Ловушка для следопыта

В Клементс-Пойнт Хавьеру понравилось больше, чем в Нагорье Подкова, и намного больше, чем в Колтере, о котором он до сих пор не мог вспоминать без дрожи. В новом лагере было хорошо: тепло, солнечно, рядом озеро, полное рыбы. Конечно, и здесь были свои недостатки: под вечер в воздухе начинали жужжать кусачие мошки, а ещё хуже мошек были люди, живущие в городке Роудс. «Белая рвань» в засаленных комбинезонах на голое тело и недобитые конфедераты, одетые с потугами на роскошь, но у тех и других были гнилые зубы и злые глаза, те и другие смотрели на Хавьера сверху вниз, шипели сквозь зубы: «гризер», когда он проходил мимо. Как будто быть мексиканцем – потомком отважных испанских конкистадоров и гордых индейцев-ацтеков – хуже, чем быть одним из этих жалких ублюдков, потомков братьев и сестёр, тётушек и племянников. Но Хавьеру было наплевать. Роудс – не первый паршивый городишко в его жизни, и не последний. Здесь можно заработать денег и отлично повеселиться. Банде никто не страшен в их новом лагере, укромном и прекрасно подходящем для обороны. Он и думать не хотел о том, каково было бы разбить палатки в Дьюберри-крик. Когда они приехали на это место, Хавьер не смог сдержаться и тихо выругался по-испански. Пересохшее русло реки, кишащее крысами, ящерицами и мухами, негде укрыться ни от врагов, ни от дождя, ни от палящего солнца – только такой идиот, как Мика, мог решить, что здесь идеальное место для нового лагеря. Хозия тяжело вздохнул, Сьюзан возмущённо фыркнула, и даже Датч выглядел недовольным. Внезапно в предрассветном сумраке появился силуэт всадника. Чарльз во весь опор скакал через Дьюберри-крик, его волосы развевались по ветру, глаза сияли. – Датч! – крикнул он. – Там подальше есть место намного лучше. Датч взглянул на него, но ничего не успел сказать, потому что вмешался Мика: – Мы с Датчем уже договорились! Нормальное место для лагеря, и Изумрудное ранчо недалеко, незачем тащиться в глушь! – Там рядом есть городок, – сказал Чарльз. – Только городов нам не хватало! – усмехнулся Мика. – Если ты ещё не догадался, Смит, нам нужно безопасное место! – Участок в глубине леса, никто не проедет, если не знать точную дорогу. – В глубине леса! – фыркнул Мика, теряя терпение. – А где нам воду брать, умник? – Там целое озеро. – Мы все устали! – выпалил Мика, уже заливаясь злым румянцем. – Девки, вон, скоро из сёдел попадают! – Заткнись, Белл, – закатила глаза Карен. – Да, заткнись, или сам с седла упадёшь, – добавила Сэди, её светлые глаза угрожающе сузились. – Туда ехать меньше часа, – Чарльз посмотрел на Датча, игнорируя перекошенное лицо Мики. – Там гораздо лучше, чем здесь. Поймёшь, когда увидишь. – Правда, Датч, – сказал Хавьер, подводя своего коня чуть поближе. – Ты же сам видишь, это место слишком открытое. Шериф Валентайна найдёт нас здесь на раз-два. – Уговорили! – усмехнулся Датч, шутливо приподнимая руки, в которых всё ещё были зажаты вожжи. – Показывайте дорогу, мистер Смит. Чарльз улыбнулся и соскочил с седла, залез на повозку и взял вожжи из рук Датча. Казалось, он совсем не заметил злобного взгляда Мики, направленного на него. В тот же день Хавьер узнал от Артура всю историю с похищенным немцем, и она странным образом взволновала его. Получается, если бы Чарльз не загорелся сочувствием к перепуганной женщине и детям, не убедил Артура отправиться на поиски пленника, они бы никогда не нашли это место. Им бы пришлось остановиться в Дьюберри-Крик, и одна Дева Мария знает, что случилось бы дальше. Думая об этом, Хавьер ощущал странное тепло в груди. Он привык считать, что благородство и доброта ничего не значат в этом мире, полном грубого насилия и безразличия. Выходит, он ошибался? Или им просто повезло, и