***
Он просыпается спустя пару часов, когда за окном уже темно. Под тонким одеялом тепло. Теплее, чем обычно, ведь он тут не один. Жилистые руки Юнги кажутся угловатыми и жёсткими, но обнимают мягко и держат крепко. Чимин чувствует спокойствие внутри, которого ему не хватало, и, кажется, впервые за столько времени свободно вдыхает. Он ловит какие-то отголоски снов, успевших присниться после разговора с Чонгуком, но все они такие блеклые в сравнении с умиротворённым лицом Мина, спящего в его постели. Нет никакого желания вставать, что-то делать, но у них нет возможности лениться целыми днями. У них может не оставаться времени. Поэтому, придя в себя окончательно, он осторожно, чтобы не разбудить младшего, встаёт с кровати и выходит в коридор. Мнётся, прежде чем зайти в Хосокову комнату, но пересиливает себя. Пускай его родители и отказались от него, отшвырнули, как ненужную вещь, он обрёл куда больше, чем просто семью. И сейчас он чертовски нуждается в ней. Чон сразу, несмотря на своё не самое лучшее состояние, подскакивает к нему, но не рискует трогать тут же с порога. Лишь спрашивает, в порядке ли он, а Пак не может отвести взгляда с чересчур бледных тонких губ. Это твоя вина, Чимин. Хакер вздыхает и впервые в жизни чувствует себя рядом с Хосоком чужим, как будто они не лучшие друзья, а просто знакомые. И это отзывается в нём чем-то настолько сокрушительным, что дышать больно. Меньше всего на свете ему хотелось показать себя слабым и уязвимым, но в то же время он понимает, что перед ними можно. Если исключить Чонгука, никто больше не пытается и никогда не пытался по-настоящему ему навредить. — Прости меня, — говорит он. Получается как-то устало, совсем безжизненно, но со всей искренностью, на которую он пока способен. Хосок издаёт удивлённое “о” и заглядывает Чимину в глаза. — Ты чего это? За что извиняешься? "Дурак, ты чуть не погиб из-за меня", — вертится на языке, но так и не произносится вслух. Чимин должен почувствовать облегчение, но не может. Он не разрешает себе обнять Хосока или пройти вглубь комнаты; не разрешает себе эмоций, хотя кричать и просить о помощи хочется как никогда. Но он виноват перед ним слишком сильно, хотя Хосок, кажется, так не думает, судя по тому, как он хмурится. Ему кажется неправильным то, что Хосок прижимает его к себе одной рукой и поглаживает совсем выцветшие волосы. Чон ничего не говорит. Возможно, ждёт чего-то. Чимин совершенно не знает, что ему делать и как вести себя. Единственное, в чём он уверен, что он облажался. — Вам, парни, точно нужен отдых, ясно? J.I. никуда не денется, так что сейчас мы собираемся все вместе внизу и смотрим несколько фильмов подряд, а потом устраиваем караоке. Тэхён присоединится позже, если захочет. Чимин слышит со стороны двери хриплый голос Юнги: “Ясно, сэр”, — и шуршание ткани. Пак не хочет отпускать Хосока, поэтому и не делает этого, осторожно обнимая того крепче. Легче становится моментально, и он выдыхает. Чимину хочется верить, что вся их боль окупится. Что они пережили уже достаточно, чтобы им наконец улыбнулась удача. Но, видимо, у судьбы другие планы, поэтому все их надежды на хороший исход событий, на их победу, разбиваются вместе со слезами Тэхёна в эту проклятую ночь.16
11 октября 2020 г. в 16:47
Вся следующая неделя проходит для Чимина, словно в аду. Как только Хосок более-менее приходит в себя, набирается сил, они сразу решают расспросить его, пока время не упущено.
Юнги берёт на себя основную работу над ловушкой для Чонгука и Тэхёна, оставляя опорный вирус на Чимина. Медлить нельзя.
Это всё равно занимает ощутимо по времени. Компьютер может выдать всё, что ты хочешь, но полагаться только на него не всегда целесообразно — Чимин и Юнги присматривают за ними сами тоже. Они хотят видеть тот момент, когда всё станет ясно. Хотят видеть, как изменится картина, которую те двое написали для них, как поменяются искусно составленные декорации.
Они совсем не удивляются, когда выясняется, что подозреваемые действительно оказываются предателями, которые почти всё это время сливали информацию в J.I. Это кажется странным, ощущается, будто предали гораздо больше, чем кучку революционеров. Будто они успели сродниться, и иллюзия, в которую они себе позволили поверить, дружбы какой-то, рассеялась.
