Ещё раз

Встреча с человеком, который значил жизнь, прошла скомкано, по мнению Ника. Он был искренне рад видеть Эдди в полном здравии, со счастливой улыбкой, но также он чувствовал грусть от того, что видел его впервые за три года. Что главное, Эдди не изменился за это время: всё те же незаметные морщинки вокруг глаз, когда он улыбается, всё та же легкая походка, те же тонкие, но сильные руки, пальцы с мозолями, несколько колец-артефактов с первичной защитой и всё та же душа. Он был тем же, таким, каким и был ранее, когда они учились в академии, и когда одновременно пришли к ректору за рекомендацией, но почему-то Ник чувствовал, что что-то изменилось. Возможно, изменился сам Ник, поэтому был какой-то налёт, значение которого он не мог понять. Он продолжал смотреть на такое знакомое, родное лицо, и не мог понять, что было не так. Он продолжал любить Эдди, дорожить им, а эта встреча только всполошила старые раны как те, что он получил, когда Эдди отказался начать отношения на новом уровне. Ник продолжал смотреть, слушать его, откровенно любоваться им. Это было так глупо, но так ожидаемо для Ника. Он хотел снова обнять, прижать Эдди к себе и не отпускать. Ник спросил о работе, и его Эдди так загорелся, тут же начав щебетать о том, как ему нравилось быть артефактором, создавать новые работы, разбираться со старыми, вникать в историю и смотреть, как они работают. Нику оставалось только смотреть, как он иногда подпрыгивал подобно ребёнку, который получил желаемый подарок. У Ника сжалось сердце от нежности и любви к этому человеку, он попытался зарыть неуместные чувства и улыбнуться так, как заслуживал этого Эдди. Святая Магия, его Эдди заслуживал только лучшего, но Ник не всегда мог дать ему это, не всегда мог быть тем оплотом поддержки, в которой иногда так нуждался Эдди. Почему-то Ник почувствовал себя дерьмом. И так странно это было. И тем же вечером его позвали преподавательскую. Он поднял взгляд на ректора: – И в чём проблема? Валентайн закатил глаза на очевидное, по его мнению, ребячество. Он протянул бумаги Нику, который с теперь уже действительно очевидной ленью начал читать написанное. По происшествию времени он всё больше выпучивал глаза и поднимал брови, как позволяла ему физиология. Он вспомнил, как говорил Эдди, что никто ни за что не загонит его обратно в академию, что специально ради этого выкрасил часть волос в ярко фиолетовый, а потом ворчал, когда Эдди начал шутить, что более атмосферного и экстравагантного преподавателя и не найти. И сейчас он смотрит на старшего Роса, пытающегося скрыть злобную ухмылку. – Это шутка? Или издевательство? – с напускным спокойствием спросил Ник, пытаясь не впасть в истерику. – Нет, – Рос провёл пальцами по бороде, несмотря на младшего парня. – И не смей говорить, что не хочешь, – чуть ли не с упреком сказал он. – Но я не... – Лучше молчи, – и усмешка. Вот эта семейная росовская усмешка, которой боятся все люди. Это, конечно, не их фирменная улыбка, но усмешку тоже было страшно получить. Ник застыл как мышь перед удавом, а Рос, будто не замечая, продолжил: –Тебе же будет лучше, – и добродушный дедовский взгляд. – Адриан тоже вскоре получит предложение на работу здесь. В академии внезапно стало вакантным место преподавателя артефакторики. Ник кинул на Валентайна взгляд, кричащий о том, что вряд ли ему поверят. Рос-старший это заметил, но сдержал рвущийся наружу смех. Потом резко стал серьёзным, быстро сменив настроение, как могут делать все Росы, и ткнул пальцем в бумаги. – Подписывай. Понимая, что другого выбора нет, Ник взял протянутую перьевую ручку и подписал, чувствуя, как его магия принимает договор. «Да здравствует рабство», – мысленно про себя пропел Ник, молясь, чтобы Валентайн не прочёл его мысли. – Как мой