один раз ещё ничего не значит? Хавьер всё ещё думал об этом, когда утром на другой день после того, как они разбили лагерь, отправился прогуляться. Чарльз был прав: никто не сумел бы проехать к лагерю, не зная точную дорогу – узкую тропинку между двумя холмами, на которой не могли бы разъехаться две повозки. Но Хавьер не сомневался, что легко найдёт путь назад. Выехав из леса, он пустил Боаза в галоп, и конь радостно помчался по дороге, взбивая копытами красную пыль. Хавьер промчался мимо Роудса, не заезжая туда, спустился к реке Камасса и неторопливо поехал по берегу. Он снял шляпу, подставил лицо солнцу, горячему, почти как солнце его родины, и снова предался раздумьям. Может, и вправду, в том, чтобы быть хорошим, есть свои преимущества? А может, их нет, и он просто думает так оттого, что влюблён? Нет. Бред какой-то. Он не влюблён. Он просто заинтересован, вот и всё. Чарльз – его друг, и точка. Можно трахаться и оставаться при этом друзьями. С Артуром же он переспал пару раз, и ничего между ними не изменилось. Не нужно обострять: всё и так слишком сложно, не хватало ещё и отношений, которые не нужны ни ему, ни, он в этом уверен, Чарльзу. – Помогите!!! Хавьер резко натянул поводья. – Detente chico*, – тихо сказал он, и Боаз послушно остановился. Хавьер огляделся по сторонам. Далеко же он заехал… На берегу реки густо росли увитые испанским мхом деревья, ядовито зеленели болотные растения. В воздухе повисла неподвижная удушливая дымка, пахнущая гнилью, жужжали мухи… Неплохое место для рыбалки, отметил про себя Хавьер, заметив тучи мошек, кружившиеся над густой и мутной, словно бульон, водой Камассы, и круги, расползающиеся по этой воде, когда рыбы хватали насекомых. И тут крик повторился: – Помогите, кто-нибудь! Хавьер нахмурился. Первым желанием было проехать мимо. Несколько лет назад он проезжал через тёмный ночной лес, пытаясь не впасть в панику и вспомнить дорогу к лагерю банды, и тут из чащи раздался отчаянный крик. Не раздумывая, Хавьер кинулся на помощь. Ему на шею бросилась милая девушка в голубом платье, с незабудками на шляпке; рыдая, она объяснила, что её кавалер привёз её сюда, а когда она отказалась отдать ему свою невинность, равнодушно бросил в лесу, да ещё и её лошадь с собой увёл. Обругав мерзавца на чём свет стоит, Хавьер галантно подсадил девушку на коня и повёз её в ближайший городок. Не успели они проехать и нескольких шагов, как девчонка выхватила ножик и полоснула Хавьера по горлу, а из тёмных кустов выскочил плечистый парень с пистолетом – как выяснилось, тот самый кавалер. С тех пор Хавьер носил высокие воротники, скрывающие шрам на шее, но мелкой гадюке с незабудками и её громиле-дружку повезло намного, намного меньше. – На помощь! Нет, ну его к чёрту. Хавьер больше не тот простак, каким был когда-то. Сейчас он сядет на коня и отправится обратно в лагерь, а нынче же вечером, или завтра утром, вернётся сюда вместе с Артуром или Хозией и отлично проведёт время с удочкой… всё ещё думая об этом, Хавьер вдруг обнаружил, что продирается сквозь заросли, пачкая брюки едким соком молочая, двигаясь в ту сторону, откуда доносились мольбы о помощи. – Твою же мать, – буркнул он и решительно зашагал вперёд, на всякий случай положив одну руку на револьвер, вторую на нож. Пройдя ещё несколько шагов, он наконец выбрался из зарослей на берег реки, такой илистый, что его сапоги тут же увязли – а ведь только утром начистил до блеска! Сдерживая ругательства, Хавьер оглянулся по сторонам и наконец заметил того, кто кричал. Перед ним был белый мужчина, по самые бёдра увязший в булькающем зеленоватом иле. Тощие руки и плечи были так заляпаны грязью, что сперва даже не было заметно, что его комбинезон надет не поверх рубахи, а