***
30 ноября, понедельник, 1998 год Гермиона не смогла нормально спать в эту ночь. События вчерашнего вечера в заброшенной аудитории не давали сомкнуть глаз. Обрывки фраз её истерики, злобные глаза Малфоя и ужасающий грохот стихийной магии Теодора. Что это было? Она никогда не видела подобного проявления волшебных способностей у студента. Тео, не применяя палочки, смог воссоздать устрашающей силы разряд. Это порождало много вопросов. Девушка одиноко плелась по замку, прокручивая в голове кадры того, как тело Нотта трясло в конвульсиях, словно от приступа эпилепсии. Коридоры были пусты, потому что все студенты сейчас завтракали. Все, кроме него и Малфоя. Что с ним сейчас? Где он? Последнее, что помнила Гермиона — Тео, опираясь на плечи друга, отправился в больничное крыло. Гермиона очень переживала за здоровье Нотта. Она чувствовала свою ответственность. Не устрой они с Малфоем перепалку, Теодор не превратился бы в неконтролируемый атомный взрыв. Что на неё вчера нашло? Грейнджер сорвалась под давлением слизеринца. Она кричала, как ошалевшая, совершенно не контролируя выстрелов обидных оскорблений. Малфой даже ничего особенно не сделал, чтобы заслужить такой поток гнева. Гермионе было стыдно за то, что она пустила в ход самые больные, самые жестокие аргументы. Это вышло подло с её стороны и совершенно не добавляло самоуважения. Она как будто нашла идеальный живой приёмник для слива своей накопившейся ярости. Совсем так, как делал с ней Малфой. Оказывается, у них с блондином больше общего, чем ей бы хотелось признавать. Гермиона нервно ковыряла галстук, погрязнув в трясине переживаний. Страх и вина сплетались в плотный скользкий канат и тянули волшебницу на дно. Она осеклась, грозно сказав про себя: «Соберись, Грейнджер. Пустыми переживаниями не поможешь. Действуй!» И тут вселенная, словно услышав мысли, подбросила шанс. По лестнице из подземелья поднимался Малфой. Он был озадачен и не сразу заметил гриффиндорку. — Малфой, что с ним? — выпалила Гермиона, сделав пару шагов навстречу. Драко скривился. Он замер, как будто готовился наброситься, но потом его лицо сменила другая, неведомая эмоция. Малфой с отрешённым видом произнёс: — Он в лазарете. Всё нормально. Немного перестарался вчера. Гермиона облегчённо выдохнула. Дав понять, что разговор окончен, слизеринец направился по своим делам. — Малфой, постой! — вдруг вырвалось у Гермионы. Ей нужно было избавиться от давящих канатов вины. Драко остановился и медленно развернулся. Что ей ещё нужно? Он раздражённо водил челюстью. Гермиона скользнула взглядом по лицу слизеринца и отметила про себя, что у него довольно чёткие линии скул и острый подбородок. Очень своевременное наблюдение. — Прости… — внезапно раскаялась Грейнджер. От неожиданности услышанного Малфой поднял брови. — Я погорячилась вчера. Я не имела в виду… — Остановись… — низко рыкнул Малфой и прикрыл глаза. Несмотря на светлые волосы, у него были густые тёмные ресницы и брови. Эту деталь Гермиона успела как следует разглядеть вчера, когда его пальцы с силой сжимали её лицо в попытке раздавить. Малфой шумно выдохнул. Ну вот опять эта жалость. Второй шанс. Она не имела в виду. Погорячилась. Они оба понимали, что всё сказанное в тёмном классе было истинной правдой, пусть и рухнуло в сердцах. Драко хотел отомстить Гермионе за вчерашнее, но в то же время он был ей благодарен… Странное, непрошеное чувство, которое оказалось сложно принять — благодарность… Хоть кто-то осмелился произнести вслух то, о чём все думали, но делали вид, будто ничего не происходило. Когда всё тело немеет под налётом замалчивания, полезно получить отрезвляющую пощёчину. В каком-то смысле Грейнджер освободила его. — Но я хотела… — Замолчи, — отрезал Малфой и поспешил покинуть коридор.***
