О пиратах, рассказывающих сказки

— Этот чёрненький высокий красавчик — ваш новенький? — Мэри, пышная блондинка с уже слегка уставшим лицом, но неизменной приветливой улыбкой, облокотилась на барную стойку, как бы невзначай выпятив свои привлекательные достоинства. — А, да, Ло. Он на самом деле жуткий парень, — ухмыльнулся Вайя, отпив ещё рома. Пираты Юстасса в очередной раз остановились на маленьком, неприметном, не слишком проходном островке в тихой бухте, где их уже знали и не обращали на вторженцев внимания. А местные портовые девицы были очень приветливы к щедрым пиратам, жаждущим тепла и отдыха после плавания. — А чего он к нам не заглядывает? — надула щёчки Лили, рыжая девушка помоложе, но её лицо тоже уже носило следы усталости. — Мы тут засматриваемся на него, — хихикнула она. — А я ему вас нахваливал, кстати, — подметил Смит с другого конца таверны. — Он сказал, обязательно заглянет. Это было ещё в прошлый раз, как мы приплывали. Труженицы древнейшей профессии переглянулись, и их лица синхронно отразили одну и ту же недобрую чертовщинку. — А ваш красавчик случаем не… Того? — Чего «того»? Вместо подруг снисходительно отозвалась стройная русая девица, Саманта, пристроившаяся за одним столом с капитаном: — Боже, неужели это действительно настолько не очевидно, дорогие мои? — она окинула взглядом гостей и с укоризной задержала его на коллегах. — Что тебе там очевидно? — вздёрнул бровью Кид, расслабленно откинувшийся на лавке. Его пассия закатила глаза, нарочито громко вздохнула и продолжила: — Ты что, не видишь, как твой новенький на тебя смотрит? Я ещё в прошлый раз подметила. — И как же? — с любопытством уточнил рыжий пират. — Так, будто хочет тебе отсосать. Посетители таверны синхронно поперхнулись. — Соображай, что говоришь, прошмандовка! — рявкнул Кид. — Узнаю, что вы распускаете про моих такие слухи — язык укорочу. Поняла? Саманта на угрозу почти не отреагировала, только повела плечами и отсела от разозлённого капитана. В самом деле, ей не впервой слышать угрозы от клиентов, а эти пираты, к тому же, были приличнее прочих — никогда не рукоприкладствовали и исправно платили, так что она прекрасно знала, что слова были лишь дежурной демонстрацией авторитета. — Да вы бы видели, в каком состоянии мы его подобрали, — продолжал Кид, уже почти остывшим тоном. — Парень есть не мог нормально, от самой обыкновенной еды его рвало. Так что, ему, наверное, просто нужно немного больше времени. И хватит этих бабских сплетен. Бесите! — фыркнул капитан, опрокинул в себя весь остававшийся в его бокале виски и вышел из таверны. Полуденное солнце разморило пристань, люди предпочли попрятаться от него подальше. «Путешествие» гордо высилось единственным фрегатом в этой тихой заводи. В тени от корабля на причале расположился недавний предмет споров. Ло чинил что-то, кажется, свою портупею. Кид притормозил. Нет, то, что парень уродился красивым, бледнокожим, да черноволосым, аки Белоснежка из сказки — ещё не повод записывать его в «голубой лагерь». И то, что он ведёт себя воспитаннее всех на корабле — тоже. Ну образование есть у него, он сам признавался, что учился в институте и изучал естественные науки, да не окончил. Одна из немногих деталей, что капитану всё же удалось выудить из новенького. Но это всё ведь не повод окрестить его «пидорасом». Но на самом деле в голове Юстасса уже пустила корни мысль о том, что эти девки могут быть правы. Ло иногда так смотрел… Своими жуткими жёлтыми звериными глазами. Их редкий цвет на самом деле идеально скрывал все намерения их