прямо на голое тело. Да уж, это не беззащитная девушка с незабудками, и даже не милая мать с детьми, вроде той, кто повстречалась Артуру и Чарльзу, а один из тех жалких хиллбилли, населяющих Роудс и его окрестности – вот кого предстояло спасти Хавьеру. Что ж, какой спаситель – такие и жертвы. – Миштер! МИШТЕР!!! – шепеляво завопил бедолага, завидев Хавьера. – Миштер, помогите, а? Хриштом-богом молю! Его вопли как-то плохо вязались с тем, что он всё это время продолжал размахивать заляпанным грязью мачете, так что в какой-то момент Хавьеру даже пришлось уклониться в сторону – он бы отскочил, да сапоги уже погрузились в болотную жижу по самую щиколотку. – Осторожней, idiota! – вырвалось у него. – А то зарубите меня, и спасать вас будет некому! – А-а-а-а! – взвыл хиллбилли, снова замахиваясь мачете. И только тут Хавьер увидел, что сквозь заросли медленно ползёт аллигатор… – Миштер, помогите, он меня шожрёт! – кричал мужчина, размахивая мачете перед носом у аллигатора, который смотрел на него с неким снисхождением: мол, маши, дурачок, сколько влезет, всё равно не уйдёшь. – Тихо, – проговорил Хавьер севшим голосом. – Замрите. – Ч-чаво? – выпалил хиллбилли, обернувшись к нему. Рука с мачете зависла в воздухе, аллигатор проворно пополз вперёд. Хавьер выхватил револьвер и в мутном болотном воздухе прогремел выстрел. Пуля вонзилась в грязь возле головы аллигатора, и тот коротко, испуганно вздохнул, разворачиваясь и уползая обратно. Хавьер знал, что лучше пытаться испугать этих тварей, чем целиться прямо в них: убить с первого выстрела получается не всегда, а раненые они звереют и совершенно теряют страх. Аллигатор был молодой, не особо крупный, и выстрел напугал его и заставил убраться. И всё же когда Хавьер убирал револьвер обратно в кобуру, его рука немного дрожала. – Шпашибо, – выдохнул хиллбилли. – Шпашибо, миштер… – Я вытащу вас, – отозвался Хавьер и, не удержавшись, пошутил: – Не уходите никуда. Бедный оборванец не оценил шутку. Трясясь, как лист на ветру, он огромными глазами смотрел на зелёную воду, в которой скрылся аллигатор и по которой всё ещё расходились круги. Хавьер свистом подозвал Боаза. Конь подошёл к нему, нервно фыркая и кося глазом на заросли, в которых наверняка затаилась змея. Хавьер успокоил его, погладив по шее, вскочил в седло и раскрутил над головой лассо. Верёвка плотно обхватила застрявшего человека посередине туловища, тот вцепился в неё обеими руками. Обмотав другой конец лассо вокруг рожка седла, Хавьер зацокал языком, приказывая Боазу пятиться назад. Верёвка натянулась, но выдержала, и с громким хлюпающим звуком вытянула беднягу наружу. Мачете, правда, так и утонуло в грязи, но его хозяин как будто этого не заметил. Он вскочил и кинулся к Хавьеру, хватая коня за стремя: – Вот уж ушлужили так ушлужили, миштер! Шпашибо… – Пожалуйста, – отозвался Хавьер, уже размышляя, как и чем будет оттирать эти пятна. – Знаете, по правилам хорошего тона мне полагается награда за ваше спасение, так что… – О, конешно! Вы только подброщьте меня до Бутшер-крик, Обедайя вам заплатит. Нет, вот на это Хавьер не подписывался. Что это за место такое… Бутшер… как там его… – Бутшер-крик, – повторил оборванец и тут же бесцеремонно вскарабкался на Боаза позади Хавьера. Одной рукой он схватился за луку седла, вторую протянул под нос Хавьеру: – Я Бенни. Его ладонь была вся в грязи, под ногтями набились обрывки водорослей. Хавьеру вдруг стало его жалко – ну да, туповатый и наглый, но вряд ли он заслужил мучительную смерть от утопления в грязи или клыков аллигатора. Он пожал протянутую руку: – Хавьер. – Ха-ви-е-ар?! Не, я не выговорю… Ехать пришлось долго, жара и тяжёлый запах от реки не способствовали хорошему настроению Хавьера, и ему