Ещё раз

Блеклый свет ряда фонарных столбов где-то вдалеке, звёздное небо, холодный, приятный для кожи ветер. И запах такой, словно мир готов родиться вновь. Он освежающий, парящий. Возможно, запах был красивым, но такое описание того дня никто не сможет понять. Никто, кроме самого Адриана. Это была почти ночь, и она была такой умиротворяющей, такой мирной, такой приятной. Адриан любил такие ночи, когда можно пялиться в небо и получать от этого какой-то потусторонний кайф. Ему в такие моменты казалось, что он впитывает какую-то энергию из окружающего мира, восполняет свои резервы, даже если они были полны, становится сильнее. Адриан любил такие ночи, всё ещё любит, пусть теперь и видит их только из окна своего дома или блока в общежитии. Никто не мешает ему любить их. Никто, кроме него самого. Точнее, кроме того чувства опасности, той паники, которая возникает, когда ему приходиться выходить куда-то ночью. И да, Адриан знал, что это ненормально, но он ничего не мог поделать. Совершенно. О чём он сожалел, из-за чего начинал ненавидеть себя, считая себя слабым. Ох, и насколько же ужасным чувством это было. По большей части он помнит именно окружающий мир, помнит, как ветер играл с его волосами, или как сияла луна, словно она делала это для него одного. Помнит, как он возвращался к себе в общежитие гильдии, внезапно не рассчитав времени для своего выходного. До этого дня он всегда думал, что если не рассчитывать время по минутам, то всё будет в порядке. Спрашивается, какая разница ляжешь ты на час раньше или позже, если всё равно выспишься. Или есть ли тебе дело, сколько именно времени у тебя ушло на то, чтобы сделать какое-то дело? Есть ли разница в том, чтобы провести день с точным расписанием или с немного свободным графиком? После этого дня у Адриана не получилось вернуться к тому, чтобы не расписывать свой день по часам, нервно распределяя на каждое занятие определённое количество минут. И Адриану нравилось так жить. Ему нравилось чувствовать некую свободу в том, чтобы суметь резко поменять какое-либо решение или планы в целом. Он мог сорваться с места, сделать что-то странное и тому подобное. А после того дня он больше не смог сделать что-то типа того, не смог вновь почувствовать себя свободным. Прохладный ветер трепал волосы, под кедами шуршал гравий, где-то пели птицы. Он шёл, улыбаясь дню и радуясь чему-то своему, как делал это всегда, потому что он, черт возьми, любил жизнь. Даже если она, похоже, недолюбливала его. Сзади послышались торопливые массивные шаги. Адриан обернулся и, увидев группу знакомых парней с гильдии, решил отойти в сторону, чтобы не мешать им и пойти дальше всё в таком же медленном темпе. Те прошли мимо, Адриан даже начал уже идти за ними, как его схватили и повалили на землю. И ладно бы, если они собрались напасть на него, чтобы избить толпой, Адриан уже проходил через такое и время от времени выходил победителем за счёт различий в знаниях о магии, но здесь... Они начали раздевать его. В шоке Адриан замер, чем дал тем парням преимущество, но потом он начал пытаться вырваться из их рук, пытался как-то ударить их. И всё могло случиться, если бы до Адриана не дошло, что прежде всего он маг. Стоило включить рациональность, он успел создать печати и вырубить их. В порванной одежде, задыхающийся, он смотрел на них, лежащих на земле и запоминал их лица. Это происходило уже машинально, и Адриан даже не знал, что делать дальше, боялся даже сдвинуться с места, но, увидев, что один из четверки начал шевелиться, он побежал так быстро, как только мог. Он на ходу создал портал и перенёсся в свой блок в общежитии, и снова застыл. Дыхание сбилось, по телу тек пот, и ему было страшно. Он лишь думал, о том, что он должен делать дальше. Что делать? Адриан не мог решить, беспорядочно ходил из стороны в сторону, не сумев остаться на одном месте, чтобы даже успокоиться, попытаться прийти в себя. И, наверное, в тот момент для Адриана