Человек боится смерти, но в то же время его к ней влечёт. Она не перестаёт быть продуктом потребления как в реальном мире, так и в художественном. Это одно из событий в нашей жизни, от которого не сбежать. С. Дазай Осаму
Акааши знает Бокуто долгое время. Они познакомились, когда Кейджи был на первом году обучения старшей школы Фукуродани. Бокуто старше Кейджи на год, следовательно, Котаро был на втором году обучения, и когда он увидел Кейджи, входящего в спортивный зал, его глаза заискрились. Он еще не знал, кто такой Акааши Кейджи, на какой позиции он будет или что он, собственно, из себя представляет, но уже успел подумать о том, насколько он привлекательный. Бокуто Котаро кажется открытым человеком, но он эмоционально нестабилен и гиперактивен. Акааши же спокоен, рассудителен и невозмутим. Когда ребята из волейбола узнали о том, что Бокуто и Акааши встречаются, то половина поверила, а остальная половина долго не принимала этот факт, хоть и знали о влюблённости Бокуто к Акааши. Конечно, как же не заметить то, как Бокуто во время тренировок смотрит на Акааши сверкающими, влюблёнными глазами. Кейджи всегда делал вид, что он не замечает этот взгляд или что ему всё равно. Но глубоко в душе он счастлив. По-настоящему счастлив. Да, он не любит выставлять их отношения на показ, но таков сам Бокуто. Он любит громко, чтобы все знали, что этот связующий из Фукуродани — его. Его, и больше ничей. Никому и никогда не отдаст. Кажется, что об их отношениях знают все. Но это не так. О том, что у Бокуто есть парень не знает его отец и родители Акааши. Мама у Бокуто умерла при родах. Странно осознавать то, что Бокуто не рассказал отцу об отношениях. Может, он боится? Нет, точно нет. Тогда что? — этот вопрос будет загадкой до тех пор, пока Бокуто не расскажет.***
Бокуто эмоциональный человек. Он всегда улыбается, он никогда не сдавался и всегда шёл с улыбкой на лице. Все из команды удивлялись этому, даже порой сам Кейджи удивлялся такому странному свойству Бокуто.***
Летний дождь в этот день оказывается холодным, как никогда. Капли прожигают насквозь. Нет, не теплотой, а словно кислота, которая расщепляет тебя медленно и мучительно, пока ты не превратишься в изуродованное тело, которое уже никому не понадобится, каким бы человеком ты ни был. Таким Бокуто ты бы никогда не смог увидеть. Опустошённым, безэмоциональным и равнодушным. Он сидел под дождём около двери в спортивный зал. К дверям подходит Коноха и замечает Бокуто. Он весь промок и замёрз — это видно, кажется, за километр. Да, именно. Бокуто обычно можно заметить за километр, ведь его улыбка озаряет всё в радиусе того самого километра. Мокрая одежда прилипает к телу, становится еще холодней, но Бокуто не чувствует. Уже ничего не чувствует. — Интересно, сколько он уже сидит здесь? Полчаса? Час? — подумал Акинори, подходя ближе к Бокуто. Дождь льёт уже около четырёх часов без перерыва. — Привет, Бокуто. — Как же Бокуто сейчас противно от этого. От того, что Акинори улыбается во все тридцать два. Как бы глупо сейчас это не звучало, но это так. — Привет, Коноха. А я тут ключи забыл, вот и ждал хоть кого-нибудь. — Котаро надевает маску и улыбается. — Ключи? А они разве не у Акааши были? — Ах, точно! Совсем забыл. — Котаро смеётся. Фальшиво. Нагло обманывая сокомандника. — У меня есть дубликат. Сейчас найду и открою, подожди немного. — Отлично! Тренировка прошла так себе. Бокуто промазал половину мячей, раза три упал, запнувшись о свои же ноги, и даже случайно упал на Коми. Но он всё равно улыбался. Улыбался и всё переводил в шутку. Он думал, что сегодня тренер выгонит его, если он хоть немного сделает огорчённое болью лицо. Болью. Это слово в этот день стало для него ключевым во всех смыслах. Боль в душе, боль снаружи. После