не хотелось поддерживать беседу. Впрочем, Бенни и без него прекрасно обходился: всю дорогу болтал без умолку, так что Хавьер не смог бы и слова вставить при всём своём желании, которого у него, впрочем, не было. К счастью, дорога к таинственному Бутшер-крик пролегала вдоль берега реки, никуда не сворачивая, и Хавьер подумал, что хотя бы на обратном пути он не заблудится. И всё же когда через два часа они пересекли границу штата, он раздражённо спросил: – Долго еще? – Не-е-е-е, шовшем рядом! – бодро откликнулся Бенни и вновь углубился в перипетии семейной жизни своей тётушки Присциллы. История наверняка была очень интересная, в ней фигурировала сама тётушка, какой-то адвокат из Сен-Дени и козёл тётушки, который боднул адвоката под зад, но Хавьер почти не слушал. Ему было не привыкать ездить с болтливыми попутчиками, вспомнить хотя бы Трелони и Шона, так что в какой-то момент он полностью отключился от происходящего и погрузился в свои мысли. Вот, теперь и он делает доброе дело. Чарльз, наверное, будет рад это услышать. Улыбнётся своей быстрой, всегда немного застенчивой улыбкой, может быть, скажет пару слов бархатным голосом… Надо бы сказать ему спасибо за то, что нашёл хорошее место для лагеря. А ещё лучше – подарить что-нибудь. Не алкоголь: хватит с него прошлого раза, тем более что в такой дыре, как Роудс, всё равно не найти ничего, кроме дрянного самогона и приторного фруктового вина, которое производят местные разорившиеся плантаторы. Неудивительно, что они продолжают разоряться, при таком-то качестве продукции. Может быть, принести ему красивое перо? Он иногда вплетает перья в волосы. Скажем, перо голубой сойки, которое будет красиво смотреться с его синей рубашкой... которая, кстати, износилась до дыр. Лучше купить ему новую. Можно даже уговорить его примерить её сразу же, на глазах у Хавьера… Полностью растворившись в этих приятных мыслях, Хавьер краем уха услышал, что его кто-то зовёт. – Приехали, миштер, приехали! – Бенни даже подскакивал на спине Боаза, от чего конь возмущённо фыркал. Хавьер огляделся. Увитые мхом кипарисы исчезли, по берегам реки росли буки и вязы. Болото осталось далеко позади, но странный запах в воздухе никуда не делся. Не болотная гниль, что-то ещё, непонятное, но ничуть не менее мерзкое. На другом берегу реки за деревьями прятались потемневшие от берега хижины. – Бутшер-крик, – торжественно заявил Бенни. Хавьер достал из кармана часы и присвистнул: два часа прошло с тех пор, как они пересекли границу штата! Вот тебе и «шовшем рядом». Будет уже совсем темно, когда он вернётся в Клементс-Пойнт… – Ну, показывай, где живёт этот твой Обедайя, – сказал Хавьер, когда они проехали по хлипкому подвесному мосту и свернули на одну из узких грязных улочек посёлка. Хавьер много повидал убогих деревень на своём веку, в одной из таких даже провёл детство, но Бутшер-крик выделялся даже на их фоне. Дома покосились от старости, в щели между досками можно было просунуть ладонь целиком. Кривые изгороди окружали загоны для свиней, явно недоедающие животные вяло копошились в грязи. Люди, которые попадались Хавьеру на пути, были одеты плохо – рваные юбки у женщин, комбинезоны на голое тело у мужчин – а обуви у большинства и вовсе не было, они так и шлёпали по навозу босиком. Хавьер не мог не заметить, что выглядят местные жители так себе, даже если не брать во внимание нищенское рубище вместо одежды. Бледная кожа в зловещих багровых пятнах, скошенные лбы и маленькие глаза, жидкие бороды мужчин едва прикрывают практически полное отсутствие подбородка. Дураку было ясно, что жители Бутшер-крик не брезгуют близкородственными браками. Хавьеру ужасно захотелось поскорее отсюда уехать, и желательно полежать часок в ароматной