ать, — раздражённо протянул Нацу, плюхаясь обратно на стул. — Мне без разницы, с кем он трахался, нас это не касается! — Ты правда ничего не замечал? — склонив голову на бок, по-лисьи прищурился Зереф. — Или не хотел замечать? Ты же его буквально боготворил, хвостом ходил, в рот заглядывал… — Чего я не замечал? — насупился Нацу. — Да он лапал нас, старый извращенец! То почти голыми на мороз выставлял, потом снегом обтирал, в полотенца заворачивал и, как девчонок, в дом нёс. То стойки показывал, раз по триста ноги-руки поправлял. — Он нас закалял и учил драться! — И в бане тоже? — скривил губы в презрительной усмешке Зереф. — Никогда не задумывался, почему тебя обычно первым в дом отправляли? Впрочем не переживай, до самого сладкого он добраться не успел — я сбежал. — А зачем тогда вернулся? — с неожиданной агрессией спросил Нацу. — Должок стребовать. Или, думаешь, я такое бы спустил? Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я разделывал эту свинью. Полагаю, он мог бы мной гордиться — его уроки не прошли даром. — Всё, с меня хватит! — Нацу снова резко поднялся, сжав кулаки. Стул, на котором он сидел, отлетел в сторону, с неприятным звуком чиркнув ножками по полу. — Я устал слушать этот бред. Говори, зачем припёрся, и выметайся. — Выгоняешь? — удивлённо вздёрнул брови Зереф. — А мне казалось, ты наоборот, жаждешь нашей встречи. — Передумал, — отведя взгляд, буркнул Нацу. — Какой ты, однако, непостоянный, братец, — нарочито печально вздохнул Зереф, поворачиваясь к Люси и дальше обращаясь исключительно к ней: — Вот вечно он так: нафантазирует чего-то, напридумывает, а как до дела доходит — «я передумал», «я хочу другого». Как девчонка, честное слово! Ну ладно, не дуйся, — перевёл он внимание на брата. — Я приехал с добрыми намерениями — зарыть топор войны. Даже подарок тебе приготовил. — Какой? Люси вдруг стало жутко, настолько, что когда Зереф, повернувшись к ней, ласково заправил за ухо упавшую на лицо прядь, она поняла, что не может дышать. — Какой подарок? — нетерпеливо переспросил Нацу. — Люси, конечно же! — рассматривая её так, будто видит впервые, ответил Зереф. — Она милая, правда? Всё, как тебе нравится: тихая, скромная, наивная, романтичная, даже с цветом волос подгадал. Я долго её выбирал. Нужно ведь было найти не просто подходящую под твои вкусы, но и чтобы девочку потом никто не искал — зачем нам лишние проблемы, верно? Люси не понимала ни слова из того, что он говорил. Какой подарок? Кому? Зачем? Разве можно дарить живого человека? А любимых? — Ты меня выбирал, — повторила Люси, будто это могло помочь осознать услышанное. — Да, — подтвердил Зереф, — и это было очень непросто! Месяца два пришлось мотаться по магазинам и кафешкам, пока наткнулся на что-то более-менее подходящее. Твои коллеги, оказывается, жуткие сплетники! Они мне всё о тебе рассказали, даже поучаствовали в нашем «случайном» знакомстве. Так что отыграть влюблённого потом не составило труда. — Ты… ты на самом деле не любил меня, — попыталась осознать страшную правду Люси. — Нет, конечно, глупышка! — Тогда зачем? Цветы, стихи, планы на будущее… Ребёнок. Зачем?.. Голос сорвался, щекам вдруг стало мокро и горячо, а пальцам, судорожно тискающим на животе свитер, наоборот, холодно, словно их опустили в ледяную воду. — Ну-ну, не надо, — поморщился Зереф. — Что за дурная женская привычка — рыдать по любому поводу? Разве тебе было плохо со мной? Поверь, ничего лучше с тобой бы не случилось — провела бы всю жизнь в той задрипанной забегаловке, пока кто-нибудь не прирезал бы в вонючей подворотне за пару сотен. А так послужила высокой цели. — Удовлетворить твоё либидо? — встрял в его монолог