— Восхитительно! — хлопнул в ладоши профессор Хёрст. Класс уставился на звенящую сферу с алыми искрами, которая находилась внутри замысловатого механизма, измеряющего мощь заклинания коллективного усиления. Медные шестерёнки сверхбыстро вращались, указывая на то, что энергетический заряд зачарованного шара был колоссальным. Австралиец, шелестя белыми одеждами, подлетел к толпе удивлённых студентов и звонко пролепетал: — Это просто чудесная работа! Я сожалею о том, что сомневался в вас, — добродушно улыбнулся волшебник с дредами по пояс. Он взглянул на Малфоя, Браун и Грейнджер и прищурился. — Как вам удалось договориться? Равноправное сотрудничество или всё же выбрали лидера? — Мы сделали это вместе, — сказал Теодор, который незаметно зашёл в класс и пробрался к ребятам, стоящим впереди. Слизеринец выглядел весёлым, но очень уставшим. Соратники растерянно посмотрели на него. Драко скептически помотал головой, Гермиона поджала губы, а Браун вообще не понимала, что происходит. Джинни, единственная, кроме четырёх непосредственных участников, знающая о произошедшем, насторожённо посмотрела на подругу. Профессор Хёрст пронзительно прищурился, изучая обстановку. Он считал мельчайшие эмоции студентов. И понял всё. Но не подал виду. Австралиец лишь снисходительно и по-доброму улыбнулся. — Тео, — прошептала удивлённая Гермиона. — Не сейчас, Грейнджер, — бросил Нотт, пряча руки в карманах. — Взаимоотношения! — произнёс по слогам босоногий профессор. — Ценнейший ресурс! Это задание, с которым многие справились, к моей большой радости, было направлено не столько на развитие магических способностей, сколько на развитие навыка коммуникации. Взаимоотношения — это то, чем пропитана наша жизнь. Это источник наших лучших воспоминаний. Это источник наших худших воспоминаний. Но это важнейшая часть всего человеческого существования! На смертном одре вы не будете жалеть о том, что не поспали дополнительный час, не купили самый лучший особняк или дорогую мантию, вы не будете жалеть о том, что мало работали или недостаточно учились. Вы будете жалеть, только о том, что не провели больше времени с людьми, которых любите…* Профессор встал спиной к аудитории и замолчал. Спустя пару секунд, он эффектно развернулся и выкрикнул: — Цените время и близких людей! Тео поднял уголок губ и взглянул на затылки двух студентов перед собой, которые являлись самыми близкими людьми для него. И друг для друга. Только они об этом ещё не знали. Учитель подошёл к столу и взял зелёное яблоко, накрыв его платком, чтобы не прикоснуться. — Как я и обещал, кроме допуска к экзаменам дарую команде победителей порт-ключ. Как только вы его коснётесь, он перенесёт вас в любую точку мира, — Хёрст протянул свёрток и расплылся в улыбке, отдающей безумием. — Словно по волшебству! Браун, недоумевая, взяла завернутое в платок яблоко и с опаской передала его Малфою. Драко на автомате отдал зачарованный предмет Теодору. Нотт обхватил чёрными пальцами порт-ключ и, коварно подмигнув Гермионе, спрятал его в карман.***
Под конец занятия Теодора покинули оставшиеся силы, и он едва ли не потерял сознание. Малфой ловко подхватил друга. Драко бережно закинул руку Тео себе на плечо и, растолкав толпу, осторожно вывел парня из класса. Гермиона удивилась такому заботливому проявлению Малфоя. Неужели он способен на отличные от гнева и презрения чувства? Ей так и не удалось поговорить с Тео. После урока она больше не встретила их в Хогвартсе. Нотт и Малфой не появились ни на обеде, ни на ужине. Гермиону разрывало от страха из-за неизвестности. Её не пускали в лазарет. В гостиную Слизерина она бы никогда добровольно не явилась. Гермиона сходила на мост и обошла нижние коридоры несколько раз, но так и не встретила тех, кого искала. И, как назло, Гарри и Джинни решили провести сегодня вечер вместе, оставив подругу в одиночестве со своими страхами. Переживания за здоровье Нотта, словно лакмусовая