Exhausted

      Чонгук смотрит на себя в зеркало, поправляя пиджак. Сегодня у него важная встреча с потенциальными партнёрами, которых он не может упустить. Его отец дал чёткие указания, которые Чону нельзя не выполнить. И не то, чтобы он боится своего отца. На своей жизни парень давным-давно поставил крест, но всегда найдётся тот, кто всё испортит.       В случае Чонгука этой ошибкой стал Тэхён, который встаёт рядом с ним, поправляя и так идеально уложенные синие волосы. От Кима пахнет тяжёлым одеколоном, из-за которого начинает неприятно щекотать в горле, и Чонгук думает, что всё это — весь этот мир напыщенных и зажравшихся людей — точно не подходит очаровательному и наивному Тэ.       Господин Чон играет грязно, и из-за этого Чонгуку вдвойне мерзко. От осознания того, какой человек его вырастил и для каких целей, хочется выблевать на ковёр всё, что съел за день. Намеренно лишать одного из своих сыновей всего, что могло бы принести ему хоть какую-то радость, настраивать против него толпы людей и смешивать с липкой грязью под ногами, но при этом поощрять другого и давать тому всё, что тот только пожелает.       Чон долго ждал того момента, когда его терпение лопнет, когда отец сделает что-то такое, что послужит ярким индикатором, что черта пересечена.       Тэхён, всё ещё стоящий рядом, улыбается уголками губ и отходит к столу, чтобы надеть часы. Чонгук поднимает голову и прикрывает глаза. Если бы он только мог запереть Кима дома, чтобы максимально обезопасить, он бы сделал это не раздумывая. Но присутствие Тэхёна — одно из основных условий этой встречи, и Чон места себе не находит, но старается не показывать. Он должен быть сегодня особенно сильным ради него.       Младший подходит к нему и обнимает со спины.       — Всё будет хорошо, Гуки, — убеждает он. — Ничего плохого не случится, не накручивай себя. Ты же рядом.       Чонгук и рад бы отпустить всё это напряжение, что невероятной тяжестью давит на него, но не может. Тревога и злость заполняют все его мысли. Это незаметно для всех остальных, но так очевидно для Тэхёна, который совершенно не вписывается во всё это окружение, но совершенно точно видит тремор, дёргающий Гуковы руки.       Ким всегда был другим. Выходец из бедной семьи, но всё равно слишком гордый и утончённый. Яркий, запоминающийся, невероятный. Вышедший из низов, чтобы оказаться в руках Чонгука, что постарается его удержать от падения.       Чон целует руку Тэхёна, неохотно выбираясь из тёплых объятий. Им нужно идти. В машине они не разговаривают, крепко держась за руки и сплетя пальцы.       Чонгук не хочет думать, что это последний раз, когда он видит Кима; что это последний раз, когда он может вот так держать его; что это последний раз, когда младший почти невесомо целует его в шею. Он не хочет об этом думать, но эти мысли невольно мелким мусором копятся в его голове.       — Чонгук-и, — Тэхён заглядывает в большие глаза Чона; на красивом лице больше нет и тени улыбки, лишь печаль и такое же беспокойство, — обещай, что будешь вести себя разумно и не наделаешь глупостей, хорошо?       Слова Кима удивляют старшего. Немного даже пугают, и очень напрягают. Словно Тэхён знает что-то, чувствует, пытается заранее предостеречь.       Он лишь кивает, крепче сжимая пальцы. Кольцо на среднем пальце Тэхёна, такое же, как у самого Чонгука, отражает свет фонарей и фар проезжающих мимо машин. Огни светятся в его глазах, когда он смотрит на Чонгука в ответ с тёплой улыбкой.       Чон решает сконцентрироваться на нём, то и дело переводя взгляд на младшего. Парень уверен, что, если бы красотой можно было убить, то Ким Тэхён был бы одним из самых опасных убийц.       