этой неудачной тренировки у Бокуто всё в ссадинах. Тело ноет от боли, ноет от душевных ран и неудач. — Бокуто-сан, что с вами сегодня? — Акааши как всегда спрашивает, непринуждённо, будто ему всё равно. Про Акааши думают, что он безэмоционален от слова совсем. Любой другой бы посочувствовал Бокуто и сказал ему что у него просто неудачный день сегодня. «Завтра всё будет хорошо» — самые ужасные слова в мире. Самые лживые слова. Слова, которые дают надежду, но в миг её же и разрушают. Всё, что думают про Акааши — полная чушь. У него есть эмоции, просто он не любит выставлять их на показ. Когда Акааши счастлив, разочарован или в гневе — это не заметно, не видно. Эмоции Акааши совсем незаметны для людей. Но не для Бокуто, нет. Котаро видит это. Видит эмоции Кейджи. Никто бы не смог подумать о том, что он на столько внимателен. Никто бы не смог подумать о том, что у Бокуто проблемы, что Бокуто болен душевными ранами. — Всё хорошо, Кейджи. — Снова ложь. Эта ложь проедает насквозь. Больно. Сердце стучит быстро, но он не чувствует это. Для него оно остановилось. Весь мир остановился. — Не обманывайте хотя бы себя. Снимите уже маску фальшивой радости, Бокуто-сан. — Акааши проницателен до глубины души. Он заметит всё. Даже если бы Бокуто покрасил маленькую часть пряди волос в тот же белый, что сейчас у него на волосах. — Я рассказал отцу. — О чём вы рассказали ему? — Кейджи спрашивает. Он знает о чём Бокуто рассказал, но всё равно спрашивает. — Ты же знаешь о чём, Кейджи. — И как он отреагировал? — Акааши интересно. Действительно интересно. Но, вспоминая о том, какой Бокуто был сегодня и спрашивать не нужно. Он понял. Всё плохо. Очень плохо. — Он накричал на меня. Сказал, что я опозорил его. Он сказал, что я ужасен. Что я и так приносил ему всё своё детство много хлопот из-за гиперактивности. Он сказал, что… — Слёзы предательски появляются.Настоящие эмоции тоже.***
— Отец, я кое-что хочу сказать. — Бокуто неловко, Бокуто страшно, Бокуто не сможет. — Да, что ты хочешь мне сказать, Котаро? — Отец отложил документы на стол и внимательно посмотрел на сына. — Я хочу признаться в том, что я гей. — Тишина. На лице у отца появилась гримаса отвращения и злобы. — Я надеюсь, что это одна из твоих тупых шуток, Котаро. — Нет. Не в этот раз, отец. — И кого я воспитал? Господи, за что мне такой грешный сын? — Пап, я… — Замолкни! Тебе слова не давали, Котаро. Ты решил вот так опозорить меня, да? Ты и до этого был ужасным. Но сейчас… В моих глазах ты стал никем. Я не хочу, чтобы мой сын был таким. — Если бы мама была жива, она бы приняла меня таким, какой я есть. — Если бы не ты, моя жена была бы жива! Это ты виновен в её смерти! — Я тут причём? Я не виноват в этом! Это что ли моя воля была появляться в этом мире, утопающем в грязи, гневе, отвращении и несправедливости? В этом нет моей вины! — Значит так ты заговорил. Завтра придёшь в тринадцать часов за своими вещами. Если не придёшь вовремя, я их все сожгу или продам. А теперь проваливай! Чтобы я больше не видел тебя.***
— Он сказал, что это я виноват в смерти своей матери, я ответил, что не я непричастен к этому, а он выгнал меня из дома. Душевная боль прошибает быстро. Она гораздо больней физической и с ней ничего не сделаешь. Она не кончается никогда, разве что порой утихает. Словно тысячи маленьких осколков втыкаются в твоё сердце и ни один пинцет не поможет достать эти осколки так же, как при физической. Акааши обнимает. С любовью, нежно и трепетно. На секунду боль проходит, но так же быстро и возвращается. Он ещё долго не забудет её. Боль оставленную от родного человека. Но он постарается, чтобы эта боль утихала. Да, может медленно, но зато раз и навсегда. Она станет осадком в душе, который сможет раствориться в потоках других чувств.