ванне. Вскоре они добрались до хижины в центре деревушки, выглядевшей более-менее прилично, даже доски крыльца ещё не провалились. На этом самом крыльце сидел тощий старик со спутанной бородой, который, едва завидев Бенни, вскочил на ноги: – Бенни! Ты нашёл Бенни! Спасибо тебе, добрый человек… – Спасибо в карман не положишь, – Хавьер соскочил с коня и шагнул к старику, уже догадавшись, что это и есть таинственный Обедайя. – Бенни сказал, вы мне заплатите за беспокойство, так что… – О, конечно! – Обедайя тут же исчез за дверью. Бенни же весело помахал Хавьеру рукой и скрылся среди хижин. Хавьер остался на месте, покачиваясь на каблуках и от нечего делать глазея по сторонам. И тут его внимание привлекло что-то необычное. Прямо у стены дома в грязи рос яркий, свежий, невероятно прекрасный цветок. Хавьер подошёл поближе, рассматривая его. Это была орхидея. Пять тонких красных лепестков, прихотливо загнутых, точно перья тропической птицы, окружали шестой, зеленовато-жёлтый. Он был самый большой, необычной формы, похожий на башмачок. Хавьер как завороженный смотрел на эту удивительную нежную красоту, и внезапно представил себе, как хорошо яркий красно-жёлтый цветок будет смотреться в иссиня-чёрных волосах… – Вот, добрый человек, возьмите, – Обедайя неожиданно возник за спиной Хавьера и протянул ему какой-то свёрток. Хавьер кинул на него скептический взгляд: – Что это? – Наживка, – радостно пояснил Обедайя. – Мы на неё всякую рыбёшку ловим. Бери, добрый человек, бери. Чем богаты… Хавьер почувствовал себя полным дураком. Надо же было тащиться в такую даль! И ради чего? Ради комка полудохлых червей? Нет слов, он был страстным рыболовом, вот только наживку предпочитал заготавливать сам, никому такое ответственное дело не доверял. И вообще… если уж у них такая ерунда считается ценностью, пусть оставляют себе. Хавьер, может, и бандит, но бандит честный. Заставить богачей раскошелиться он всегда рад, но не отнимать же последнее у нищих? – Спасибо, синьор Обедайя, – сказал он, – но я откажусь. Лучше разрешите мне сорвать этот цветок. Больше мне не нужно никакой награды. Обедайя захлопал морщинистыми веками без ресниц, потом повернулся к цветку и удивлённо разинул рот: – Этот, что ли? Да их тут навалом! Мы называем их «мокасины». Хавьер улыбнулся, скрывая неудовольствие – ох уж эти гринго, не смогли придумать ничего более поэтичного для такого прекрасного создания природы. – Так я могу забрать его? – Конечно, конечно! – Обедайя радостно взмахнул руками, в одной из которых всё ещё был зажат свёрток. Потом поспешно удалился обратно в дом, явно радуясь, что сохранил свою драгоценную наживку. А Хавьер достал нож и аккуратно выкопал цветок, стараясь не повредить нежные корешки. Добравшись до реки, он смочил в воде свой платок, завернул в него корни орхидеи, чтобы она не завяла по пути. А потом быстро поехал обратно в Клементс-Пойнт. Когда Бутшер-крик с его вонью остался позади, Хавьер ощутил слабый приятный аромат и понял, что это пахнет цветок, который он бережно держал в руке. Обычно орхидеи не пахнут, но от этой исходил необычный запах, похожий на запах яблок, очень спелых, залежавшихся в корзине, начавших подгнивать. Хавьер поднёс цветок к лицу, вдохнул аромат и улыбнулся. Поездка прошла не зря. Даже хорошо, что он вернётся только ночью. Все уже лягут спать, и никто не заметит, как он подарит Чарльзу цветок. Никто им не помешает… Наступил вечер, в жарком воздухе Лемойна повисла дымка из болотных испарений и мелкой красной пыли. Воздух был совершенно неподвижен. Хавьер чувствовал, что ему тяжело дышать, что ему тесно в его приталенном сатиновом жилете и жёстком воротничке, но несмотря на духоту и жару, он не чувствовал усталости, только