Потому что Чонгук тоже оказался обманутым, если посмотреть шире. Очень легко можно увидеть тот момент, когда Тэхён делает его марионеткой: мёртвый возлюбленный возвращается к своей второй половине, словно такое происходит постоянно, и ничего не рассказывает. Никак не показывает, что происходило с ним, где он всё это время был, и ведёт себя, будто ничего не случилось.
Очевидно то, что у Тэхёна есть свои скрытые мотивы. Что-то, о чём он умалчивает, что-то, что он пытается — да и успешно с этим справляется — прикрыть, как тайный ход листвой.
Единственное, что пока не понятно — почему Чонгук не видит этого тоже.
Чимин ненавидит себя за то, что, несмотря на всё, что произошло с его друзьями и с ним, всё равно продолжает пытаться доверять этим людям, видеть в них что-то светлое, надеяться, что на этот раз не получит нож в спину. А получает каждый раз одно и то же. Грабли, на которые он наступает уже не впервые, больно бьют по лицу. Это отрезвляет.
В ту проклятую ночь, когда Хосок не умер только благодаря какой-то невероятной удаче, хоть и серьёзно пострадал, за ним с Намджуном, очевидно, следили. И это допустил Чимин. Парни доверились ему, всегда оставляя последнее слово за ним. И он опять совершил почти роковую ошибку. Кто знает, чего им теперь ждать? Нападения на Сокджина, о котором теперь известно Чонгуку? Нападения на Юнги? На Намджуна?
Чимин трёт глаза и облокачивается о стену позади себя. Все эти мысли не дают сосредоточиться.
Юнги работает в их с Хосоком комнате, иногда пересылая какие-то данные. Чона теперь совершенно точно нельзя оставлять одного. Крупный осколок попал ему в глаз, из-за чего он чуть не потерял на него зрение. Малейшее давление, удар или ещё какое-либо воздействие, и исход был бы более печальным.
Хакер сглатывает ком в горле и пытается вспомнить, когда он стал таким жалким. В какой момент он стал настолько невнимательным и глупым, когда так доверился предателю?
Наверное, всё пошло не так с самого начала. Он ведь, по сути, никто. Просто дурак, которому захотелось поиграть в супергероя. Пак не знает, с чего он решил, что ему хватит сил противостоять J.I., продержаться до конца, вынести потери и то, что последует потом. Что он сможет отразить атаки этой огромной организации.
Сейчас, когда Чимин остался наедине с собой, у него есть достаточно времени, чтобы обдумать это. Он не тратит ресурсы на жалость к себе, старается анализировать, но всё равно раз за разом возвращается к мысли, что всё, что происходит сейчас — его чёртова вина. Он позволил Чонгуку втереться к ним в доверие, он не заметил рядом предателей, он допустил аварию. Он позволил ребятам стать важными для него.
Пак глубоко вдыхает и медленно выдыхает, успокаиваясь. У него будет возможность уничтожить себя изнутри, разнести эту крепость по кирпичикам ещё множество раз. Ему нужно решить, что делать дальше, как выкручиваться из этой ситуации. А пока стоит заняться делом.
На данный момент им известно, что всё это время Тэхён был ближе к директору J.I., чем сам Чонгук. Его “похищение” в тот вечер было детально спланировано, чтобы у Чона был мотив уйти из организации. Только вот тот быстро вернулся под крыло отца, когда узнал, какая награда его ждёт, если он приведёт ему Юнги. Чимин знает это из данных, которые им с Мином уже удалось получить.
Он залпом допивает крепкий кофе из прозрачной пластиковой бутылки и кидает её в дальний угол прокуренной комнаты. Если бы тот, прошлый, Чимин, что в выглаженной рубашке и в строгом костюме, увидел бы нынешнего, с синяками под глазами, в помятой кофте и с сигаретой в зубах, непременно бы закатил глаза и отвесил подзатыльник.
Чимин запутался, не знает, что ему делать и как поступать. Страх ошибиться почти парализует в плане работы, блокирует, не даёт сосредоточиться. Он вертит в пальцах карандаш, думает над тем, что записать в блокноте — нужно структурировать мысли, скачущие в голове так хаотично. Не время сейчас расклеиваться.
— Мне кажется, нам нужно немного передохнуть, — вздыхает Юнги из дверей. Он морщит нос, но его лицо остаётся безучастным, абсолютно опустошенным, со всей этой серой кожей и глубокими тенями под глазами. Он вряд ли чувствует себя лучше, чем Чимин, но явно старается. Чимин это ценит и предлагает сесть рядом, хлопая по покрывалу ладонью.
— Хоби тебя выгнал? — пытается пошутить. Юнги падает рядом, разглаживает складки на одеяле и вытягивает ноги.
