***
Тэхён после ухода Чонгука так ничего и не предпринял. По-хорошему, он должен был связаться с господином Чоном, а тот со своим старшим сыном, чтобы напомнить ему его место в очередной раз, но он даже не притронулся к телефону. Всё, что он чувствует — разъедающее бессилие. Бессилие из-за того, что за всё это время они с Чонгуком так и не смогли уйти из J.I.; из-за того, что они не могут жить, как нормальные влюблённые парни их возраста; из-за того, что им чётко дают понять, что они не могут быть вместе. У Тэхёна нет столько сил, сколько есть у Чонгука. Он далеко не такой смелый, чтобы решиться пойти против директора J.I. У него того стержня внутри, который позволил бы ему справиться со всеми последствиями, когда выбираешь борьбу, а не покорное смирение, нет. И за это он ненавидит себя больше всего. Если бы он был сильнее, то точно бы защитил Чонгука от всего. Если бы он был смелее, то без раздумий пошёл бы за ним куда угодно и был бы рядом. Если бы. Звонок от господина Чона он игнорирует, потому что с него хватит. Он устал, измучен этой пыткой, которая длится вот уже столько лет. Он рос среди манипуляций, учился тонкому искусству лжи и притворства, впитывал любые знания, которые считал нужными, и, погряз в этом дерьме с головой, был марионеткой в чужих руках слишком долго. Тэхён поднимается с места, хватает со стола ключи от машины и квартиры. Кидает взгляд на телефон и уходит. Он больше не намерен делать для J.I. хоть что-то. Ему страшно принимать это решение, но он готов на всё, только бы добраться до Чонгука, сжать его в своих объятиях, попросить прощение и больше никуда не отпускать. Он не сможет существовать без Чонгука. Вариантов, где он может быть, не много. Поэтому Тэхён первым делом идёт во временное убежище Намджуна, Джина и Хосока. Надеется, что не ошибся, потому что с каждой секундой всё больше ощущает, насколько Чонгук ему необходим. Окна их комнат на третьем этаже старого многоквартирного дома занавешены, и иногда видно проходящие тени на фоне танцующих искусственных огней. Тэхён стучится в дверь выученным шифром, хотя у него есть ключи. Ему открывает Сокджин, окидывает с ног до головы нечитаемым, опустошённым взглядом. Они смотрят друг на друга буквально несколько секунд, пока старший не отходит, чтобы пропустить внутрь. Тэ знает, что, если тот почувствует хоть какую-то опасность от него, то не оставит живого места, поэтому так или иначе опасается его. Хосок, сидящий на полу с какой-то сумкой, весь натягивается, когда Тэхён заходит в комнату. “Он всё знает”, — проносится в его голове за секунду до удара. Ким валится на пол с резким выдохом. Несмотря на то, что Чон худой и совсем не качок, бьёт он сильно. — Какого хрена ты припёрся сюда? Тэхён точно не привык к агрессивному Хосоку, поэтому теряется. Он не знает, как ему себя вести, что нужно ему ответить, чтобы не разозлить ещё больше. Поэтому он просто молчит, держась за подбитую челюсть, и смотрит в пол. Он принимает свою вину за то, что хотел утаить от Чона произошедшее с Юнги, тем самым подставив их всех в очередной раз. И ему жаль, но сказать он это не может. Надеется на снисходительность парней, что они поймут его и дадут ещё один шанс. Джин осторожно усаживает Хосока обратно, пытаясь успокоить, сдержать бурю до нужного момента, и не сводит с Тэхёна дикого взгляда. Нельзя давать телу Хосока даже немного повышенные физические нагрузки, потому что оно так и не оправилось до конца от полученных в аварии травм. Гипса на руке уже нет, но на глазу всё ещё повязка. — Чонгук не здесь? Хосок смеряет его презрительным взглядом и укладывает последнюю бомбу в сумку, звякая молнией. Сокджин отвечает за него: — Он был здесь, но ушёл. Мы не знаем куда. Тэхён хмыкает и краем глаза замечает, как на него смотрит Хосок исподлобья. Кто бы мог подумать, что их добрый, улыбчивый и всегда старающийся помочь Хоби способен быть таким устрашающим. Киму кажется, что, была бы его воля, он бы своими руками вырвал у него хребет и бросил бы на верную смерть. — Чонхён, — от него не ускользает то, как Хосок вздрагивает, — просил передать, что он не остановится. Он долго шантажировал тобой Юнги, и тот сопротивлялся до последнего. Поэтому, если хотите узнать их местоположение, я вам нужен. Хосок мрачнеет ещё больше. Его тон смешивается с рыком и лёгкой хрипотцой, когда он выплёвывает полное ненависти и отвращения: — Пошёл отсюда. Тэхён снова теряется, потому что