обладателя. Кид остановился напротив новенького и просто решил послушать, что тот ответит. — Чего с остальными не выпьешь? — добродушно поинтересовался он. — А толку алкоголь переводить? Он меня не берёт. Никакого эффекта. Разве вы сами не убеждались в этом уже множество раз? — мотнул головой тот и продолжил методично крепить заклёпки к кожаным ремешкам. — А местные девицы тебе что же, совсем не интересны? — как можно беззаботнее усмехнулся Кид. — Эти? — тут же вскинул голову Ло. — Да они страшные как… как… Как бабуины! — наконец сообразил он. — Я вообще не понимаю, чего мы сюда наведываемся уже который раз… Погодь, тебе кто-то из них приглянулся, а, капитан? — поинтересовался новенький. — Думай, что говоришь! — фыркнул пират. — Просто здесь можно по-настоящему расслабиться. Местечко тут маленькое, никто про него как будто и не знает. Или, по-твоему, мы должны расслабляться где-нибудь на Ямайке? Или в Гаване? Как ты себе это представляешь? А тут никого, кроме нас опасного нет. Да и… — капитан подумал, но всё же озвучил: — Не меняю баб как перчатки, так и подцепить что-нибудь недолго. — Не самый надёжный способ уберечься от проблем, — усмехнулся Ло в ответ. — У неё-то кроме тебя ещё… А, к тому же, что ты будешь делать, если она однажды заявит, что ты её обрюхатил? — Я что, по-твоему, идиот — даже не знаю как избежать последствий с девушкой? Ло примирительно махнул рукой, и кивнул, и продолжил прерванную работу. Кид пошёл дальше и поднялся по трапу. Нет, Ло конечно прав — портовые девицы быстро теряли красоту и шарм на своей тяжёлой и не самой благочестивой работе. Но, похоже, его всё-таки напрягали свидания команды с одними и теми же девушками. И возможная озвученная куртизанкой причина в данном случае выглядела вполне… Логично? *** *** *** Кид уже в семнадцать лет в высоту перевалил за шесть футов. Наверное поэтому когда главарь бандитов окидывает своими беспристрастными глазами клетку, его взгляд цепляется за самого здоровенного из пленников. — Этот. Звучит словно приговор. Кому — ещё расставит время. И нелепая случайность. По какой такой нелепой случайности они оказались здесь? Они просто честно трудились матросами на торговом судне, пытаясь заработать себе на счастливое безбедное будущее в этом проклятом Новом Свете… Орава бандитов свистит и орёт от возбуждения. Вытаскивают Юстасса из толпы перепуганных пленников. Киллер пытается загородить друга. Нелепая кличка. Он же никого не убивал — из-за какой-то дурацкой шутки прилепилась к нему давным-давно, Кид уже и не помнит. Сопротивление совершенно так же перепуганного друга попросту не замечают, Юстасса тащат наверх, на палубу. Оттуда они спускаются на пляж. На побережье уже удобно уселся на бочке главарь, поигрывая кинжалом. — Что бы нам с ним сде-е-елать? — наигранно тянет головорез, а подчинённые снова отзываются шквалом криков и смеха. Кид изо всех сил старается унять дыхание, совладать с руками и упирается изнутри языком в крепко сжатые зубы. Замирает натянуто-напряжённо. Это не первые пираты, которых он видит, но в плен его взяли впервые. Те, другие, ограничились только выносом всего груза подчистую с торгового корабля, на который они с Киллером нанялись работать. И сукин сын хозяин судёнышка оставил их без жалования в том месяце, хотя и обещал, что в таких случаях будет страховка… — Присядь! — вырывает его из равновесия крик одного из бандитов позади, и болезненный удар окованным сапогом под коленями Кид непроизвольно падает на песок, а бандиты вокруг снова захлёбываются гвалтом криков. — Ты знаешь, что