Ещё раз

Адам шикнул от боли, когда печати для лечения его магии легли ему в районе плеча и вниз по руке, но после вообще перестал чувствовать руку. Он в удивлении поднял взгляд на сосредоточенную целительницу Патрицию, которая не обращала на него внимание, потом посмотрел на Адриана, пишущего что-то в своём блокноте, который тот носил с собой постоянно. Этот блокнот был довольно потрепанным, он был старым. Было видно, что им часто пользовались. Он был вроде с обычными пустыми альбомными листами размером под А5. Как скетчбук, где не было ни помарок, ни линий, а только полный простор фантазии, чем, казалось, и пользовался Адриан, разрисовывая листы. Ещё один неожиданный приступ боли, и Адам не смог выдержать: – Адриан, так должно быть? – Вы о чём? – тот оторвался от своего блокнота в недоумении. – О чём вы говорите, мистер Флетчер? – повторил он, пока Адам немного ступил, пялясь на листы блокнота. Ему даже показалось, что он увидел проблеск чего-то ярко-фиолетового, как волосы Ника. – Мне больно в плече из-за печати. Адриан тут же подскочил со своего места и в один прыжок достиг его, в миг накладывая разные чары для проверки здоровья. – Патриция, останови эту печать! Его магия не резонирует с этими элементами! Миг, и боль пропала. Адам с облегчением выдохнул, пока Адриан исправлял нанесённый Патрицией вред. Та испуганно застыла, смотря за ловкими движениями Роса-младшего, пока у неё в глазах стояли слёзы. – Всё в порядке, мадам, – вскинулся Адам, смотря, как истерика начинает забирать напуганную девушку. Адриан отвлёкся от чар из-за слов Адама и обернулся к девушке. – Всё действительно в порядке, Патриция. Не нужно ломаться сейчас, – жестко припечатал он, Адам даже вздрогнул от его голоса, а Патриция и вовсе стала в разы бледнее. – Хватить распускать сопли. Неси восстанавливающие зелья. Всё ещё напуганная целительница побежала по приказам, действуя согласно словам и не задерживаясь ни на секунду. Адам смотрел на всё это в неверии. Ему оставалось только поворачивать голову из стороны в сторону, наблюдая за жестким Адрианом, держащим ситуацию под контролем. Тот, похоже, заметил расслабленность Адама, потому что добавил: – И ты тоже! Собери свою магию и помоги себе. И продолжил накладывать чары. Он делал всё спокойно, будто это сейчас не магия Адама была под угрозой, будто не Адриан поклялся, что с его подопечным по истечению исцеления всё будет в порядке, и далее эта история с артефактом ворона никогда не будет беспокоить его и его магию. И через пару минут Адам почувствовал, как его магия успокаивается под натиском целебных печатей, как она перестаёт выходить из недавно созданной по ошибке бреши. И в этот день он действительно увидел всю мощь магии младшего Роса. И пока Патриция от бессилья сидела на стуле, испытывая магическое истощение, да и сам Адам чувствовал легкую усталость, от Адриана всё ещё фонило его неистраченной магией. И Адам подумал, что тот способен выдать ещё множества таких же печатей, создать с десяток артефактов и при этом остаться с мыслью под конец дня, что не использовал свой резерв на этот день полностью и остался ни с чем значимым. Наверное, этот момент был тем, что заставило его по-другому посмотреть на Адриана Роса. Как и все остальные жители не только Англии, но и магического мира, он был наслышан о семье Рос. Последняя война с участием Валентайна Роса чего только стоит. Но среди великих людей были также и многие другие члены этого рода. Взять того же Максимильяна, отца Валентайна. Тот как-то одним днём сумел перевернуть представление людей о магии исцеления. Создал новые печати, чары. Сумел доказать, что даже после остановки сердца человека ещё можно вытащить человека, при этом сделать это так, чтобы и Ковену было ни к чему придраться, потому что использовались серые и нейтральные тона