информация, которая есть у него, больше никому из их команды не доступна. — Вы отказываетесь от информатора? Добровольно? — Нам не нужны такие люди, как ты, — Хосок скалится, выплёвывая слова, как яд, а на деле каждое пропитано болью, в которой доля Тэхёна неисчислимо велика, — которые пытаются скрыть информацию, чтобы прикрыть собственный зад, но при этом подставляют всех остальных. По Сокджину видно, что он согласен с Хосоком, и Тэхён фыркает себе под нос. — Да кем вы вообще все себя возомнили? Вы же сами сейчас Юнги и зарываете! Чем быстрее вы до него доберётесь, тем больше вероятность достать его не таким больным на голову, как Чимин! Вообще — достать! Хосока от того, чтобы тот не бросился на Тэ с кулаками снова, удерживает Сокджин, говорящий ему что-то на ухо. Чон поджимает губы, смотрит на Тэхёна с такой ненавистью, что парню становится не по себе. — Ладно, — встаёт с пола Тэхён и отряхивает джинсы, — я пришёл сюда только за Чонгуком. Вы, — он окидывает Хосока и Джина холодным взглядом, — упустили свою возможность. Очень и очень глупо. И да, Сокджин, прости за дочь. Передай Намджуну. После этого он уходит, не ожидая получить ответ. Команда Чимина напоминает ему группу в детском саду. Они все словно потерянные маленькие мальчики, которые возомнили себя революционерами, которым под силу прогнуть под себя мощнейшую организацию. Это смешно. Но всё равно в груди растёт беспокойство и такое неохотное признание, потому что они уже зашли так далеко. Если они исполнят план, то это приведёт к падению огромной империи, которая выстраивалась несколько лет. Это породит настоящую катастрофу в сфере кибербезопасности. Тэхён не понимает их мотивов. Что может двигать людьми настолько долго, что они борются, несмотря на огромные риски. Тэхёну самому не раз хотелось своими руками придушить отца Чонгука, но он ни за что бы не решился сделать этого. В их ситуации легче прогнуться, чтобы хотя бы немного задержаться друг с другом. Но, видимо, Чон думает иначе, потому что на данный момент он решил оставить Кима и двигаться дальше. Против J.I. Против собственного отца. Самого влиятельного человека в их кругах. Безумие. Телефон Тэхёна пищит, извещая о том, что кто-то из хакеров появился в сети. Чонгук от него совсем недалеко, и Ким переходит на бег. “Только бы успеть”, — бьётся внутри черепной коробки. Чонгук стоит один среди тёмной заброшенной парковки, и Тэхён подходит к нему. Он не понимает, что они здесь забыли, когда им нужно всё обдумать и решить, что делать дальше. Он чуть не наступает на битое стекло, испачканное в чьей-то крови, и морщится. — Знаешь, — спокойно говорит Чонгук, будто и не было никакой ссоры, — моя семья никогда не отличалась оригинальностью. Его губы растянуты в лёгкой улыбке, в глазах отражаются огни фонарей у дороги. Тэхён поднимает бровь, не понимая, что происходит. — Чонхён хотел убить тебя здесь вместе с Юнги той ночью. Ким застывает в шоке, переставая воспринимать реальность. В голове одновременно так много мыслей, и вместе с тем, парадоксально, ни одной. — Всё, что сейчас происходит, это огромная ошибка. Если бы Юнги не выжил, всего этого не было бы, — Тэхён сам не верит в то, что говорит. Но неужели никто не видит? Вот ошибка, сбой системы, что повлёк за собой всю эту цепь нарушений. Один за другим компоненты, составляющие целой системы, начали отказывать, и вот к чему это привело. Улыбка с лица Чонгука сползает, сменяется какой-то отрешённостью. Он сталкивается взглядом со взглядом Кима и говорит таким же спокойным и размеренным тоном, как будто озвучивает совершенно очевидный факт: — Единственная ошибка — это то, что ты всё ещё жив. В тоне Чонгука столько ранее не высказанной боли, отчаяния, горечи. Тэхён впитывает это, травит себя, заставляет гнить так и не зашившие душевные раны. Потому что его Гуки в нём разочарован. Потому что Чонгук больше не любит его. — Ты хоть понимаешь, через что я прошёл ради тебя? — Тэхён не может скрыть обиды в голосе, да и не пытается. В голове куча рваных отрывков воспоминаний, в которых его ломали и сокрушали раз за разом, только бы он не шёл на поводу у Чона. Самое яркое, это когда Кима топили, скинув в реку. И он пережил это, смог в очередной раз убедить господина Чона, что он на его стороне. И это действительно так. — Ты почти позволил забрать у меня Юнги. Ты, Тэ. Не Хосок, не Чимин, не кто-либо ещё. Это был ты. Чонгук прикрывает глаза, сжимает