Ловушка для следопыта

– Как дела, Хавьер? – вкрадчиво спросила Карен, подсаживаясь к нему за стол под деревом. – Ты какой-то тихий… невыспавшийся… Она наклонилась к нему так близко, что её белокурые кудряшки коснулись его лица, и прошептала: – Что, твой сосед пинается во сне? – Нет, – мрачно ответил Хавьер. – Он лежит неподвижно. – Тогда, может, храпит? – Хуже. Спит совсем тихо, даже не вздыхает. – А может быть, он к тебе пристаёт? – Если бы, – Хавьер откупорил две бутылки пива и протянул одну Карен: – Давай выпьем за меня, самого большого неудачника по обе стороны Рио-Браво! – Да брось, Хавьер, – фыркнула Карен, но от пива не отказалась. Сделав такой глоток, что немного пролилось в её глубокое декольте, она хихикнула: – Вот уж точно, у кого похлёбка пустая, а у кого жемчуг мелкий. Ты посмотри на Билла! Ему даже его правая и левая не дают, а он ничего, не унывает! Сидя у своей палатки, Билл старательно зачёсывал свои поредевшие волосы, густо смазывая их помадой. Посмотрел на себя в зеркало, плюнул в ладонь, пригладил ей и без того напомаженные волосы, снова посмотрелся в зеркало и довольно кивнул. Наверняка сегодня вечером опять уедет. Недавно, проходя мимо него, Хавьер краем уха услышал, как Билл бормочет про какого-то Сонни. Кто бы ни был этот Сонни, пусть уж лучше Билл пристаёт к нему, чем наводит ужас на бедного Кирана, а то это уже даже не смешно. – А тебе, Хавьер, не на что жаловаться, – продолжала Карен. – Такие красотки и красавчики теряли из-за тебя голову, а ты переживаешь из-за одного парня… Может, ему просто не нравятся мужчины, ты об этом не думал? Просто подойди и конкретно поговори с ним. Проясни ситуацию. – Вы, американцы, даже о любви говорите, как о банковской сделке, – поморщился Хавьер, и всё же слова Карен не оставили его равнодушным. Раньше Хавьер искренне наслаждался игрой взглядов и прикосновений, флирт доставлял ему почти такое же удовольствие, как и секс. Цветы и свечи, нежные слова и поцелуи украдкой – без этих ароматных приправ любовь казалась ему пресной и обыденной. Он гордился тем, что он не такой, как эти неотёсанные ковбои, считающие пределом галантности схватить понравившуюся девушку за жопу. Но теперь проверенные способы не работали, и вариант «просто поговорить» начал казаться Хавьеру вполне приемлемым. По правде говоря, он уже мало-помалу впадал в отчаяние. Дела у банды шли не так хорошо, как хотелось. Датч и Хозия засиживались допоздна, обсуждая свой план по тому, как бы облапошить две плантаторские семьи, но, кажется, уже сами не верили, что дело выгорит. Сегодня утром они даже поссорились, и атмосфера в лагере была напряжённой. Хозия сидел под навесом с книгой в руках; если можно агрессивно читать, то он делал именно это. Датч спрятался в шатре, его граммофон молчал. Остальные вели себя максимально тихо, даже Мика и Билл в кои-то веки не провоцировали драки и ссоры. Все привыкли, что Датч и Сьюзан постоянно дают волю своему темпераменту, но уж если Хозия не в духе, то весь лагерь по струночке ходит. Словом, Хавьеру впервые за всё время стало неуютно в Клементс-Пойнт, и он решил последовать примеру Артура Моргана, то есть на время куда-нибудь смыться и вернуться, когда всё поутихнет, желательно с деньгами. И почему бы не совместить полезное с приятным… – Слушай, Чарльз, у меня тут кое-что намечается, – сказал он, подсев к следопыту, который сидел у костра с тарелкой в руке и тоскливо рассматривал