будущий зять, – Ник вздрогнул и в шоке посмотрел на Валентайна, закатившего глаза. – Вот только не надо сейчас, – махнул рукой и прикрыл ею глаза. – В один день, я верю, мой сын перестанет прятать голову в песок и, наконец, признает, рядом с кем он хочет быть, а ты перестанешь придумывать себе проблемы и возьмёшь всё в свои руки, убедив моего придурка согласиться быть счастливым. Ник застыл, не зная, что сказать. Он чувствовал смущение, радость, горечь, даже стыд. Не знал, что преобладало в этом спектре; только открывал рот подобно рыбе и не мог сказать и слово. – Я надеюсь хотя бы на двойную фамилию. Я устрою тебе поганую жизнь, если у моего сына будет фамилия просто Кит. И тогда Нику захотелось закричать, побиться головой о стену… Просто сделать хоть что-то, чтобы унять крик души или… Он хотел прыгать, бегать, сжечь что-то. Или даже кого-то. Косой взгляд на ректора и мольба об отсутствии артефакта, считывающего мысли. Он не понимал, что, тени всех истощи, происходит. Ему только что сосватали Адриана? Точнее, его Эдди, который не его? Это был какой-то родительский совет или Рос пошутил над ним? И это при том, что Эдди ненавязчиво избегал его, обходил все личные темы и говорил только о работе да единственно любимых книгах. Ник и раньше побаивался Валентайна, но тогда он реально испугался этого человека. Казалось, ректор всё увидел и понял, иначе эти привычно хитрые искорки в глазах не блестели бы от изобилия магии. Ник подумал, что по хорошему счёту ему бы сбежать от этой семьи, поджав хвост и спрятав себя за чертовой дюжиной защитных замков. А потом он вспомнил яркие карие глаза, светящиеся и горящие подобно солнцу, улыбку, из-за которой хотелось улыбаться самому до нудящих щёк, вспомнил неглубокие ямочки и понял, что никогда не сможет уйти по собственному желанию, если только его не выгонят. – Вы страшный человек, сэр, – примирительно сказал Ник после долгой тишины, полной страха, опасения и неверия в собственное счастье. По сути, ему дали благословение на ухаживание за сыном Валентайна Роса. Никогда бы Ник не поверил это, если не услышал собственными ушами. Сам Рос с довольной улыбкой принял комплимент, являющийся комплиментом только для семьи Рос. Ник вообще-то понимал, что собирается в будущем связать жизнь с действительно страшной семьёй, и по непонятной причине он был доволен, если Эдди будет доволен, конечно, без этого никак. Не то чтобы Эдди был страшным человеком и тому подобное, но иногда он действительно мог пугать, что зад начинал чувствовать опасность. Росы вообще были довольно пугающими людьми. У них была репутация магов, которые не боятся тёмной магии. Некоторые из них учились в Гретик-Волл, где эта сторона магии только приветствовалась. Они были сильны в магии, искусны в областях, которые выбирали. Быть Росом значит добиваться поставленной цели априори. От них всегда ждали открытий, свершений, достижений. Быть Росом значит испытывать давление с того момента, как ты начал понимать речь. Ник думал, что он стерпит… Точнее, он был уверен, что стерпит давление со стороны общества, если он будет обнимать счастливого Эдди. Спрашивается, какая разница, кто что думает, когда он мог создать семью с нужным ему человеком. Серьёзно, иногда Ник чувствовал себя тряпкой из-за слишком сильных чувств к Эдди. *** Ник прогуливался по академии, попутно создавая печати и проверяя пространство вокруг на бреши. Он так и шёл бы дальше, фантазируя и думая о чём-то своём, как увидел Эдди, сидящего на ступеньках крыльца академии и что-то строчащего или рисующего в своём блокноте. Ник тихо подошёл к нему, заглядывая на изрисованные страницы через плечо Эдди: тот рисовал эскизы новых артефактов, их применение, материалы, размеры, возможные чары для создания артефактов. После