Нацу. — Стать для тебя приманкой, — жёстко осадил его Зереф. — Я собирался закончить кое-какие дела, прежде чем приступить к главному, и не хотел, чтобы ты мешался под ногами. На обычную невесту ты бы вряд ли клюнул, а вот беременная, да ещё и влюблённая по уши, цитирующая этот треклятый сонет, защищающая меня… Совсем другое дело, не находишь? Представляю, сколько восторженных речей в мой адрес ты от неё услышал, жаль, меня не было рядом в этот момент, с удовольствием полюбовался бы твоей физиономией. Но вижу, тебе и в самом деле понравилось, да? Ну-ка, посмотри на меня. Посмотри, я сказал! — прикрикнул он на брата, хлопнув ладонью по столу. Дождавшись выполнения приказа — Нацу, стиснув челюсти, так, что побелели скулы, мрачно зыркнул на него из-под нахмуренных бровей — Зереф, прищурившись, внимательно всмотрелся в его лицо и, удовлетворённо выдохнув: «Не может быть!», расхохотался, откинув назад голову: — Да ты влюбился! Люси, на секунду забыв о собственных бедах, против воли вскинула на Нацу удивлённый взгляд: не может быть! Он ведь едва терпел её. Уже здесь, в доме, стал относиться несколько мягче, перестав третировать насмешками и презрением, по-своему заботился, конечно, но это мало походило даже на обычную симпатию. Вспыхнувшие ярким румянцем щёки Нацу без слов подтвердили догадку Зерефа. — Надо же, я словно джек-пот сорвал, — весело посмеиваясь, покачал головой тот. — И как же ты собирался поступить, братец? Сначала по-тихому прирезать меня, а потом подкатить к моей вдове, посочувствовать, поутешать, втереться в доверие, пролезть в постель, заменить ребёнку отца… Так? — Нет, не так! — зло выкрикнул Нацу. — А как?! — тоже повысил голос Зереф. — После того, как ты пять лет гонялся за мной по всему свету, думаешь, я поверю, что на тебя вдруг снизошло божественное откровение и ты в лучших христианских традициях решил «понять и простить»? — Сам-то недалеко от меня ушёл, — презрительно выплюнул Нацу. — Задурил девчонке голову, про всех гадостей наговорил, на мушке нас держишь — это, по-твоему, нормально? Что? — озабоченно нахмурился он, заметив довольную ухмылку брата. — Мы с тобой похожи больше, чем тебе бы хотелось, — жмурясь сытым котом, ответил тот. — И со временем ты бы со мной обязательно согласился. Но я не готов ждать ещё пару десятков лет, чтобы убедиться в том, что я и так знаю. Мне и правда надоела эта мышиная возня, давай наконец с ней покончим. Спасибо, дорогая, ты отлично справилась со своей ролью, — повернувшись к ней, он нежно, как раньше, провёл по её щеке кончиками пальцев, но Люси показалось, что ничего более омерзительного она в жизни не чувствовала. Даже когда приютские мальчишки прятали в их одежду холодных склизких лягушек или сухо пощёлкивающих хитиновым панцирем тараканов размером с половину ладони. — Жаль только, что сегодня братишка, уезжая в город, не оставил тебя дома, как обычно, — не получилось устроить ему настоящий сюрприз. Хотя… По его губам скользнула странная улыбка. Люси вдруг отчётливо вспомнила, что не раз замечала её и пыталась узнать причину — при определённом освещении та выглядела жутковато, но Зереф каждый раз отшучивался: «Задумался, не обращай внимания» — и умело переводил разговор на другое. Почему раньше это не казалось ей таким… неправильным? — Никто не помешает нам сделать это прямо сейчас. Она так и не поняла, откуда Зереф достал нож — тот самый, что первое время всюду таскал с собой Нацу. Потом огромный, наводящий на неё животный ужас тесак будто сам собой пристроился у плиты, используясь исключительно в качестве кухонной утвари. И вот им снова размахивали у неё перед носом. — Ну, что скажешь, братишка? Развлечёмся?