***
Канун рождества, 1998 год Драко коснулся тяжелой кованой двери, и она покорно отворилась. Легко и бесшумно, словно ничего не весила. Поток ледяного ветра ворвался в Малфой мэнор, подталкивая гостей в спины. Дом никогда не был таким холодным. Угрюмым. Пустым. Даже во времена захвата Волан-де-Мортом в мэноре оставался проблеск тепла. Нарцисса умела создавать уют одним только своим присутствием. Драко шёл по мрачному коридору. Тео следовал тенью. Он крепко держался взглядом за плечи Драко, опасаясь моргнуть, словно тот мог исчезнуть. Парни были облачены в чёрные пальто с пуговицами до самого горла. Спины покрывали мантии, которые обвивали тела, поддаваясь зимнему потоку воздуха. Безжизненное, бледное лицо Драко искажали глубокие тени. Он не спал вторые сутки. Тео сливался с чернотой помещения. Одни только синие глаза сверкали во тьме. Мальчики выглядели необычайно повзрослевшими. Тяжёлый взгляд и траурные одежды прибавляли лет. — Я хочу выпить, — твёрдо произнёс Малфой. — Хорошо, — облегчённо выдохнул Тео. Они направились в гостиную. Драко почти не разговаривал последние пару дней. Он чётко следовал инструкциям, сохраняя молчание. Похоронная процессия, десятки убитых горем дальних родственников, пустые шаблонные соболезнования. Традиции, которые казались нелепыми и чересчур наигранными. Устаревшие религиозные обряды, вызывающие отвращение. Плачущие, теряющие сознание малознакомые люди. Двуличные, лживые. Их хотелось разоблачить и уволить из театра. А ещё репортёры… Драко осточертел весь тот пафос, с которым они описывали жизнь Нарциссы в своих жёлтых газетёнках. Они сновали и выпытывали подробности её смерти, вопросы наследства и судьбу рода Малфоев. Гнусные, жалкие гиены. Скачут на руинах его жизни ради лёгкой наживы. Драко хотелось взорвать их всех. Превратить этот цирк в гору пепла. Но он не выдавал эмоций. Он был холоден. Сдержан. Когда он увидел свою фамилию на надгробии, детская вера в несокрушимых родителей в одночасье рухнула. Драко знал, что однажды матери не станет, но это казалось невозможным. Далёким. Несбыточным. Она была такой… сильной. Бессмертной. «Малфой» — шептала надгробная плита. Она убеждала, что существование конечно. Однажды и его инициалы высекут на холодном мраморе. Жизнь хрупкая, как тонкий лёд. И Драко уже слышал, как разрастаются трещины под ногами. Но он не выдавал эмоций. Драко был холоден. Сдержан. Он разделил тело и душу. Тело воспроизводило ожидаемые обществом действия. А душа… душа и разум онемели. Драко защитил себя от внешнего мира и спрятал за непробиваемой стеной. Теперь он сам за себя. Когда гроб, укрытый пышным покрывалом из голубых гортензий, опускали в фамильный склеп, ни один мускул на его лице не дрогнул. Никаких эмоций. Он был холоден. Сдержан. Драко провёл мать в последний путь пустым, отсутствующим взглядом. Ничто не выдавало его. Никто не видел, как сердце сжимали раскалённые цепи, когда Драко опустил старинную раму с павлинами на небесные гортензии. «Голубые тучки для самой красивой женщины в мире», — повторял мальчик на фотографии. Невыносимая боль утраты разрывала грудь. Глубокие ожоги от цепей прорастали и уродовали сердце навечно. Их невозможно излечить. Частичка светлой души умерла вместе с матерью. Но никто этого не заметил. Никто. Кроме Тео. Жизнь Драко больше не имела смысла. У него больше не было семьи. Не было планов на будущее. Не было прежних убеждений. Ничего. Только рука друга на плече, которая оставалась последним якорем в этой реальности. Преданность Тео не давала миру Драко окончательно разрушиться. Теодор не знал, что сказать. Как правильно поступить в подобной ситуации. Ему отчаянно хотелось помочь другу. Разделить его боль. Ослабить её. Тео пережил смерть обоих родителей, но у него не было такой крепкой связи, как у Драко с Нарциссой. Он не знал, что сказать. Но ничего не нужно было говорить. Драко ненавидел пустые разговоры. Действия значили больше, чем слова. И то, что Тео был рядом, кричало громче тысячи фальшивых соболезнований. Одно его присутствие служило иллюзией спасения. И этой иллюзии хватало, чтобы держаться на плаву. Тео стал для Драко опорой. Тео нужен ему. Проходя мимо кабинета Люциуса, Драко резко остановился. С силой толкнул дверь и зашёл внутрь. Комнатой не пользовались с момента заключения Малфоя-старшего в Азкабан. Помещение было холодным. Здесь не топили. Пахло сыростью и старинной деревянной мебелью. Тео зажёг кончик палочки и осветил кабинет. Холодные блики скользнули по хромированным деталям письменного стола, хрустальным камушкам люстры и высоким лакированным книжным полкам. Мебель покрылась пыльным слоем забвения. Кабинет ждал своего хозяина. На столе лежала стопка писем, перья и чернильница, содержимое которой давно засохло. Драко провёл пальцем по конверту и узнал почерк отца. Образ Люциуса словно вырос из пустоты. «А ты повзрослел…» — пронёсся в голове хриплый голос отца. — «Но так и не научился контролировать себя. Слабак. Моё самое большое разочарование…» Драко стиснул зубы и перевёл взгляд. Над выступающим бортом мраморного камина висел супружеский портрет Малфоев. Тяжелая резная рама подчёркивала величие рода. Статус. Нарцисса сидела на бархатном кресле и преданно держала мужа за руку. Её лицо украшала едва уловимая улыбка. Люциус стоял за креслом. Платиновые волосы безупречно