крепче зубы, только чтобы подавить в себе эту проклятую слабость. — Я не понимаю, чего ты добиваешься? — продолжает он. — Хочешь для нас счастья? Его не будет. Я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал. И если бы ты правда любил меня, то никогда бы не позволил пожертвовать теми, кто мне дорог. Чон проходит мимо ошарашенного его словами Тэхёна и открывает дверь своей машины. — Не путайся под ногами, Тэ. Тэхён приходит в себя только тогда, когда слышит скрип шин. Он обессиленно поднимает голову к небу и просто молит непонятно кого, чтобы его прибило молнией. Столько всего было пережито вместе, только ради того, чтобы Чонгук, ведомый и отзывчивый, просто отказался от него? От того, кто готов был отдать свою жизнь? И ради чего? Ради несбыточной мечты? Ради… Юнги? Ким сжимает кулаки, оглядывается и принимает решение, которое полностью противоречит всем его принципам, существовавшим вплоть до этого разговора. Тэхён сам набирает господина Чона и слышит насмешливое: "Я рад, что ты одумался". Ким ничего не отвечает, но ему заранее известно, что скажет ему отец Чонгука, и он ещё никогда так сильно не хотел исполнить его приказ. — Убей Мин Юнги.21
18 октября 2020 г. в 21:59
Чонгук закрывает глаза, не в силах больше наблюдать за происходящим с Юнги. Мин его самый близкий друг, который не раз доказывал, что в любой момент можно на него рассчитывать. Чон ненавидит себя за бездействие, но понимает, что он не в силах что-то исправить сейчас. Если он влезет — всё рухнет. Но с другой стороны, сколько тогда им использовать Юнги как кусок мяса? И кто сейчас вмешается, если не он?
Чонгук уже собирается отослать запись Чимину, чтобы тот решал, что с этим делать, как крышку ноутбука закрывает Тэхён. В его взгляде не отражается привычная мягкость и нежность по отношению к Чону, скорее, наоборот. Он смотрит холодно и раздражённо.
— Что ты только что хотел сделать?
Чонгук даже застывает от тона, которым к нему обращается человек, который ещё час назад говорил о любви. Он хмурится, смотрит парню в глаза и пытается найти в них хоть какой-то отклик его прежнего Тэхёна.
Того самого, который очень изменился, и Чонгук запоздало понимает, что не заметил этого раньше. Позволил этому случиться, хотя всеми силами оберегал от того, чтобы тот не становился жестоким и хладнокровным, похожим на тех, кого они так ненавидят и презирают.
— Я… — Чонгук пытается выдавить из себя хоть что-нибудь, но просто закрывает рот. Тут и говорить нечего.
Ким выразительно выгибает бровь, молча забирает ноутбук и говорит так же сухо, без каких-либо эмоций:
— Не смей вмешиваться. Ты всё испортишь.
Именно это помогает прийти в себя. Чонгук отмирает и поднимает на Тэхёна недоумённый взгляд. У него куча вопросов, но самый яркий, зудящий на языке и готовый вот-вот сорваться, о том, когда его милый и очаровательный Тэ стал таким.
— Ты же сам видел, что Чонхён сделал! А теперь не хочешь, чтобы я сообщал об этом парням? — Чон впервые позволяет себе повысить на Кима голос, но тот никак не реагирует. — Ты вообще на чьей стороне?
— Это дело Чонхёна, как ему распоряжаться Юнги, — отстранённо отвечает Ким. — Вы сами позволили ему это, когда согласились на его же план. Так в чём проблема? Он похож на маленького?
Чонгук резко поднимается на ноги, хватает Тэхёна за ворот футболки и снова пытается разглядеть того прежнего парня, о ком скорбел столько времени. Складывается ощущение, что его всё же подменили. Его Тэхён сейчас гниёт в земле, а этот — самозванец, не более чем фальшивка. Жалкая копия. Бездарная пародия на. Смотреть тошно.
— Что ты такое говоришь? — всё же не верит. — Это же Юнги! Наш Юнги! Мы не можем его там оставить!
Ким убирает от себя руки Чонгука и смотрит в упор, крепко сжимая запястья пальцами.
— Так нужно, — давит, будто сломать пытается. — Если не хочешь, чтобы кто-то ещё умер, то просто смирись.
Чонгук не может поверить в услышанное. Так просто распоряжаться чужой жизнью? Не ставить человека, который тебе не просто левый знакомый, ни во что? Чон не хочет с этим мириться. Он уже достаточно наглотался дерьма от своего отца, а сейчас и Тэхён встал на его сторону, перенял самое ужасное от человека, которого боялся. Что будет дальше, если это не прекратить?
— Знаешь что, Тэ? Иди к чёрту.
Он грубо отталкивает парня с дороги, чтобы пойти на выход, но останавливается, потому что Ким хватает его за запястье и дёргает к себе, заставляя развернуться.