непонятную бурду. – Что с тобой? – Я сегодня утром принёс Пирсону двух отличных кроликов, и вот что он с ними сделал, – Чарльз брезгливо вытащил из тарелки обугленную кость с остатками почерневшего мяса и отбросил её в сторону. – Когда я умру, в охотничьих угодьях предков меня встретит целая толпа животных, которые будут мстить за то, что я обрёк их на посмертное надругательство. А у тебя как дела? – Ну-у-у… – Хавьер на секунду оторопел, не зная, смеяться ему над словами Чарльза или лучше не стоит, потом встряхнулся и перешёл к делу: – Я нашёл один дом. Он находится на болотах. Думаю, стоит взглянуть. – Что за дом? – Ферма под названием «Сады Хагена». Правда, никаких садов там нет. Только сарай, в котором стоит что-то очень похожее на пулемёт. Хозяева – два реднека, мутят какие-то делишки с рейдерами Лемойна. Я следил за ними вчера и узнал, что они собираются по делам в Сен-Дени. Мы заберёмся туда, пока их не будет. – Звучит неплохо, – Чарльз улыбнулся, и сердце Хавьера прыгнуло, как необученный жеребец на родео. – Когда? – Сегодня вечером, – Хавьера вновь бросило в жар, а руки, наоборот, похолодели при мысли о том, что это случится сегодня вечером. – Как только стемнеет. – Куда это вы собрались? – Хавьер обернулся и еле сдержал стон, увидев Шона. Молодой ирландец широко улыбался, переводя взгляд с одного на другого. – Не твоё дело, – грубовато отозвался Хавьер, но Шона это не обескуражило: – Парни, мы же с вами отлично работали вместе! Ну, Чарльз, скажи ему! Скажи, как я был хорош на ограблении поезда! – На которое тебя не звали, – отозвался Чарльз. – И Артуру пришлось тебя спасать. – Да брось! Вы не для того вытаскивали меня из лап Айка Скелдинга, чтобы я сидел и прохлаждался в лагере, пока старшие делают всю работу! – А ты не прохлаждайся, – предложил Чарльз. – В лагере и так работы полно, тебе и Хозия про это говорил. Шон закатил глаза: – Чтобы Шон МакГуайр чистил картошку и крутил хвосты кобылам? Да если бы мой батя такое услышал, он бы… – Нет! Только не батя! – хором запротестовали оба. Глаза Шона сверкнули зловещим блеском: отлично, надо поднажать ещё чуть-чуть, и эти двое будут готовы на что угодно, лишь бы он заткнулся и перестал травить байки про своего батю. Он разинул рот, размышляя, какая история посочнее – ту, в которой батя спас утопающую леди, протянув ей свой член, или ту, в которой маманя дала ему воды, а он выпил, подумав, что это джин, и потом блевал весь день. – Шон, ты не едешь! – железным голосом сказал Хавьер. – Карен, скажи ему! Карен как раз проходила мимо с чашкой кофе в руке. – Шон, ты не едешь, – отозвалась она, зевая. Шон кинулся к ней: – Но ты даже не знаешь, о чём речь… – А ты знаешь? – в лоб спросила Карен. Шон осёкся. – Пока нет, но… – Вот поэтому ты и не едешь. И кстати, ты забыл, что мы сегодня собираемся в Роудс? – Но… – Шон, я же тебе говорила: не спорь со мной, пока я не выпила свой утренний кофе, а то глаза выцарапаю! – О’кей, – Шон поднял руки. Карен ушла, а он снова повернулся к Чарльзу и Хавьеру и широко улыбнулся: – Какая девчонка! Вам, унылым старикам, такая не светит! Только после этого он наконец отвалил, и Хавьер снова повернулся к Чарльзу: – Я расскажу, как туда проехать. – Разве мы не поедем вместе? «Конечно нет, а то ты увидишь, как я зажигаю свечи и стелю постель». – Я хочу заранее убедиться, что их нет и они не оставили нам пару сюрпризов. Если всё в порядке, я поставлю свечу на окно. А если