уложены назад. Мантия накинута на одно плечо. Рукава рубашки специально закатаны, чтобы обнажить чёрную метку – предмет особой гордости. Военное знамя. Медаль за преданность. Драко подошёл ближе и почувствовал, как горький привкус во рту разрастается до тошноты. Вина и злость пробирались сквозь защитные стены. Он сильнее сдавил челюсти, приказывая себе держаться. Тео остался у входа и настороженно наблюдал за действиями друга. Тревожное предчувствие пробежало морозом по спине. Возле портрета стояла хрустальная ваза с веточкой голубой гортензии. Она давно засохла. Пожелтевшие бездыханные соцветия опали и покрылись пылью. Драко попытался взять цветочек, но тот раскрошился в его руках. Драко гневно сжал кулак. Он не спас мать. Не смог её защитить. Он не справился. Снова. Ненависть. Вязкая, чёрная ненависть заполнила вены Драко. Она отравляла его организм, превращая в наёмника мести. Драко взглянул на отца и столкнулся с высокомерным пустым взглядом. Люциус надменно усмехнулся. Серые, как ядовитая ртуть, глаза искрились презрением. Бездушные. Совсем как у сына. Драко такой же. Точная копия Люциуса. Идеальный наследник. Жестокий. Надменный. И… трусливый. Он не спас. Он не смог. Он допустил это снова. Слабак. Ничтожество. — А-а-а-а-а!!! — из горла вырвался раздирающий крик. Драко схватил палочку и выстрелил разрушительным заклинанием. Молнии со свистом разлетелись по кабинету, поджигая всё, чего касались. — Нет! — он гневно дёрнул рукой. Выпустил ещё три разряда. Вспыхнул огонь. Выстрел. Неподъёмный каменный стол откинуло в дальний угол. Он проломил пол и раскололся. Взрыв. Пламя нарастало, угрожая проглотить комнату. Тео инстинктивно достал свою палочку. Но не подходил. Драко нужно выплеснуть эмоции. Ему нужно пережить это. — А-а-а-а-а!!! Нет! Нет! Драко отчаянно расстреливал ненавистный кабинет. Он хотел уничтожить всё вокруг. Избавиться от чёртовых следов отца. Стереть его присутствие. И стереть себя. Уничтожить. Навсегда. Сверкнул красный луч, и хрустальная люстра с грохотом ударилась о деревянный пол. Стекляшки превратились в крошево и хаотично разлетелись по углам. — Нет! Нет! Нет! Взмах. Удар. Камин рассекла огромная трещина. Раскат грома. Портрет сорвался и рухнул на пол. Выстрел. Драко взорвал глыбу мрамора, и осколки рассекли портрет на части. Обрывки холста, словно ошмётки кожи, повисли на раме. Камин превратился в руину. Драко упал на колени, схватил мраморный осколок и силой вонзил его в заклеймённое предплечье. Он высечет это чёртово знамя! Вырвет его! Уничтожит ненавистную метку! И всё своё прошлое. — А-а-а-а-а!!! — Драко! Драко занёс камень над рукой. Раздался глухой удар разрывающейся плоти. Крик. Удар. Чёрная змея забилась в агонии. Послышалось шипение. Драко трясло от гнева и отчаяния. Его тело охватили конвульсии. Удар. Удар. Удар. Он не мог разжать камень. Не мог остановиться. Удар. Удар. Удар. От места, где был Драко, поползла ледяная волна. Пол покрылся изморозью. Холод трещал. — Что ты делаешь? Драко, остановись! — кричал Тео. Но он был далеко. За гранью реальности. Гнев оглушал. Разорванный портрет покрылся льдом. Треск. Асимметричные узоры превратили ошмётки в жуткие хрустальные скульптуры. Герои картины замерли. Треск. Хруст. Мороз разрастался, как смертоносный плющ, покрывая мебель инеем. Но огонь поглощал комнату сверху. Он поднимался по стенам и безжалостно растекался по потолку. Языки пламени слизывали жизнь. Книжная полка проломилась, и множественные тома с грохотом обрушились в пасть пламени. Стены трещали. Неведомая сила разрывала каменную кладку, как игрушечные кубики. Драко с отчаянием вонзал острый камень в руку, и вены рвались под натиском мрамора. Удар. Ещё. И ещё. Хлынула кровь. Горячие капли брызгали на пол и превращались в алые льдинки. Драко кричал. Но не чувствовал боли. Удар. Он ничего не чувствовал, кроме горя. Раздирающего сердце, беспощадного горя. — А-а-а-а-а!!! Огромный кусок стены рухнул, как поверженное чудовище. В воздух поднялись клубы пыли. Трещины отрывисто и хаотично поползли на потолок. Утрата. Необратимая утрата. Ничего невозможно изменить. Удар. Удар. Удар. В кровавом месиве из кожи и мышц блеснула кость. — Драко, стой! — Тео схватил его за руку. Он упал на колени рядом. Разомкнул окровавленные пальцы и выбросил камень. Крепко обхватил разорванную руку, чтобы остановить кровотечение и прижал Драко к себе. Драко вырывался и кричал. Ледяная волна обжигала руки Тео. Огонь грозился наброситься сверху. Пол рассекали трещины. Всё вот-вот рухнет. Исчезнет. Пропадёт. И схоронит их вместе с собой. Драко кричал. Его шею обвивали пульсирующие вены. Голосовые связки на пределе. Стены трещали. Он не мог плакать. Даже сейчас он не мог позволить себе слабость. Взрыв. Слёзы – непозволительная роскошь. Он бы хотел. Чёрт возьми, он бы очень хотел! Грохот. Но не мог разрядиться. Не мог выпустить тьму. Он сдерживал ядовитую смесь скорби и ненависти внутри. Окно под давлением холода треснуло, и покрытые инеем стёкла обрушились на пол. — Ты не он! Ты ни в чем не виноват! Слышишь? Ты не виноват! — Тео обхватил Драко другой рукой и сильнее прижал к груди. Он почувствовал, как тело завибрировало от разрывного крика друга. — Ты не виноват! Ты не виноват! — покачивался Тео, повторяя слова, как мантру. Он впился пальцами в Драко так, что те