— Ты сейчас серьёзно? — взмахивает он свободной рукой, выражая недоумение. — Пойдёшь к ним, когда я здесь? Променяешь меня на них? Ради него?
Смотреть в глаза этого человека трудно — они безумны, совсем не те, что он любит. У Чонгука и не получается, он не старался надолго задержать на них взгляд, но всё же пробует в последний раз:
— Давай просто больше ничего от них не скрывать. Мы так не можем, это уже слишком… — Чонгук не видит реакции, а пальцы вокруг его запястья сжимаются только крепче.
— Отныне перед тобой стоит выбор, — звучит в ответ ледяное, пропитанное злобой, — я или эта кучка проблемных идиотов.
Взгляд Тэхёна темнеет, и Чонгук искренне не понимает, что сейчас происходит. Ким же был на их стороне. Ответа он предсказуемо не даёт, потому что в данный момент его друг, почти брат, в опасности, и он просто не может сидеть сложа руки. Каждая секунда промедления на счету.
Длинные пальцы отпускают запястье и сжимаются в кулаки. Это говорит громче любых слов. Оглушает, будто бьёт обухом по голове. Чон поджимает губы и отступает подальше, отходит на несколько шагов, в свою безопасную зону, где безумие не должно его достать. Ещё чуть-чуть, ему кажется, и его тоже накроет. Но совсем внезапно он чувствует, что наконец-то видит всё в том цвете, в каком оно существует — ни капли розового. Море красного, чёрного и безнадёжного.
Ему здесь точно делать нечего.
— Я не знаю, что творится у тебя в голове, — холодно, отстранившись морально от Тэхёна, говорит он, — но одумайся, пока не поздно. Уверен, парни простят тебя, но определись уже, на чьей ты стороне. И что это тебе даст.
Он в последний раз окидывает парня (своего ли? того самого ли, кого полюбил?) взглядом, но так и не находит никаких знаков того, что Ким его поддерживает. Что вообще слышит его. Поэтому уходит прочь. Ему необходимо встретиться с Хосоком и всё ему рассказать. Они все обязаны знать.
Именно благодаря им Юнги до сих пор жив. Это они научили его бороться и отстаивать своё место, а не ждать, пока случится чудо, и всё поменяется само собой. Они защищали его до последнего, и продолжат это делать. Они показали ему, что такое поддержка и забота. Были с ним в одни из самых тяжёлых моментов в его жизни. И то, что сейчас он не с ними, защищает их, страдает за них, не справедливо и не правильно. Его место тут, в объятиях Хосока и Чимина, которые дарят ему спокойствие; за спинами Сокджина и Намджуна, готовых в любой момент жизни отдать ради защиты близких.
Чонгуку плевать, даже если сейчас Тэхён позвонит прямиком господину Чону и скажет, что его сын в очередной раз пошёл против него. Они смогут разобраться с этим вместе, ведь уже осмелились зайти так далеко, несмотря на животный страх перед смертью, который преследует их каждую секунду, мешает дышать и просто-напросто жить.
Он на ходу созванивается с Хосоком, чтобы тот был готов к тому, что он к ним зайдёт. Чон даже не успевает ничего толком обдумать, когда сталкивается с Намджуном на входе. Ким закрывает за ним дверь на несколько замков и заходит в комнату после него. Чонгук пытается отдышаться, потому что бежал сюда несколько километров, и судорожно пытается подобрать слова. Он не знает, как будет лучше преподнести имеющуюся у него на руках информацию.
Как сообщить Хосоку о том, что Юнги в эту ночь ранили гораздо сильнее, чем они могли бы подумать.
— Ну так… — слышится с другой стороны голос Сокджина, который выводит Чонгука из ступора. Он просто стоит и смотрит на парней по очереди, чувствует, как руки дрожат. Осознаёт в полной мере только сейчас, что именно произошло этой ночью, и что ещё может произойти с огромной вероятностью, если они не поторопятся. Как о таком можно молчать?
— Чонгук, что произошло? Что-то с Тэхёном?
Хосок смотрит на него внимательно, изучающе. Он будто сканирует его насквозь, и Чону становится только страшнее говорить. В ответ он мотает головой и видит, как врач хмурится в недоумении, абсолютно ничего не понимая кроме того, что что-то случилось. Как ему об этом сказать? Почему он не может прочитать всё по глазам сам?
— Окей, — тянет он немного тише, — тогда присядь пока. Я налью тебе воды.
Чонгук слушается и садится — падает бессильно — на небольшой диван, на котором обычно работает Хосок. Провода на столе аккуратно разложены рядом с включённым ноутбуком, взрывчатки так же аккуратно упакованы в сумки и стоят у входа, дожидаясь своего часа. Прямо сейчас ему хочется схватить их все и накормить каждой родного братишку и его пса-переростка за то, что они сделали.