свечи не будет, значит… – Значит, ты ранен или в опасности, – серьёзно кивнул Чарльз. – Ну, я надеюсь, до этого не дойдёт. Что, согласен? – Да. – Тогда слушай: туда ведёт всего одна дорога, обогнёшь усадьбу Греев и езжай всё прямо и прямо… Закончив с объяснениями, Хавьер оставил Чарльза страдать над рагу, а сам отправился в Роудс. Ему ещё нужно было прикупить кое-что для вечера, на который он возлагал очень большие надежды. … Солнце уже опускалось на запад и таяло в мутной дымке смога, окружавшего Сен-Дени, когда двое мужчин, живших в усадьбе «Сады Хагена», наконец-то сели на коней и убрались. Хавьер видел, что они повязали на шеи жёлтые галстуки, подражая рейдерам Лемойна. Состояли эти двое в банде или только работали на неё время от времени, он точно не знал, но перспектива насолить этим расистам его только радовала. Банда не провела в Лемойне и трёх недель, а рейдеры уже успели доставить ей немало проблем. Буквально в первый день они напали на Артура и Сэди, которые возвращались из Роудса с покупками, потом целая группа подкараулила Ленни на окраине городка и попыталась избить. Но особенно Хавьера разозлил недавний случай с Тилли. Девушка вернулась в лагерь вся дрожа, в окровавленной блузке: ей встретился рейдер, которому не понравилось, что негритянка ездит верхом, и он ударил её хлыстом по спине. Разумеется, Тилли тут же выхватила револьвер и пристрелила его, но Хавьер до сих пор помнил, как она всхлипывала от боли, когда мисс Гримшо промывала и забинтовывала ей спину. С тех пор он сталкивался с рейдерами ещё пару раз, и оба раза его револьверу пришлось неплохо поработать, но сегодня он решил обойтись без этого. Вполне достаточно, если эти двое вернутся домой и увидят, что все деньги и ценности исчезли, а на кровати кто-то неплохо провёл время. Два всадника растворились в золотистом тумане, который по вечерам поднимался над болотами. Хавьер ещё немного выждал, укрывшись за деревьями, потом подошёл к дому и легко открыл переднюю дверь припасённой отмычкой. Потом, не торопясь, прошёлся по комнате, озарённой последними лучами солнца. На стене висело несколько старых, пожелтевших фотографий времён Гражданской войны, а над камином – старая, до блеска начищенная кавалерийская сабля. Хавьер аккуратно обшарил шкафчик в углу, запустил руку под каминную полку, выдвинул ящики письменного стола, и обнаружил, что в дом действительно стоило заглянуть. В столе лежали дорогие часы с дарственной надписью от какого-то полковника конфедератов и серебряная перьевая ручка, в шкафчике – толстая пачка денег, в камине – коробка с жемчужным ожерельем. Хавьер оставил всё лежать, где лежало, пусть будет хоть какая-то видимость ограбления, когда Чарльз придёт. Потом он открыл буфет и улыбнулся, завидев коробку дорогих сигар и пузатую бутылочку бренди. Будет чем заняться до темноты. В доме было ещё две небольших комнаты, и в одной из них стояла отличная широкая кровать. Хавьер улёгся на неё и неспешно выкурил сигару, обмакивая её в бренди. Ещё раз прокрутил в голове слова, которые придумывал, пока ехал по болоту. Товарищи в Мексике всегда считали его неплохим агитатором, вот сегодня вечером он и проверит, так ли это. Ничего страшного не случится, в крайнем случае Чарльз даст ему по лицу и уйдёт. Ха-ха. Куда он уйдёт, ночью, посреди болота, окутанного туманом, в котором шебуршатся всякие твари… По мере того, как комната наполнялась ароматным дымом, волнение Хавьера