— Задремал. Ему мешает стук клавиш.
— Тогда у нас нет выбора.
Чимин видит, как от его ироничного тона на губах Юнги появляется слабая тень улыбки. Ни у кого из них нет сил улыбаться искренне, но они также не из тех, кто будут обманывать друг друга, даже чтобы ободрить.
— Я так тоже подумал, — хмыкает Юнги, пальцами касаясь края Чиминова ноутбука. — Раз наш доктор так решил, мы должны слушаться.
Это глупая попытка шутить, чтобы не сойти с ума, не погрузиться в отчаяние с головой. Они оба держатся на самом волоске, цепляются друг за друга, чуть не царапая кожу ногтями.
Чимин смотрит на своего товарища и думает о том, что благодарен ему. В мире не так много людей, готовых поддержать его, но ему действительно достались самые лучшие — он не надеялся даже на одного.
Много лет назад Чимин не видел своей жизни в будущем. Он видел решётки, похабно ухмыляющихся заключённых и лицо Илана, что брал его в душевой или у себя, чтобы показать кому-то что-то или просто скинуть злость. Он видел низкий потолок в своей камере и надеялся, что однажды тот упадёт и раздавит его. Что ему не придётся иметь дела с тем, что с той стороны.
Потом что-то поменялось: пришёл Джун, и он же вывел его на свободу за руку. Да только душа Чимина осталась там, в клетках, под ногами в тяжёлых ботинках. Чимин так и не вернул её себе полностью, не смог выдрать обратно — остались шрамы. А взамен пропавшего куска он получил на раскрытых ладонях кусочки других: и Джун, и Хосок, и Сокджин — теперь и Юнги. Все они были рядом с ним, и пусть ему не понять, что они могут от него взять, он счастлив от этого по-своему.
И так же сильно напуган.
Чимину страшно не справиться, не оправдать их ожиданий. Он боится, что они разочаруются в нём и оставят его всё же. Что он останется один с такой огромной дырой внутри, что она его и вовсе сожрёт.
Юнги сжимает его ладонь в своей и смотрит ему в глаза. Чимин поджимает губы, слабый и потерянный, испуганный маленький мальчик.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — низко и негромко говорит Юнги. Перекаты его голоса вибрируют у Чимина в груди, и он надеется, они останутся там, когда никого больше не будет рядом. — Пожалуйста, перестань.
«Чем больше вы думаете о чём-то, что вам не нравится, что заставляет вас тревожиться, тем больше этих мыслей будет в ваших головах», — говорил Хосок на их первой совместной терапии, когда они сидели втроём в небольшой светлой комнате и видели друг друга. — «Когда такое происходит, лучше постараться не думать вообще. Вы можете проговаривать мысли вслух, но не оставайтесь наедине с ними».
Чимин сжимает чужие пальцы в ответ и опускает голову. Быть искренним с кем-то очень сложно, когда не можешь быть честным с самим собой, но он учился этому довольно долгое время.
— Мне страшно, — скомкано признаётся он и поджимает нижнюю губу, зажимая её меж зубами. Подушечка пальца Юнги скользит по тыльной стороне его ладони — Чимин видит, что его слушают. — Из-за аварии, из-за Чонгука. Я боюсь подвести вас, потому что вы доверяете мне слишком сильно.
— Мы доверяем тебе, — Юнги кивает, — но мы также сами выбираем, что нам делать. Если нам кажется, что ты не прав, мы говорим тебе об этом, разве нет?
И Чимин соглашается, потому что это действительно так. Тяжёлый взгляд Юнги изучает его лицо, скользит от глаза к глазу, прослеживает оси и направления. Линия плеч Пака медленно слабеет, расслабляясь.
— Я понимаю.
— Я знаю, что тебе страшно, — голос Юнги опускается до шёпота, а хватка на ладони Чимина становится чуть крепче, но не причиняет боли, — но когда не веришь себе, верь нам.
Это сложно. Чимин знает, что Мину это известно, и что тот не заставляет его, а просто напоминает то, что он и так знает. Но всё равно говорит:
— Спасибо.
Мысль о том, чтобы передохнуть пару дней, кажется самой логичной и правильной за последнее время, поэтому Чимин без зазрений совести ставит ноутбук на тумбочку рядом с кроватью и снова щёлкает зажигалкой.
Дверь немного приоткрывается, пропуская свет из коридора. В комнату заглядывает Чонгук, который ради приличия всё же стучит костяшками пальцев по косяку и слабо улыбается.