Намджун переглядывается с Сокджином, и они оба садятся рядом, внимательно наблюдая за ним. В тишине слышно только гудение ноутбука, с трудом справляющегося с навалившимся объёмом работы, и, кажется, бешеный, тяжелый стук Гукова сердца. Хосок отдаёт в его дрожащие руки стакан с водой и остаётся стоять перед ним, придерживая, чтобы не пролил. Они все терпеливо ждут, но видно, прекрасно понятно, что терпение это вот-вот и кончится.
— Мне… нам надо связаться с Чимином сначала. Это серьёзно. — Только сейчас Чонгук отмечает, насколько сухо у него во рту. Он залпом пьёт воду, проливая на себя какую-то часть, и ставит стакан на пол.
Он берёт ноутбук со стола и ставит к себе на колени, печатая настолько быстро, насколько может. Пальцы мажут по клавишам, нервируя ещё больше, но он надеется, что адресат поймёт. Ему приходится присоединить Чимина к их серверу, и вряд ли это кончится чем-то хорошим, но другого выхода нет. По крайней мере, это лучше, чем ничего, и Чонгук надеется, что тот поймёт его и простит такое самовольное решение.
Чимин приходит спустя полчаса и окидывает всех взглядом, кивая в знак приветствия. Чонгук не видел его несколько дней с тех пор, как в последний раз они встретились в мотеле.
— Что случилось? — хрипло спрашивает младший, поправляя рюкзак на худых плечах.
Чон сворачивает все окна на мониторе, оставляя только картинку рабочего стола. Он нервничает до дрожи, и снова не может ничего сказать толком, потому что в голове пустота. Горло будто и вовсе сковало, затянуло в стальной ошейник, перекрыло голосовые связки. Ком встаёт прямо в глотке — ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Чонгук, — зовёт Чимин, немного тряся за плечо. В его взгляде больше нет того холода и ненависти, что были раньше, и Чон думает, что, возможно, зря. Зря Пак всё же ему доверился. — Говори, что не так?
Чонгук берёт себя в руки, собирается с силами и смотрит прямо на Хосока.
— Это касается Юнги, поэтому давай выйдем на пару минут. Вдвоём.
Под хмурые, ничего не понимающие взгляды остальных Чон кивает и идёт в другую комнату. Они садятся друг напротив друга, и Чонгук решает просто показать видео. Оно объяснит всё лучше любых слов, тем более, их он подобрать не может. Возможно, он совершает ошибку, показывая всё, как есть, но у него нет ощущения, что он делает это зря.
Хосок принимает телефон из его рук и смотрит молча с нечитаемым выражением лица. С каждой секундой воздух будто сгущается, становится тяжелее, накаляется, напитывается ненавистью, как перед мощной грозой. У Чона появляется складка между бровей, взгляд темнеет. Он сжимает телефон с такой силой, что кончики пальцев белеют.
Хосок продолжает молчать даже после того, как видео заканчивается. Чонгук оставил только отрывок, но и этого хватает, чтобы понять, какой ужас Юнги пришлось пережить этой ночью. Чон ничего не говорит. Он крепко сжимает кулаки, закрывает глаза, видимо, пытаясь собраться с мыслями. Гуку очень хочется обнять его, утешить, но он крепко сжимает пальцы в замок и ждёт.
Он не знает, сколько проходит времени, но первое, что говорит Хосок, это:
— Как давно? — хрипло, хлёстко, царапая воздух. Первые раскаты грома уже слышны вдалеке. По-хорошему, пора прятаться.
— Сегодня, — бессильно отвечает Чонгук. Врать нет смысла. Он молчит о том, что Тэхён не захотел говорить об этом. Решает, пусть остаётся на его совести, ему с этим жить, кем бы он ни был. С кем бы он ни был. Чонгук его после этого не сможет принять обратно.
— Это было… впервые? — Хосок говорит холодно, так, что можно изнутри заледенеть, покрыться инеем и толстой коркой льда, но страшнее всего то, что этот айсберг весь трещинами идёт глубоко внутри. У Чонгука руки дрожат.
— Д-да, — выдыхает он, ощущая, как глаза щиплет. Он чувствует себя таким чертовски виноватым, как будто сам был там. Ему стыдно перед Хосоком за это, больно, потому что его вина есть, её не искупить ни кровью, ни слезами. Он напуган и не знает, что делать, и всё, во что верил, осыпается на пол пеплом, скрипит на зубах песочными кристаллами.
Хосок шумно выдыхает и проводит по лицу руками, замирает так, прячась. Неопределённый звук прорывается сквозь его защиту, а когда он убирает руки, глаза у него тёмные, опухшие и покрасневшие. Наверное, впервые за всё время их знакомства Хосок выглядит таким разбитым и потерянным, совсем юным. Мальчиком, который не знает, как ему быть, куда ткнуться.