магии. Адам знал, что многие члены семьи Рос не брезгуют и темной магией, считая, что она составляет часть баланса и имеет место быть в этом мире, и что люди сами виноваты, что не сумели правильно понять магию, увидеть её суть, прочувствовать её. И наверняка сам Адриан был того же мнения, что и его семья, не то чтобы Адам собирался лезть в то, что было не его делом. В обществе, к сожалению, также были и мысли, будто Адриан был слабым звеном цепи рода Рос, и люди выставляли его на смех. Даже среди учеников академии бытовало мнение, что младший Рос был посмешищем. Адам не любил такое. Ему не нравилось слышать глупые слухи, а его знакомая Стелла продолжала ему сообщать всё новые и новые подробности «жизни» Адриана, а Адаму становилось только грустнее от её слов. Он понимал, что значит испытывать на себе недовольство толпы, их несбывшиеся ожидания, и ему было больно смотреть на то, какими порой шакалами могли быть люди. Он смотрел на Адриана как на обычного человека. Тот был ему безразличен и неинтересен, но сейчас он увидел совершенно другого мага: сильного, с огромным резервом и невероятными знаниями и умениями. В ту минуту он действительно начал понимать, почему общество так боится семьи Рос и одновременно так много ожидает от каждого из них. Адам уже знал, что иногда Адриан мог быть пугающим... На самом деле был таким постоянно, даже когда мило улыбался, хотя было видно, что то была обычная вежливость. Адриан мог одним взглядом заставит замолчать другого, напугать до мурашек или даже заставить уйти. Хотя он всё ещё не понял, почему другие маги считали Адриана слабым. Разве не было видно, что он был великим, как и его магия? Как можно этого было не видеть. – Почему ты решил стать артефактором? – вдруг наобум спросил Адам, удивив даже Адриана, не только застывшую на пороге с зельями Патрицию. Тот хмыкнул и ответил, как ни в чем не бывало: – Моя магия направлена к артефактостроению. Мне нравится это, – парень улыбнулся. – Тем более, разве артефакты не кажутся вам интересными? С виду обычный кусок золота, а внутри наложено множество чар. И одна пластинка может сделать столько всего: вылечить, навредить или даже убить, стоит только понять, что к чему. Адам отвёл взгляд от воодушевлённого Адриана, чувствуя некоторую неловкость. Он даже не знал, что можно быть таким увлеченным хоть чем-то, а сейчас он видел, что Адриан мог даже зависеть от своего увлечения, от своей работы, любя её. – Эм, и за сколько лет ты стал мастером? Адам кашлянул и почувствовал себя более неуютно, когда Адриан как-то странно усмехнулся, будто и ожидал такого. – За три года. Прошедшие два года я уже действующий мастер, продолжающий своё обучение. – Что? – Знаю, что вы собираетесь сказать, да-да, – Адриан закатил глаза и впихнул Адаму в руки восстанавливающее зелье. – Мой отец купил звание, и вообще, что я здесь делаю, я слишком молод и тому подобное. Адам даже не знал, как реагировать на такую уверенность в своих словах. Адриан был убеждён в том, что все считают его неумехой, который прикрывается связями отца или деда, или даже других членов семьи. И, похоже, что-то такое отразилось на лице Адама, потому что он добавил: – Не бойтесь, можете смело говорить. От ваших слов качество исцеления не пострадает. Я постоянно слышу нечто подобное в спину, – он хмыкнул, – даже не могут сказать мне в лицо свои недовольства. То, что вы добавите своё слово, ничего не изменит. Студента неловко кашлянул, кожей чувствуя неудобство. И он пытался убедить себя, что это не магия Адриана изменила оттенок на более темный, будто ожидая защитить своего хозяина в случае нападения. – Почему ты всегда обращаешься ко мне на вы и зовешь мистером Флетчером, хотя сам говорил, что разница в возрасте маленькая? – резко перевёл он тему, не желая отвечать на относительно провокационный