твой хозяин не собирается вас выкупать? — деловито спросил капитан, а его шайка притихла. Юстасс задумывается на секунду, стоит ли отвечать, но тут же решает, что молчать он не хочет и нужно хоть что-нибудь сказать. Где-то внутри коверкается скользкое осознание того, что пират уже предрешил его судьбу. Кид отгоняет эту мысль и как можно твёрже озвучивает бесполезные слова: — Он же сказал, что вернётся с деньгами к концу недели. Да и погода сейчас тихая выдалась, может, в штиль попал… Его просто поднимают на смех. Кид замолкает, и гаденько скребётся мысль, что ему не стоило и начинать играть по их правилам. — Хотел бы своих драгоценных матросов назад — сразу после посланника явился бы с деньгами! Но он приплыл в сопровождении военных и торговался! — фыркает капитан. — Знаешь, почему? — с вызовом вопрошает бандит, впрочем, чисто риторически — головорез прекрасно видит, что на этот раз пленник не желает вступать в дурацкую, совершенно нелепую дискуссию. — Вы ему стали слишком невыгодны! Помпезное разглагольствование подытоживается очередным залпом ликующего, жуткого смеха пиратов. Они уже в предвкушении. Они уже на грани. — Попробуем этого зажравшегося барыгу слегка вразумить… — задумчиво тянет капитан. — Чтоб не вздумал снова торговаться со мной, коль всё же вернётся… Главарь кивает своим, и на Кида тут же набрасываются со всех сторон. Он пытается сопротивляться, хотя и отлично понимает, что против такой оравы ему не сдюжить, даже с его габаритами. Руки уже крепко скрутили и держат за головой, один из бандитов усаживается перед ним со странным крючковатым оружием в руке. — И помни, — небрежно бросает перед предстоящим действом капитан. — Во всём этом винить тебе стоит только твоего нанимателя! В трюме корабля Киллер крепко вцепился в прутья клетки и отчаянно таращился на лестницу, ведущую наверх, хотя отсюда конечно же не увидеть, что бандиты творят на пляже. Киллер готов плакать от бессилия, когда до пленников доносится звук, который даже сложно назвать. Такие вопли, наверное, звучат в преисподней… — Такой здоровенный, а продержался недолго! — посмеиваются спускающиеся в трюм пираты, волокущие свою жертву. Киллер, позабыв как дышать, смотрит на капающую на пол кровь, оставляющую за бандитами размеренный след. Подхватывает бессознательного друга когда пираты неаккуратно заталкивают того обратно в клетку. Пристраивает голову Кида у себя на коленях, судорожно прижимает к ранам лоскуты своей одежды. Со страхом убирает рыжие пряди волос, налипшие на лицо. Две широкие борозды, сочащиеся струйками крови, прочерчивают теперь лицо Кида ото лба и почти до ключицы. С него снимали кожу. Когда совсем стемнело, и большинство пленников уже заснули, Кид наконец подаёт слабый голос, еле шевеля губами: — Привет. Киллер вздрагивает от неожиданности — он чуть не задремал. — Кид!.. — друг пытается улыбнуться, но у него не получается. — У меня… — тот тихонько шипит и скалится, но находит силы продолжать: — У меня глаз на месте? Киллер немного в недоумении от такого вопроса, даже выражение его лица перестаёт быть таким измученным. — Да… Да, оба глаза на месте. Сейчас уже ночь, темно. — Я вижу, придурок, — криво ухмыляется Юстасс. — Но только правым. — А… — друг соображает: — Слева кровь запеклась, вот ты и не видишь им. Не бойся, глаз на месте… Киллер осторожно приподнимает голову раненного и даёт ему воды из миски. Кид делает только глоток и отодвигает руки друга своими ослабшими руками. — Оставь себе. — Ты только не вздумай тут помирать, — в момент нахмуривается Киллер. — Ты же