— Тэхён уехал забрать пиццу. Спуститесь? — он звучит слегка неуверенно, что ему не очень-то и свойственно. Внутрь так и не заходит, молча дожидается снаружи. Смотрит только на Юнги, как будто Чимина и нет рядом.
А Чимин выдыхает дым, переводя взгляд с Чона на стену перед собой. Как бы он ни пытался выстроить отношения всё это время, между ним и Чонгуком всегда остаётся барьер, сквозь который Пак не может прорваться. Что-то начинало налаживаться, вроде Гук тянулся к нему в ответ, но потом всё прекратилось вместе с попытками младшего достучаться. Может, влияние Тэхёна было намного сильнее.
Все ребята сблизились друг с другом, но только не Чимин. В последнее время ему кажется, что он наоборот отдалился. Смотрит на всех со стороны и понятия не имеет, что ему делать и как поступать. Сейчас, когда он знает, каково это, быть нужным, ему пусто и неуютно. Одному легче.
Доказательством того, что он ещё кому-то нужен, что кто-то в него до сих пор верит, служит рука Юнги, опустившаяся на его колено и мягко его сжавшая.
— Мы сейчас спустимся.
Юнги ждёт, когда Чонгук уйдёт, и забирает у Чимина тлеющую сигарету. В последнее время между ними становится чуть больше таких прикосновений, которые могли бы сказать чуть больше, намекнуть на что-то. На особую привязанность или острую необходимость. И вроде Юнги даёт ему понять, что нуждается в нём, но Чимин не может акцентировать внимание на этом.
Он смотрит на то, как младший глубоко затягивается, и встаёт с насиженного места. Ощущение тепла от его ладони ещё какое-то время задерживается на коже, прежде чем начать медленно растворяться.
— Пошли. Заодно обсудим всё. Нет смысла ждать.
Чимин кивает в ответ. В последнее время почему-то всё даётся слишком сложно. Агрессия, над которой они с Хосоком так долго работали, снова не поддаётся контролю, поэтому костяшки у него уже сбиты о стену. Приступы стали происходить чаще. Сконцентрироваться на чём-то кажется непосильной задачей из-за непрекращающейся головной боли. Про сон Чимин уже и подавну забыл.
Он неохотно признаётся самому себе и в который раз обещает сказать Хосоку, что лекарства не дают нужного эффекта. Терапии не было уже больше недели из-за состояния последнего, а что-то проговаривать или обсуждать не было времени.
Но Чимину достаточно просто взглянуть на него, истощённого и вымотанного, чтобы проглотить все свои проблемы и потерпеть ещё немного. Сейчас именно Хосок тот, кого нужно оберегать и лечить.
Широкая ладонь Намджуна, опустившаяся на плечо, его низкий голос, который невольно вызывает по всему телу мурашки, выводят Чимина из мыслей. Он как будто находится под наркотиками, всё вокруг странное и чужое. Но, кажется, никто этого не замечает, кроме Кима, склонившегося к нему. Юнги сидит рядом, ковыряя заусенцы на большом пальце до крови. Чонгук, наверное, что-то делает у себя в комнате. Тэхёна в доме нет, а Хосок отдыхает. Вроде всё нормально, но в то же время Чимину до жути неспокойно.
— Ты в порядке? — мужчина звучит обеспокоенно, и Чимин снова крутит эту мысль о том, что так не должно быть. Намджун нужен Сокджину рядом прямо сейчас так, как никогда, потому что тот в опасности. Но не Паку решать, поэтому Ким остаётся в доме с ними.
— В полном, — врёт Чимин и продолжает догибать, раз начал. Врать Джуну стыдно, но тот в последнее время и так слишком загружен своими проблемами. Загоны младшего ему знать не обязательно. — Просто задумался.
Намджун хмурится, изучает его лицо и медленно кивает, решая не донимать. Он переключает внимание на севшего рядом с ним Чонгука.
— В общем, — смотрит на них всех по очереди Чон и как обычно останавливает взгляд на Юнги. Очевидно, тот ему ближе всех, и с ним ему максимально комфортно. — Хотел разъяснить всё. Вы, парни, странно себя ведёте... Скрываете что-то?
Юнги хмыкает и скрещивает руки на груди. Чимин прекрасно знает, что Гук хочет выслушать именно его. И он бы так и поступил, если бы не их условия. Тем не менее, Пак, игнорируя все желания Чона, отвечает:
— Мне кажется, из нас всех что-то скрываете именно вы с Тэхёном. — Он не хочет звучать грубо или с наездом, но всё равно видит то самое выражение на лице Чонгука, говорящее, что ему не нравится тот факт, что хакер вообще открыл рот.