вопрос. Это не осталось незамеченным. Даже Патриция, которая пыталась остаться незаметной, подавила смешок, а Адриан просто не обратил на это внимание и ответил: – Меня всегда учили, что вежливость должна быть везде. Прежде всего нужно относиться к человеку с уважением, всегда. Вот и я отношусь к вам так. Во время нашего знакомства я сразу сказал вам, что вы можете общаться со мной несколько неформально и звать меня по имени. Вы не сказали ничего по этому поводу, оставив свой отношение ко мне нейтрально формальным. По этикету, даже несмотря на незначительную разницу в возрасте, когда вы младше меня, я не имею права называть вас по имени, пока вы не разрешите мне это, не скажите мне о том, что я могу это сделать. Адриан говорил это привычно степенно, четко выговаривая каждое слово и выделяя каждую нужную интонацию. Адам только больше смутился от того, что сам вопрос вызывал у Адриана негодование и непонимание, он спокойно объяснил ситуацию. Сейчас этот человек был похож больше на строгого гувернанта, способного каждого ребёнка даже со сложным характером слушаться себя. Вот уж из каких людей точно выходят строгие преподаватели. Адам не удивился бы, если вскоре тот присоединился к учительскому составу. – Эм, – неловко протянул рыжеволосый парень, - зови меня Адамом. Обращайся на ты, что ли, – ещё более смущённо добавил он. Адриан усмехнулся на неудобство младшего человека, но кивнул, принимая слова Адама всерьёз, и дал тому ещё одну порцию зелья. Адам даже не заметил, как ему стало легче в плане чувства его магии, как он почувствовал облегчение. Адам скрыл свои порозовевшие щёки, смотря куда-то в сторону, не желая больше видеть радость от мимолетного развлечения на лице Адриана. Адриан наложил ещё несколько печатей, после вернулся на своё место и привычным скупым жестом достал из внутреннего кармана пиджака свой блокнот. Устроился удобнее на стуле и откинулся на спинку, расслабляясь. Через полминуты поднял взгляд с разрисованных листов и недовольно посмотрел на Патрицию. – И чего ты стоишь? – целительница, казалось, испугалась пуще прежнего. – Я – артефактор, а не целитель. Продолжай, только впредь вместо Халагаза используй Эйваз. Его магия не может контачить с чем-то темным после встречи с Тенями, и вместо того, чтобы разрушать старое для прихода нового, нужно помочь его магии перейти на новый, свой уровень. С этой же руной в печати ему после будет легче освоить свой потенциал. Адриан говорил спокойно, уверенно в своих словах. Он продолжал говорить почти монотонно, но невообразимым образом сделал так, что этого человека хотелось слушать, что Адам и сделал поневоле. Он и слушал бы дальше, но внезапно Адриан собственноручно разрушил атмосферы обучения: – И это я не должен говорить, ты должна знать сама. Продолжай лечение, человек тратит личное время, находясь здесь, а ты стоишь и переводишь воздух. – и уже вернув в руку ручку продолжил что-то рисовать на своих листах, напоследок смерив и Патрицию, и Адама взглядом, будто говоря «действуй уже». Патриция, похоже, вняла словам младшего Роса, активировала печати и продолжила лечить Адама, иногда косясь на Адриана, будто спрашивая, всё ли она правильно делает, правильно соединяет теперь уже другие руны. И что самое интересное – Адриан поднял голову и кивнул, побуждая продолжить, даже добавил теперь уже тихо: – Да, так. Под конец глуши Уруз. Он меньше будет чувствовать усталость из-за использования артефактов. Адам ощутил, как Патриция расслабилась, когда Адриан вновь кивнул ей и вернулся к своим записям. И тогда Адам подумал, что у него ещё есть возможность расспросить Адриана о чём-то ещё. – А что это за блокнот? – тихо спросил он, привлекая внимание. Адриан удивленно посмотрел на него, приподняв густые брови и почти находясь в растерянности. – Подарок, – коротко