цел. — Почти, — фыркает Кид. — Немного шкуры — не жизненно важный орган! — парирует друг. Соображает, что это уже звучало довольно грубо, смягчается, и осторожно спрашивает: — Что хотели? — Хотели… порвать мою рожу… на британский флаг, что б хозяин увидел, — скалится Кид. — В точности так… и сказали. От такого заявления на Киллере уже совсем лица нет, но он всё-таки пытается улыбнуться. Получается из рук вон плохо. — Ты б сказал, что шотландец, идиот! — натужно усмехается Киллер. — Они ж испанцы, не разбираются… Зато теперь у тебя два шикарных шрама на глазу, девки проходу давать не будут! Нелепая попытка пошутить на удивление для них обоих вырывает из уст Кида несколько слабых смешков. Оба затихают. Осознание приближающейся судьбы молчаливо нависает над ними. *** — …Жив-то ещё? Хорошо. Покажем его вашему хозяину, когда вернётся! Слышит Кид сквозь темноту. Еле разлепляет непослушные веки. Кажется, пятеро бандитов принесли завтрак и глумятся. Юстасс не в силах пошевелиться, полулежит, прислонённый к решётке. Глаза вновь закрываются, и всё застилает липкая, как кровь, тьма. Из болезненного полузабытья его вырывает приглушённый звон прямо над ухом. Кид морщится, нет сил разлепить веки. Звон повторяется, снова и снова, назойливый, прямо у его лица. Он наконец собирается с силами и открывает глаза. Ключи. Бандит повесил на пояс ключи. Он только что закрывал клетку, и ключи мерно позвякивают, оставленные на крючке на поясе. Его товарищи уже направляются к лестнице из трюма. Бандит с ключами разворачивается. Они на расстоянии вытянутой руки. Кид, совершенно не раздумывая, тянется, как-то слишком легко и быстро проскальзывает рукой меж прутьями решётки. Грубая ладонь вмиг сжимает связку, и ключи даже не успевают звякнуть. Бандит идёт вслед за товарищами. Ключи остаются в руке у Кида. Он молча оборачивается на друзей. Киллер уже перехватывает заветный кусочек металла из его руки. Остальные поднимаются в ожидании. Киллер вставляет ключ в скважину. Поворот. Ещё один. Бандиты поднимаются по скрипучей лестнице. Последний замедляется. Что-то услышал, сейчас повернётся. Пленники уже снаружи, все до единого, даже Кид встаёт и преодолевает порог. Бандиты не успевают выйти из трюма, не успевают закричать. Только глухие удары нарушают тишину. Мучителей скинули с лестницы и задушили тут же. Оружие при них, заряженное, свирепое, доступное. *** Кид сидит в тени от красивого трёхмачтового фрегата. Прохладный вечерний ветерок остужает перебинтованную кожу, а горячий виски притупляет тягучую боль. В бухту перед ним заплывает пара шлюпок под британскими флагами и флагами торговой компании, на корабле которой он работал. Наниматель с вооружённой охраной уже спешивается на песок. — Что тут произошло, где пираты? — вопрошает один из вояк. Кид лениво поднимается, и интересуется, игнорируя вопрос: — Ты ведь привёз за нас выкуп, а, начальник? Надменный, напыщенный, обрюзгший мужчина в годах, с париком, прикрывающим лысину возмущается на него: — Что всё это значит, чёрт побери? Что с остальными заложниками? Где пираты? — Ты ведь привёз им деньги? — повторяет Юстасс. — По поводу выкупа я буду говорить с капитаном, — фыркает наниматель. — Где он, позови. Кид улыбается незабинтованной половиной лица, поворачивается к кораблю и отмахивается. В следующее мгновение с фрегата раздаётся залп, и шлюпки торговца разносит в щепки, а заодно и большую часть его охраны. Оставшиеся на берегу не успевают ничего понять, их уже режут пираты. Новые пираты. *** — У них не было с собой денег, Кид, — докладывает