— Что ты имеешь в виду? — голос Чонгука становится ниже, но всё равно в каждом сказанном им слове чувствуется неприязнь и какое-то совершенно непонятное для Пака презрение.
Чимин слегка склоняет голову набок, кивая в знак того, чтобы тот продолжил. Он всегда предпочитает выслушивать, чем говорить самому, и Чонгук не исключение.
Сложно понять, почему Чон испытывает к нему такое отвращение и злость, но это легко разглядеть в каждом движении, в каждом взгляде и жесте. И это давно замечают другие, просто решают не вмешиваться.
— Хорошо, — после недолгой паузы продолжает Чимин. — Мы знаем о том, что ты снова работаешь на отца, — он игнорирует все реакции Чонгука, свидетельствующие о том, как тому не нравится услышанное, и как его это напрягает, — мы знаем, что Тэхён тоже работает на J.I.
Он растягивает молчание, давя на старшего равнодушным взглядом, и ему видно, как тот напрягается, начиная нервничать. Чонгуку никогда не нравилось, что его уличают во лжи. Он всегда старался быть белым и пушистым, да только был совсем другим. Чимин это прекрасно знает.
Поэтому добивает последний гвоздь:
— Знаем, что планируется похищение Юнги.
Юнги — он видит его краем глаза — в этот раз воспринимает это спокойно. В прошлый, когда они только узнали, начал задыхаться, его пришлось держать и успокаивать. Страх был сильный, воспоминания о похищении, запланированном J.I., но сорванном из-за вмешательства Намджуна, оказались слишком свежи. Этот опыт был травмирующим.
Но сейчас он спокоен. Может, заперт внутри, может, где-то там, за маской холодности, бушуют все возможные штормы, рвущие на части. Сидит, расслабленно сложив руки на груди и прикрыв глаза, и смотрит на Чона. Изучает, как перед нападением.
Чонгук откидывается на спинку стула и просто выдыхает. Вопреки всем ожиданиям Чимина, он, кажется, наоборот, расслабляется. Пак хмурится, потому что понимание реакций ускользает от него.
— Я знал, что вы скоро всё поймёте, — на этот раз Чонгук смотрит на Чимина. — У меня не было выхода. Вам ли не знать, что J.I. бесполезно противостоять. Но я никогда не собирался идти против вас.
Все четверо молчат, пока тишину нарушает только тиканье часов. Юнги прочищает горло и предлагает:
— Может, тогда расскажешь подробнее о том, как так вышло? — и понижает голос, добавляя отстранённо: — Заодно и о планах J.I. нам поведаешь.
Чонгук кивает и ставит локти на стол. Напряжение Намджуна выдаёт только его немного выдвинутая нижняя челюсть.
— Всё началось с того, что мне пришло письмо от отца, где он доходчиво дал понять, что убьёт Тэхёна, если я не вернусь в компанию. В тот же день Тэ рассказал о том, что его похищение было спланировано, чтобы "усмирить меня", — передразнивает отца в его манере Чон. — Главным условием этой сделки стал пункт о том, что я должен сливать информацию о вас. Мне не было известно про аварию с Хосоком, и мне правда жаль, что так вышло.
Чимин прекрасно знает, что Юнги особенно неприятна эта тема. Они несколько ночей обсуждали это, лёжа на мокрой после дождя траве и смотря на небо. Что бы они делали без Хосока? Смог бы Мин жить без него? Смог бы простить себя?
— Что насчёт Сокджина? — быстро меняет тему Чимин. Ему плевать, что на этот счёт подумают остальные. — Ты знаешь что-нибудь о том, угрожает ли ему что-нибудь? — он старается достать максимум информации, пускай и не подкреплённой доказательствами. Они попали в ситуацию, где нужно брать во внимание абсолютно всё.
— Нет, – качает головой Чонгук, — я ничего об этом не знаю.
— А есть вероятность того, что Тэхён может знать?
В ответ Чимин снова получает тишину, которая говорит громче слов. Пак кивает, потому что для них картина начала проясняться уже достаточно давно. Признание Чонгука было делом принципа.
— Не смей вплетать сюда Тэхёна, — почти рычит Чонгук, угрожающе сверкая глазами. — Ты втянул в это много людей, которыми делаешь вид, что дорожишь. Но ты ничего не знаешь о Тэ и понятия не имеешь, что он значит для меня. Так что… просто заткнись. Он не предатель, ясно? — Чон глубоко вдыхает и медленно выдыхает, чтобы успокоиться. — Если вы позволите, то мы бы хотели продолжить работать в вашей команде.
— Все данные от J.I. в первую очередь будут проходить через нас с Юнги, — ровно и твёрдо произносит Чимин. — И это не обсуждается.