волнение. Щёки молодого мексиканца разрумянились, глаза блестели странным блеском, точно от вина, хотя он был совершенно трезв. Цветок оставался всё таким же свежим, за долгие часы пути он нисколько не увял, а его аромат даже сделался сильнее, и теперь обволакивал Хавьера, как душистое облако. Нотка гнильцы исчезла из него, осталась только пьянящая сладость. В полной эйфории Хавьер проехал через лес, окружавший Клементс-Пойнт, соскочил с Боаза и быстро зашагал к палатке у костра, которую они делили вместе с Чарльзом. На озеро и его берег опустилась тёплая южная ночь, синяя, как бразильский сапфир. Вся банда улеглась спать, в лагере царила тишина. Подойдя к костру, Хавьер сразу увидел Дядюшку, задремавшего у бревна с бутылкой в руке. Чёрта с два он позволит старому пьянице испортить всё снова! Спрятав цветок за спиной, он подошёл и легонько пихнул Дядюшку в ногу носком сапога: – Поднимайся, старик. Ты засиделся. – Ч-что? – сонно пробормотал Дядюшка и открыл глаза. – Хавьер, мальчик мой, помоги мне встать, а? – Ладно, только прекрати строить из себя ходячий труп, – Хавьер протянул ему правую руку, по-прежнему держа за спиной левую, в которой был зажат цветок, и помог встать на ноги. Дядюшка закряхтел: – Вот доживёшь до моих лет… – Доживу, не сомневайся. Иди уже. Дядюшка скрылся в темноте, а Хавьер остался один у костра. Он опустился на колени на свой спальник, чувствуя, как двигаться становится тяжело из-за возникшей эрекции. Ох, как много надежд он возлагал на эту ночь! Он аккуратно обрезал стебель, положил орхидею на кожаную подушку Чарльза, вытянулся на своём спальнике и начал ждать. Чарльз всё не возвращался, а между тем возбуждение становилось всё сильнее и болезненнее. Хавьер уже готов был перейти к решительным действиям и отправиться искать Чарльза в лесу, держа перед собой цветок вместо знамени, как вдруг тот бесшумно вынырнул из темноты совсем рядом. Хавьер вздрогнул – частью от неожиданности, он до сих пор не мог привыкнуть, как бесшумно двигается индеец, а частью от страстного желания, охватившего всё его тело при виде того, как Чарльз устало распускает волосы и садится на свой спальник. – Привет, – промурлыкал он, делая вид, что сонно потягивается. Чарльз кивнул в ответ: – При… – он застыл, увидев орхидею. Хавьер победно улыбнулся и придвинулся чуть ближе, прошептав: – Я хотел сказать тебе спасибо… Он резко замолчал, и его улыбка увяла, когда он увидел, что Чарльз смотрит на цветок с ужасом, точно на змею. Следопыт повернулся к Хавьеру и выдохнул сдавленным от страха голосом: – Хавьер, что я тебе сделал?! – Ч-что? – оторопел Хавьер. Чарльз схватил орхидею и швырнул её в костёр. Цветок мгновенно обуглился, и в воздухе поплыл мерзкий запах, похожий на подгоревшую капусту. – Ты убить меня хочешь?! – всё тем же сдавленным голосом выпалил Чарльз, снова поворачиваясь к Хавьеру. Тот разиня рот смотрел на догорающие лепестки, скручивающиеся в огне, и чувствовал, как точно так же, как огонь охватил цветок, его самого охватили возмущение и обида. – Где ты взял эту дрянь? – не унимался Чарльз. – Пожалуйста, скажи, что нашёл её не поблизости от лагеря… – Нет! – прорычал Хавьер. – Я за ней тащился к чёрту на кулички! – он как-то забыл, что изначально тащился «к чёрту на кулички» вовсе не ради цветка, но его уже несло. – В какую-то богом забытую дыру под названием Бутшер-крик! – Ты хотел сказать – Бутчерз-крик? – переспросил Чарльз. – Да какая, к чёрту, разница?! – В чём ты её вёз? В сумке? – Нет, в платке… – Пошли, – Чарльз сгрёб в охапку свой спальник и кожаную подушку и поднялся на ноги. – Платок захвати. Они быстро прошли через спящий лагерь (по пути Чарльз свернул к фургону девушек и захватил кусок мыла) и направились к берегу