открылся собственный ад. Было ощущение, что его кожа горит, он чувствовал грязь на себе. Следующие дни ему запомнились смутно. Адриан постоянно пытался что-то делать, бегал в ванную в попытке смыть с себя чужие прикосновения. Он пытался выпить успокаивающее зелье, но в итоге выблевывал желчь, перемешанную с зельем. Иногда срывался на плач, и он просто не мог принять то, что случилось с ним. Это действительно произошло? Его действительно попытались изнасиловать? Почему это произошло именно с ним? Почему он, а не кто-то другой? Он как-то заслуживал этого? Адриан мотал головой на подобные вопросы, возникающие в голове. Нет, он не мог. Не мог, блять. Тогда спрашивается, почему так не повезло именно ему? Он сжёг одежду, в которой был в тот вечер, не желая даже вспоминать о том дне, мылся каждый час, срываясь с места. Кожа чесалась, ему казалось, что они всё ещё трогают его, он чувствовал себя грязным. И он даже думать не хотел о том, что было бы с ним, если он не сумел вовремя сориентироваться. Срывался на крик. Адриан пытался заснуть, но постоянно просыпался в поту из-за кошмара, видя тех парней, нависших над ним. Он задыхался и не мог заставить себя успокоиться, хотя чувствовал, что должен, пытался подавить тремор, заставить перестать постоянно мыться. Рос не смог найти ничего лучше, чем начать рыться в своих вещах, словно искал что-то. Возможно, какой-то оплот безопасности. Условный оплот? Что-то, что помогло бы ему отвлечься? И именно тогда Адриан увидел на столе блокнот, подаренный Ником. На страницах всё ещё были следы его магии от печатей, всё ещё чувствовалась его аура, его магия. Всё ещё чувствовалось тепло. Безопасность. Адриан не понял, когда он смог уснуть, прижимая к груди обычный блокнот с ощущением магии Ника. По происшествию ещё пары дней Адриан наконец смог прийти в себя. Более или менее. Если не считать непостоянного сна, чувства беспомощности, нервозности, если игнорировать то, что он постоянно оглядывался, теперь закрывал двери своего блока общежития на несколько печатей, а не на один, пытался избегать толпы, то всё было в порядке. Конечно. И когда ему всё же не повезло встретиться с теми парнями в одном из коридоров гильдии, Адриан почувствовал не страх, нет. Он почувствовал злость. Искреннюю, настоящую злость, которая что-то зажгла в его голове, что он решил отомстить им, сделать так, чтобы и им было хуже. Почему должен страдать только он? Почему больно должно быть ему? Почему он должен страдать? Они должны заплатить за то, что сейчас чувствует Адриан. На создание акта мести ушло ровно тринадцать дней. Создание прекраснейшего артефакта стоили того, чтобы он иногда пропускал сон или еду, стоило, потому что он нашёл в этом своё освобождение. За это время он заметно похудел, стал выглядеть измученным, что от него начали шарахаться ранее просто знакомые люди. К нему ни раз подходил Варгариен, основатель гильдии, спрашивая, всё ли с ним в порядке, нужна ли ему помочь. Его даже успели пару раз отправить к целителю, но Адриан зажимался, не желал говорить, вспоминать об этом. Ему сказали, что он должен дольше спать, чаще питаться, иначе такими темпами он погубит своё здоровье. Адриан видел, что за него искренне переживают, но не мог рассказать о чём-то таком... Постыдном. Хотя рациональной частью мозга понимал, что ничего стыдного в этом нет, он просто... Просто не мог. И сам не понимал, почему. Зато сейчас он держал в руках настоящее произведение искусства. Тонкая полоска серебра в виде маленькой ветки. Совсем маленький, незаметный артефакт, а столько в себе несёт. Адриан был восхищён своей работой. – Memento Mori, – благоговейно прошептал Адриан, склоняясь над своим артефактом. Такая красота, изысканность, всё то, чем можно было бы описать его, Адриана, семью. Красивая с виду, аккуратная, чёрная, но несёт в себе опасность, напоминает о смерти, поэтому другого названия и быть не может. И в этот раз Адриан решил вспомнить о том, кто