бумажка, показывали Гермионе всю глубину и серьёзность отношения к нему. Решив отвлечь себя, Грейнджер пошла в библиотеку. Она оперативно переделала все уроки и даже дополнительные задания. И тут Гермиона вспомнила, что недавно вызвалась помочь Теодору в расшифровке дневника. Идеальный способ отвлечься от назойливых переживаний. Поразмыслив, она отправилась в секцию, где хранились книги по семиотике — науке, которая изучает символы и знаки. Грейнджер присела прямо на пол в углу слева от полки. Она обложила себя книгами и с головой ушла в поисковые работы. Волшебница применяла заклинания, которые помогали ей отыскать нужные слова в тексте. Находя информацию, она скрупулёзно изучала её и выписывала важнейшие находки в блокнот. Занятие поглотило Гермиону на добрых два часа. — Чем занимаешься? — шепнул знакомый голос. — Тео! — оторвавшись от книг, воскликнула Гермиона. Это была самая искренняя реакция. Она так рада была видеть Теодора, что не сумела сдержать слишком широкую улыбку. Гермиона инстинктивно вскочила и заключила Тео в крепкие, по её меркам, объятия. — Тссс, Грейнджер, ты же в библиотеке, имей совесть, — ехидно усмехнулся Тео. Он склонился к ней, прикрыл глаза и вдохнул аромат её волос. — Где ты был весь день? — С Малфоем. Или, скорее, он был со мной. — Как ты? Как себя чувствуешь? — заботливо спросила Гермиона, отодвинувшись. — Бодр и полон сил, — радостно сообщил Тео. Он опёрся локтем о полку и склонил голову. — А ты что, беспокоилась обо мне? Гермиона смущённо опустила взгляд. Что-то отзывалось внутри на его бархатный голос. — Не стоит переживать. Он легко провел пальцем по плечу Грейнджер. Затем выровнялся и, звучно ударив себя в грудь, сообщил: — Этот мешок с органами прослужит мне ещё пару десятков лет. — Ты очень нас… меня напугал. — Зато мне удалось убить сразу двух зайцев. Гермиона только открыла рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, как вдруг Тео склонился ближе и заглянул за плечо, где лежали книги и записи. — Это же тот знак! — воскликнул слизеринец и поспешил изучить находку. Он присел возле книжного «гнезда» Грейнджер, и взял её блокнот. — Да, я нашла несколько интересных фактов… — Гермиона опустилась на колени рядом с Тео и перелистнула страницы одной из книг. — Смотри, этот знак, который мы видели в дневнике и который был на моём маховике, символизирует пересечение времён, — она провела пальцем по переплетению трёх лепестков, которые были выведены одной неотрывной линией. — Прошлое, настоящее и будущее. Здесь написано, что этот знак берёт своё начало из язычества. Так же тут сказано, что вскоре его использовали последователи Темпуса, как герб своего сообщества. И смотри, — Гермиона, схватив перо, бегло нарисовала упомянутый знак в блокноте, который по прежнему находился в руках Тео. — Если написать его бегло, знак становится похожим на букву Т. В глазах слизеринца сверкнул неподдельный азарт. Такой бывает у учёных, сделавших долгожданные открытие, и… у безумцев. — Грейнджер, ты гений! — Это еще не всё, пойдём, — девушка резко встала, сверкнув краем юбки прямо перед носом Теодора. Он покорно поднялся вслед за Гермионой и подошёл к стеллажу. Грейнджер потянулась за огромной папкой с подшивкой архивных газет. Она развернула один из выпусков, на страницах которого пестрела чёрно-белая многофигурная колдография. — Это он! — девушка указала на седовласого мужчину во втором ряду. Тео вдохнул, чтобы что-то спросить, но Гермиона перебила его. — Как я это поняла? Здесь написано, что это профессор по защите от тёмных искусств Супмет, что назад читается как Темпус. И на доске позади него нарисован тот самый знак! Дамблдор действительно был знаком с ним! Только непонятно, зачем его называли другим именем. — Погоди, это же Снейп! — Тео взялся одной рукой за папку и ткнул пальцем в изображение молодого парня с