только нарастало. Он уже и не помнил, когда последний раз так волновался перед свиданием. Наверное, ещё с тех времён в Мексике, когда… Стоп. Он не станет об этом думать. Он запретил себе вспоминать о своих первых отношениях, которые – он сам так решил – станут и последними. Слишком плохо и больно всё закончилось: дуэль с соперником, после которой любимая женщина велела Хавьеру забыть о ней, заявила, что не хочет связывать свою жизнь с убийцей, а правительство объявило за его голову такую награду, что ему пришлось бежать из Мексики, не оглядываясь. Вот к чему приводит любовь. Разбитое сердце ещё можно вынести, но невозможность вернуться на родину, которую он так любил и за которую сражался, не щадя себя… Он залпом допил бренди, сел на кровати и уставился в окно, за которым фиолетовые сумерки уже переходили в чёрную ночь. К чёрту грустные мысли. Сегодня он их заглушит самым лучшим способом, который никогда ещё его не подводил. Пора зажигать свечи. Свёрток с покупками, которые он сделал в Роудсе, лежал в большой комнате. Первым делом Хавьер сунул в карман плоскую баночку с вазелином, чтобы в самый ответственный момент не бежать из спальни, потом достал связку свечей. Хавьер хорошо знал, что при свете свечей он становится необыкновенно хорош, кожа делается матово-золотистой, в глазах появляется загадочный блеск. Он расстегнул жилет и бросил его на диван, развязал атласный шейный платок, и остался только в тёмно-синих штанах и просторной белой рубашке с расстёгнутым воротником. После этого Хавьер зажёг свечу, повернулся к окну, которое выходило в сторону дороги… и замер на месте, парализованный ужасом. Снаружи на него кто-то смотрел. Огонёк свечи отражался в глазах, тёмных, как болотный ил. Тёмная кожа была вся размалёвана чем-то белым, рот искривлён, длинные жёлтые зубы оскалены в зверской гримасе. Боль пронзила руку Хавьера – он забыл о свече, на пальцы пролился расплавленный воск. Он зашипел и выронил свечу, тут же быстро затоптал огонь каблуком сапога, а когда снова повернулся к окну, ужасной рожи уже не было. Ожоги на пальцах нестерпимо саднили. Хорошо, что Хавьер держал свечу в левой руке. Правой, здоровой, он выхватил револьвер, тихо шагнул к двери и распахнул её. За дверью никого не было. Только простирался двор усадьбы, покрытый вытоптанной травой и засохшей грязью, тянулась слева направо блестящая грязная дорога, а дальше поднималась сплошная туманная муть, сквозь которую где-то далеко желтели огни города. Хавьер шагнул на крыльцо, поводя стволом вправо и влево. По-прежнему никого. Может, ему привиделось? И тут же, словно в ответ на его мысли, откуда-то справа из темноты послышался тихий протяжный свист… Хавьер на цыпочках спустился с крыльца и тихо, но быстро добежал до угла дома, заглянул за него. Страх вновь встрепенулся в его сердце, но куда сильнее была ярость, когда он увидел, как от дома стремительно убегает худая тень. Выстрел даже не прогремел, а только громко треснул – как будто болотные испарения поглощали все звуки. Тень рухнула на землю, не издав крика. Хавьер подбежал к упавшему, перевернул его ногой. Бессмысленные глаза уставились на него, полные губы ещё немного шевелились, прежде чем окончательно застыть. Хавьер быстро окинул мертвеца взглядом. Босой, из одежды только подвязанные верёвкой штаны, голый торс измазан чем-то вроде мела. Пуля пробила ему спину и грудь, из-под левого соска текла струйка крови, почти чёрной