***
Юнги не находит себе места, когда его омегу завозят в операционную. Мин ощущает всю палитру негативных эмоций разом. Чувство вины и сожаления дышат ему в затылок. Но есть кое-что очень странное. То, что альфа не испытывал никогда в жизни. Он ощущает Хосока так явно, будто они являются одним целым организмом. Будто их тела и разумы слились воедино. Юнги чувствует боль Хосока так ярко, что кажется, будто она материальная. Давит на него сильнее и сильнее с каждой секундой. Эта боль не только моральная, но и физическая. Чувства затапливают его с головы до ног, оседают тяжестью где-то в груди, сводят с ума. Это кажется невозможным, но истинность та ещё сука, играющая с ним в злую шутку. Юнги садится на пол возле операционной, прижимает к груди колени и запутывается дрожащими пальцами в собственные волосы. Голова идёт кругом. Ему хочется орать и биться головой об стены, чтобы отомстить себе же за всё, что он натворил. Ему жизненно необходимо увидеть и прикоснуться к нему. Сущность, рвущаяся наружу, требует этого. Ему хочется умереть от раздирающих на части чувств. Юнги, поглощенный эмоциями, не замечает происходящее вокруг, поэтому, когда его окликают запыхавшиеся Чонгук и Тэхёном, он не отзывается. Выглядит он ужасно. На нем нет лица, его и без того бледная кожа кажется ещё бледнее, а дрожащее тело нагоняет панику на друзей. —Хён, — Зовёт Тэхён, осторожно прикасаясь к плечу старшего, от чего тот вздрагивает и поднимает на него растерянный взгляд. — Выглядишь паршиво. Что с Хосоком? — Но Юнги не отвечает. Дрожь по его телу становится только крупнее, а глаза наполняются страхом и чем-то ещё. Всё вокруг замирает. Он перестаёт ощущать окружающий мир. Перестаёт чувствовать всё то, что до этого с огромной тяжестью давило на него, заставляя задыхаться. Сейчас есть только страх, не принадлежащий ему. Мин встаёт, но не видит своего поднимающегося с пола тела, но это совсем не заботит его. В голове лишь одно — найти Хосока, спасти от окутывающего страха. Юнги распахивает дверь операционной, погружая всё во тьму. Он уверенно идёт к нему. Мин знает, где он прячется. Он чувствует его страх, чувствует его всего. Мин знает, что Хосок сидит в самом дальнем тёмном углу. Прячется, нуждается в нём. —Малыш, — Присаживается перед ним на корточки, пугая младшего сильнее. — Тише, это я. — Чон поднимает голову, ощущая рядом его. —Малыш, что случилось? Почему ты здесь? — Ласково спрашивает он, касаясь его щеки ладонью, к которой тот льнёт ближе. —Я не знаю, хён… — Дрожащий голос разносится по темноте. — Я почувствовал, что тебе плохо, и мне стало страшно, что с тобой что-то произошло. — Всё с тем же страхом в голосе. — А потом я оказался здесь. —Собственные страдания вытесняются на второй план. Сейчас существует только Юнги, которому нужна помощь. — Что с тобой, хён? — Холодные ладони тянутся к щекам напротив: —Я… я так виноват перед тобой. Мне так жаль, что я заставил тебя чувствовать всё это. — Юнги лишь касается его губ своими, сразу же отстраняясь. — Пожалуйста, перестань чувствовать эту боль. Позволь мне дышать, умоляю. Я всё исправлю, обещаю… —Тебе пора иди, хён, — Мягко улыбается он и отталкивает Мина от себя. Юнги распахивает глаза, перед которыми сразу же мелькают знакомые лица друзей и медбрат. —Хён, ты как? Что-то болит? Тебе плохо? У тебя нервный срыв и тебе вкололи успокоительного. Тебе уже лучше? — Тараторит над ним Чонгук. —Всё окей. — Отмахивается он от вопросов. — Который час? — Он жмурит глаза от яркого света, когда садится на кушетку. —Семь утра. — Отвечает Тэхён, приобнимая Чонгука за талию. —Что с Хосоком? Где он? — Взволнованно спрашивает Юнги и встаёт с кушетки. —С ним всё хорошо, операция прошла успешно. Ему поставили пластины, наложили гипс. Жить будет. Его забрал папа и Чимин полчаса назад. — Отвечает Чонгук, смотря на него как-то странно. То ли с презрением, то ли с сожалением. Или всё сразу.***