засаленными чёрными волосами. — Да, а ещё Малфой, Сириус Блэк, Лили и Джеймс Поттеры… — И моя мама… — тихо произнёс Теодор с улыбкой на лице, глядя на рослую волшебницу с короткими кудрявыми волосами. Гермиона ещё не знала, как закончилась жизнь матери Теодора. Она только слышала обрывки слухов о том, что мальчик вырос с отцом. — Знак трёх времен значит… Осталось выяснить, что за фраза всякий раз предшествовала этому знаку в дневнике. Мне кажется, в этом и заключается разгадка шифра, — сказал Тео и блеснул глазами-сапфирами. Гермиона, не выдержав напора проницательных глаз, опустила свой взгляд на руку Тео, которая поддерживала папку. Подчинившись неожиданному внутреннему желанию, она впервые сама дотронулась до него. Тео немного дрогнул от неожиданности. — Что с твоими руками? Она нежно провела пальцем по его обугленной кисти. На удивление, кожа оказалась нежной на ощупь, и Гермиона сделала вывод, что эта чернота не была похожа на ожог. Скорее, на необычную сплошную татуировку. — Всё так же прекрасны, — хмыкнул Тео. Гермиона улыбнулась в ответ и утопила его в тепле шоколадных глаз. — Это не больно? — Немного. Но не самое страшное, с чем мне приходилось иметь дело в жизни. Слизеринец поднял вторую руку и игриво поддел локон Гермионы. Она почувствовала, что от этого движения и его неустанной косой улыбки по телу разливалась упоительная нега. — То, что ты сделал. Я никогда не видела такой мощной стихийной магии. Тео, ты очень сильный волшебник! И снова это нежное «Тео». — Это мне говорит сама Гермиона Грейнджер! Я польщён… Тео неосознанно перевёл взгляд на её губы. Они были влажными и поблёскивали в приглушенном свете ламп. Гермиона в присутствии Тео часто облизывала губы, чем вызывала у него перебои в дыхании. Она что-то шептала, но звук не пробивался сквозь гипнотическую пелену желания. «Интересно, какая она на вкус?» — Мир должен узнать об этом, — Гермиона вернула папку на стеллаж. — Такой талант нельзя скрывать. Ты можешь принести пользу обществу. Тео, ты должен проявить себя! Азарт от находки, воспоминания о ссоре, где он чуть не потерял двух самых близких ему людей и слишком интимная атмосфера дальнего угла библиотеки двигали Теодора вперёд. Он сделал шаг и вплотную приблизился к желанному сокровищу. Он вытянул руку и опёрся ею о книжную полку прямо возле лица Гермионы. Запах то ли грейпфрута, то ли горького лимонада, то ли неведомого дьявольского коктейля его тела и табачного дыма напомнил, как сильно Гермиона скучала по близости Тео. — Проявить себя? Хм? — шепнул слизеринец и многозначительно посмотрел ей в глаза. Морские глубины угрожающе манили. Гермиона почувствовала, как её накрывает волна. Она тонула. Шла на дно и смотрела, как лучи солнца постепенно гаснут. Сопротивляться бесполезно. Тело неподвластно ей. Оно в плену у стихии. Разрушительной стихии по имени Теодор Нотт. — Да… проявить… Тео приблизился ещё на пару сантиметров. Он не мог больше сдерживать себя. Он грозно выдохнул и… решился. Тео нежно коснулся губами её приоткрытого от удивления рта. Он поднял вторую руку и с силой впечатал пальцы в полку. Гермиона ответила на поцелуй. Она дала зелёный свет томящемуся желанию обоих. Это чувствовалось, как самое правильное решение в её жизни. Тео разделял её решение. Они впервые были согласны. Все сомнения Гермионы растворились в его горьковатых на вкус губах. Словно она слизала сильнейший опиат, который притуплял тревоги и переживания, но обострял жажду. Жажду вкусить чистейший кайф. Она инстинктивно подняла руки и запустила пальцы в его шоколадные кудри. Гермиона впервые коснулась их. Волосы Тео были не такими, как она представляла. Более плотные и более шелковистые. Более приятные и более прекрасные, какой может быть только реальность по сравнению с фантазиями. Неистовое желание заставляло усилить поцелуй. Его губы были горячими