побелели. Кровь растекалась по рукам, обвивая их, словно бордовые браслеты. Он спасёт его. Он нужен ему. — Ты не виноват! Ты не виноват! Драко! Ты не виноват! Тео обхватил рукой его подбородок и поднял голову. Драко увидел… Из синих напуганных глаз текли слёзы. Слёзы тревоги и страха. — Ты не виноват, Драко… Секунда. Судорога отпустила тело. Драко сдался. Он уронил голову на грудь Тео. Он больше не кричал. Тео прижался щекой к волосам. Всё ещё покачивался. Драко почувствовал, как пара капелек упали ему на шею. Горячие. Они подействовали, как обезболивающее. Дрожь постепенно унималась. Тео изо всех сил сжимал Драко. И плакал. Сквозь отрывистые всхлипы Драко слышал шёпот друга, который твердил одну и ту же фразу – «ты не виноват». От потери крови темнело в глазах. Мир расплывался и таял. Тьма разрасталась. Поглощала. Пламя пожара подступало ближе. Карниз оборвался и огненная вспышка почти коснулась искрами фигур на полу. Грохот. Каменные стены рассыпались, хороня под собой остатки кабинета. Треск. Ледяная волна добралась до потолка и сцепилась с огненным монстром. Раздалось яростное шипение. Две стихии сражались на смерть. Огромная трещина пронзила старинную лепнину и сражающихся стало трое. Мир вокруг рушился. Но рядом с Тео боль немела. Отступала. На руинах прошлого зарождалась новая эра. Драко не один. И он не виноват.***
Тео зажал бинт зубами и потянул на себя. Крепко обхватил раненое предплечье Драко в попытке обездвижить. На месте чёрной метки зияла глубокая рана. Алая кровь просачивалась сквозь слои марли. Металлический запах пробуждал тошноту. Драко застонал и изогнулся всем телом. Бинт выскочил. — Не дергайся, баран. Замри! Иначе я применю остолбеней! — рявкнул Тео и впечатал голову Драко в кровать. — Где-то я уже это слышал… — хрипло засмеялся «пациент». В комнате Малфоя было холодно и мрачно, как, впрочем, и во всём мэноре. Тео зажёг камин и с помощью магии придвинул огромную кровать поближе к огню. Становилось теплее. Но, возможно, не от огня. Оранжевый свет очертил фигуры двоих. Драко заламывало от боли. Его измождённое лицо сковывала судорога. Волосы взмокли от лихорадки. Разорванная рука лежала на коленях друга, вторая яростно вцепилась в кровать. Тёмно-зеленое покрывало разукрасили багровые разводы. Они напоминали атлас мира. Кровавые материки в зелёном океане бархата. Тео разорвал рукав испачканной рубашки. Он нашёл в шкафчике у стола остатки зелий, которыми Драко когда-то залечивал раны ему самому. Тео приготовил лечебный раствор и замочил в нём бинты. Когда лекарство коснулось рваной раны, Драко дёрнулся от огненной боли – так сильно жгло заживляющее зелье. Тео снова обхватил искалеченную руку и стал равномерно наматывать бинты. Белая змея двигалась по спирали, обнимая разорванную плоть. Повязка покрывала всё больший участок раны. За жгучей болью по телу растекался приятный холодок. Тео старался действовать аккуратно. Он едва касался, не отрывая взгляда от Драко. Ловко орудуя пальцами, Теодор натянул оставшийся бинт и, склонившись, разорвал зубами кончик надвое. Пальцы раненой руки дотронулись до груди Тео. Он на секунду замер. Драко тоже. В тишине перешёптывались два сердцебиения и треск камина. Драко почувствовал, как холодок от лекарства сливается с волной успокоения, которую обычно дарил глубокий взгляд Теодора. Но теперь было что-то ещё… Тео пропустил вдох. В голове не было ни одной мысли. — Почему не магией? — Драко скользнул глазами по бинтам. Взгляд Тео проследовал за ним. А действительно, какой смысл был в том, чтобы делать перевязку руками, а не бесконтактной магией? Тео отмер. Сморгнул неловкость. Выровнялся. Обмотал концами бинта руку и связал их в крепкий узел. Драко дёрнулся от резкого движения. — Хочу видеть, как ты страдаешь, — усмехнулся «лекарь». Тео вытер руки о штаны и призвал белоснежную палочку. Он прошептал несколько заклинаний, и Драко почувствовал, как боль становилась слабее, а рана начинала чесаться. Ускоренное заживление. Сложные чары. — Ты выучил новые целебные? Где? — Драко вопросительно изогнул бровь. — Жизнь заставила… — весело ответил Тео и плюхнулся рядом с другом. Тот поморщился: ударная волна зацепила руку. Они лежали в тишине. Снегопад усиливался. Вьюга стучалась льдинками в окно, напоминая, что мир вокруг всё ещё существует. В камине треснуло полено, и стая искорок взмыла вверх. Тео, забавляясь, подхватил искорки стихийной магией и заставил их танцевать под потолком. Подчиняясь плавным движениям его пальцев, они кружили, словно звёздочки. Потрескивали и разгорались. Драко задумчиво наблюдал за импровизированным небосводом. Буря в голове успокаивалась, и мысли больше не носились, как ошалевшие. Они, словно искорки под потолком, поддавались волшебному танцу заботливого хореографа. Драко чувствовал опустошение. Ненависть на себя и на отца прорвалась сквозь нерушимые стены. Он выплеснул её. Она ушла. Словно ему действительно удалось вырвать своё прошлое вместе с чёрной меткой. Он осознал. Драко истинно прочувствовал, что его судьба отныне принадлежит только ему. И он не хотел катиться в пропасть. Всё, из чего раньше состояла его жизнь – это гнев. Теперь его не стало. Пустота внутри молила, чтобы её заполнили новыми чувствами. — Тео… — выдохнул на звёздочки Малфой. — М? — взглянул на него Тео. Драко обернулся, и они встретились