Внутри помещения, куда их привезли, ожидаемо вычурно-богатая обстановка. Чонгук отказывается от предложенного официантом шампанского и проходит вглубь зала, ведя Тэхёна за собой и крепко держа за руку. Чхве Сухун, крепкий высокий мужчина, тот, из-за кого они и приехали сюда, стоит и мило общается с какими-то женщинами, но быстро отходит от них, когда замечает Чона.       — А вот и Вы, — приветствует он. — Рад встрече. Отойдём?       Чонгук удивлён, что место их встречи — какое-то светское мероприятие, а не привычный офис или лофт. Как и ожидалось, никто даже не смотрит в сторону Кима, все обращают внимание исключительно на Чона, словно он тут один.       Они втроём заходят в какой-то кабинет, в котором уже сидят, помимо них, несколько мужчин. Их парень видит впервые, и этот факт напрягает ещё больше, так как он даже предположить не может, чего от них можно ожидать.       Но, тем не менее, все ведут себя как обычно: шаблонно и не отклоняясь от канона. Тошнотно-вежливые и обходительные, словно перепутали век, в котором живут. Чонгук уверен, что, если будет нужно, они вылижут его фирменные туфли, только бы он подписал договора.       Они с Тэхёном садятся рядом. Старший закидывает ногу на ногу, отмечая, насколько сильно напряжён Ким. Он тоже нервничает, но в его случае это очевидно. Он всегда старался избегать подобных мероприятий, потому что всем известно, что, по иронии, кибербезопасность — один из самых опасных и криминальных бизнесов.       Они по стандарту обсуждают условия сделки, и всё идёт как по вызубренному сценарию, пока Чонгук не начинает вчитываться в строчки договора, который ему дали ранее. Всё становится только запутаннее, когда в и так небольшой кабинет заходят люди.       И вот тут всё идёт не так, как должно. Господин Чон ни за что бы не позволил проводить переговоры в подобных условиях. Это ловушка? Очевидно. Вот только откуда ждать подставы, неизвестно.       Чонгук сглатывает вязкую слюну и тянется к столу, чтобы подписать договор. Он пододвигает бумаги ближе к Чхве. Неожиданный удар головой о край стола оглушает его и выкидывает из равновесия. Чона хватают под руки и крепко держат. В чувства его приводит вскрик Тэхёна, к которому он тут же рвётся, но не может вырваться из удерживающих его рук. Кима тоже скручивают и ставят на колени.       — Так он смотрится лучше, — ухмылка Чхве выглядит мерзко и вызывающе. — Мы с твоим отцом обсудили кое-какие дополнительные условия. Они прописаны, но в других документах.       К затылку Тэхёна прижимается пистолет. Чонгук дёргается снова, слышит, как вскрикивает Ким и смеётся Чхве, но ничего не успевает сделать.       Усмешка Сухуна маячит перед глазами, а из-за нового удара всё плывёт и темнеет. Голос Кима становится тише, и скоро совсем пропадает. Это последнее, что Чонгук запоминает.       Большие блестящие глаза Тэхёна, полные страха, его отчаянный крик о помощи и попытки вырваться — кошмар Чонгука, который застыл у него перед глазами и не отпускает до сих пор. Он не смог защитить самое дорогое, что у него было. Ничто так сильно не способно разрушить человека, как смерть любимого.       Чон ощущает себя разрушенным ураганом городом. Улицы, отпечатанные на картах, стёрты с лица Земли, уничтожены, размазаны тонким слоем. Его невозможно восстановить, он навсегда останется покалеченным и сломленным.       Но у него ещё остались силы бороться. Он обязательно отомстит за Тэхёна. Безграничная ненависть, сносящая всё на своём пути — всё, что чувствует Чонгук. Разнесённый в щепки ураганом, он становится им сам — для других.       Иногда ненависть сменяется невероятной болью утраты, из-за которой его сгибает пополам, неспособный больше держаться. В темноте комнаты, где он один, никто не видит, во что он себя превратил. Но он заглушает её тем, что убеждает себя скорым концом.       Жалость к себе и ожидание невероятных чудес — последнее, что он может себе позволить. Чонгук убьёт своего отца, чего бы ему это ни стоило.       