Папа Хосока приехал к нему сразу после того, как ему позвонили из больницы и сказали, что его сын на операции. Чон Сону просто ангел. Он не стал давить на сына вопросами всякого рода, когда тот явно не был готов на них отвечать. Хосок уставший, вымотанный, тревожный и в плохом расположении духа. Позже приехал Чимин, и Хосоку стало немного легче. Чона выписали, и омеги поехали к нему домой, по пути заезжая в гипермаркет за продуктами и аптеку за нужными лекарствами. Сону нужно было на работу, поэтому он быстро наготовил еды младшим, поцеловал обоих в лоб и, пообещав освободиться раньше, уехал. Чимин долго сверлит Хосока взглядом, проделывая в нём дыру. Чон упорно пытается делать вид, что этого не замечает, продолжая перебирать еду в тарелке приборами, которые находились в левой руке, что значительно усложняет процесс приёма пищи, которую он так и не попробовал. —Ну чего, Чимин? — Он нервно отбрасывает палочки, больше не выдерживая пристального взгляда на себе. Пак напрягается, но не показывает этого. —Хён, — Мягко зовёт он. — Я всё знаю… — Чимин медлит, размышляя над тем, как правильно подобраться к старшему с разговором. Он хотел уже продолжать, но его обрывает старший, который кажется раздражённым: —Чимин, я не хочу разговаривать. — Грубо бросает он, поднимаясь с места. Он выходит из кухни, быстро скрываясь от глаз Чимина, который в следующую секунду слышит громкий хлопок двери. Пак устало потирает лицо руками и поднимается с насиженного места, принимаясь убирать со стола. Неприятные воспоминания о случившемся бьют слишком сильно. Хосок не был готов к тому, что увидел на той злосчастной вечеринке. Не был готов к тому, что Юнги его сломает, окунув во всю эту грязь. Картинка перед глазами расплывается. Чон влетает в ванную комнату, облокачивается на дверь и сползает по ней на пол, обнимая ноги и тихо рыдая в них. Чимин слышит всхлипы и винит себя за то, что затронул эту тему. Он садится на пол, повторяя позу друга, безмолвно поддерживая его, но самому не легче. Пак чувствует боль друга, разделяет её с ним, пытается облегчить. Слишком громкий всхлип Хосока режет ножом по сердцу и Пак не выдерживает. Он поднимается с пола и тихо стучит, облокачиваясь головой о дверь. —Хосок-а, открой мне пожалуйста. — Умоляюще просит младший. Но Хосок его не слышит. Он окунулся в другой мир, состоящий из боли, заставляя Чимина нервничать и бояться. — Хосок! — Кричит он, когда слышит очередной всхлип. Дверной звонок, заставляет Хосока вернуться в реальность, и он наконец подаёт голос: —Чимин-и, открой, пожалуйста. — Хосок стирает слёзы рукавом и поднимается на ноги, когда младший согласно мычит на просьбу. Чон открывает воду и смывает с лица слёзы. Лёгкая дрожь по телу предупреждает об упадке сил. Хочется прилечь и отдохнуть.***