глазами. — Спасибо тебе. Теодор хохотнул и посмотрел на искорки. — Отработаешь. Драко улыбнулся. Как приятно было снова улыбаться. — Я всё ещё хочу выпить. — Намёк понят. Я сейчас. Тео вернулся с двумя тяжёлыми гранёными стаканами и бутылкой огневиски. Он, левитируя предметы перед собой, разлил янтарную жидкость по стаканам и протянул один Малфою. Драко приподнялся и сел рядом с Тео. Он сделал глоток, немного поморщился и снова улыбнулся. Алкоголь приятно обжигал горло. — Что дальше? — спросил Драко куда-то в пустоту. Вопрос включал в себя сразу несколько вопросов. — А что дальше? — Тео смотрел на огонь и пил свой напиток. — Я не знаю… — Драко запнулся, словно решался сказать что-то важное. — Какой во всём этом смысл? Тео обернулся на друга. Он посерьёзнел. — Если тебе не нравится твоя жизнь, ты можешь попробовать построить новую реальность. Драко тягостно вздохнул. — Да, я понимаю, как это высокопарно звучит, — продолжил Тео, не отрывая взгляда, — но что остаётся? При рождении нам раздали классные карты. Родители постарались разыграть их самым дерьмовым способом. Спасибо им за это. Половина колоды нахрен утеряна. Другая разорвана или перепачкана. И всё. Мы либо сидим с дерьмовым раскладом, либо рисуем новые карты. — Мерлин, тебе точно нужно идти в политики. — Мы сами в ответе за свои задницы. Ну да, такое бывает. Мир несправедлив. А мы бедные, несчастные… Но как насчёт не проебать эту красотку жизнь? — Звучит заманчиво, — задумчиво усмехнулся Драко. Он поднял стакан к огню. Тёмный виски в свете камина переливался яркими красками и напоминал жидкий янтарь. Приятные ассоциации одновременно охватили разум парней. — Можно я дам совет? — спросил Тео. — Попробуй. — Откройся ей, — Тео отвернулся к огню. Он снова стал серьёзным, а в глазах мелькнула грусть. — Не потеряй свет из-за старых убеждений… которые даже не твои. — О чём ты говоришь? — Ты понимаешь, о чём… точнее, о ком я. Ещё не поздно изменить жизнь. Мне кажется, она может в этом помочь. Драко прикрыл лицо ладонью здоровой руки. Сладкий аромат пробирался в воспоминания. Звук жадных движений. Ощущение жжения на руках. Её промокшая спина. Рваное дыхание. Напуганные глаза. — Малфой… Драко… — Тео коснулся его затылка. Драко вздрогнул. Отклонил голову и сильнее упёрся в руку друга. Нет смысла играть в идиота, если Тео видит его насквозь. Может, и правда пришла пора снимать маски? — Это невозможно, — глухо сказал Драко. Слова сочились болью, которая гноилась в его сердце много лет. — Ты меняешься, — Тео крепче сжал его затылок. — Она это видит. Одна из немногих, кто видит твою чёртову светлую сторону… Едкая правда щипала глаза. Драко скинул руку Тео и упал на спину. — Легко быть благородным рыцарем, когда сражаешься с явным злом… а не когда тебя мучают мысли о собственной никчёмности. — Победить собственную никчёмность тоже нужны силы. Тео допил виски и отправил стакан на комод. Он мягко опустился рядом с Драко и продолжил: — Только я тебя прошу, не вымещай свои экзистенциальные терзания на ней. Она впечатлительней, чем кажется. Она хрупкая, хоть и сражается, как чёртов воин. Драко прикрыл глаза и сжал челюсть. Он ненавидел то, что в её присутствии вёл себя как разъярённый второкурсник. Вымещал гнев, чтобы напитаться её чистыми, искренними эмоциями. Чтобы вкусить жизнь. А она терпела. Не велась на поводу у садиста. Смелая, гордая девочка. — Будь я на её месте, я бы проклял себя, — заключил Драко. — Я бы тоже, — засмеялся Тео. — Тогда почему ты думаешь, что она… заинтересована? — то, что Драко произнёс это вслух, было невероятным усилием над собой. — Наблюдательность — сильнейшее оружие. — Не работает твоя чёртова наблюдательность. — М-м-м? — Только не говори мне, что ты этого не замечаешь. Она же пожирает тебя глазами. Тебя, — Драко медленно и тягостно выдохнул. — Она отчаялась до того, чтобы поговорить о тебе со мной! Ты можешь себе представить, чего это стоило в её сахарном мире? Она хочет тебя, Нотт. Тебя. Не меня. — Ты прав. И не прав… — Тео коварно улыбнулся. Он был очень доволен разговором. — Что? Тео вскочил и навис над другом. Кудри упали на глаза. — Малфой, блять, мы ей оба нужны. Как можно быть таким умным и тупым одновременно? Драко ткнул нравоучителя в плечо, и тот снова упал на кровать. — Сука, с чего ты взял? — рыкнул Малфой. — Если я скажу про наблюдательность, ты мне врежешь? — Однозначно. — Тогда интуиция… Они замолчали. Тео веселился. Драко злился. Тео усмехался, как безумный заговорщик. На лице Драко читалась серьёзность и боль. — Как ты себе это представляешь? — еле слышно протянул Драко. — Кое-как представляю… — многозначительно ответил Тео, танцуя бровями. — Псих. — Посмотрим… Ты мне потом ещё спасибо скажешь. И снова тишина. Парни погрузились в свои размышления. Каждый проживал в воображении альтернативные жизни возможного будущего. Тео обернулся на Драко, тот посмотрел в ответ. С минуту они молча смотрели друг на друга, не решаясь прояснить мысли вслух. — Я не хочу здесь находиться, — прервал молчанку Драко. — Поедем ко мне? — В ту дыру? — Ты оскорбляешь мои чувства, — Тео показательно всплакнул. — И вообще, я бы на твоём месте не выёбывался. — Ладно… Только если на кровати буду спать я, — губ Драко коснулась лёгкая улыбка. — Как скажете, мой господин, — Тео медленно моргнул, изображая покорность. Он