Эдди закрыл свой блокнот, и Ник еле удержался от потрясенного вздоха, увидев свой подарок ко дню рождения Эдди. Ник попытался внимательнее присмотреться к блокноту, но он стоял чуть позади, и Эдди склонился так, будто защищая подарок. Всё, что он заметил, так это бесконечное количество страниц, изрисованных, расписанных, использованных. Он успел заметить чары сохранения, починки и ещё какие-то, распознать которые Ник уже не мог из-за незнания. Это было… Приятно. Этому подарку было уже около семи лет, а Эдди продолжал им пользоваться, оберегая и, похоже, постоянно нося с собой, если судить по тому, что он убрал блокнот во внутренний карман пиджака, адаптированный для этого. Эдди резко обернулся, и Ник застыл под взглядом карих глаз, которые казались черными то ли от времени дня, то ли от испытываемых чувств. Парень улыбнулся, делая вид, что только пришёл, и сел рядом с Эдди, немного тая от тёплой улыбки Роса. – Не хочешь прогуляться? – с места в карьер, иначе и не описать. Ник вспомнил слова Валентайна о том, что ему нужно действовать, иначе он может упустить свой шанс. Ему оставалось только попытать счастья. Эдди рассмеялся: – Снова будет дуэль? Я как-то не особо хочу пачкать свои одежды, – и маленькое солнце и во взгляде, и в улыбке, так не похожей на фирменную улыбку семьи, и те самые ямочки, от которых лимит умиления превышал допустимые нормы. Ник внезапно понял, что он никогда не видел, чтобы Эдди так улыбался кому-то другому, кроме него. Он всегда старался напугать чуть ли не каждого человека, которого встречал. Он отпугивал их, чтобы не иметь дело с ними, хотя старался проводить любое свободное время с Ником, но при этом пытался не навязываться. Эдди сошёлся с ним невообразимым образом с первых дней в академии. Точнее, Ник сошёлся с ним. Если другие студенты боялись подойти к нему из-за фамилии, то Нику было интересно, каким был человек, и он по привычке поступил отличным от остальных способом: просто подошёл одним утром перед первой парой и сказал, что на общих лекциях они будут сидеть вместе, и Ник будет рад, если они начнут помогать друг другу с учебой. Нику тогда показалось, что усмешка на лице Эдди была немного более язвительной на фразе про учёбу и помощью с ней Эдди. Зато потом... Потом Ник начал узнавать Эдди, начал называть его так и получать удовольствие от недовольного взгляда и слегка надутых щёк или губ. Он подшучивал, получал шутки в ответ. Начал привыкать к саркастичным замечаниям, иногда действительно убийственным взглядам, от которых всё ещё вздрагивал. Привыкал к воздушной походке, вечно официальной одежде, постоянной вежливости и умению похвалить мага так, что тот решал, стоит то ли лишить себя магии, то больше никогда не попадаться на глаза Эдди. Второй вариант принимался чаще. Ник смотрел на него. Постоянно смотрел и пытался видеть настоящего Эдди, что у него почти получалось, потому что сам Эдди хотел быть с ним открытым. Ник уверен, не желай Эдди, чтобы Ник его узнал, он бы никогда не смог увидеть этого человека даже на один процент. И сейчас Ник снова смотрел на него, ожидающего в ответ какую-то шутку или колкость, над которой можно посмеяться. В те секунды, пока принимал решение, он думал о совете действовать сейчас, пытаться, пока есть шанс, работать для любого прогресса, так что Ник не придумал ничего лучше, чем дернуть опешившего Эдди на себя и поцеловать его так, чтобы у того начали дрожать колени, сбилось дыхание и вечно аккуратный костюм помялся, и весь официальный прикид был превращен в подобие «меня-почти-трахнули», потому что именно такой вид больше всего подходил его Эдди. Особенно, когда они были одни. Самое важное, пусть сначала Эдди опешил, – он ответил. Не так напористо, подчиняясь нравящемуся доминированию