в ночном свете. И тут откуда-то из тумана раздался ответный свист… Хавьер почувствовал, как волосы, которые он недавно распустил, становятся дыбом. Подняв револьвер в воздух, он отступил обратно к дому, и тут до его уха донёсся еле слышный хруст. Кто-то пытался подойти к дому и случайно наступил на сухую веточку, и теперь замер, не желая быть услышанным… Хавьер сжал зубы, сощурил глаза. Шаги сзади, свист спереди. Хотят взять его в кольцо. Ничего, ещё посмотрим, кто кого. По стеночке он дошёл до угла дома, осторожно выглянул и тут же отпрянул назад – в мутном свете мелькнула чья-то тень. Только тень, он даже силуэт разглядеть не смог, не говоря уже о звуке шагов. Он рванул с места и в два прыжка добежал до сарая, в котором в прошлый раз заметил пулемёт. Сарай, естественно, был заперт на висячий замок, и Хавьеру было некогда с ним возиться: на бегу он произвёл намного больше шума, чем хотел, и скоро у него будут гости. Он затаился за углом сарая и схватил револьвер за всё ещё тёплый ствол. Стрельба привлечёт больше врагов. В конце концов придётся отстреливаться, но самому первому он тихо и элегантно проломит башку. Надо признать, двигались эти ублюдки абсолютно бесшумно – только по движению воздуха справа Хавьер понял, что один из врагов уже за углом, на расстоянии удара. Он резко выскочил из-за угла и врезал врагу рукоятью пистолета прямо в лоб. – А-а-а-а!.. Хавьер замер на месте, сжимая револьвер и глядя на то, как Чарльз тяжело прислоняется к стене, прижимая ладонь ко лбу над правым глазом. Крови, кажется, не было, но Хавьер точно знал: будет синяк. И не один. И не только у Чарльза. – Ай, – только и смог он сказать. Чарльз убрал руку, его глаза сверкнули в темноте, и по этому сверканию Хавьеру сразу стало ясно, что слово «Ай» совершенно не подходит для этой ситуации. «Ай» осталось далеко позади. «Ай» - это крохотное облачко, тающее на горизонте. Он уже официально вступил на территорию под названием «Полная Жопа», и вести себя надо соответствующе. Хавьер всё ещё размышлял над этим, когда Чарльз схватил его за рубашку и вжал в стену сарая с такой силой, что крепкие доски затрещали. – Какого хрена?! – прорычал он. На его лбу медленно набухала шишка, и Хавьер не мог оторвать взгляд от этого увлекательного зрелища. – Это ты, – проговорил он. – Конечно, я! Ты сам меня сюда позвал, придурок! За всё время, что Чарльз был в банде, Хавьер ни разу не видел его таким злым. Даже Шон ни разу не смог его взбесить, а ведь старался, и ещё как, а когда с сотой попытки не смог, воспринял это как удар по своей профессиональной репутации. Мика Белл был единственным, кому удалось вывести невозмутимого индейца из себя. Один раз. За восемь месяцев. Сознание того, что он обскакал Белла, придало Хавьеру решимости и он наехал на Чарльза в ответ: – А хули ты крадёшься?! – Я не крадусь, я всегда так хожу! – Чарльз! – Что?! – Почему мы орём шёпотом? Чарльз отпустил его и отступил на полшага: – Я не увидел свечу и понял, что ты в опасности. А потом услышал выстрел. – Это я стрелял. – В кого? – В одного из них, – Хавьер снова вскинул револьвер и с сухим щелчком взвёл курок. Чарльз резко развернулся, одновременно срывая с плеча лук. Из тумана к ним бежали тощие тёмные силуэты. Они мчались совершенно бесшумно, пустые глаза, не мигая, тускло блестели на измазанных белой краской лицах. Хавьер выстрелил, справа от него коротко звякнула тетива, и два тела хлопнулись в