Чимин открывает дверь и видит перед собой Мин, чёрт бы его побрал, Юнги, в руках которого огромный букет колумбийской аквилегии. Где он вообще их нашёл? Альфа выглядит потрепанным, уставшим и болезненным, но Чимина это мало волнует. Он встречает его совсем недоброжелательным взглядом. —Я тебе твои цветочки сейчас в задницу засуну! — Злобно шипит омега, выхватывая букет у Мина из рук. Аквилегии с силой прилетают по лицу не сопротивляющемуся альфе несколько раз, от чего тот отшатывается назад. На щеке выступает алая жидкость, на которую Юнги не обращает внимание. Всё, что его заботит — это Хосок. –Чимин, он дома? — Тихо спрашивает альфа. Он будто не живой совсем стоит перед Паком. Пару долгих секунд Чимин размышляет, стоит ли впускать альфу, а потом слабо кивает, пропуская его внутрь.***
Как только Хосок выходит из ванной, он натыкается на Мина. Сначала ему кажется, что у него начались галлюцинации на почве стресса. Он жмурит глаза, но Юнги не исчезает. —Я прогуляюсь… — Привлекает к себе внимание Чона Чимин, выходя из квартиры. Дверь за младшим захлопывается и наступает тишина. Хосок возвращает внимание альфе, смотрит в глаза, пытается в них что-то найти, но там так холодно и пусто. Хосок пугается и это не ускользает от Юнги. Его взгляд постепенно теплеет, а потом наполняется болью и сожалением. Хосок видит это так чётко, будто разные напитки в стакане смешивают. Юнги медленно опускается перед Хосоком, не отводя взгляд от любимых глаз. Если он не будет в них смотреть, то умрёт, под ногами любимого пеплом осыплется. Хосок пугается сильнее. Он не понимает, зачем Мин Юнги встал перед ним на колени, не понимает, почему альфа такой разбитый. Хосок не понимает, что происходит с ним и почему в груди так ноет? Почему Хосок не прогоняет его? Почему хочется прижать к себе? Почему в глазах Юнги слёзы? —Прости меня, — Шепчет лишь одними губами он. — Я такой идиот! — Хосоку бы надо прогнать его, но он не может. Он хочет накричать на него, сказать, чтобы немедленно встал, но не может даже вдохнуть. Хосок уже простил, ему хватило лишь разбитого вида альфы. Простил, потому что любит. — Я клянусь, что больше никогда в жизни и капли алкоголя в рот не возьму. Клянусь, что никогда в жизни больше не пойду на эти чёртовы тусовки. Клянусь, я не причиню тебе вреда, никогда. И будь я проклят, если нарушу свои клятвы. — Юнги плачет. Самыми искренними слезами плачет. А у омеги сердце сжимается от этого, слёзы также как и у старшего льются ручьём. — Пожалуйста, Хосок, дай мне ещё один шанс. Я жизнью заплачу, если снова причиню тебе боль. — Он аккуратно берёт загипсованную руку и каждый миллиметр покрывает поцелуями. Вкладывает в каждое свое движение извинения. Боль пытается забрать. Хосок кивает, улыбаясь сквозь слёзы. Опускается вниз к старшему и обнимает его, прижимаясь так крепко, как только может. Юнги вцепляется в его тельце обеими руками и сжимает так крепко, будто боится, что сейчас он исчезает. Мин закрывает глаза и зажмуривается, из-за чего солёные дорожки скатываются быстрее. И они вдыхает полной грудью. —Спасибо, — Шепчет младшему на ухо и прижимается дрожащими губами к виску. — Я так люблю тебя… — Признаётся Мин, не отпуская своё. —Я люблю тебя также сильно. — Отвечает взаимностью Хосок. Они долго не разрывают объятия, в которых Мин периодически шепчет какие-то нежности. Он слегка отстраняется и целует Хосока в щёки, собирая губами дорожки его слёз, а потом покрывает поцелуями всё лицо младшего, вызывая у того смех. Хосок будто воскрес. Юнги вдохнул в него новую жизнь, забирая всё плохое из прошлой. Им спокойно. Спокойно становится и Чимину, который вернулся спустя полчаса и остался незамеченным, заставая эту картину. Он улыбается так искренне. Он счастлив, что всё наладилось. Пак выходит из квартиры друга также тихо, как и зашёл, оставляя два любящих сердца наедине.