Ника, прогибаясь, чтобы прижаться ближе, с чем Ник помог, обняв за талию и перенеся себе на колени. Эдди первым прервал поцелуй из-за нехватки дыхания. Он пытался отдышаться, смотрел ошалелыми глазами на Ника, будто только сейчас начал понимать, что произошло. И взгляд Эдди был такой интенсивный по своему удивлению и шоку, что Ник, не собираясь больше ждать, вновь поцеловал Эдди, проникая языком тому в рот. И ему было лучше не слышать стон Эдди, потому что он уже был близок к тому, чтобы сорваться и раздеть его прямо на крыльце, куда в любое время мог прийти кто угодно. Впрочем, Нику тогда было плевать. Всё, о чём он думал, – это сбитое дыхание Эдди, его опухшие губы, тонкие пальцы в волосах и приятный душе и телу вес на коленях. Эдди постоянно двигался и цеплялся то за его плечи, то за волосы, царапая кожу, возбуждая Ника. К сожалению, оба помнили, что они сидели на крыльце академии, и Ник ещё вспомнил, что ректором там был отец Эдди. Пусть тот и дал своё благословение и даже наставление действовать, пока не стало поздно, пока есть шанс для самого Ника. И даже волшебный пендаль не мог заставить его трахнуть Эдди в общественном месте. Не с теми чувствами, не с тем уважением, которые он испытывал к Эдди, его милому, любимому Эдди, который сейчас пытался отдышаться. Он спрятал лицо на плече от смущения, даже пытался встать, но Ник не позволил, крепче обняв и прижав к себе, беспорядочно целуя шею, щёки, ухо или в висок. – Не уходи, – прошептал Ник, – не сейчас. Не смей. И после этих слов он почувствовал, как Эдди расслабился в его объятиях и вновь доверился ему. – Почему ты избегаешь меня? Эдди пытался отстраниться, видимо, чтобы уйти и избежать вопроса, продолжать избегать разговоров и самого Ника. И Кит уже успел испугаться, что испортил даже дружеские отношения, но Эдди только выпрямился, чтобы посмотреть на него в удивлении. – Я не избегаю тебя, – и прозвучало это так уверенно, что Ник даже на секунду поверил ему, но при этом продолжил смотреть, говоря, что Эдди тут не верят. – Серьёзно, Ник. Я не избегаю тебя. С чего ты вообще это взял? Хватка на талии только усилилась, и Эдди заметил это. Он вопросительно посмотрел на Ника, не особо понимая его действия. Ник отвёл взгляд, не желая объяснять, и прислонился лбом к шее Эдди, вдыхая его крыше сносный запах, и, не выдержав, поставил засос, с удовольствием ощущая, как дёрнулся от удивления Эдди и прижался ближе, запрокидывая голову и предоставляя полную свободу действия. Святые тени, Ник обожал этого парня. Ещё он был рад, что хотя бы временно смог избежать ответа. Но пока он получал и дарил удовольствие, оставляя свои следы на великолепной бледной коже, понимая, что грань уже близко, и он легко может перейти её, чего он одновременно хотел и нет. Определённо, с этим человеком его могут ожидать одни контрасты. Не то чтобы Ник этого не хотел, его всё устраивало и даже радовало. *** Адриан нервно стучал пальцами по столу, прожигал взглядом отца и изредка срывался на обиженное фырканье, желал уйти. Просто уйти куда-то подальше от ответного взгляда. Тот определённо был доволен своим положением, делами и поступками. Был доволен подобно их коту Заре, когда он объедался мяса с их стола. Адриан сложил руки на груди, преисполненный недовольством, и он даже не мог найти слов, кроме: – Я не хочу. И ему захотелось прикрыть руками лицо, потому что он внезапно почувствовал себя ребёнком, который недовольно канючил что-то своё. И, похоже, его отец понял его мысли (или прочитал) и усмехнулся, поглаживая бороду. Адриан недовольно вздохнул. Иногда он действительно желал стереть эту усмешку с лица отца, потому что это слишком раздражало его, особенно в такие моменты, когда чувствовалось, что тот как-то собирается подгадить. Адриан