он, вспомнить, что он может делать со своими умениями, со своей магией, со знаниями. Он решил вспомнить, что может убить человека, что он и планировал, желал. Адриан уже собирался закончить свою работу, но рука застыла над артефактом, и он не мог заставить завершить работу, не мог сделать последний штрих, не мог поставить свою подпись. В тот момент Адриан задумался, а стоит ли его после потерянная жизнь на то, чтобы просто убить тех тварей? Разве он не должен быть лучше? Не должен просто проучить их, чтобы они никогда больше даже не думали о том, чтобы поступить так, как с ним, ещё раз? Он снял предыдущие чары и наложил новые так, чтобы в итоге артефакт не убил их. Быть может, именно в этом и будет заключаться его помощь самому себе? Может, после этого он почувствует себя лучше, поймёт, что он может делать, чтобы больше никогда не вспоминать тот вечер? Может, это вообще не с ним случилось? Может, это приснилось ему? Это не он был жертвой? Ох, как бы он хотел этого. Счастливые тринадцать дней. Адриан смотрел на то, как постепенно угасают те твари, которые могли в принципе подумать о том, чтобы сделать нечто подобное. Адриан презирал их и вообще не хотел бы тратить на них время, но понимал, что не сможет перейти на другой уровень, пережить этот момент его жизни, если не попытается сделать хоть что-то. Адриан чувствовал удовлетворение от того, что видел, как вокруг них носились целители, пытаясь понять, в чём же была проблема, как они теряли их. Адриан был доволен. Он чувствовал себя подобно типичному злодею сказок или мифов, который смог исполнить свой план и остаться неузнанным, как того желал. Артефакт впитывал их магию, высасывал их жизненную энергию, делал из них полуживых людей, у которых в конце не хватало магии даже на то, чтобы двигаться. Адриан чувствовал, что чего-то не хватает, что должно быть интенсивнее. Он даже успел подумать о том, что нужно было всё-таки завершить их страдания смертью, а не возвращать им магию. Он должен был завершить работу иначе, не должен был думать о том, что он лучше их, выше. Адриан даже успел пожалеть о своём воспитании, где человеческая жизнь могла многого стоит. Он чувствовал удовлетворение от того, что никто не мог помочь им, но в то же время понимал, что у тех тварей были свои близкие, которые будут переживать, волноваться за них. И именно это останавливало его от того, чтобы переделать артефакт вновь и сменить один на другой, что привело бы их к смерти. Он так сильно этого хотел, ему было страшно даже подумать о том, что такое может случиться ещё с кем-то, но при этом Рос не мог заставить себя убить их, это пугало его. Привести кого-то к смерти пугало его, он не хотел этого, черт побери, не хотел брать на себя такую ответственность. Эти мысли так долго мучили его. Они были рядом с ним сутками, так что через два дня он не вытерпел и, однажды ночью пробравшись в больничное крыло, сменил, переделал некоторые чары и печати, так что вскоре послышались крики. И Адриан замер у двери, скрывшийся за чарами невидимости. Он с наслаждением слушал красивейшую музыку для своих ушей – крики тех, кто его обидел. Было так хорошо находиться в одной с ними комнате, когда именно они были беззащитны перед мощью Адриана, когда именно они корчились в муках от своих кошмаров, а не Адриан. Наверное, в тот момент он был счастлив как тот человек, который смог отомстить своим обидчикам, который смог понять, что всё равно сможет защитить себя вне зависимости от того, что ждёт. Он понял, что не зря каждую ночь переживает тот вечер, не зря видит их лица, потому что теперь он мог видеть после тех ужасающих моментов... Он мог видеть, как эти твари кричат, ощущая на себе его чувства, переживая свои самые худшие кошмары, которые артефакт мог вытащить из их подсознания. Хоть Адриан и не поверил (никогда не поверит), что справедливость может восторжествовать, он всегда мог сделать это сам. Всегда мог лично отомстить тем, кто посмел