ответил Рос и вновь склонился к листам, показывая, что не желает продолжать эту тему. – О, прикольно, – Адам улыбнулся, не замечая условных знаков. – А от кого? И в тот момент Адриан кинул на него такой убийственный взгляд, что Адам понял, что иногда он не умеет вовремя останавливаться. И с психологией у него проблемы, похоже. И с тактичностью. Адам тогда успел помолиться всевозможным богам, мысленно попросить прощения у Берта, потому что так и не сдержал слово быть в безопасности. – Не твоё дело, – припечатал шатен, даже не смотря на него. К счастью для него же самого, Адам решил заткнуться. Любопытство любопытством, но сейчас действительно нужно помолчать. *** Желание нагадить кому-то было бесконечным. Ник желал кого-то придушить сейчас просто, чтобы успокоить себя и не натворить больших проблем. С учётом его позиции по жизни ему было легче убить кого-то постороннего, чем сказать или сделать что-то неприятное близкому человеку. К примеру, сейчас он не хотел испортить отношения с Эдди, если не брать в счёт то, что ему казалось, будто они и их отношения держались на добром слове. Вот серьёзно, иногда Ник чувствовал себя бесхребетной размазнёй, а всё из-за одного человека. Одно слово, и он подумал, что всё, вся жизнь будто разрушилась. И вот даже сейчас они спокойно разговаривали в преподавательской, царила уютная атмосфера шуток и мягкого смеха Эдди. В кабинете не было других людей, поэтому Эдди был расслаблен в окружении отца и близкого друга. Они спокойно болтали друг с другом, не беспокоясь, что кто-то может увидеть их такими, какие они сейчас. Даже Ник чувствовал себя комфортно с ними, что редко бывает с ним в принципе. И всё было прекрасно, пока Эдди не ляпнул что-то такое, что разрушило всю атмосферу и просто убило Ника морально. – Когда ты найдёшь себе пару? – и сказал он это так спокойно и будто в тему, что даже Валентайн, перестав перебирать документацию, удивленно выпучил глаза на сына. Ник нервно рассмеялся, пытаясь скрыть нервозность за этим, и как ни в чем не бывало ответил: – Ой, ну что ты. Ты же знаешь, Эдди, более идеального для меня человека, чем ты, нет. – и взгляд побитой собаки, чтобы понял наконец. Через некоторое время, когда ему показалось, что его Эдди наконец-то что-то понял; он уже в воодушевлении хотел подпрыгнуть от радости, как раздалось ничем не смущённое: – Я уверен, что ты просто не тщательно искал. Ник услышал тихий хлопок ладони о лицо, принадлежавший Валентайну, который сейчас, похоже, испытывал испанский стыд за сына. Будто этого не испытывал сейчас Ник. Конечно, Эдди умён. Даже гений в той же артефакторике, но в некоторых областях он иногда был чрезвычайно туп: к примеру, чувства. Чужие чувства особенно. Чужие чувства к себе были для него вообще мраком. Нику только оставалось тяжело вздохнуть на такое непонимание со стороны другого и начать придумывать следующий план, чтобы подбить клинья к Эдди. Ник чувствовал неудовлетворение. Вот снова он оказался так глупо отвергнут, а Эдди, наверное, так до конца и не понял, что он только что сделал. Ну, если судить по красноречивому взгляду его отца, который, казалось, понял, что вот она – причина, по которой может погаснуть магия. В таких вот мелких деталях и кроется вся соль. Стоит упустить что-то одно, и вся картина пошла к демонам и чертям. И похоже, Валентайн решил, что ахиллесова пята для его сына наконец-то найдена – его чувства. Иногда Ник хотел просто сдаться. Хотел забить и найти другого человека, с которым мог бы пожелать провести жизнь. Вот только одна проблема. Он не мог. Такое ощущение, что весь свет клином сошёлся именно на Эдди. Он любил его, желал, хотел даже нечто такое банальное – общаться с ним, и, когда они учились в академии, это удавалось. После учёбы – молчание на два года, мимолетная встреча, и вот снова – три года