Единственный выход, который нашёл для себя Чон — найти Юнги. А там, где Юнги, как ему удалось выяснить, там и Чимин, которому уж точно терять нечего. Выйти на Пака было сложно, но, как оказалось, вполне возможно. Как и выяснить, что он работает не один — спасибо Чонхуну за предоставленную информацию. Поэтому Чонгук наблюдает, сидя на кресле у окна, как открывается дверь.       Внутрь заходит невысокий парень с высветленными волосами, худой и напряжённый. Чонгук направляет на него пистолет. Между ними расстояние, дающее пространство для манёвров, и время замирает. Словно специально, чтобы он мог его рассмотреть.       Он представлял Чимина каким-нибудь бомжом под мостом, когда узнал, что того вообще выпустили. Но точно не ухоженным и красивым молодым человеком. Такие, как он, обиженные жизнью и загнанные в угол со всех сторон, долго в этом мире не задерживаются. А Пак каким-то образом смог, да ещё и умудряется этот самый мир подгибать под себя.       За все эти годы он вытягивается в росте, заметно скидывает в весе. От круглых щёк не остаётся ничего, кроме острых скул, которые свет выгодно подчёркивает. С широко разведёнными плечами, длинными ногами и прямой осанкой он словно сошёл со страниц журнала. Светлые волосы ему очень к лицу.       Когда его видишь, не думаешь о том, что он отсидел срок.       Чимин вздрагивает, и на какое-то мгновение печальная отрешённость сменяется на его лице удивлением. Всё происходит за какую-то секунду: он делает несколько быстрых шагов назад, собираясь сорваться с места и сбежать, но Чонгук стреляет, не задумываясь. Ему совершенно плевать, что соседи могут вызвать полицию, испугавшись выстрелов. Сейчас всё его внимание сконцентрировано на человеке, который любыми методами и способами доведёт его план до совершенства и поможет ему добраться до старшего Чона, чтобы прибить его к чертям.       — Ты сейчас собираешь здесь всю свою шайку, и вы все едете со мной.       За эти годы Чонгук изменился тоже. Из желторотого хлюпика превратился в озлобленного парня, лишённого сердца и уставшего рваться из пут, которыми его удерживают. Ни один демон не позволит так с собой обращаться, и рано или поздно Чонгук сорвётся с цепи и вгрызётся в горло.       Он не дожидается никакой реакции, лишь наблюдает за тем, как Чимин убирает руки от ушей и выпрямляется. Пак поднимает на него взгляд исподлобья, полный такой же обжигающей ненависти, как и та, что клокочет в груди у самого Чонгука.       — Я думал, что ты сдох давно, — выплёвывает Чимин голосом, ставшим заметно ниже с последнего раза, когда Гук его слышал. Почему-то это обезоруживает. — Долго не объявлялся.       — То же могу сказать и про тебя, — парирует Чон и поддразнивает: — Как там в тюрьме?       Чимин на этот вопрос не отвечает.       Чон ухмыляется, играясь с пистолетом, перекидывая его из руки в руку, словно это не оружие, а мячик. Он думал о том, как Чимин будет реагировать, пока ждал его. Будет ли злиться и орать, махать руками, обвинять его во всём? Или забьётся в угол, напуганный, обескураженный?       Чонгука удивило уже само наличие у парня своей жилплощади, чего говорить о здании, в котором работает. А сейчас он приятно и неприятно одновременно удивлён тому, каким Чимин вырос.       Первым на зов приходит Намджун. За ним следуют Хосок и Юнги, в последнее время крутящиеся друг с другом рядом. Мин смотрит на него удивлённо, но затем это удивление сменяется злостью. И только рука Хосока, сжавшая его пальцы, не даёт ему сорваться с места.       Чонгук подмечает, что тот изменился за эти месяцы, сколько они не виделись. Он уверен, что тот пойдёт за ним, ведь столько всего ему дал, они были друзьями. И Чон сделал всё, чтобы быть всем, что у него есть, привязать его к себе, сделать зависимым и внушаемым.       