как чувствовал. – Почему нет, Эдди? – и снова усмешка, мол, «я всё знаю». – Твой близкий, – по интонации имелось в виду «очень близкий», – Николас Кит уже согласился. Будет преподавать узко направленную боевую магию у третьих и четвёртых курсов. – И что? – спросил Адриан, пытаясь абстрагироваться от внезапно проскользнувшей мысли, что такое развитие событий ему уже нравилось. Довольная ухмылка никуда не делась, и Адриан понял, что его игре не верят. – Ну, папа, – по-детски заныл он, топнув ногой по мраморному полу. Его отец только рассмеялся. – Я знаю, что ты хочешь. Адриан закатил глаза на попытку отца притвориться демоном-искусителем. Вроде взрослый человек, а ведёт себя как ребёнок. То, что иногда Адриан таким грешил, не стоит упоминать. – Это ошибка, пап, – он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза ладонью. – Ты же понимаешь, что это только понизит уровень твоей академии? – устало спросил Адриан, силой воли отрывая руку от лица. – Меня сюда и то отправили от того только для того, чтобы выгнать из гильдии. Думали, что я провалю такой сложный случай. – Но это не повод отказываться от работы, – попытался возразить Валентайн, но Адриан тут же перебил его: – Ещё какой повод. Один только Варгариен верит, что магия не ошиблась. Остальные терпят только потому, что он основатель гильдии, – вновь сложил руки на груди и, даже не осознавая этого, надул щёки, но тут же принял нормальный вид, когда заметил, что отец еле сдерживает смех. – Во всяком случае нет, – хорошего настроения из-за его уверенного тона сына как и не бывало. – Серьёзно, пап. Не нужно портить репутацию... – Уверяю тебя, что этим поступком я только его улучшу, – и вновь самодовольный вид. Иногда Адриан не понимал своего отца. – Эдди, – уже серьёзно начал Валентайн, – ты бесподобен в своей стезе. И я знаю, что ты продолжаешь развиваться. Если я сейчас возьму тебя к себе в преподаватели, то я только выиграю. Вначале будет сложно, как всегда, но рядом с тобой будем мы. И мы поддержим. – уже эти слова немного поколебали. – У тебя мало опыта в преподавании, но при этом ты репетировал некоторых учеников, пока учился здесь. Ты слишком строг, слишком требователен, слишком жесткий, слишком пугающий. Артефакты требуют именно этих качеств, Эдди. Именно с таким напором и смогут ученики понять азы артефакторики. Это сложно, опасно и немыслимо. Некоторые другие академии не вывозят эту науку, потому что берут глупых добряков, которые только и делают, что опекают учеников и не пытаются втереть под корку азы, способные спасти им же жизнь. Казалось, эти слова что-то сломали в убежденности Адриана. Тот отвёл взгляд и задумался над ситуацией в целом. В какой-то момент ему даже захотелось истерично засмеяться от абсурдности всей ситуации. Собственный отец уговаривает на работу, которая может принести немыслимый урон одним тем фактом, что именно его, Адриана, выдвигают в преподаватели. И это при том, что в обществе его не особо любят. Изначально потому, что он принадлежит семье Рос, и после потому, что он не особо социален и часто пугает людей лишь из-за своего поведения и привычек. – Это такой волшебный родительский пендаль? – после долгого времени молчания поинтересовался Адриан. Валентайн усмехнулся, видя, что Эдди принял собственное поражение. Он протянул бумаги и перьевую ручку. – На тебя пендали не работают. Уедешь заграницу и тебя не достанешь и клещами. На меня подействовало в своё время, тебя же только нужно подталкивать. Николас – один из толчков. Адриан рассмеялся тонкой шутке и поставил подпись с ощущением подтверждения его магии. – Только не говори ему, он обидится. К счастью, оба понимали, что на самом деле Николас был талантлив. К счастью. Но подшучивать над кем-то им никто никогда не мешал.