улыбался, потому что заметил — Драко становилось лучше. — Отправишь патронус Забини? Драко закрыл глаза и нахмурился. — Я не могу больше вызывать патронус, — прошептал он. В его теле было слишком много боли. Слишком много страданий. Для призыва патронуса необходимо подумать о чём-то светлом. Нужны хорошие чувства и воспоминания. А в душе Драко осталась только беспросветная тьма. Сковывающая. Удушающая. Тео взмахнул палочкой и невербально заключил в серебряный луч послание. Вестник выскочил сквозь заледенелое окно и унёсся к адресату. Две пары глаз проследили, как серебряный огонёк постепенно утонул в декабрьской непогоде. — Расскажи мне что-то… — Драко не мог больше вариться в котле ядовитых мыслей. — Например? — Что хочешь. Просто не молчи. — Давай почитаю? — оживлённо предложил Тео и призвал к себе небольшую книгу в жёлтой обложке. — Теория времён Йонаса Канвальда к вашему вниманию! Драко улыбнулся и закрыл глаза. На внутренней стороне прикрытых век извивались пёстрые узоры. Бархатный голос Теодора заполнил темноту. Он мог без устали читать о своих любимых теоретиках. Драко не вдумывался в суть, лишь слушал звуки. Сложные предложения сливались в плавную, гипнотическую мелодию. Это было похоже на чтение перед сном. Сюжет истории неважен, главное — слышать голос родного человека. Голос, который успокаивает. Опьяняет. Усталость затуманивала сознание, мелодия погружала в вязкую пучину грёз. Тело растекалось по тёмно-зеленому покрывалу. Тео понизил громкость, когда заметил, что Драко стал дышать глубже. Уснул. Чтец заботливо улыбнулся. Драко сумел заснуть, несмотря на ужасные события последних дней. Он спал, потому что Тео был рядом. Потому что с ним он чувствовал себя в безопасности. Потому что он не один. Тео замолчал. Отложил книгу. Подпёр голову ладонью и опустил тяжёлый взгляд. Драко хмурился во сне. Он что-то простонал и изогнулся, подтягивая колени. Бинты на раненой руке стали совсем бордовыми. Тео скользнул пальцами по воздуху и повязка сменилась на свежую. Он прислушался к размеренному дыханию Драко и невольно подстроился в такт. Тео пристально всматривался в бледное напряжённое лицо. Тёмные ресницы подрагивали от беспокойного сна. Голубые сплетения вен проявлялись сквозь тонкую кожу у глаз. Губы были слегка приоткрыты. Виднелась кромка передних зубов. Сведённые брови образовывали глубокую морщинку. Тео тоже нахмурился. Потянулся рукой. Импульсивный порыв. Он захотел разгладить эмоцию боли на лице Драко… но замер в последний момент. Он заставил себя оторвать взгляд, ощущая, будто делает что-то неправильное, будто сейчас его кто-то уличит в преступлении. Заломал пальцы. Он встал с четырёхместного ложа и тихо, еле касаясь пола, подошёл к огромному окну. Минуя сторону, где спал друг, Тео взмахнул палочкой и убрал ленты окровавленных бинтов. От вида багровых пятен внутри снова всё сжалось. Подоконник был настолько широким, что мог послужить ещё одной кроватью. Забравшись на него с ногами, Тео снял обувь и прикоснулся голыми стопами к холодному мрамору. Тонкое стекло окна обильно залепил снег. Ловко щёлкнув пальцами, волшебник приоткрыл заледеневшую створку. Морозный ветер полоснул по коже. Драко поёжился от внезапного прикосновения холода. Тео поймал себя на желании укрыть лежащую в темноте фигуру, но остановился, убеждая себя, что это было бы странно. Невнятные чувства от вида спящего друга забирались в район солнечного сплетения. Тео беспокоился за Драко. И за себя… Он прикрыл веки. Переживания и тревога сводили живот, словно неизученные скользкие морские твари, которые обволакивают тебя и тянут на дно. Тео неосознанно провёл под глазами рукой. Нежная кожа пекла от недавних слёз. Малфой видел его слёзы. И это было очень странно. Всё было странно. Тео вспоминал день, когда Грейнджер помахала ему. И почувствовал тепло. Тепло, которое пугало. Тепло, которое слишком глубоко прорастало в сердце. Тепло, которое по закону жанра потом обязательно кто-то обрубит… и станет слишком больно. Уголёк забытой сигареты обжёг замёрзшие пальцы. Тео дёрнулся. Снова открыл глаза. Тёмные, цвета шторма, они сливались с зимним ночным небом. Он посмотрел на Драко, который спал в объятиях долгой декабрьской ночи, и его снова накрыла странная эмоция. Непрошеная, необъяснимая… нежность. Нежность? Осознание заставило сжать зубы. Это странно. Это странно. Это странно. Он всё ещё не разобрался в своём отношении к Грейнджер, и тут же, при виде спящего Малфоя, глубоко внутри, там, где все прячут свои секреты, зарождались новые пугающие чувства. Чувства, которые могут всё разрушить. Тео не готов потерять друга из-за… того, в чём даже себе признаться невозможно. Нет. Это полный бред. Это следствие усталости. Искажённый ответ организма на стресс. Это совсем невовремя. Не по плану. Тео устало провёл рукой по лицу. — Пиздец… — вырвалось на выдохе. Он прислонился щекой к заледенелому окну и его взгляд снова, словно чёртовым магнитом, притянуло к лучшему другу, утопающему во тьме. Тео выкурил сигарету, не отрывая глаз. И ещё одну. Он понимал, что разумнее было бы уйти в гостевую комнату, в зал… да куда угодно, лишь бы не сидеть на подоконнике и не рассматривать спящего, как маньяк. Но он не мог остановиться. Не хотел. Взгляд был единственным, чем Тео мог коснуться Драко. Чтобы не разбудить. Не напугать. Чтобы