дотронуться до него со злым умыслом, мог защитить себя. Пусть он никогда и не почувствует себя полностью в безопасности, он всегда сможет нанести ответный вред тем, кто посмел обидеть его или его близких. Слухи вокруг него начали медленно развиваться. Если раньше никто, кроме Варгариена и других преподавателей, не считался с ним, не брал его в расчёт, не уважал его, то медленно, но верно люди начали понимать, что рядом с ними учиться Рос, настоящий Рос, который мог и убить, если ему это на самом деле понадобиться. Другие члены гильдии начали говорить что-то от том, что возможно именно Рос был причиной проблем ужасной четвёрки, но когда их спрашивали об этом, когда намекали на Адриана, те начинали рьяно отрицать, дрожать будто от страха, они начали бояться его. И эти эмоции были для Адриана слаще мёда, теплее солнца, ярче звездной ночи, лучше всего, что могло только произойти с ним, потому что те, кто обидел его, теперь боялись его. Боялись подойти к нему, боялись встретить его в коридоре, узнать на улице, даже избегали других людей, когда те заводили о нём разговоры. Естественно, это дало повод думать, что именно Адриан был виноват в их состоянии, но ни у кого не было улик, никто не мог указать на него и доказать, что именно он был причиной того, что мерзкая четверка вдруг начала бояться всего и всех. У Адриана не было проблем с тем, что его опасались люди. Наоборот, он нашёл в этом спасение, нашёл тихую гавань, безопасность для себя. Если все будут бояться его, разве это не будет значить, что никто не подумает о том, чтобы посметь тронуть его с мыслью изнасиловать? Адриан надеялся на это. Ладно, пытался надеяться. Во всяком случае, он сможет защитить себя, даже если в следующий раз это будет обозначать смерть для его обидчика. Неловкий разговор с Варгариеном он запомнит надолго, если не на всю жизнь. Сухонький старичок, с виду безобидный и довольно милый, мог с легкостью внушить страх тем, кого недолюбливал. К счастью, это не относилось к Адриану, да и вряд ли бы он испугался, когда всю жизнь его учили тому, как именно нужно внушать им страх, как делать это быстро, незаметно для них самих, как сделать так, чтобы они отстали, если успели надоесть. Ему рассказывали об этом, его обучали этому, поэтому никакие мины на лице Варгариена Рэя не напугали его. Даже его игры с магией были скорее примером, а не страшным действом. Когда Варгариен окончил притворяться будто недоволен Адрианом, он устало опустился на свой стул, сложил руки на столе и вздохнул. Причем так тяжело, словно носил на своих плечах весь мир. – Адриан, – уже миролюбиво начал он, – ты можешь объяснить мне, что с тобой происходит? – Не понимаю, о чём вы, сэр. Адриан отвёл взгляд в сторону. Его бесила именно эта слабость в себе: он не мог смотреть на человека, когда лгал, ему казалось, что он делает только хуже, когда смотрит на лицо или в глаза человеку, которому лжет. К сожалению, люди, более или менее знающие его, различали эту особенность. И Варгариен был среди них. – Адриан, – предупреждающе добавил он. Парень сложил руки на груди, даже невольно отодвинулся от основателя, не желая вспоминать то, что произошло с ним. Но это было не остановить, он не мог просто перестать вспоминать об этом, не мог выключить у себя в голове картинку, когда те парни, нет, твари лапали его, трогали, не мог не видеть их лица у себя перед глазами каждую ночь перед сном, просто не мог остановиться. Не мог перестать. И один из самых близких людей в его окружении, коих действительно мало, специально напоминал ему о событиях той ночи, пусть и не понимал этого, пусть не знал. – В один день ты такой же, как всегда, Адриан. Но на следующий день я тебя вообще не вижу, через день увидел мельком, а после ты почти пропал с радаров почти на две недели, даже преподаватели почти не замечали тебя. И вот, когда я только начал видеть тебя в обществе, ты начал всех избегать. Буквально всех. Леди Мёрд даже подходила ко