— Хватит! — всё же взрывается Чонгук. — Я знаю, что у тебя проблемы с головой, но не надо из-за этого настолько всё усложнять. Ты подвергаешь всех нас огромному риску, как до тебя не дойдёт? Хочешь умереть от рук J.I.? Пожалуйста! Мой отец давным давно хочет убрать тебя, и вам это, конечно же, известно.
Чимин держит себя в руках, хотя это даётся ему далеко не просто. Он хочет уже ударить Чонгука по лицу, встряхнуть хорошенько и дать понять, что это они на его стороне, и от них точно не стоит ждать угрозы. В отличие от Тэхёна, который ведёт себя слишком странно. Что он, Чимин, тоже борется за то, чтобы Чон, наконец, смог выбраться из-под гнёта чокнутого папаши-тирана и пожить нормально.
Проснувшийся от громких голосов Хосок, шлёпая босыми ногами, подходит к столу как раз вовремя, чтобы хоть немного угомонить своим присутствием Чонгука.
— Что вы опять не поделили? — Хосок выглядит до жути уставшим, с кровоподтёками, повязкой на глазу и гипсом на руке. За эту неделю он заметно похудел.
— Просто… — теряется в своих словах Чонгук. Он вздыхает, мнёт переносицу и снова смотрит на спокойное Чиминово лицо, игнорируя Хосока, — угомонись. Научись думать о других, а не только о себе.
Что-то в Чимине щёлкает. Словно открывается давно наглухо запертая дверь, и древняя злобная тварь поднимает голову. Он позволяет ухмылке появиться на лице.
— И это ты мне говоришь? — в его тоне есть что-то в плохом смысле игривое, мрачное; что-то, что Чонгуку не знакомо. Спокойствие Чимина, его непробиваемость и безэмоциональность стали константой, поэтому даже такие мимолётные проявления эмоций смотрятся неестественно. Как будто Пак и не человек вовсе.
Хосок хмурится, зачёсывает волосы назад и садится по другую сторону от Юнги, готовый в любой момент вывести этих двоих в верное русло. Напряжение между ними достигает своей вершины, поэтому сейчас самое время всё наладить.
— Я так и знал, что ты не простил меня, — говорит Чонгук уже более спокойно.
— Не начинай. — вздыхает Пак. — Мы это уже обсуждали…
— Ты можешь откопать всё, что хочешь, но так и не смог узнать информацию о самом себе? — перебивает его Чон. — Факт в том, что я не виноват, что тебя забрали. Я не виноват в том, что ты трахался с Иланом. Я не виноват в том, что теперь ты больной. — От этих слов Чимину хочется схватить что-нибудь потяжелее и разбить о его голову, потому что он уже наговорил того, чего не должен был. Снова. Тем не менее, он смотрит в глаза и ждёт, когда тот закончит. — Что твои родители предпочли просто отказаться от тебя, в конце концов. И во всём остальном тоже, — Чонгук замолкает, вздыхая. Он смотрит в глаза Пака, будто принимая этот немой вызов. — Я сделал для тебя больше, чем все они вместе взятые.
Юнги позабавлено хмыкает. Чимин молчит, как бы давая Чонгуку продолжить. Он не прерывает его, понимает, что ему нужно высказаться. Паку не нравится то, что Чонгук снова решает выяснить отношения при всех, но не видит смысла препятствовать этому, потому что Чон слишком упрямый. К тому же, тут всё равно нет никого, кто бы не знал о нём ещё чего-то.
— А ещё, — ухмыляется Чонгук, — ты должен и моему отцу тоже, как бы сильно ты не хотел это признавать.
Чимин старается держать все свои эмоции при себе, но их настолько много, что его привычный спокойный тон превращается в почти рык, когда он отвечает, хотя больше всего на свете хочет просто уйти от этого разговора:
— Твой отец заказал Юнги, убил родителей Хосока и сестру Намджуна! Отнял у меня почти десять грёбанных лет ни за что, и ты хочешь сказать, что я ему что-то должен? — Чимин впервые за всё это время позволяет себе повысить голос. Его переполняет обида, но не за себя, а за людей, которые решились пройти этот путь вместе с ним.
— Мой отец позволил мне вытащить тебя из тюрьмы! — кричит Чонгук, стуча кулаком по столу. Намджун рядом с ним весь натягивается, готовый вот-вот поставить его на место. Очевидно, Чон держал эту информацию в секрете слишком долго, и его терпение лопнуло.
Всё вокруг замирает, и даже тиканье часов перестаёт доходить до Чимина в этот момент. Они с Намджуном так долго искали человека, который решился пойти против J.I., чтобы помочь ему выйти на свободу, а оказалось, что всё это время это и был тот, кто его посадил? Всё кажется просто глупой бессмыслицей, затянувшейся несмешной шуткой.