Киллер. — Ребята уже обшарили все щепки на побережье. Ничего. — Падла, — фыркает тот, и садится на связанного, стонущего торговца. — Ты всё-таки надеялся сбить за нас цену? Юстасс подносит саблю к пухлой щеке. Мужчина под ним скулит, его рот свободен, но он всё равно не может ничего ответить. — Посмотри, что со мной сделали из-за твоей жадности. Кид остервенело стягивает бинты, и глаза его жертвы ещё больше округляются от ужаса. В красном свете заката шрамированное лицо устрашает ещё сильнее. — Сейчас наглядно продемонстрирую. Киллер, — вскидывает он голову. — Подержи-ка его. Друг подходит, садится рядом и удерживает голову пленного. Кид начинает орудовать своим клинком. Киллер спокойно смотрит до тех пор, пока крики не смолкают. Они оба встают от трупа и направляются на корабль. — Что дальше, капитан? — хмыкает друг и толкает Юстасса в бок. — Я капитан? — уточняет тот. — А кто ж ещё, — как само собой разумеющееся отмахивается Киллер. — В таком случае… Нужно переименовать корабль хотя бы. Не хочу имён каких-нибудь святош, или, упаси боже, королей да королев. Что-то простое. *** *** *** Здесь очень холодно, особенно по ночам. Ло не ожидал, что в Новом Свете будет дрожать, кутаясь в тряпьё, что тут называется одеялом. Он представлял себе другую картину: палящее изматывающей солнце, сгоревшая кожа, бесконечно огромное поле тростника. Или чая. Или хлопка. Но вместо этого после нескольких пересадок (точнее сказать — перегонок, словно скот гонят) его высадили здесь. Их всех. Гигантские скалы возвышались по обоим берегам пролива. Солнце никогда не касалось его дна. Даже переваливаясь по лазурной прорези неба прямо над ними, оно лишь золотило самые края скал, не желая спускать драгоценные лучи хоть немного ниже. За что? *** — Послушайте, я учился на доктора, а не на колдуна, — Ло разводит руками. — Если не будет нормальной еды, его раны не заживут. Вообще. Никак. Это исключено. Понимаете? Двое солдат переглядываются в недоумении. В самом деле, что такое цинга даже самые маленькие дети знают, но эти вояки по умственному развитию похоже до них ещё не доросли. — У вас есть и мясо и рыба, — недовольно ворчит один из них. — Какой ещё «нормальной еды» вам подавать? Ло сдерживает красноречивый вздох, и только кидает сочувственный взгляд на своего пациента и товарища по заключению здесь. Каторжник на подстилке не может подняться на ноги, а недавние раны, полученные в шахте, снова открылись и кровоточат, и от Ло требуют «что-то с этим сделать». Сдерживает и желание высказать всё о качестве их провианта. Он сам видел, как мыши обоходили стороной мешки с провизией, чуть ли не презрительно морщась, а насекомые не садятся на мясо, что им дают. И это ещё не вспоминая о том, что людям нужны овощи и фрукты… Он уже пытался говорить об этом, но тогда ему просто врезали. Ещё не очень хотелось. Не очень хотелось, но время от времени за что-то да прилетало. Они всегда найдут, за что двинуть разок… За что? *** Уже почти весна, но вид Ло цветущим точно назвать нельзя. Он стал ещё тоньше и бледнее, чем раньше, хотя, казалось бы, куда ещё-то?.. Видя его состояние, надсмотрщики даже выставили его работать снаружи шахты, чтобы хоть свежим воздухом дышал немного. Он вывозит добытую руду из тёмных проходов на побережье, сваливает, а другие каторжники, в ещё более плачевном состоянии чем он, сидят тут и отмывают её. Солдаты откровенно скучают. Это место тайное, засекреченное от всех в узком холодном расщелье скал, добраться сюда можно только по проливу, сбежать — так же. Так что работы у охраны