мне, спрашивала всё ли с тобой в порядке, хотя и не особо-то знакома с тобой. – старик потёр лоб узловатыми пальцами, вновь вздохнул. – Я молчу об остальных. Они не давали мне покоя с вопросами о тебе. Я уже хотел написать Валентайну, но внезапно ты стал вновь общаться, вести себя почти так же, как раньше. И вот неожиданность, в тот день, когда ты начал даже выглядеть лучше, четверо парней попали в больничное крыло, кстати, где был и ты до этого, потому что переживания о тебе стали слишком сильными. А теперь поправь меня, Адриан, если я не прав. На тебя напали те люди? И ты отомстил им после, да? Адриан не реагировал около минуты, но после, поразмыслив, кивнул на оба вопроса Варгариена. – Но что они такого тебе сделали, что ты приходил в себя столько времени? Я знаю, что на тебе не было физических увечий. Так что же они сделали тебе? Гробовое молчание. Варгариен не может отвести взгляда от человека, которого мог бы даже принять за своего внука, но не настолько близкими были их отношения. Рэй даже не имел права влезать в его жизнь, но он не мог не разобраться с тем, что происходило с Адрианом, не мог не попытаться не помочь ему, не мог не предложить помощь. И пока Адриан пытался не закричать, не заплакать от картинок, которые предстали перед его глазами, он пытался не сорваться с места и не убежать куда-то, потому что это только создаст больше вопросов, обеспечит больше интереса к нему, чего он не хотел, Варгариен продолжал пытливо смотреть на него, ожидая ответа. – Это неважно, сэр, – наконец тихо сказал Адриан. Основатель даже сначала подумал, что ему послышалось, настолько тихим был ответ в тот момент. Адриан продолжал смотреть в сторону, и Варгариен нутром чувствовал, что он что-то упускает, что он о чём-то забыл, не взял во внимание, но до него не могло дойти, что именно. И он уже хотел сказать что-то, что первым пришло бы голову, когда он открыл рот, но в ту же секунду Адриан вскочил с места и бросился вон из кабинета основателя, даже не прощаясь. В тот день больше никто не видел его, и Варгариен думал, не совершил ли он ошибку, надавив на него. Ему оставалось только смотреть на закрывающуюся дверь, слушать топот быстрых шагов Адриана, когда он сорвался на бег. Ему оставалось только молча переживать о том, всё ли будет в порядке с этим парнем. По истечению ровно тринадцати четверка начала приходить в себя, более или менее. Они боялись Адриана, неизвестно каким образом зная, что причина их мучений была именно в нём, но опять же они ничего не могли доказать: артефакт, созданный им, уничтожил себя по истечению срока, а во время тринадцати дней он просто впитывался в жертву. Идеальный способ убийства, но Адриан сдержался вопреки огромному желанию убить их, чтобы больше никогда даже не думать о них, не видеть их, не вспоминать. Иногда Адриан был таким слабаком. Время шло, и медленно он смог справиться с этим. Не до конца, конечно. Он больше не вздрагивал от громких звуков, почти смог чувствовать себя в безопасности, когда был в толпе. Он медленно начинал жить, переставать бояться всего, считать себя беспомощным. Адриан всё так же продолжал засыпать с тем глупым блокнотом в обнимку, не расставаясь с ним ни на секунду. Постепенно он начал носить официальные костюмы, как делал его отец, пришил ко всем пиджакам глубокий внутренний карман, чтобы почти незаметное ощущение магии Ника было всегда рядом с ним. Именно нося с собой какой-то скетчбук, он чувствовал, что всегда есть спасение, что есть выход, что есть Ник, пусть Адриан и не хотел встречаться с ним. Он не хотел встречаться с ним, потому что на самом деле чертовски боялся. Всё ещё боялся всего, боялся того, что произошло с ним. Иногда его накрывала паника, и он не мог придумать ничего лучше, чем начать писать или рисовать в блокноте, который подарил Ник. На самом деле, приступы паники накрывали его очень часто, так что вскоре ему приходилось обновлять блокнот, добавлять страницы. В один день