всё не испортить. И чтобы Драко никогда не узнал об этом. Ночь была соучастницей Тео. Она укрывала тревожный, жадный взгляд под полами своей чёрной мантии. Нет ничего противоестественного, чтобы просто смотреть. Правда? В рёбрах становилось тесно от внутреннего противоречия. Они сдавливали напуганного зверя, словно клетка. Тео выровнялся, чтобы вдохнуть поглубже, и почувствовал, как в груди зарождаются вибрации. Только не это. Он спустил ноги с подоконника и вцепился пальцами в край. Успокоиться. Нужно успокоиться. Но дрожь уже разносилась по комнате. Обледенелые стёклышки окна заметно вибрировали. Снег, подрагивая, сползал. В камине затрещали угольки. Вибрации превратились в гул. Дрожь оживляла кровать, стол, комод и книжные полки. Комната дрожала, словно от небольшого землетрясения. Драко поморщился и мотнул головой. Тео спрыгнул босыми ногами на пол и беззвучно поспешил к выходу. Схватившись за ручку, он обернулся и снова прикоснулся взглядом. Единственным, чем мог. Драко спал. В синих глубинах мелькнуло признание, плотно скованное страхом. Ужасом. Это странно. Это странно. Это странно. Тео тихо прикрыл дверь с обратной стороны и сполз на пол. Он упёрся лицом в ладони и еле слышно простонал. Этого не может быть. Нужно отвлечься. Раз уж сон сегодня не входил в развлекательную программу, нужно было чем-то занять мысли. Книги. Точно. Тео знал, где у Малфоев библиотека. Он провёл в ней много часов, в те дни, когда сбегал от отца. Тео, словно бесшумная тень, плыл по тёмным, пустым коридорам мэнора. Босые ноги мёрзли от холодного деревянного пола. Но Тео не замечал дискомфорта. Его физические ощущения меркли по сравнению с эмоциональной баталией. Войдя в библиотеку, Тео сразу же по привычке сделал глубокий вдох. Лёгкие наполнил запах ветхих страниц, книжной пыли и… дома. Пчёлы в груди складывали оружие. Дрожь унималась. Улыбка едва коснулась губ. Тео пробежался пальцами по корешкам и достал книгу, которую он неоднократно перечитывал в тяжёлые моменты. На удивление, это не был заумный научный труд. Нет. Затёртая чёрная обложка с золотыми буквами скрывала приключенческий роман о волшебнике, который, изменив ход истории, спас весь мир и обрёл покой. В основу сюжета была положена судьба братьев Гор. Тео вдохновляла смелость главного героя и его преданность вечным ценностям. В момент, когда протагонист стоял перед тяжелым выбором, Тео всегда был на его стороне. Всегда. Общее благо выше единичного случая. Тео забрался в огромное кожаное кресло напротив камина. Он глотал страницы одну за другой и, казалось, на несколько часов выпал из реальности. Идеально. Тепло огня пробиралось под кожу и расслабляло мышцы. Появлялось чувство уюта. Тео оторвал взгляд и задумался о последней прочитанной строчке. На полке у камина он заметил несколько альбомов с колдографиями. Серебряный корешок был подписан каллиграфическим почерком – «1976 год». Тео нахмурился, отложил книгу и поднялся. В альбоме хранились студенческие воспоминания Нарциссы и Люциуса. Фотографии молодых родителей Драко напоминали о том, как быстротечна и хрупка жизнь. Вот Нарцисса безмятежно улыбается и кротко держит молодого аристократа за руку. Она тогда не знала, чем расплатится за их союз. Тео бездумно листал изображения, пока не наткнулся на фото, которое недавно ему показывала Грейнджер. Профессор по защите от тёмных искусств Супмет стоял в окружении своих лучших учеников. Среди них была его мать. Люциус стоял ближе всех к профессору. Марианна держала в руке тетрадь со знаком переплетения трёх времён. Точно такой же был на доске. Ещё на доске были странные формулы. Тео не видел таких раньше. Он присмотрелся и сумел прочесть только обрывок фразы – «Обскуры энергетически способны…». Тео достал снимок и заглянул на обратную сторону. Выцветшие чернила беглым почерком гласили: «Время следует использовать творчески, любое время — шанс совершить великое». В правом нижнем углу был знак в виде трёх лепестков, переплетённых между собой. Триединство времени. Немая искра. Это оно! Зрачки Тео расширились, как у дикой кошки, заметившей добычу. Он бросил альбом и выскочил из библиотеки. Тео бежал по коридорам мэнора, крепко сжимая фотографию. Выцветшие буквы дразнили надеждой. Тьма давила на глаза. Тео бежал по памяти. Он сшиб какую-то вазу. Она с грохотом разбилась. Наверняка очень дорогая. Но он не остановился, пока не упёрся в спальню Драко. Сердце выпрыгивало. Горло жгло. Прежде чем приоткрыть дверь, он немного отдышался. — Акцио сумка, — шепнул Тео в проём, и вещи приземлились в руки. Драко не проснулся. Тео закрыл дверь. Он зажёг кончик палочки и выпустил огонёк света в воздух. В тусклых лучах парящего шарика Теодор достал из сумки дневник изобретателя маховика времени. Руки тряслись. Тео судорожно листал страницы в поисках… Нашёл! Зашифрованная фраза, написанная беглым почерком на несуществующем языке, и знак триединства времён. Тео поднёс к глазам надпись на фотографии и сравнил английскую версию с зашифрованной. Количество символов совпадает. Они объединены в те же слова. Тело дёрнуло волной дофамина. Это та же фраза. Это она! Это и есть разгадка шифра! Электрическая волна прострелила позвоночник и разнеслась по телу удовольствием открытия. Широкая улыбка озарила уставшее лицо. Зная некоторые буквы, можно попытаться путём подбора и методом исключения расшифровать остальные. И прочитать весь дневник. Тео схватил свои вещи и снова побежал в библиотеку.***