озера. Несмотря на злость и разочарование, возбуждение Хавьера никуда не делось: его всего трясло от желания повалить Чарльза на траву. Желательно пинком под задницу… очень симпатичную задницу, между прочим... такую крепкую и округлую... Чарльз остановился, когда они дошли до берега излучины, где из воды поднималось несколько больших камней. Лагерь был далеко и выглядел отсюда как несколько огоньков, заблудившихся в тёмном лесу. Даже если кого-то из их товарищей угораздит выйти среди ночи на берег озера, они всё равно ничего не увидят и не услышат. Чарльз бросил свёрток с подушкой в мелкую воду у берега и обернулся к Хавьеру: – Прости, что накричал, просто эти цветы ядовитые. Народ в Бутчерз-крик… ты сам видел, какие они. Эти цветы растут там повсюду, их запах сводит местных мужчин с ума, заставляет их накидываться на собственных сестёр и дочерей! Поэтому они там все такие уроды… Нанюхаются, и трахаются, как кролики… «Надо было прямо под нос тебе эту штуку сунуть» – …некоторые умирают. «А может, и не надо» – Ты всю обратную дорогу держал её в руках? – Да. Даже в темноте было видно, что глаза Чарльза наполнились тревогой: – Выходит, ты дышал этим запахом несколько часов… Раздевайся. Хавьер кинулся к нему, Чарльз прижал ладонь к его лбу, удерживая на расстоянии вытянутой руки, как взбесившегося кота: – Я имею в виду, раздевайся и лезь в воду. Так станет полегче. – А ты полезешь? – хрипло спросил Хавьер, рывком расстёгивая свой воротничок и чуть ли не с мясом вырывая пуговицы из жилета. Чарльз недовольно цокнул языком: – Придётся. Отвернись. Отворачиваться Хавьеру не хотелось, но выбирать не приходилось. Он поспешно разделся, в беспорядке покидав на песок всю одежду, в том числе и нательный комбинезон, и вошёл в воду. Чарльз уже стоял у одного из валунов, поднимающихся из озера, вода достигала ему до груди. – Откуда ты знаешь про эту орхидею? – спросил Хавьер, прислоняясь спиной к другому камню. Он понятия не имел, как именно должна помочь вода: за жаркий день она нагрелась, стала тёплой, как парное молоко, и его возбуждение не утихало, а только усиливалось. Проклятый цветок давно сгорел, но Хавьер продолжал ощущать его аромат. Его кровь текла медленно, точно сироп, в голове клубился туман, пахнущий спелыми яблоками. – Я уже как-то бывал в этих местах, – коротко ответил Чарльз. – Раньше здесь жили семинолы, они рассказали мне про эти цветы и предупредили держаться от них на расстоянии полёта стрелы… – Ты такой умный, – прошептал Хавьер, не в силах оторвать от него глаз. Он уже давно заметил, что Чарльз красивый парень, но сейчас он казался ему просто невероятно прекрасным. Лунный свет серебрил его роскошные волосы, окружая голову сверкающим венком, блики от воды плыли по гладкой тёмной коже. Он всё ещё продолжал что-то говорить, наверняка пытаясь отвлечь Хавьера, но тот ничего не слышал, просто смотрел на то, как мягко двигаются эти пухлые чувственные губы и как никогда в жизни мечтая поцеловать их. – Ты грёбаное совершенство, – прошептал Хавьер и обхватил его за шею. – Началось, – озабоченно сказал Чарльз. Хавьер застонал, притянул его ближе, но Чарльз резко толкнул его назад, прижимая к камню: – Хавьер, тебе плохо. – Нет, мне хорошо, очень хорошо… – нетвёрдо пробормотал Хавьер, хватая его за руку и смыкая губы вокруг указательного пальца. Чарльз вспыхнул, вырвался и с силой развернул Хавьера спиной к себе: – Перестань, слышишь?! Ну-ка быстро руки на камень, чтоб я их видел! В его всегда ровном голосе прозвучало рычание, от которого у Хавьера по спине пробежали мурашки. Всё его тело загудело, член дёрнулся, страстно желая прикосновений. Он послушно прижал руки к камню и хихикнул: – Смотрю, наш Мистер Скромность любит пожёстче? Его щёки