он сделал их количество бесконечным, создал в обложке пространственный кармашек, куда уходили все страницы, и с виду обычный скетчбук был бесконечен. Адриану только оставалось надеяться, что это действительно так, потому что он не знал, что будет делать, если внезапно в один день использует последнюю страницу. Он не знал, и даже от одной такой мысли он вновь начинал испытывать панический страх и привычно открывать блокнот, чтобы почувствовать частицу магии Ника. Иногда Адриан считал себя больным. Как можно быть настолько зависимым от одного человека, но при этом не желать видеть его ни в коем разе, не желать встречаться с ним, хотя если его мысли не были заняты артефактами, он постоянно думал о Нике, о причине, по которой он всё ещё не наложил на себя руки или не убил тех тварей, о причине, по которой ему доставало сил открывать глаза, вставать по утрам, делать что-то. Раньше Адриан никогда не думал об изнасиловании в принципе. Он лишь знал, что это ужасно, но никогда не думал, что испытает что-то подобное на себе. Его даже не изнасиловали, он сумел сбежать, сумел вырубить их, но он всё не мог переступить через этот этап своей жизни, постоянно думал об этом, вспоминал их лица, вспоминал тот долбанный прохладный ветер, бьющий в лицо, когда он, задыхаясь, бежал от них. Ему было так страшно, а он даже не мог заставить себя рассказать хоть кому-то о своей боли, не мог поделиться этим, не мог облегчить себе своё жалкое существование. Адриан чувствовал себя так жалко, и он ничего не мог поделать с этим. Он даже не чувствовал стыда, но не мог заставить себя просто открыть рот и сказать... Хоть что-то, что помогло бы ему хоть как-то. Это так страшно не иметь сил сказать что-то, что в один день смогло бы спасти тебя. *** Адриан медленно погружался в себя, уничтожал себя, сам того не зная. И в какой-то момент он не выдержал. Он не мог больше видеть этих людей и поэтому попросил Варгариена встретиться с ним. Адриан сильно переживал. По сути, он, как слабовольная тупица, не выдерживал давления со стороны. Хотя скорее всего дело было в том, что он продолжал видеть тех парней. Пусть те и избегали его, пытались не встречаться с ним взглядом, это всё равно действовало на него, всё равно имело своё влияние. Всё равно давило, выводило из себя. Так что одним днём Адриан попросил Варгариена о личной встрече, что тут же было устроено. Стоило Адриану сказать, что он хотел бы попросить того об ученичестве, отказавшись от общего обучения, Варгариен воспрял духом, обрадовался, будто наступил Самайн, и попросил взять рекомендации из академии чисто формальности ради. И вот тогда случилась встреча с Ником, о которой Адриан так грезил, но одновременно мечтал, чтобы этого никогда не случилось. Адриан уже давно не удивлялся двойственности своих чувств, но таких интенсивных он давно не испытывал. Он был искренне рад встретить его... Чёрт побери, он был, блять, счастлив! Но при этом он был так напуган, что не мог даже поприветствовать его. Адриан просто стоял у колонны и ждал, пока тот заметит его. Он даже не знал, стоит ли обнимать Ника, потому что почти не касался никого уже несколько лет, исключением были только отец, дед и Элдрод, которые никогда не причинят ему вреда. Он верил, что и Ник такого не сделает, но это не означает, что он не боялся такой возможности в принципе. За эти года не было ни дня, которого Адриан пережил бы не боясь. Ни дня. Ник этого не знал, и у него не было таких ограничений, поэтому он с гиканьем кинулся обнимать Адриана, стискивая его в объятьях. Адриану ничего не оставалось, кроме того, чтобы обнять в ответ. Именно тогда Адриан почувствовал, что он постепенно начал расслабляться. Знакомая магия, знакомые большие теплые руки и крепкий обхват. Адриан даже представить не мог, как он скучал по этим ощущениям, как он самом деле сильно скучал по Нику, как не хотел никуда его отпускать. Никогда. Отец, как всегда, был рад видеть их, хоть и был удивлён, когда