— Издеваешься? — доходит до Чимина низкий голос Намджуна. — Так это всё вы с папашей провернули?
В ответ Ким получает молчаливое согласие.
— И, как я понимаю, — продолжает мужчина, раз они начали открывать все карты и раскрывать суть мотивов, — никакой весомой причины не было? Твоему отцу просто стало скучно?
— Стечение обстоятельств, — переключает своё внимание на Джуна Чонгук. — Наши отцы когда-то работали вместе, но потом их пути разошлись. И мой отец рассчитывал на то, что его, — кивает в сторону Чимина, — родители согласятся снова присоединиться к компании в обмен на освобождение их сына. Но они не стали этого делать. Поэтому Чимин продолжил сидеть за решёткой.
Чонгук ставит локти на стол и больше не смотрит никому в глаза. Всё в нём говорит о том, что ему становится легче, напряжение уходит. Вот только у всех остальных появляется ощущение, как будто их топят в дерьме. Чон продолжает:
— Сделать Паков банкротами не составило для меня никакого труда. Естественно, я не стал говорить отцу, что причастен к этому. Но зато напомнил о старой сделке. В итоге, за моим отцом оставалось только выполнить условие, когда родители Чимина всё же приняли поражение и начали работать на J.I.
Чимин ничего не говорит, но очевидно, что это всё слишком для него. Он не был готов к подобному. Они просто должны были прояснить их план работы, а не выяснять личные отношения. Он поднимается с места, игнорируя беспокойные взгляды парней. Ему физически плохо сейчас находиться среди них. Ему необходимо просто остаться одному, забиться в угол и никуда не высовываться.
— Вся информация, поступающая от J.I., проверяется мной и Юнги тоже. Основной план не меняется. И если тебя с Тэхёном это не устраивает, мы убираемся отсюда. На этом всё, — спокойно говорит Чимин, но что-то в нём вопит о том, что какая-то часть внутри всё же надломилась. Очередное предательство ощущается тупой болью где-то в районе солнечного сплетения.
Он поднимает взгляд и смотрит прямо Чонгуку в глаза, будто пытается раздавить, как какое-то нелепое насекомое, слишком доставучее и жалкое. Изнутри поднимается ледяная волна ненависти, от которой морозит руки. Голос пропитан стужей:
— Если я что-то и должен твоему отцу, то как минимум плюнуть ему в лицо.
— Чимин… — зовёт Чонгук уже не так уверенно, но младший останавливает его поднятой ладонью и отходит от парней.
— Потом.
Он чувствует, что очередная, уже привычная, паническая атака на подходе. Голова кружится, начинается тремор, становится сложно дышать. Перед глазами начинает темнеть и кружиться, изображение плывёт и рябит.
Чимин почти доходит до ванной, чтобы хотя бы умыться холодной водой, как чувствует, что его тянут за локоть и прижимают к стене. Ситуация кажется знакомой. Видимо, для Чонгука нормально так выяснять отношения.
— Выслушай меня хотя бы раз в жизни нормально! — кричит Чон, но в его голосе столько непонятного для Чимина отчаяния. — Мне жаль. Мне правда очень и очень жаль! Я хотел сказать раньше, но… не было подходящего момента.
Чимин не шевелится. Смотрит Чонгуку в глаза закрыто, отрешённо, и молчит. Он надеется, что Чон увидит, что ему плохо сейчас, что он позовёт Хосока, потому что с ним всегда легче и спокойнее. Что хотя бы спросит, всё ли в порядке, потому что очевидно, что нет. Но вместо этого слышит только:
— Пожалуйста, не подозревай Тэхёна. Он столько всего пережил. И он очень хочет помочь... если я хоть как-то дорог тебе, то просто прекрати вплетать его. Я прошу тебя.
Чонгук выглядит так, словно вот-вот сломается. Для него Тэхён — нечто святое, что никто не смеет и пальцем тронуть. Даже смотреть можно с огромной опаской. И, конечно же, он не хочет, чтобы сейчас парни думали, что тот предатель. Но факты указывают на обратное.
Тем не менее, Чимин кивает и считает в голове до десяти в обратном порядке, чтобы хоть как-то ещё продержаться. Хосок миллион раз говорил ему, чтобы он не игнорировал своё самочувствие, потому что так просто его не улучшить. Но Пак не хочет никого тревожить этим, не хочет снова доставлять проблемы, становиться обузой.
— Надеюсь, мы всё прояснили. Как только поступят новые данные, обещаю, вы узнаете о них первыми.