— Они, — он сглатывает шумно и смотрит неуверенно, так уязвимо; хочется сгрести его в объятия, спрятать от целого мира, от всей пагани, что отравила его, — закончили?
Чонгук не хочет, честно, правда, больше всего на свете не хочет говорить правду, не хочет ранить ещё сильнее, но не имеет права лгать. Он не может держать это в секрете от Хосока, который ещё чуть-чуть и рассыпется на куски прямо ему под ноги.
— Да…
— О боже, — ранено выдыхает Чон и не может сдержать слёз, бегущих по щекам. Он всхлипывает лишь раз, прежде чем берёт себя в руки, жестко запихивает всё внутрь, чтобы выгрести с собой наедине. Никто не должен видеть. Чонгук восхищён им всей душой, не передать словами. — Он жив?
— Я видел кровь, — он отвечает почти шёпотом и видит, как адское пламя загорается у Хосока в глазах. Мрачное, злобное, до жути голодное и кровожадное, оно гарантирует настоящий ад на Земле. Видеть миролюбивого и рассудительного Хосока таким жутко, но нельзя не поверить. — Он жив, но ему нужна помощь.
— Хорошо, — Хосок коротко кивает и поворачивается к двери. — Чимин, я знаю, что ты всё слышишь, — в его голосе нет той мягкости, к которой они все привыкли. Этот тон разгоняет по телу мурашки, и Чонгук на полном серьёзе впервые в жизни боится этого человека. — Планы меняются.
Он встаёт, отдаёт Чонгуку телефон и выходит из комнаты. Пак внимательно обводит его взглядом и пропускает, чтобы тот прошёл в другую комнату.
— Пошли. Надо всё обсудить, — кидает Чимин и идёт за Хосоком.
Чонгук поджимает губы, замирает посреди комнаты, растерянный и напуганный не меньше, но берёт себя в руки и выходит следом. Хосок сидит, полностью закрывшись от них: его ноги и руки скрещены, взгляд устремлён куда-то вперёд. Кажется, он вообще не с ними. Где-то подальше отсюда, может, с Юнги, утешает его, обещает, что всё будет хорошо.
— Я так понимаю, Тэхён всё же не с нами, — уже не спрашивает Чимин, и Чон даже не злится на него. Пак с самого начала не доверял Киму, хотя пытался, и, как оказалось, не зря. Интуиция его не подвела. — Всё складывается таким образом, что времени ждать нет. Подготовимся сейчас, а ночью поедем туда. Не важно, сколько готово взрывчатки. Намджун, Джин, на вас оружие. Чонгук и Хосок, подготовьте бомбы.
— А ты? — тут же перебивает его Чонгук, из-за чего получает такой знакомый холодный взгляд. Ну, а чего он, собственно, ожидал? Чимин за свою команду порвёт на куски кого угодно. В данной ситуации нельзя допускать даже намёк на мягкосердечность или жалость к себе или к другим.
— Я не могу остаться с вами. Даже то, что я до сих пор здесь, уже риск, и ты это понимаешь как никто другой. Сам же знаешь, что меня выследят через час-два. Я могу подвергнуть вас ещё бо́льшей опасности.
— И где ты будешь? — Чонгук хмурится. Он чувствует, как начинает злиться, потому что не хочет, чтобы Чимин был от них далеко. Была бы его воля, вообще бы не отпускал больше.
— Придумаю что-нибудь, — Чимин задерживает взгляд на Хосоке, всё таком же закрытом и хмуром, но ничего не смеет говорить. Любые его слова сейчас по отношению к нему будут лишними. — Мне жаль, но времени у нас нет. Они первые объявили войну. Давайте обсудим, что нам известно на данный момент.
— Будет собрание филиалов из Пекина, Берлина, Токио и несколько представителей из Индии, — сухо отвечает Сокджин. — Крупнейшие представители, помимо Сеула. Если ничего не поменялось, они должны прибыть в Корею, но только на следующей неделе.
— Нам нужно взломать Чонхёна, — подытоживает Чимин. Чонгук ловит на себе его взгляд и кивает в ответ. — Через него мы убедим их приехать раньше. Отследим их, и вы начнёте атаку. Я свяжусь со своими из других городов, чтобы подключились.
На этот раз кивают и Намджун, и Сокджин, и Хосок.
— Ещё я попробую связаться с Юнги и предупредить его, что готовится взлом и нападение. Он должен быть в курсе. Затем… — Чимин вздыхает и вплетает пальцы в волосы, треплет их и убирает с глаз, выпрямляясь. — Нам нужно выйти на самого директора и покончить с ним.
— Я займусь этим, — тут же отвечает Чонгук. — Он не согласится приехать сам, даже ради Чонхёна. Пошлёт кого-нибудь вместо себя. Но если нам удастся всё же связаться с ним, то я попробую его выследить.
— И что потом?
— Прикончу. А что ещё остаётся?