понял, что они пришли вместе. Он поворчал для виду, что его никто не предупредил об их визите, но рассмеялся и попросил подождать, чтобы успеть составить рекомендацию обоим. И пока отцу приходилось что-то наскоро придумывать, писать о них что угодно, Адриан не мог поверить своему счастью. И своей тупости. Он ведь знал, что на следующий день они разойдутся, как в море корабли, потому что Адриан не сможет по новой открыться кому-либо, а Ник не сможет быть с ним, если они не будут до конца честны. Их встреча была самым счастливым моментом за последние пару лет и одновременно самым больным, потому что Адриан никак не мог перестать думать о том, что будет с ним, когда Ник уйдёт. Он гладил его волосы, пальцами перебирая пряди, особое внимание уделяя фиолетовым. Ник оставался Ником всегда. Адриан помнил, как тот говорил о том, что покрасить свои волосы в один день, но фиолетовый цвет явно был не тем, что он ожидал, хотя Адриан никогда не посчитает, что ему не идёт. Нику шло всё. Хоть красный, хоть синий, хоть фиолетовый. И это было красиво. И хоть он пошутил тогда, Адриан с легкостью мог представить такого привычного, экстравагантного Ника в роли преподавателя. Только вот сам Ник точно не поверит этому мнению Адриана. В тот день Адриан рискнул. Очень сильно, на самом деле. Он впервые занялся сексом за последние пару лет, и это был единственный человек, с которым он мог в принципе сделать это. Это был именно Ник, которому он мог доверять. Ник, которого он любил, человек, рядом с которым он действительно мог забыть те лица и почувствовать себя в полной безопасности от внешнего мира. Человек, которому он мог доверять. Но... Адриан продолжал бояться. Бояться сказать что-то не то или ляпнуть о попытке изнасилования. Это был день, это была встреча, воспоминания о которой он лелеял каждый день в своём сердце, продолжая носить с собой блокнот, подаренный Ником. Адриан чувствовал себя ничтожеством, никем, но даже мысль о Нике помогала ему идти вперёд, как это было всегда, впрочем. И вот снова. Прошли ещё три года, когда Варгариен доверил ему дело, а у некоторых остальных членов гильдии был праздник, потому что неумеха-Рос наконец-то ушёл. Они ждали, что он провалит дело, его лишат звания мастера, если вообще не магии. Та четверка продолжала обходить его стороной, они вообще больше не виделись, если только не на общих собраниях, на которых они старались держаться от него подальше. Один только Варгариен и преподаватели, которых он уже давно не видел, продолжали верить в него, верить, что он заслуживает своё звание. И это согревало его сердце, помогало, когда он уже хотел сдаться, забить на всё. Ник не особо поменялся за три года без встреч. У него были всё та же часть фиолетовых волос, выделявшихся на фоне остальных, те же разноцветные глаза, в которых Адриан мог по неосторожности потонуть. У него в руках всё ещё было сердце Адриана, пусть Ник и не знал об этом, даже не подозревал. Даже не думал о том, как много он значит для Роса. Но тут уже сам Адриан был виноват, потому что по привычке скрывал большую часть чувств, переживания, мыслей, потому что иначе не мог. Просто не мог и всё, и даже эту проблему решить не было в его силах. На самом деле, Ник не понимал, какой он особенный, какой он хороший, прекрасный и, вообще, самый лучший. Да, у него был сложный характер, его иногда нужно было страховать на поворотах, когда он мог быть слишком резок, его нужно было сдерживать, когда он мог сорваться, но... Ник почему-то не понимал, что на самом деле он был прекрасен, и даже такие качества не могли ничего испортить. Он был идеальным. По крайней мере, для Адриана. *** Будни протекали так спокойно. У Адриана было чувство, что он вернулся домой. Каким-то образом его старая добрая академия стала ему таковой. Возможно, дело было в том, что он провёл в её стенах большую часть своей жизни? Или, потому что тут был отец и вскоре на постоянной основе будет и Ник? Или