в мыслях «жив ли он, всё ли в порядке?». А сейчас он ведь сидел рядом с Эдди, имел возможность разговаривать с ним, мог даже коснуться его, поцеловать, если рискнет. И ведь душа всё равно не лежит, не успокоится, хотя судьба дала ещё один шанс попытаться. Ник не мог решить, стоит ли ему попытать удачу в этот раз или лучше забить и довольствоваться тем, что есть сейчас? Иногда ему казалось, что Эдди делает так нарочно. Нарочно не воспринимает признаки внимания, нарочно не замечает, как на него смотрит Ник, нарочно бездействует, когда уже давно мог прекратить весь балаган одной фразой, чтобы Ник отстал от него или чтобы они остались друзьями. Они даже переспали три года назад, и Ник всё не может понять, было ли это забыто специально или Эдди просто игнорирует это. Столько вопросов, а ответов всё нет. Но вот он смотрит на Эдди, который беззаботно что-то рисует у себя в блокноте, подаренный Ником. И ведь Эдди не прячет, что заботится о подарке, что бережёт его. Сейчас Ник различает больше чар сохранения на своеобразном дневнике. Такое бережное отношение к дешёвому подарку, сделанный так давно, что пора уже выбросить и забыть. И ведь такое отношение к обычному презенту показывает, что что-то такое Эдди чувствует к Нику, раз всё никак не расстается с блокнотом. Ник заметил, что этот скетчбук с Эдди везде. Буквально. И Ник не знал, как реагировать на Эдди в принципе. Он вспоминал их встречу, когда оба наобум пришли к отцу Эдди. Тот сначала на них взъелся, потому что оба не предупредили, и вообще сам Эдди забегался в гильдии так, что не виделся с отцом целый месяц, что для их семьи было нонсенсом. Зато после сразу обрадовался и крепко обнял, сжимая руками так, что кости начинали хрустеть. Ник вспоминал их прогулку, дуэль на тренировочном поле. Вспомнил пальцы Эдди, перебирающие его волосы, пока он лежал у того на коленях, любуясь днём и младшим Росом. Больше мысли фокусировались на вечере и его продолжении. Он вспоминал, как ласкал Эдди, как тот извивался под ним, не сдерживал стоны и задыхался так, будто выкачивали из него воздух и после не давали вдохнуть. Он помнил, как искусно смотрелись следы его зубов на тонкой бледной коже, помнил, как Эдди просил жестче, а Ник глупо боялся обидеть его. Эдди – единственный человек, которого боялся обидеть Ник. И как же больно осознавать, что именно Эдди – единственный, кто обижает его, даже не осознавая этого. Впрочем, у Ника вся жизнь была впереди, и сейчас он собирался работать в академии вместе с Эдди, что, если судить по косому взгляду Валентайна в их сторону, уже обеспечено. Ник был уверен, что его труды однажды будут работать на него. Ладно, он надеялся на это. На самом деле, ему оставалось только надеяться. Так глупо. И одновременно так больно, что слов не хватает, чтобы описать это. *** – А почему у тебя такая странная магия? И снова. Вопрос в лоб. Такой глупый и прямой, такой бессмысленный. Бессмысленный на первый взгляд. – Что не так с моей магией? – в ответ спрашивает Адриан, теперь уже не удивляясь такой прямоте человека. Обычно люди не должны вот так задавать такие вопросы прямо, не должны спрашивать о личном, а особенность магии была ещё какой личной вещью. – На ней будто какая-то печать. То есть, у Патриции тоже есть какая-то печать, но она отличается, и я не могу понять почему, – сконфуженно объяснил свои наблюдения Адам. – Во-первых, моя магия должна отличаться от магии других. У всех семей она разная, – вроде спокойно начал он, но потом усмехнулся. – Никогда не думал, что буду объяснять нечто подобное третьекурснику. Ты уже должен знать о таких различиях в магии человека. Адам смутился. Упрек был правильным, иначе и не скажешь. Он бы подумал про себя, что это всё из-за трудной дружбы с Джереми, но ведь в реальности Адам сам был виноват, что не постарался получше