— Ты умрёшь, Чонгук. — чеканит Чимин, и Чону кажется, что он улавливает в его взгляде что-то такое, чего прежде не замечал.
— У нас разве есть альтернативы? Намджун, Сокджин и Хосок будут нужны вам там. Ты с Юнги даже границу не пересечёшь, потому что вас тут же схватят. И поверь, тюрьмой это не закончится, всё будет гораздо хуже, — разъясняет Чонгук. — В этот раз вытащить вас уже будет некому. Тогда у нас остаётся единственный выход, разве нет? Я прикончу отца сам.
Он видит на лице Чимина тень неуверенности, но тот всё же кивает и говорит себе под нос тихое: “Как скажешь”.
В тишине комнаты пищит ноутбук, и Пак молча прощается со всеми и направляется к выходу. В старом пыльном подъезде Чонгук догоняет его и разворачивает к себе, сжимая запястье пальцами. Во взгляде Пака мрачно-решительное сменяется удивлённым и непонимающим, и он хмурится.
— Чонхён приказал найти тебя, — тихо, чтобы никто не услышал, говорит он низким голосом. Чиминово лицо больше похоже на мрамор, такое же точёное и жёсткое.
— Зачем?
— Сказал что-то о веселье, — пожимает плечами неопределенно, неуверенный в том, стоит ли упоминать Илана. Увидев его в деле, он понимает, хоть и знает, что не в полной мере, каким человеком тот мог быть. — Твой… — он не может подобрать слов и нервно чешет затылок.
— Мой? — осторожно подталкивает Чимин. Как ему сказать? Чёрт возьми! Если ещё и Чимин выйдет из строя, им всем крышка. Схватят, и даже до суда дело не дойдёт, а если попадут в тюрьму, будут детками. Папаша устроит всё наилучшим образом, а озлобленный избалованный младший братец поможет, ещё и идей подкинет.
— Жив, — выталкивает Чонгук, вздрагивая и широко раскрывая глаза. Чимин недоумённо моргает. — Он жив. Ты не убил.
Он не произносит имени, боясь, что у Чимина случится приступ прямо тут. И он видит тот момент, когда младший понимает, о ком речь: его лицо заметно бледнеет, вытягивается, глаза широко раскрываются. В них плещется чистый животный ужас напополам с злостью, которую не получается держать в узде, но Чимин делает это. Чимин всегда был способным.
Он берёт себя в руки моментально, и перед Чонгуком вдруг расплавляет плечи мужчина, не собирающийся убегать. В каждом изгибе Чиминова тела сплошная решимость и сила человека, уставшего бегать, скрываться и бояться. Если такое с ним сделал Хосок, это может быть самой мощной рекламой.
— Спасибо, что сообщил.
Чимин благодарно кивает, опускает козырёк кепки пониже и уходит в неизвестном направлении, скрываясь в темноте ночного города. Чонгук понимает, какой опасности его подверг, когда присоединил к серверу, но также понимает, что другого выхода у него просто не было. Либо они начнут атаковать сейчас, либо их просто уберут одного за другим. Ему остаётся надеяться на то, что Чимин не будет действовать безрассудно. Найдёт выход, как всегда это делает.
Он возвращается в квартиру и проверяет ноутбук. Юнги предсказуемо нет в сети. Чонгук вздыхает. Тревога снова растекается по венам, давит на органы и мешает думать. Да и не о чем особо. Обида на Тэхёна прожигает в нём дыру за дырой, но он всё равно отказывается до конца принимать тот факт, что любимый предал его, променял на J.I. Этого просто не может быть. Из-за неприятных мыслей Чон даже трясёт головой, пытается сконцентрироваться на том, что сейчас действительно важно.
Намджун подходит к нему и похлопывает по спине почти в отцовском жесте поддержки. Успокаивает, даёт понять, что они рядом. Чонгуку это кажется одновременно и неправильным, и таким необходимым. Ким не обозлился на него даже после смерти Черён, хотя, по сути, он и не был виноват ни в чём. Как только появлялись проблемы — он старался сообщать о них как можно быстрее. То, что Тэхён сотворил подобное, подписал своими собственными руками, остаётся на его совести. Чонгук не обязан брать его грехи на себя только потому, что они пара, и все вокруг это понимают, поэтому не давят.
Мужчины уходят к себе в комнату, чтобы начать упаковку бомб, в то время как Хосок так и продолжает сидеть неподвижно. Он ушёл далеко в себя, и будто ничего вокруг не замечает. Во взгляде читается отрешённость, тело напряжено, опасно натянуто, как ещё одно взрывное устройство, как леска под ногами. Чонгук сглатывает и решается обратиться к нему, отвлечь хотя бы немного. Он не может представить, насколько тому тяжело сейчас мириться с тем фактом, что Юнги не рядом с ними, что он, напуганный и беззащитный, находится так далеко от них. Но если они расклеятся сейчас, дадут себе слабину, то у них точно не получится дойти до цели.