заалели от осознания того, насколько похабно это звучит, но Хавьер уже не контролировал себя. Он был готов сказать что угодно, кричать, умолять, лишь бы Чарльз сжалился над ним, поцеловал его, приласкал, дал ему кончить хоть каким-нибудь способом. Сквозь шум в ушах Хавьер услышал тихий плеск воды, а потом голос, от которого он едва сдержал разочарованный стон – судя по звуку, Чарльз отошёл подальше: – Хавьер, стой неподвижно, и пожалуйста, ни в коем случае не трогай себя. А то не сможешь остановиться и… Хавьер стиснул зубы, закрыл глаза и прижался пылающим лбом к холодному камню. У него был большой опыт в любовных делах. Чего он только не перепробовал, вспомнить хотя бы ту даму из Калифорнии и её искусственный член из полированного дерева, или помощника шерифа в Техасе, который даже в постели не расставался со своим лассо. Но ещё никогда в жизни он не чувствовал себя настолько неловко, как сейчас. Дрожь не оставляла его ни на секунду, пот струился по лицу и пропитывал волосы, он кусал губы, но боль только заводила его ещё сильнее, и когда Хавьер уже пришёл в полное отчаяние и был готов кричать, он наконец почувствовал, что ему стало немного легче. Ещё через полчаса, показавшиеся бедному Хавьеру целой вечностью, он наконец облегчённо вздохнул и тяжело прислонился к камню. Возбуждение наконец-то спало, но он чувствовал себя до предела вымотанным, словно после хорошей пьянки. Чарльз тут же оказался возле него, повернул к себе, убрал прилипшие ко лбу волосы. Его прикосновения были очень осторожными, почти нежными, он словно извинялся за свою недавнюю грубость. – Полегчало? – тихо спросил он. Хавьер молча кивнул. Кровь снова бросилась ему в лицо, на этот раз от стыда. – А ты… в порядке? – выдавил он, и Чарльз кивнул: – В полном. Тут же, прежде чем Хавьер успел открыть рот, он добавил: – Я никому не скажу. – Спасибо, – только и смог пробормотать Хавьер. – За это и… за то, что нашёл это место. – Ну, со мной ещё Артур был, – Чарльз пожал плечами и отодвинулся, с лёгким смешком кивнул в сторону спальника и подушки, которые всё ещё мокли в воде: – Пойду стирать. – Ага, – пробормотал Хавьер, – можешь заодно потереть мне спинку?.. – Что? – испугался Чарльз. – Ты же сказал, тебя отпустило! – Я просто пошутил, – Хавьер зажмурился до боли, мечтая нырнуть под воду и никогда не выныривать. – Меня отпустило. Знаешь, я лучше побуду здесь ещё чуть-чуть… поплаваю… и всё такое… … Разумеется, после всех приключений Хавьер спал, как убитый. Он никогда не любил вставать рано, и предпочитал подремать подольше, а тут его просто вырубило. Свернувшись на своём спальнике, он крепко спал, как вдруг в его сон вторгся громкий голос: – А тут Киран и говорит: смотрите, мол, мистер Морган, там мужик! В озере! Совсем голый! – Это был не я! – Хавьер вскочил, как ошпаренный. Артур, Ленни и Шон одновременно обернулись к нему, разинув рты. – Конечно, не ты, – проговорил Артур, приподнимая руки. – Я просто рассказывал ребятам, как мы с Кираном на рыбалку сходили. – Надо было рассказывать в другом месте, – огрызнулся Хавьер, - спать не даёте в такую рань! – Какая рань? Одиннадцать часов на дворе! – рассмеялся Ленни. Хавьер быстро натянул сапоги и поспешил прочь, надеясь, что приятели не увидели его смущённый румянец. Сколько раз за последние недели он попадал в такие глупые ситуации? И всё из-за того, что пытается соблазнить Чарльза Смита. Стоит ли оно того? – Привет, Хавьер. Чарльз прошёл мимо, улыбнувшись ему и сделав милый приветственный жест. Хавьер остановился, чувствуя, что ему снова нечем дышать, воздух стал густым и ароматным, как мёд. Сердце забилось медленно и гулко, губы сами собой дрогнули в улыбке. Да, оно того стоит. Определённо стоит. *Стой, мальчик (исп.)