узнать о магии в целом. Но даже несмотря на это понимание, он продолжил смотреть на Адриана, пытаясь не обращать внимание на собственное смущение из-за оплошности. – Наши печати отличаются, потому что Патриция в ответе перед магией за исцеление людей, я – за артефакторику. Оба мастера, провели обряд с обращением к магии. – уже более непринужденно объяснил Адриан, тоже решив не заострять внимание на смущение Ника. – Наши магии различны, потому что магия семьи Патриции нейтральна, моей – более темная. Вот и всё. Потребуешь объяснений дальше, я тебя ударю. – а потом вздохнул. – Я надеюсь, мне не станут давать первокурсников – я же их всех перебью, – тихо проворчал он себе под нос, но Адам услышал. – Первокурсников? Ты собираешься преподавать? – он удивился. – А ты не знаешь? – в ответ спросил Адриан, не ожидая такой реакции. – Мне казалось, слухи быстрее, чем это возможно представить. Разве не все считали, что мой отец устроит меня под своим крылышком в академии? Адриан произнёс это спокойно, будто постоянно обсуждал слухи о себе с малознакомыми людьми. Иногда (всегда) Адаму становилось не по себе от этого человека. – Нет, я не слышал, – неловко соврал Адам, пряча взгляд, когда ярко карие глаза посмотрели в его, словно видя насквозь. И похоже, это было так, потому что Адриан только хмыкнул и сказал простое: – Нет. Адам не знал, что он мог бы добавить ещё. Он отвёл взгляд на молчавшую во время разговора Патрицию, которая тихо проводила ежедневную часть общего лечения, накладывая печати и приплетая к ним чары. Девушка словно и не замечала их разговора, или ей было просто всё равно. По крайней мере, она не собиралась подтверждать свою заинтересовать словами или даже жестами. Но из-за пристального взгляда Адама она отвлеклась от накладывания чар и печатей и спросила его: – Снова больно? Адам покачал головой в отрицании и опустил взгляд уже на пол, не желая разговаривать о чём-то ещё с кем бы то ни было, но тут слово взял уже Адриан: – В среднем, маг может прочесть ауру человека где-то за месяц. При этом нужно иметь хороший резерв. Слабые маги, с нулевого до четвёртого уровня, никогда не смогут прочесть чужую ауру без помощи артефактов. Свою могут, но с трудом. И для этого понадобится ещё больше времени. Он поднялся со своего места, спрятал блокнот в карман черного пиджака и повернулся к Адаму. – Насколько я знаю, ты – самый сильный маг в этом мире на данный лишь момент. И, я знаю, какой у тебя уровень, иначе расчёт работы артефактов был бы не точен, и я даже мог навредить тебе. С твоим уровнем ты мог прочесть мою ауру за десять-одиннадцать дней, но вот проблема: я здесь всего лишь неделю и более близкое и частое общение у нас началось только вчера. Встаёт вопрос. Когда и как ты успел прочесть мою ауру? Если наши встречи были чаще, я бы знал, сколько бы ты ни прятался за нишей в преподавательской или не бегал по коридорам ночью. Я бы знал. И теперь я требую объяснений. Довольно эмоциональный монолог слегка напугал Адама. И всё, что он мог выдавить из себя, было: – Я думал, что все такое могут. И фраза в данном контексте была настолько глупой, что даже Патриция, которая обычно пыталась игнорировать все сторонние разговоры, издала смешок. Что уж говорить об Адриане, во взгляде которого читалось вселенское недоумение. Тот на полминуты замер на месте, то открывая рот, словно хотел что-то сказать, то закрывая его, не находя слов. Потом Адриан закрыл лицо тонкими руками и немного истерично засмеялся, ударил пару раз себя по щекам, чтобы хоть как-то отвлечься от несусветной глупости. – Ладно, – смешок, – ладно, – он издал ещё один смешок, но, сумев взять себя в руки, убрал с лица руки и посмотрел на красного от смущения Адама, который уже не знал, куда мог деть себя от стыда. – Определённо нет. Требуются либо специальные