совсем немного. Сиди на побережье да зевай. Когда громыхает в расщелье, каторжники поначалу встрепенаются. Ло дёргается прямо как сестрёнка, что боится громких звуков — однажды совсем маленькую Лами застал врасплох фейерверк. Он роняет тачку с грузом. — А ну работать! — прикрикивает охрана. Все возвращаются к своим обязанностям. А солдаты идут дальше стрелять по чайкам да стрижам. Прямо на берег перед Ло что-то мягко шлёпается, и парень, шокированный, замирает. На чёрной гальке белоснежным брюшком вверх лежит бездыханная подстреленная ласточка. За что? *** Начальник этого рудника, мужчина в годах в звании капитана, иногда вызывает экс-студента медика к себе в командную башню. Когда-то на службе капитана контузило и порой его мучают приступы головной боли, судороги или лихорадка, и Ло как может старается облегчить его состояние. За это ему даже дают алкоголь в благодарность. По пути из башни, на лестнице, вырубленной вдоль скалы, щебетание птиц просто оглушает. Здесь неподалёку гнездовье, не иначе, а сейчас уже весна. Ло каждый раз посматривает наверх. Туда вполне можно забраться, на склоне много уступов… Дверь башни закрыта, стражи нет в зоне видимости. Ло срывается и каким-то неведомым для себя самого образом забирается наверх, преодолевая валун за валуном. В маленьких, будто игрушечных гнёздышках лежат по паре игрушечные пёстрые яйца. Птицы поднимают ещё больший гомон, чем прежде, пикируют прямо Ло на голову, удары чувствительные, но это всего лишь маленькие ласточки, и они не останавливают его. Ло отправляет птичьи яйца в рот прямо со скорлупой. Кажется, ничего вкуснее он в жизни не ел. *** — Сбежать хотел, сука?! — ревёт надсмотрщик и резко опускает занесённую руку. Будто тонкая полоска огня прорезает кожу, и Ло вскрикивает. Он бы упал, если бы его не держали ещё двое солдат. — Нет! Я вовсе не хотел! — срывается обида с его языка. — А что ж ты там делал? — рявкает надсмотрщик. — Там были птичьи гнёзда! Я просто есть хотел! Солдаты усмехаются на такое заявление, а надсмотрщик уже снова опускает руку с кнутом на спину каторжника. За что? *** — Спокойной ночи, сынок, отдыхай, — улыбается отец и прикрывает за собой дверь спальни. — Спокойной ночи, — бормочет Ло в ответ и валится на кровать. Дома теплее, чем в студенческом общежитии при университете, которое не всегда должным образом протапливали. Особенно сейчас, в канун Нового года Ло счастлив оказаться в своей собственной постели. Она придвинута к дымоходу вплотную, и тут всегда тепло, а ещё… — Братик! — на него приземляется что-то наглое, всклокоченное и худющее, острые коленки и локти уже впиваются ему в живот и ещё куда-то. — Лами! — еле сдерживает восклицание Ло, а улыбка сама собой растягивается шире некуда. — Я подумала, что ты замёрзнешь! — посмеивается она, озвучивая стандартную отговорку. — Ты что, пряталась здесь? — нахмуривается старший брат, но держать такое лицо получается из рук вон плохо. — Да! Отец бы не пустил меня к тебе ночевать, ты же знаешь! — дует свои милейшие девчачьи щёчки сестрёнка. Ло мягко улыбается, рассматривая её — кажется за семестр, что он отсутствовал, Лами прилично вытянулась в росте, а детская пухлощёкость почти пропала. Интересно, насколько она вырастет? Догонит ли его? — Ты такая красавица стала, — Ло запускает длинные пальцы в её беспорядочно опадающие золотисто-русые кудри. — Моя ласточка… Жёлтые глаза, куда более естественно смотрящиеся у светлой, нежной, всей золотистой Лами, нежели у него, прищуриваются и буквально искрятся от такого. Она лёгким прикосновением