Он умело растягивал сети, как какой-то птицеед, чтобы поймать свою славную пташку и удержать поближе к себе как можно дольше. Ему нужно было, чтобы Юнги был его, чтобы был с ним на одной стороне. И всё складывалось замечательно, правильно, так, как надо.       Но Юнги подходит к Чимину, тем самым откидывая от себя Чонгука на расстояние длиною в вечность. Это неприятно, и кривая усмешка искажает губы Чона. Внутри него разверзается голодной, зубастой пастью ледяная злоба.       Для этого сеть и была нужна: Мин бы не смог никуда деться от своего пленителя, всегда был бы с ним, пока, наконец, не сросся бы, как паразит. Он бы жил за его счёт, ел с рук, спал в ногах.       Видимо, похищение не было правильным решением. Не для него точно. Птичку вырвали из сети и очистили пёрышки от липких нитей паутины.       Чонгук не может контролировать то, как презрительно кривится линия его рта.       — Итак, видимо, все в сборе, — он поднимается с места и выравнивается, чтобы никто не смел смотреть на него сверху. — Я перевезу вас в другое место. Думаю, не стоит уточнять, что выбора у вас нет. В любом случае, у нас одна цель, и без меня вы её не достигните.       Все четверо смотрят на него словно дикие, обозлённые псы, которые по команде кинутся на него и за считанные секунды разорвут на мелкие кусочки. Страшно? Нет. Чонгуку больше нечего терять, жизнь для него стала невыносимо тяжёлым испытанием, которое он тянет за собой, не позволяя себе опускать голову и преклоняться перед кем-то.       Чонгук наследник великой компании, которая ежегодно рвёт рейтинги и утверждает свои позиции на рынке. Он не позволит кому-то вытирать о него ноги. Тем более, какой-то плешивой конторе у чёрта на куличиках, о которой после всего запланированного никто не вспомнит.       Он ждёт чего-то, может, чтобы ему попытались возразить. Смотрит на Юнги и Чимина, стоящих рядом и смотрящих на него с лёгким налётом злости. Чонгука раздражает то, что они такие спокойные, и, шагая на выход, он думает о том, что сделать, чтобы утвердить своё влияние. Он ждал сопротивления, жаждал его, чтобы обломать этим птахам крылья.       Он чувствует, как Юнги прожигает его спину взглядом, и начинает задумываться, когда тот отрешённый мальчишка, тихий, замкнутый, нелюдимый, успел так измениться? Что с ним произошло за это время, и что настолько сильно на него повлияло? А может, он всегда был таким, просто Чон не замечал, зацикленный на себе? Не видел скрытого потенциала, оценивая его только по навыкам и результатам работы вместо того, чтобы обратить внимание на личность, скрытую за цифрами и кепками.       Он везёт парней далеко, косясь изредка на Чимина, сидящего рядом и смотрящего в окно с отстранённым выражением на лице. Очевидно, он их лидер. На нём сходятся все данные, которые Чону удалось найти. Его удивляет только то, как Чимину удавалось скрываться от него столько времени.       Чонгук запомнил Пака улыбчивым и чересчур добрым к другим, с блестящими от амбиций глазами и широкой улыбкой. Парень, с которым он наконец встретился спустя долгие годы, совершенно другой человек. Чонгук давно признался себе, что ему жаль. Что, если бы он смог повлиять или изменить что-то, сделал бы это не задумываясь.       Никто не заслуживает подобного.       На другой чаше весов у него был Тэхён, который всегда заботился о нём, был его единственным смыслом и любовью. А кто был у Пака? Только он сам. Вот только теперь они поменялись местами: у Чонгука нет никого, он совершенно один, а у Чимина рядом поддержка и опора.       Он крепче сжимает руль, сразу отмечая, как Чимин напрягся.       — Спокойно, — он фыркает, — вы все нужны мне живыми. Я не собираюсь вас убивать или калечить.       