грязь, один с дырой во лбу, другой со стрелой в груди, но остальные как будто не заметили этого, всё бежали и бежали, размахивая тускло блестящими мачете. Хавьер ловко увернулся от брошенного ножа, выстрелил в голову тому, кто его метнул. Чарльз закричал, всаживая мачете в безумца, подбежавшего к нему слишком близко, оттолкнул умирающего от себя, вырвал окровавленный клинок из груди и круто повернулся вокруг своей оси, одним сильным взмахом рассекая глотки ещё двум врагам, подобравшимся к нему со спины. – Пригнись! – заорал Хавьер, Чарльз быстро нагнулся, и Хавьер выстрелил в лицо ещё одному болотному чудовищу, которое попыталось напасть на Чарльза сзади. Тяжёлая пуля вонзилась прямо в оскаленные зубы, и человек (человек ли?!) с размаху шлёпнулся в грязь. Чарльз схватил Хавьера за руку, оттаскивая в сторону, и мачете рассекло воздух там, где только что была голова мексиканца, а в следующую секунду прогремел выстрел, и мачете упало на землю, а вслед за ним – и тело того, кто его держал, обезглавленное выстрелом из обреза в упор. Ещё два выстрела – и Хавьер с досадой услышал, как сухо щёлкнул курок. Перезаряжать оружие не было времени, и он сорвал с цепочки нож, с воплем бросился на бегущего к нему врага. Что-то кольнуло его в шею, но он едва обратил на это внимание, вонзил нож в грудь и провернул, прежде чем вырвать. Кровь струёй брызнула на совершенно новую рубашку, ещё час назад чистую, как горный снег. – На землю!!! Хавьер быстренько пригнулся, и над его головой со свистом пролетело крутящееся мачете. Последний из врагов тяжело рухнул на землю с клинком в груди. Чарльз одним прыжком подлетел к трупу, вырвал мачете, забрызгав всё вокруг кровью, и затравленно огляделся по сторонам, проверяя, не идёт ли ещё кто. Но нет – всё было тихо. – Что это за типы? – выпалил Хавьер. – Ночной Народ, – мрачно ответил Чарльз. – Я раньше никогда не видел их, только слышал… Он замер, широко раскрытыми глазами глядя на Хавьера. Кровь стекала по его сильной шее, собираясь в ямке между ключиц, и Хавьер почему-то не мог перестать на это смотреть. – Не шевелись, – выдохнул Чарльз, протягивая руки вперёд. Хавьер вздрогнул. Только сейчас он вспомнил, как что-то кольнуло его в шею, и сейчас с подступающей к горлу тошнотой понял, что оно всё ещё там. Он схватил короткий дротик и выдернул его наружу. Тоненькая палочка, конец совсем чуть-чуть запачкан кровью – если бы он не расстегнул свой жёсткий высокий воротник и не снял платок, дротик бы застрял в ткани и не причинил ему вреда… Окровавленная палочка и держащие её пальцы внезапно начали расплываться перед его глазами. Ноги сделались ватными, голова закружилась. Последнее, что он почувствовал – это то, как Чарльз подхватил его, не дав упасть на землю, и прижал губы к ранке на шее… … Нестерпимо яркий свет пробивался сквозь ресницы. Хавьер нахмурился, зажмурился крепче, замотал головой, пытаясь спастись от света, но вскоре с досадой признал: пора просыпаться. С третьей попытки подняв отяжелевшие веки, он увидел перед собой не знакомый заштопанный тент, а деревянный потолок, и немедленно вспомнил всё, что произошло ночью. Он лежал на той же самой кровати, на которой ещё недавно покуривал сигару и купался в сладком дыму и не менее сладких мечтах. Поднеся пальцы к шее, он нащупал плотный бинт. Скосив глаза влево, увидел собственную окровавленную рубашку, висящую на спинке стула. Покосившись вправо, тут же зажмурился – сквозь