оставляет на его губах невинный поцелуй, просто прижавшись, и тут же отстранившись. — А у тебя круги под глазами стали ещё темнее! — посмеивается Лами. — Мне некогда спать, нужно учиться! — задорно улыбается Ло, и сестра тут же морщится и так же весело упрекает в ответ: — Знаю я твою учёбу! «Изучение анатомии» с двумя одногруппниками по ночам! — Это наглая ложь! Они не из моей группы! — возражает брат, и они вместе продолжают смеяться. Из-за двери раздаются отдалённые голоса родителей, и оба неугомонных ребёнка мгновенно затихают. Лами прижимает свою взлохмаченную голову к груди брата и замирает, словно птичка, прячущаяся от охотника. Когда всё снова стихает они синхронно выдыхают. Сестра забирается к Ло под одеяло, льнёт к нему вплотную и обнимает. Она тёплая, мягкая, нежная, очень хрупкая и тонкая. Ло прижимает её к себе сильнее. — Я так скучал. Утром их будит голос матери, она пытается сделать его как можно строже, но выходит не очень: — Питер, посмотри на них! Лами опять залезла к Ло! — Дети! — только вздыхает подошедший отец и скрещивает руки на груди. — Братику было холодно, — сонно бормочет Лами, ни капельки не смутившись. — Сестрёнке было страшно спать одной, — поддерживает Ло. — Лами, тебе уже пятнадцать, а тебе скоро двадцать один, Ло. Вам пора прекращать это ребячество, — качает головой отец. *** Уже весна в разгаре, и надсмотрщики полны забот: всё золото, что намыли, собирают у одного причала и готовят всё к приезду начальства. Ло постоянно слышит о том, что приедет полковник. Полковник Бишоп оказывается старым военным в годах, с брюшком и лысиной, но во всём остальном весьма приличный на вид. В первую же свою ночь тут у него случается мигрень, и Ло зовут на помощь. Утром полковник находит своего вчерашнего спасителя, чтобы поблагодарить. Ло рискует воспользоваться моментом. Если не сейчас, то никогда, и гнить ему тут, до конца его стремительно сокращающейся жизни… — …это был мой долг, понимаете, я и предположить не мог, что за это будут такие последствия. — Могу, конечно как самое малое, организовать ваш перевод в другое место, — полковник добродушно посмеивается, покачивает головой, продолжает, с предвкушением, ласково смакуя слова: — Если мы с вами подружимся. Ночью Ло не может заснуть, его потряхивает из-за противного, тошнотворного, совершенно омерзительного намёка. За что? *** Эти пару ночей спится Ло совсем плохо. Полковник посматривает на него целый день, Ло чувствует это даже спиной. А может быть согласиться? При мысли об этом живот отвратительно скручивает. Нет, не время привередничать, у тебя же было двое парней одновременно, спереди и сзади, чёрт побери, Ло! Ну отсосёшь этому старику, с тебя не убудет. А взамен — алкоголь и нормальная еда, и, возможно, перевод из этого ледяного ущелья в цивилизованное место потеплее. Вечером Ло стоит около лестницы в командную башню, раздумывает. Посматривает наверх — полковник разместился там. Дремлющий в сторонке охранник не обращает на щуплого бледного каторжника внимания. Сейчас Ло прекрасно понимает, почему люди курят. Он бы тоже затянулся сейчас, да только это свалит его с ног в мгновение ока. Да и сигарет ему достать негде. Ло кажется, что стоит он недолго, но уже наступила глухая ночь, надсмотрщик неподалёку совсем заснул, а над расщельем мерно разливает свет весенняя луна. Из раздумий его вырывает сотрясающий скалы выстрел. Охранник рядом падает от внезапности, но быстро вскакивает. Пистолетные залпы обрушиваются в ночи подобно камнепаду, всё набирая мощь. Со стороны причала слышатся