и влажными. Теодор сбивчиво дышал. Будто он погибал от кислородной депривации. Да. Это будет самая приятная смерть в истории человечества. Терпкий цитрусовый аромат забирался под кожу. Теперь он так близко, что буквально прорастал в тело Гермионы. Теперь она тоже будет пахнуть горькими апельсинами. Теперь она будет пахнуть Теодором. Гермиона дерзко оттянула зубами губу слизеринца, и тот, издав низкий протяжный стон, отпустил стеллаж и обнял девичье личико. Прикосновения к её нежной коже вызвали новую волну возбуждения. Тео резко схватил её за ягодицы и плотно прижал к себе. И вот он, долгожданный разряд электричества. Разрушительный, но такой желанный. Тот самый случай, когда все вокруг твердят не соваться в грозу на улицу, а ты выходишь в открытое поле и, раскинув руки, предвкушаешь, когда тебя убийственно поцелует молния. Гермиона сильнее впилась пальчиками в волосы Тео, и он в ответ скользнул языком в её рот. Неизученное сильное чувство внутри неё наконец нашло выход. Оно, словно разгорячённый зверь, вырывалось через поцелуй, проникая в организм Тео. «Да-а-а. Она так же страстно целуется, как и спорит», — пронеслось в голове у Теодора. Он изогнулся над ней и накрыл всем телом, как разрушительная волна цунами хоронит под собой жертв. Тео чувствовал, что бушующая энергия в нём, которая уже несколько недель не давала покоя, разрывала его рёбра. Вибрации, проникая сквозь Грейнджер, заставляли дрожать предметы вокруг: книги, хрустальные камешки на люстре, столы и стулья, пергаменты и чернила. Он жадно впился пальцами в спину Гермионы, приподняв её над землёй. Девушка ахнула и сильнее вжалась в крепкое тело. Гермиона отметила про себя, что на ощупь грудная клетка Тео казалась невероятно твёрдой, будто была сделана из раскалённого камня. Она обхватила его ногами, чтобы почувствовать хоть какую-то опору. Теодор в ответ толкнулся бёдрами вперёд и впечатал Грейнджер в книжную полку. Их тела плотно прилегали друг к другу, и она вдруг почувствовала, как сильно Теодор хочет её. От этого осознания Гермиона шумно выдохнула, качнула тазом навстречу и крепче вцепилась в его затылок. Он вздрогнул. И завыл. — Ты сводишь меня с ума, — прорычал Тео ей в шею. Он провёл носом по её щеке и страстно углубил поцелуй. Плавные изгибы Гермионы в его руках — долгожданная награда за терпение. Или мучительно-сладкое наказание за слабость? Тео жадно впивался в губы Гермионы. Он хотел выпить её всю. Их языки сплетались в хаотичном танце. Тео двигал бёдрами, усиливая желание. Ткань, разделявшая их тела, казалась отвратительно лишней. Буря стремительно надвигалась, поглощая в своих грозовых облаках все остатки рациональности. Он вдруг сильно прижал её задницу к полке. Оттянув за волосы голову назад, Тео нарочито медленно провёл языком по нежной коже её шеи. Спускался к ключицам. Он расстегнул пару пуговиц на рубашке Гермионы, оставляя взамен лёгкие поцелуи. Мурашки. Он опускался ниже к её груди. Коварный, непредсказуемый, возбуждённый. Ещё одна пуговица. Ещё один поцелуй. Сладкая пытка прострелила спазмом организм Гермионы, и она дёрнула рукой, пытаясь схватиться за что-то, чтобы подтвердить реальность происходящего. Грейнджер задела ближайшую книгу, и та с грохотом упала на пол, нарушив непреклонную библиотечную тишину. — Что там происходит? — послышался гневный голос мадам Пинс. Стук каблуков. Она шла сюда. Тео оторвался от своего лучшего научного эксперимента и аккуратно опустил её на ноги. Он тяжело дышал. Задыхался. Его грудь вздымалась под рубашкой, которая смялась от близости женского тела. Щёки Грейнджер полыхали, янтарные глаза сверкали, а губы блестели от жаркого поцелуя. Не отрывая синих глаз, Теодор провёл большим пальцем по её нижней губе и затем облизал его. От созерцания в живот Гермионы снова ударил разряд молний, и она, прикрыв веки, протяжно выдохнула.