неплотно задёрнутые занавески на окне пробивались лучи утреннего солнца. – Хавьер… Чарльз появился в дверном проёме, устало прислонившись к косяку. На его лбу цвёл всеми оттенками фиолетового роскошный синяк, в уголке рта запеклась кровь, под глазами залегли чёрные круги. Хавьер ощутил сильнейший укол вины. Это было одно из самых неудачных ограблений в его жизни, и уж точно самое неудачное свидание. Но тут, совершенно неожиданно, Чарльз улыбнулся: – Господи, я уж думал, что потерял тебя. – Я в порядке, – прохрипел Хавьер, пытаясь сесть на кровати. Ему вдруг сделалось неловко, что он без рубашки. Чарльз шагнул к нему и протянул фляжку с водой, Хавьер выпил её залпом, так что вода пролилась на подушку. – Сколько времени? – хрипло выдохнул он. – Пять утра. Пока ты спал, я тут немного осмотрелся, думаю, Датч будет доволен, – Чарльз кивнул на прикроватный столик, где лежали уже знакомые Хавьеру часы с гравировкой, серебряная ручка и жемчужное ожерелье. – Как ты себя чувствуешь? – Как самый большой неудачник по обе стороны Рио-Браво, – пробормотал Хавьер, падая на мокрую подушку. – Сейчас, подожди, – Чарльз исчез и спустя минуту вернулся с кружкой, наполненной чем-то горячим и дымящимся. Хавьер сделал глоток и сморщился: – Чёрт. Чарльз, прости, но это худший кофе в моей жизни. – Это чай. – О… извини. – Пей до дна. Он предотвратит лихорадку. – Спасибо… – Не за что, – Чарльз отошёл к окну, устало прислонился к стене и закурил. Глядя на то, как его пухлые губы обхватывают сигарету, Хавьер вспомнил, как они прикасались к его шее, и залился краской от неловкости и досады. До чего же обидно: чисто технически ему отсосали, а он всё это время был без сознания. – Мне жаль, что так вышло, - пробормотал он и отпил ещё один глоток чая. Боже, ну и гадость. Жаль, нельзя добавить капельку виски. – Всё нормально, – хриплым от усталости голосом откликнулся Чарльз и откинул голову назад, выдыхая дым. Поморщился от боли, потрогал кончиками пальцев синяк на голове. – Прости, что я тебя ударил. – Говорю же, всё нормально, – Чарльз затянулся ещё раз, выдохнул дым и слабо усмехнулся: – Знаешь, мои родители примерно так и познакомились. – Правда?.. – Отец сбежал от своих хозяев и прятался в лесу. Он был ещё совсем мальчишка, всего шестнадцать, охотиться его никто не учил… Он нашёл в лесу стойбище индейцев, но боялся подходить близко. Решил дождаться ночи и украсть что-нибудь из еды. Мама заметила, что поблизости кто-то околачивается, и подстрелила его из лука. Не сильно, – добавил он, заметив лицо Хавьера. – Они часто вспоминали эту историю и смеялись. – Звучит романтично, – ухмыльнулся Хавьер, и тут же поморщился от боли в шее. Да уж, ранка пустяковая, а смеяться в ближайшее время лучше не надо. – Спасибо, что спас мне жизнь. – Ты уже благодарил. – Всё должно было пройти совсем не так, – неожиданно для самого себя проговорил Хавьер. – Совсем не так. – Хавьер… – Ты мог погибнуть из-за меня. Чарльз нахмурился, его губы упрямо сжались, прежде чем он резковато ответил: – Да брось, Хавьер. Что я, по-твоему, несмышлёныш вроде нашего Шона? Я умею за себя постоять! Я был готов к опасности. В конце концов, ты меня позвал на ограбление, а не на свидание. – Точно! – Хавьер деланно рассмеялся, стараясь не обращать внимания на боль. Дождавшись, когда Чарльз снова выйдет из комнаты, он зажмурил глаза и несколько раз тихо ударился головой об изголовье кровати, ругаясь сквозь зубы.