дело было в самой магии стен? Адриан не знал, но вне зависимости от причин он продолжал любить это место и чувствовать себя более комфортно, чем в других местах. И всё было хорошо. Адриан смог поладить с той же Патрицией, которая была старше его лишь на пару лет, он смог более или менее найти общий язык с Адамом, с которым ему пришлось бы иметь следующие три месяца каждый день. И ведь у Адриана начало получаться, даже несмотря на то, что он немного боялся рыжеволосых высоких парней после той ночи. Он смог перебороть себя, смог заставить себя вежливо говорить с ним, и тем легче было начать общаться с Адамом как со старым приятелем. Молодой человек был приятным на разговор, с ним было легко, хоть у него и были проблемы с магией и эмоциями – это ничуть не умаляло тому, что по себе он был добрым человеком. Он смог даже прилично поболтать с Бертом, парнем этого Адама, хотя у самого дрожали колени от страха, потому что при каждом взгляде на их пару он невольно вспоминал четверых парней, которые пытались раздеть его, чтобы оттрахать и бросить потом в том же переулке или вообще убить. Для Адриана сама ситуация была патовой. Он, как последний дурак, боялся окружающих его людей до дрожи, до нервного тремора. И Адриан не придумал ничего лучше, чем напугать окружающих раньше, чем они напугают его. Он был предельно вежливым, как и раньше, но начал вкладывать в мимику магию, чтобы пугать других людей. Они начинали чувствовать себя неуютно рядом с ним и пытались поскорее закончить встречу или разговор, что ни раз помогало Адриану. Он так и раньше делал, во времена академии, но после той ночи начал делать так постоянно. И всё было хорошо, он продолжал медленно работать над собой, но именно здесь, когда Адриан только начал чувствовать себя в безопасности, появилось сраное дерьмо по имени Джереми. Вообще-то Адриан понимал, что нельзя так резко взращивать ненависть к другому человеку, но Адриан ничего не мог с собой поделать. Когда он каждый день заставляет себя встать с постели, когда он вернулся в то место, которое считал домом, эта тварь посмела... Он посмел не только дотронуться до него, когда Адриан даже не видел его и не слышал о нём, он посмел сделать это со спины, с самого уязвимого места для любого человека. Адриан не сумел придумать ничего лучше, чем ударить его. И Адриан продолжил, если бы не люди вокруг, если они не находились на территории академии... Адриан думал, что он всё же убьёт его, но потом он вспомнил отца, сестру, вспомнил Ника и подумал о том, что не хочет лишаться их из-за какого-то мудака, который посмел дотронуться до него! В тот день Адриан почти вернулся к своему состоянию, которое было около пяти лет тому назад. Весь прогресс, вся работа могла пойти крахом из-за какого-то белобрысого отродья. То, что Адриан сумел заставить себя двигаться на следующий день, было достижением, было успехом для него, показателем, что еле сдерживаемые слёзы, постоянная борьба с собой имеют результат, что он в один день сможет хоть как-то победить себя. В тот день Адриан искренне гордился собой, он был рад и даже счастлив за себя. И Адриан отпустил бы этот случай. Он бы постарался забыть о существовании Джереми Томпсона, если тот не подошёл к нему вновь, если вновь не начал тот же разговор, если вновь не начал вести себя так же. Адриану оставалось только возненавидеть человека, который не понял с первого раза, что подходить к нему не стоит. Так что... Так что Адриан достал из недр сумки свой самый любимый и самый ненавистный артефакт, который в принципе мог для него существовать. Он проклял Томпсона и с удовольствием начал смотреть шоу кошмаров и ужасов очередной падали. Ему было плевать на то, каким человек был Джереми Томпсон, но ему не было плевать на то, что он посмел притронуться к совершенно незнакомому человеку, когда тот уже сказал, что не желает никакого контакта. Он ненавидел таких людей всей душой и всем сердцем. И Адриан заставит его платить.