умения, передающиеся в роду, либо артефакты, либо тренироваться этому с детства. И у меня есть повод предполагать, что сам того не зная, ты с детства тренировал умения считывать ауру. Знаешь, что самое простое ты должен был сделать, чтобы начать развивать это умение в себе? Ты должен был научиться испарять вещества, самые разные и самые невообразимые. Теперь Адам уже был в шоке. – То есть Льётольв сделал всё, чтобы я не стал боевым магом, да? – хмыкнул себе под нос он. – Кто такой Льётольв? Адам удивленно посмотрел на нахмуренного Адриана, не веря его словам. - Ты не знаешь? Патриция усмехнулась их череде вопросов, но посмотрела на Адриана и тут же замолкла, не желая привлекать его внимание лишний раз. – Мой отец многим делиться со мной, но рассказывать всё не обязан, – Адриан закатил глаза, похоже, даже не думая о целительнице. – Он мой кровный наставник. И он – темный маг. Мой отец заключил с ним и с равновесием сделку, чтобы моя мать ожила, и платой сделки оказался я. – держа себя в руках, объяснил Адам, пытаясь спрятать свои дрожащие руки. Даже мысли об этом были страшны, что уж говорить о том, чтобы рассказывать это другому. – И что сделали твои родители? Ты ведь здесь сейчас. – Мама решила, что не может оплатить сделку мной. В итоге лишилась магии во имя равновесия и сейчас сидит дома с отцом, который уволился, решив, что с них достаточно войн. – Ладно, – теперь неловко почувствовал себя уже Адриан. – Во всяком случае, ты ранее заметил, что этот самый Льётольв сделал всё, чтобы ты не смог стать боевым магом. В этом ты прав. С таким умением тебе не стать хорошим боевым магом, потому что ты не сможешь сосредоточиться в бою. Всегда будешь видеть не то, какое следующее действие, а скорее историю рода соперника. Единственное, ты мог бы по ауре заметить его привычные действия в поединке, да и только. Зато перед тобой открываются новые возможности. Советую подумать об этом. Адам успел только кивнуть, когда Патриция завершила свою часть лечения. Адриан бросил свои печати и чары, неизвестно откуда достал ещё один блокнот и записал на нём показатели. Адам только успел заметить, что на корешке было написано его имя и использовано было около восьмой части всех страниц. – На сегодня ты свободен, к твоему счастью, – Адриан развернулся к выходу и уже собрался было уйти, как остановился и обернулся с пугающей ухмылкой к Адаму. – И не думай, что, когда я говорил о посещении тобой ниши в учительской, тебя никто не заметил. Тебе бы радоваться, что дело с экзаменационными вопросами замяли, потому что пожалели тебя как человека, который слишком многое пережил за какой-то месяц. Не стоит пытаться забрать их снова, иначе я устрою тебе весёлую жизнь. – и улыбка, как врата преисподней, такая же пугающая. Адам испуганно отшатнулся от Адриана и после застыл на месте, уже теперь боясь пошевелиться. Адриан на такое поведение только хмыкнул, вежливо распрощался с ним и Патрицией и ушёл, как ни в чём ни бывало, будто это не он только что угрожал своему подопечному расправой. Если, конечно, они с Адрианом думали об одном и том же. Никто на самом деле не может знать, что творится в голове любого Роса. Спасибо, Адам и не хочет знать. – Так это была не шутка? – удивленно будто у самой себя спросила Патриция, когда дверь за Адрианом закрылась. На вопросительный взгляд Адама девушка только язвительно улыбнулась, впрочем, не улучшая настроение в комнате, и только сказала: – Кто ж мог знать, что ваша тройка не только самая проблемная, но иногда и самая глупая? – В смысле? – возмущенно воскликнул Флетчер. – Думать, что никто не заметит ваши подписи, было глупо. То, что сначала преподаватели подумали на меня, – лишь ваше везения. Разобраться, что к чему, было для них подобно глотку воды – всё так же просто. Иногда... Иногда Адам ненавидел людей вокруг.