вопли, лязги, и много незнакомых голосов. Из башни уже высовывается полковник, кричит им подниматься и баррикадироваться. Трус. С ними ещё затесались трое каторжников, что стояли (дремали) в карауле неподалёку. Крики доносятся из-за двери, снизу из шахт, ещё какое-то время. Потом всё стихает. Ненадолго. Шум раздаётся уже совсем близко, на лестнице. Несколько пар тяжёлых, но резвых шагов поднимаются к ним. После недолгой возни, из-за двери раздаётся суровый бас: «Там поди господа офицеры. Ломаем.» Молоденький военный трясётся и никак не может взвести курок пистолета. Полковник нашаривает в темноте первое, что попадается под руку — большой кинжал. Ло стоит совсем безоружный, с силой сжимает и разжимает кулаки. За что? Дверь поддаётся после четвёртого удара. Ло не знает, зачем он это считает. Хлипкие баррикады с треском разлетаются и в башню врываются бандиты. Зрелище парализовывает всех: эти люди полностью покрыты кровью. Кровью его вчерашних товарищей по несчастью и пациентов. За что? — Я полковник армии Её Величества! С вас за это шкуры спустят! Не подходите! Не смейте! Вы можете получить за меня выкуп! — орёт полковник, а кинжал в его побелевших пальцах ходуном ходит. Здоровенный, абсолютно весь красный парень смотрит на него как кошка на безлапую мышку. — Всех. В расход, — медленно смакует он страшный, отданный с удовольствием приказ. За что? Один из его людей хватает ближайшего каторжника, и у того уже фонтан крови на месте головы. Всех забрызгало тёплым. За что? Раздаётся выстрел. Офицер-таки сладил с пистолетом, но пуля улетает куда-то в потолок, а Красный бандит уже вспарывает ему брюхо. За что? — Сделайте же что-нибудь! — орёт полковник сзади, и толкает Ло в спину, и каторжник чуть не налетает на Красного. За что? Бандит улыбается своей красной улыбкой, блестит своей красной саблей, красные волосы прилипли к красному лицу. Красные руки сейчас разорвут Ло на куски. За что? За что? За что? За что? За что? Всё вокруг замирает в жёлтых глазах. Перекошенные рожи сливаются в одну. Её страшная огромная улыбка молчит и не отвечает на вопрос. За что это всё с ним случилось? Почему он оказался здесь? Он ведь старался исполнять свой долг, старался всем помочь. Это плата? Это наказание? За что? Улыбка не отвечает. Ло сжимает кулаки до боли и вырывается из этого наваждения. Раз ни за что, то он возьмёт всё в свои руки. Ло совершенно точно знает, что он должен сделать до того, как этот прекрасный бандит его зарежет. Тогда он уже ни о чём не будет жалеть. Ло разворачивается. Не замечает сопротивления и вырывает кинжал из рук полковника. Он хорошо заточен, входит прямо туда, куда его ведёт Ло. Предмет его работы уходит у него из-под рук, падает на пол. Ничего. Не уйдёшь. Ло садится на него, прижимает и продолжает. Нижние тонкие рёбра легко убрать с пути. Вот оно. Ло достаёт тёплое, дрожащее сердце из темницы. Да. Теперь ему уже всё равно. Пусть этот красивый бандит его зарежет. Пусть зарежет его прямо со спины, он может теперь делать что хочет и даже немножко больше. Бандит лучше всех этих. Этот бандит и не думал договариваться с проклятым полковником на выкуп. Наверное, он тоже ненавидит их больше всего на свете, раз даже золото полковника не спасло. Тёплое сердце замерло в руке. Ло по привычке считает. Секунда, вторая. Всё тихо. Он жив. Ло поворачивается, смотрит снизу вверх на своего убийцу. Бандит рассматривает его. Он берёт из рук Ло тёплый склизкий комок мышц. Ло сам не понял, что протянул ему вырезанный орган. — Их тоже, — сказала ему красная улыбка. И Ло послушался.