Невысказанное "пока" так и щекочет губы, но остаётся в повисшем молчании как капля влаги на паутине. Чимин не показывает никаких эмоций, молча смотрит в окно и иногда пересекается взглядом через боковое зеркало с Юнги, сидящим у него за спиной. Чонгук думает об оставшихся двоих парнях и том, что они значат для них.       Дом, в который он привозит их, намного больше того места, в котором они привыкли находиться. Большое пространство нервирует их, и они стараются держаться друг к другу ближе. Здесь много современной техники и несколько камер под потолком. Не так много мебели, но подобрано всё грамотно и со вкусом — над интерьером работали лучшие в городе дизайнеры.       Когда Чонгук оборачивается, то натыкается на кончик военного ножа. Взгляд мужчины с серыми волосами, широкоплечего и опасного, тяжёлый и холодный.       — Или ты рассказываешь, какого чёрта происходит, — льётся наружу глубоким, угрожающе-ровным голосом, — или тебе конец. Я церемониться не буду.       Чонгук выхватывает коротким взглядом переплетённые пальцы Юнги и Чимина и то, как близко держится последний из незнакомцев к ним. Быстро, нервно пробегается по губам кончиком языка, тут же возвращаясь к лицу высокого мужчины.       — Я нужен вам, — слегка задыхается он, — без меня вы не справитесь. Только я могу привести вас к цели, и вы все это прекрасно знаете.       Мужчина — телохранитель? — убирает нож за голенище, посылает короткую, убийственно ледяную ухмылку, такую же острую, каким был нож, и отходит к остальным, но цепкого взгляда не сводит. Когда они все рассаживаются, Чонгук чувствует себя спокойнее.       — Я предлагаю объединиться, — он поправляет чёрный бомпер и присаживается на подлокотник кресла напротив своих пленников. — Я точно так же, как и вы, ненавижу J.I. и тех, кто стоит в её главе.       — Неужели, — хмыкает Юнги, и Чонгук неосознанно переводит взгляд на него, на руку черноволосого парня, лежащую на его бедре.       — Филиал больше не зависит от меня, — он пожимает плечами и отворачивается от Мина, чтобы в следующую секунду наткнуться на взгляд Чимина. — Все документы у меня, и подтверждение этому то, что я сижу тут перед вами. Если бы руководство всё ещё было на мне, поверьте, у меня не было бы времени и возможности сейчас убеждать вас. Есть много других способов заставить вас работать на меня, но я не хочу войны. Я на вашей стороне.       Чон не находит одобрения в лицах напротив, но не удивляется этому. Тем не менее, всё равно не собирается отступать и поворачивается к своему бывшему товарищу снова.       — Ну же, Юнги, скажи им, — он видит, как напрягаются мышцы Мина, как поджимаются бледные губы, — мы же с тобой друзья. Мы с тобой через столько всего прошли. Разве я хоть раз подставлял тебя?       Он знает о том, насколько большое у младшего чувство привязанности, как ему важно выложиться на полную, чтобы угодить, чтобы отблагодарить за доброту. Его отвергали всюду столько лет, и нашёлся человек, который принял. Всё было рассчитано хорошо, так, как надо. И всё это должно привести к тому, чтобы Юнги стало стыдно за то, что он на враждующей стороне, и переметнулся к Чонгуку. Он должен быть благодарен.       И Чонгуку видно, как Юнги борется сам с собой, очевидно желая ответить, что "да, это так". Как борется заложенная в него программа соответствовать ожиданиям и выполнять их и вирус, которым он заразился за пределами идеальной системы, откуда его вырвали.       Но Мин оказывается мудрее и молча мотает головой. Досада растекается по рукам. Остаточная надежда истончается нитью, пока не лопается. Остаётся держать оба конца крепче, чтобы связать их.       Чонгука злит то, что он тот, кто в дураках. Голодный паук, оставшийся без игрушки.       — Я всё сказал, и это была правда, — подытоживает он и выпрямляется. — Так вы со мной?       