Гостиная погрязла во мраке. Тусклый свет едва просачивался сквозь тяжёлые шторы. Запах крови смешивался с ощущением чёрной магии, и этот дьявольский коктейль вызывал тошноту. Голубые гортензии устилали пол. — Драко, иди сюда, посмотри как следует! Как ты считаешь? — низкий голос отца отбивался эхом от стен. — Не знаю я… — А грязнокровка? — прорычал Фенрир. — Постойте, — резко произнесла Нарцисса. Её кожа была бледнее обычного. Она обернулась к Малфою и коснулась рукой его щеки: — Драко, ты сильный, — комнату поглотил мутный туман. — Не потеряй свет из-за старых убеждений… которые даже не твои. — Мама… — прошептал Драко. Он поднял руки. Хотел обнять её. Но Нарцисса превратилась в холодный ветер и растаяла. Карие глаза искрились злобой и мольбой… Она была напугана. Но при этом необъяснимая отвага не покидала гриффиндорку. Смелая, гордая девочка. Она была на вкус как персиковый пирог и горечь страха. Снег обжигал. Драко впивался в её промокшую спину, будто боялся потерять. Она обхватила его лицо. По телу пронеслись иголочки страха. — Не знаю… Может быть… Вроде да… Чёрный дым, выворачивающий органы. Холод. Страх. Крики. Мамина рука на плече. — Нет, пожалуйста, я ничего не знаю! — Мерзкая лгунья! — Беллатриса резко дёрнулась вправо и припала к её руке. Серебряный кинжал вонзился в плоть. Отчаянный крик боли пронзил мрачную комнату Малфой Мэнора. Алые горячие пятна сжирали снег. Он смотрел ей в глаза, нацелив палочку. Обливиэйт. Она лежала на деревянном полу и судорожно тряслась от боли, пока сумасшедшая ведьма вырезала надпись «грязнокровка» на тонкой руке. Нарочито медленно. — Драко… — она повернулась, и крик растворился. Гермиона смотрела на него. Агония заполнила медовый взгляд. Зрачки расширились. Она часто и сбивчиво дышала, сцепив зубы. Слёзы беспомощности катились по замёрзшему лицу. На щеке прорастали веточки инея. Боль. Адская, раздирающая боль. Он чувствовал её боль. Каждый удар сердца. Серебряный кинжал разрезал его руку. Кинжал превратился в тупой гранитный камень и разрывал его плоть, оставляя кровавые потёки. Рёбра наполнялись свинцом, лишая возможности вдохнуть. Дышать невозможно. Он сейчас задохнётся. Это последняя секунда. Драко попытался что-то сказать, но его челюсти плотно сжаты. Медовый взгляд. Чёрный дым. Страх. И снова крик. — Драко, — шепнули морские волны. Нет выбора… — Драко… ты не виноват, — шум прибоя усиливался. — Ты не виноват… Ты не виноват… — Нет, пожалуйста, я ничего не знаю! — девичий голос вытеснил всё. Осталась тьма. Пустота. Ничего не существует. Только её крик: — Нет, пожалуйста! — Ты не виноват… — волна угрожающе нарастала. Она утопит его. — Я ничего не знаю! Пожалуйста! — Гермиона кричала, лёжа на покрывале из голубых гортензий. Нет выбора… — Драко! — янтарный страх. — Драко… Синяя глубина. И слёзы. Слёзы. Слёзы. Слёзы. Он плакал. Из-за него. — Откройся ей… — гудело море, — она сможет тебе помочь. Драко резко подскочил на кровати, и его тут же пронзила боль раненой руки. Реальность беспощадно врывалась в сознание, убеждая в том, что его жизнь — кошмар, от которого невозможно проснуться. Камин не горел. Из окна проскальзывал морозный ветер. Холод бодрил. Где Тео? Драко пошёл в библиотеку. Голова кружилась от спиртного, зелий и большой потери крови. Тео дёрнулся, когда скрипнула дверь, но не оторвался от занятия. Драко неспешно вошёл в тёплую библиотеку. В комнате царил беспорядок. Его друг сидел на полу в окружении книг, бумаг и изломанных перьев. Он что-то писал. Черкал и переписывал. Чернила пролились на ковёр. Персидский ковёр шестнадцатого века. — Что ты делаешь? — изумился Драко. — Я нашёл ключ! — воскликнул Тео и взмахнул стопкой бумаг. Драко не успел разобрать надписи. — Фото твоих родителей вместе с Темпусом — помнишь, я тебе рассказывал об изобретателе маховика? — всё это время хранилось в альбоме. Он подписал его. Видимо, на память… Той самой фразой, которая повторяется в дневнике. Только в дневнике она зашифрована, а на фото написана на английском. Их объединяет один знак! Тот самый знак, который нашла Грейнджер! Я смогу расшифровать дневник Темпуса! Драко, это успех! — безумец тараторил, словно заведённый. Он вдруг что-то вспомнил или придумал и тут же бросился это записывать. Драко ничего не понял. Но Теодору явно было радостно. — Отпразднуем? — снисходительно предложил Малфой. — Да. Безусловно… — отрезал Тео, не отрывая взгляда от записей. Он был не здесь. Несмотря на то, что Драко сотни раз видел Тео таким, он всё ещё удивлялся, как азарт исследования мог так сильно поглощать внимание. Тео увлечённо переписывал зашифрованные слова и, казалось, уже успел забыть, что секунду назад разговаривал с Драко. Декорации вокруг меркли. Они не имели значения. Только цель. Драко наблюдал за Тео. Уставшее лицо, впалые щеки, пересохшие губы, которые что-то беззвучно шептали, и безумные… безумные глаза. Драко был уверен, что если он просто оставит Тео здесь, тот сможет просидеть в библиотеке ещё пару суток, пока не вырубится от истощения. Тео оторвался от записей, запустил руку в волосы и задумчиво окинул взглядом бумаги перед собой. Почесал голову. Закусил кончик пера. Драко охватило дежавю. Она делала так же, когда