Когда Чонгук уходит, Чимин закрывает глаза и скатывается вниз по стене. Силы кончаются.
Ему нужно немного времени, чтобы передышать эту тревогу. Даже с руками, держащими его осторожно и бережно с обеих сторон, он не может чувствовать себя сейчас спокойно. Ненавистное лицо висит перед глазами. Воспоминания одно за другим накрывают, погружая под воду с головой. Чимин задыхается, хватаясь за кого бы то ни было, кто здесь, с ним, в эту самую минуту.
Собрать себя хоть во что-то кажется невыполнимой задачей, но хакер с трудом поднимается с места, поддавшись рукам, и заходит, поддеживаемый, в свою комнату. Дверь закрывается за спиной. Он хочет сказать, что, если у него будет приступ, лучше ему остаться тут одному, без лишних глаз, но Юнги шепчет в висок, что за него можно держаться, а Хосок обнимает заднюю сторону его шеи ладонью целой руки. И Чимин сдаётся.
Илан в его сознании кособоко скалится и придушивает, прижимая к стене за горло. Кадык больно врезается в трахею под давлением широкой ладони, способной просто свернуть ему шею.
— Я должен быть благодарен тому, кто тебя сюда отправил, — говорит мужчина, склоняясь к нему ближе. Это конец.
Слёз больше нет, есть только сжирающая изнутри пустота. Чимин чувствует, что ему катастрофически не хватает воздуха, что его трясёт, как будто у него началась лихорадка. Сфокусировать взгляд кажется чем-то из области фантастики.
Чимин не помнит, что с ним происходило и происходило ли. Просто очередной провал в памяти. Он обнаруживает себя на кровати, в объятиях двух парней, которым не всё равно. За дверью какой-то шум, но прямо сейчас он не хочет с этим разбираться.
Он утыкается Мину в шею носом и прижимается ближе, как напуганный кутёнок. По спине бережно водит рука Хосока, которой он зарывается в густые Чиминовы волосы и массирует кожу головы.
— Ты с нами, — обещает Юнги, держа его лицо в ладонях и смотря ему в глаза. — Всё хорошо. Он тебя не тронет.
Чимин верит. Рациональная часть сознания говорит, что Илана здесь нет, он мёртв. Напоминает, какой горячей была его кровь на руках, как заливала пол под ногами. Как хрустели кости под ботинками. Здесь ему никто не причинит вреда, потому что есть люди, готовые защищать его.
— Намджун ему навалял, — звучит со спины Хосок и хмыкает, — надеюсь, спустит его осторожно с лестницы.
— Надо остановить, — думает вслух Юнги, — убьёт ведь.
— И поделом!
Можно было бы рассмеяться, да сил нет. Чимин садится и осматривает руки, подмечая, что, кроме синяков и мелких царапин, никаких повреждений он себе не нанёс.
Какое-то время ещё он просто сидит и смотрит в одну точку, медленно приходя в себя. Постепенно, крупица за крупицей, он вспоминает неприятный разговор с Чонгуком, его признание, что это он был тем самым человеком, которого они с Намджуном так долго искали. Что его родители оказались предателями. Чимин не чувствует разочарования или злости. Просто уже такую знакомую до тошноты опустошённость.
Хосок поднимается с кровати и заглядывает ему в глаза. Рассматривает что-то, ищет на дне зрачков, будто там есть что-то, что ему нужно. И, похоже, находит, потому что выпрямляется и пропускает пряди его волос сквозь пальцы.
— Я пойду спасу непутёвого тёзку, — ворчит он, мягко касаясь Чимина под подбородком костяшками, — а ты отдыхай. Юнги присмотрит за тобой.
Чимин провожает его взглядом. Он чувствует, как Мин замирает рядом, как прогибается под его небольшим телом матрац. И сам, несмотря на всё, прижимается к нему, нуждаясь в контакте, наверное, больше, чем даже в дыхании. Чужие руки успокаивающе сжимают и гладят по спине и плечам, касаются волос и краёв ушей. Пальцы массируют виски и заднюю сторону шеи, расслабляют мышцы, пробегаясь неспешно по трапецевидной.
Рядом с Юнги спокойно и хорошо. Чимин закрывает глаза и позволяет себе это — расслабляется, отпуская себя, свои мысли и тяжесть, что сковала тело. Он вдыхает запах младшего, чувствуя младшим себя, и это… так непривычно для него. Что кто-то заботится о нём и бережёт.
Если бы у него была возможность спросить, что же он делает, чем руководствуется, когда целует Юнги, непременно бы воспользовался ею. Но Юнги целует в ответ. И всё становится неважным.