В тишине пустого дома слышно, как напряжённо все дышат и тикают часы на кухне. Парень с чёрными волосами не похож на программиста или бодигарда, и Чонгуку интересно, какую роль он играет во всей этой истории. Он рассматривает его коротко, но запоминает некоторые детали: разрез глаз, длину волос, форму ушей, остроту челюсти, плотность тела, которую можно угадать под одеждой. Он вряд ли опасен. Но его сила может быть не в физике, а это опаснее.       Наконец Чимин подаётся вперёд, зримо разрывая тишину. Его лицо абсолютно пустое, когда он кивает на стол, разделяющий их.       — Выложи всё своё оружие и телефон. Ещё мне нужен твой рабочий ноутбук.       — Хэй, — Чонгук моментально щетинится, переключив своё внимание на него, и желчь сочится сквозь его голос, — ты явно не в том положении, чтобы ставить мне условия, Пак.       Когда пуля пролетает в нескольких жалких сантиметрах от его виска, оставляя после себя горящий след на коже, Чонгук задумывается, а настолько ли Чимин безобидный, насколько кажется? Чимин напряжённо выдыхает носом и опускает пистолет. Его рука совсем не дрожит.       — Это ты не в том положении. Я не собираюсь плясать под твою дудку, и они тоже не будут этого делать.       — Если тебя такое не устраивает, можешь стрелять, — пожимает плечами Юнги. Он звучит так просто, будто говорит о самых элементарных вещах. По тому, как он откидывается на спинку дивана, Чонгук не может понять, что на самом деле испытывает Мин, всегда ли он был таким.       Потому что из глубин тёмных глаз на него смотрит не страх, а вызов.       Чон ругается себе под нос, кладя на стол всё, что ему велели. Он чувствует себя так, словно его обвели вокруг пальца. Весь план летит к чертям, когда сценарий остаётся не отыгранным. Слишком много пробелов, которые дорого стоят.       Какое-то время Чимин с Юнги тратят на проверку его данных и своей безопасности. Чимин осматривает дом и прилегающую территорию, подключившись к камерам, и только тогда удовлетворённо хмыкает.       — Хорошо. Нам оставаться здесь?       — Да, здесь безопасно и есть всё необходимое.       Программисты больше на него не обращают никакого внимания, полностью погрузившись в работу. Мужчина, которого, как он выясняет, зовут Намджуном, чистит пистолеты, а второй — Хосок — что-то строчит в своём телефоне, изредка кидая взгляды на переговаривающихся между собой Чимина и Юнги. Изредка он смотрит на остальных, но эти моменты настолько короткие, что почти незаметные.       Чон устало откидывает голову на спинку дивана, ощущая, как успокаивается пульс. И даже когда ощущает на себе взгляд Хосока, не испытывает ничего.       Спустя какое-то время, открыв глаза, он, неожиданно для себя, видит перед собой Юнги, стоящего в непривычной для него близости. Ранее такого не происходило — Мин всегда держал ощутимую дистанцию между собой и остальным миром, будто оберегал свой мыльный пузырь, созданный, чтобы защищать его.       Юнги равнодушно хмыкает и кивает на выход. Голос у него тихий, глубокий и абсолютно спокойный. Он мог бы усыплять, если бы не ситуация, в которой они оказались.       — Пошли покурим.       Чонгук не сдерживает удивления, потому что раньше Юнги предпочитал курить один, ускользая от всех камер и взглядов. А теперь зовёт его с собой и ведёт себя спокойно, будто ничто не угрожает его жизни. А может, и действительно не?       Он идёт за ним, смотря в затылок. Мин изменился, это видно невооружённым взглядом. Стал более уверенным, меньше спешит. Нет загнанного взгляда из-под отросшей чёлки, которую тот и вовсе убрал под шапку. Маска прикрывает подбородок, но над ней его губы абсолютно расслаблены — выглядят мягкими.       На улице безопасно так же, как в доме, но Чонгук сам не сдерживается от того, чтобы оглянуться. Он чувствует холод, пробирающийся под бомпер, и закутывается в него, чтобы было потеплее. Юнги рядом с ним просто закуривает, словно холода для него не существует.       — Давай, рассказывай. Что происходит?       И Чонгук неожиданно даже для себя просто сдаётся.       — Тэхёна убили.       Между ними будто не было той разлуки, а все недосказанности и обиды ушли на второй план. Сейчас они совсем не чужие друг другу люди. Чон будто снимает перед младшим всю свою оборону, становясь разбитым и потерянным Чонгуком, которому страшно, который не знает, что делать, оказавшись посреди своего разрушенного города.       Юнги выдыхает дым, что струится у него над головой, окрашенный в золото из-за света, льющегося из гостиной. Взгляд из-под прикрытых век спокойный, изучающе скользит по старшему.       — Это твой отец сделал?       — Кто же ещё, — морщится Гук. — Он всегда был против.       Юнги снова глубоко затягивается и облокачивается на перила, ставя одну ногу сзади на мысок.       — Ты в его списке следующий, в курсе? — Чонгук вяло усмехается и закуривает тоже. — Слишком много от тебя проблем компании.       Юнги фыркает с отчётливой насмешкой.       — Я польщён. Такая великая честь.       — Даже не спросишь как я вас нашёл?       — Чимин намеренно оставил следы. Так бы ты ни за что не выследил нас.       Они молчат, выдыхая дым и думая каждый о своём. Чонгук понимает, что это действительно так. Они столько времени потратили, чтобы выяснить, кто вообще стоит за всеми этими атаками и пытается сместить их с трона, и тут внезапно получили какую-то информацию. Действительно похоже на крючок, который он заглотил вместе с наживкой, даже не попытавшись подавиться. А она так легко и гладко проскользнула ему в желудок...       Паутина дрожит и окутывает паучьи лапы. Кто в итоге попался в ловушку?       — Так глупо попасться… — Чонгук слабо посмеивается и качает головой, скрючивается и зарывается в волосы пальцами, но затем снова выпрямляется и смотрит внимательно. — Это они тебя похитили? Насильно держат?       Юнги ухмыляется и тушит сигарету.       — Они как раз те, кто спасли. Так что не смей их трогать, — глаза его словно сверкают в темноте. — Иначе я тебя убью.       И Чонгук верит. Когда он смотрит на Юнги, у него нет больше ощущения, что ещё есть способ сбежать. Никаких сомнений. Этому человеку нельзя не верить.       — Договорились.       Они возвращаются в дом. Три пары глаз впиваются в Чонгука подобно кинжалам, пронзающих насквозь. Это быстро кончается, когда они убеждаются в том, что с Мином всё в порядке, и Намджун выходит на улицу, чтобы ответить на звонок.       Чон понимает, что из этого дома им теперь выбираться опасно, можно нарваться на недоброжелателей, которые с радостью сядут им на хвост. Он рассматривал такую вероятность, поэтому и развесил камеры и расставил ловушки по периметру.       Он больше не может ошибаться, потому что все его промахи ведут к летальному исходу. Всё, за что бы он ни брался, превращается в пепел и рассыпается пылью у него под ногами. И по итогу ему не остаётся ничего, кроме как оплакивать эту горсть праха перед ним.       Сначала мать, которую он не смог защитить от жестокого отца, затем старший брат, о котором он мало что знает, а теперь и Тэхён, крик которого будит его по ночам и заставляет подрываться с постели и мчаться непонятно куда и зачем. Дальше, видимо, Юнги, а потом, кто знает, может, и он сам.       Если бы Чонгук не появился в жизни Кима, если бы не позволил себе слабость и не привязался намертво, то тот сейчас был бы жив и, возможно, не знал бы таких бед, которые разрушают изнутри. Не знал бы, что такое настоящий ад на Земле, был бы счастлив.       Тэхён был для него всем: и спасением, и надеждой, и воздухом, которым он дышал. И в итоге, к чему всё это привело их обоих? Один гниёт в земле, другой — заживо.       Может, счастье это не для них?