усердно думала о чём-то. Драко наблюдал за ней в библиотеке. И на уроках… И в Большом зале… Всегда. — Ты голоден? — заботливо спросил Малфой, вспомнив, что в последний раз они ели в школе. Тео с силой оторвал взгляд от бумаг. Пару мгновений он пустыми глазами смотрел на Драко. Мысли всё ещё крепко держались за расшифровку дневника. Но потом он сфокусировался на вопросе, и синий взгляд ожил. — Эй, стоп, — улыбнулся безумец, — это я сейчас в роли сиделки! — он поднялся и показательно-заинтересованно склонил голову. — Ты голоден? Драко закатил глаза. — Да. Очень, — усмехнулся он. — Отличный признак, — Тео хлопнул Драко по спине; удар отозвался ноющей болью в раненом предплечье. — Пойдём посмотрим, что эльфы припрятали в своих кладовых. Заметив, что Драко шатает, Тео приобнял его за плечи. Он хотел помочь другу дойти до столовой. Но теперь прикосновения чувствовались по-другому. — Сам справлюсь, — Драко увернулся от объятий. Тео вскинул руки и засмеялся. — О, какой самостоятельный. Путь в столовую лежал через гостиную. Комната выглядела совсем другой. Не такой, как в кошмарах Драко. После падения Волан-де-Морта Нарцисса распорядилась сделать капитальный ремонт, чтобы стереть едкие воспоминания о властвовании тьмы. С лёгкой подачи миссис Малфой гостиная превратилась в уютную обитель в прованском стиле. Светло-сиреневые стены в цветочках лаванды гармонично сочетались с зелёным бархатом кресел. Угрюмые портреты предков сменили воздушные полотна импрессионистов. Люстры не горели, но в гостиной было светло. У огромного окна возвышалась пышная рождественская ель. Тёплый приглушенный свет её гирлянд окутывал пространство. Она была обильно украшена белыми стеклянными шарами, хрустальными каплями и золотыми зачарованными огнями. Роскошная зимняя красавица. Иной не могло быть в поместье Малфоев. Бум… Комнату заполнил металлический бой. Бум… Старинные часы отмеряли полночь. Бум… Драко посмотрел на циферблат. Бум… И перевёл взгляд на Тео. Бум… Бум… Бум… — Счастливого рождества… — Драко иронично сделал акцент на первом слове. Тео глухо засмеялся и покачал головой. Он заметил блеск под нижними ветвями ели. Из крошечного урагана снежинок появилась белая коробочка, обтянутая золотой лентой. — Что это? — Тео указал на подарок. Малфой присел и достал коробочку. К ленте была привязана бирка, написанная родным витиеватым почерком, «Драко». Сердце сжалось. Закололо. Он дрожащими пальцами снял ленту и открыл крышку. Внутри на чёрном бархате лежали винтажные наручные часы. Они были прекрасны. Только один человек знал вкус Драко так хорошо. Потому что она воспитала в нём этот вкус. Драко достал подарок и покрутил в руках. На обратной стороне блеснула гравировка: «Сильный не тот, кто ранит, а тот, кто защищает». Шрамы на сердце вспыхнули с новой силой. Драко зажмурился и прижал часы к губам.***
Гермиона переоделась в пижаму и забралась на кровать. Джинни поставила остатки пудинга на тумбочку и тягостно вдохнула. Обхватила руками набитый живот. — Мне кажется, мама так сильно хочет, чтобы я подольше оставалась в Норе, что закармливает меня до состояния неподвижной личинки. Я не смогу вернуться в Хогвартс… потому что я просто не смогу ходить! Гермиона хохотнула в ответ. В комнате Джинни было по-домашнему уютно. Интерьер не мог похвастаться дороговизной, но каждая деталь рассказывала свою историю. У кроватей горел волшебный ночник. Было тепло. Чувствовался запах старой древесины и специй для выпечки. Стены были обвешаны плакатами знаменитых игроков в квиддич и забавными неудавшимися фотографиями. Все они двигались, создавая эффект присутствия толпы. Джинни любила собирать испорченные кадры. Где-то смазался фокус, где-то съехал горизонт, кто-то влез рукой, моргнул невпопад или расхохотался раньше времени. Ей казалось, что именно на таких фото люди выглядели настоящими. — Я поговорила с Гарри о жизни после Хогвартса. Ну, знаешь, о своём желании пожить отдельно. Джинни натянула одеяло по самый подбородок. Снизу торчали ноги в смешных разноцветных носках — подарок Гермионы. — О-о. И как он это воспринял? — Гермиона села по-турецки и опёрлась на изголовье кровати. — Знаешь… на удивление нормально. Сказал, что понимает меня и уважает мои желания. И тут я вспомнила, почему люблю его, — расхохоталась Джинни. — И когда это Гарри успел стать таким смиренным… — Нет, конечно, он был встревожен, хоть и попытался это скрыть. Ты бы видела его лицо, когда он услышал «я хочу пожить отдельно». — Могу себе представить, что творится в его голове, — Гермиона закашлялась. Потянулась за платком и вытерла нос. — Он знал, на что соглашался, — Джинни развела руками. Гермиона снова расхохоталась и одобрительно кивнула. — Ты молодец, что поговорила с ним. Мне кажется, это взрослый подход к отношениям. Я так не умею… — Да всё ты умеешь! Просто не подвернулся подходящий момент... — Джинни осеклась. — Но я бы на твоём месте не искала встреч. В окне блеснул серебряный свет. Джинни и Гермиона заинтересованно обернулись. Свет стремительно разрастался. Яркая сфера проникла сквозь окно, и девушки разглядели в ней… лиса. Серебряный зверь метнулся по комнате и плавно спустился на кровать Гермионы. Она с опаской встретила гостя. Лис коснулся хвостом её руки и встрепенулся. — Приезжай в Лондон, — сообщил знакомый бархатный голос, — срочно.