— Хосок, — тихо зовёт он младшего, — давай поговорим о чём-нибудь?
Чонгук понимает, что сейчас тот не захочет ни о чём говорить. Хосок более чем они все склонен уходить в себя, закрываться и доводить свой организм до изнеможения таким образом. Но это точно не выход из ситуации.
Вопреки всем ожиданиям Чонгука и затянувшейся тишине, Хосок всё же кивает и говорит тихо, устало, обессиленно:
— Пошли покурим.
Он накидывает джинсовку на испачканную домашнюю футболку с дятлом Вуди и какой-то надписью, а Чонгук идёт за ним. Они выходят на крыльцо, и им в лица тут же дует холодный ночной ветер. Забирается под одежду, разгоняет мурашки, сбивает огонёк зажигалки. В этом районе, где много высоток, почти не видно звёзд. Тоскливо и серо.
— Не хочешь рассказать, — доносится до Чонгука хрипловатый голос Хосока, — что происходит с Тэхёном? Я всё понять не могу, он на нашей стороне или нет?
Чонгук выдыхает дым и сильнее кутается в куртку.
— Сам не знаю, — он усмехается из-за осознания собственной бесполезности, от того, что доверчивый такой, что им так удобно оказалось манипулировать, а он не заметил совсем. — Я до последнего думал, что он с нами, но, как видишь, я пришёл один. Он вообще не хотел, чтобы я говорил вам. Сказал, что я всё испорчу. Как будто всё уже не херово.
Хосок на это не отвечает, переваривает полученную информацию какое-то время. Видно, что сбивается, что возвращается мыслями к видео, но хватается за реальность.
— Ты уверен, что он влюблён в тебя? — он коротко глядит на Чонгука и выдыхает облако дыма, тут же глубоко затягиваясь и втягивая щёки. — Что не действует ради собственной выгоды?
Если бы старший Чон услышал это от него раньше, то точно бы разозлился, стал отрицать и защищать Тэхёна, но сейчас, когда все факты указывают только на это, он просто медленно сдаётся. Он избегал этих мыслей с самого начала, ещё до подстроенной смерти Тэ. Размышлял: а может, он с ним только потому, что господин Чон что-то пообещал? Может, ему Чонгук и не нужен вовсе? Может, он давно стал считать его отвратительным?
— Я думал об этом, но… Не знаю. — Признаваться тяжело, но он старается. — Мне кажется, что если бы он любил меня, то не предал бы.
— Не смотри на ситуацию только с одной стороны, — совсем неожиданно говорит Хосок, держа сигарету меж двух пальцев. — По сути, все наши поступки многогранны. Так может, ты просто что-то упускаешь? Не берёшь в расчёт?
— Что например?
Чонгук, правда, запутался. Все его мысли пересекаются в одной точке, над которой яркими буквами светится “Конец”.
— Ну, может быть, твой отец пообещал ему что-то такое, что поможет вам с ним наконец-то жить спокойно и не вспоминать о J.I.? Может такое быть?
И Чон понимает, что может, но принимать почему-то отказывается. Он уже сыт по горло всеми этими обещаниями со стороны отца, Тэхёна и многих других людей, предавших его когда-то. Единственные, кому он ещё способен довериться — эти парни, которые даже сейчас делают всё возможное, чтобы защитить его.
О том, что Чонгук сам согласился пойти на верную смерть, думать не хочется совершенно.
— Я подумаю об этом. Спасибо тебе.
Хосок слабо улыбается, тушит бычок о перила с облезшей краской и кидает его в урну. Идти в дом не хочется, поэтому он продолжает сидеть, несмотря на то, что ему в домашних шортах холодно. Чонгук поджимает губы и садится к нему ближе. Кладёт его голову к себе на плечо, обнимает, пытается хоть немного согреть. Тот не сопротивляется, позволяет ему делать то, что тот хочет. Ему сейчас очень не хватает поддержки.
Чонгук прекрасно понимает, что Хосоку страшно как никогда, потому что дело касается Юнги. Они познакомились, будучи уже втянутыми в не самые приятные события, и то, что у них получилось построить какие-то отношения, разглядеть друг в друге кого-то помимо простых товарищей, у которых общие цели и интересы, сеет в душе какой-то росток надежды на то, что понятие родственных душ всё же имеет место быть. Пусть Хосок и Юнги нашли друг друга в не самые лёгкие времена, это только закалило их. Чонгук же с Тэхёном со своими испытаниями не справляются, хотя тоже прошли, казалось бы, уже всё.
По лицу Хосока медленно и беззвучно катятся слёзы, но он их словно не замечает. Смотрит вперёд пустыми глазами, полностью игнорируя внешний мир. Чонгук просто надеется, что ещё не всё потеряно.