Ещё раз

Порой наступает момент, когда приходит понимание, что вот оно – время, когда нужно начать что-то менять, действовать, перестать жалеть себя и начать работать над собой. Адриан понимал, что его момент пришёл. Было странно, конечно, дожидаться какого-то знака сверху (а он знал, их не существует), но он никак не мог заставить себя, мотивировать. Он смотрел на Ника, занятого своими мечтами или мыслями, смотрел, как тот щурился на солнце, разлегшись на земле и запрокинув голову назад. Адриан пытался не смотреть на кадык, но взгляд прикипел к двигающемуся адамову яблоку, когда тот сглатывал слюну. Либо Ник не понимал, насколько он сексуален, либо пытался свести Адриана с ума своими выходками. Почему-то ему казалось, что именно второй вариант имело место быть. Он смущённо отвёл взгляд, вспомнив их встречу пару лет назад, вспомнив капельку пота, стекающую по лбу, которую так и хотелось лизнуть, взгляд Ника, мускулистые руки, крепкая хватка, еле сдерживаемые стоны Ника и его, Адриана, крики, потому что удовольствие было нестерпимым, и это был Ник, чёрт побери. В принципе, это и мог быть только он, кто же ещё. Адриану в тот момент хотелось побиться головой о что-то твёрдое, что убрать мысли о том, что мог сделать с ним Ник, о том, каким он был горячим, сильным, и о том, что он чувствовал себя в безопасности с Ником, даже несмотря на его превосходящую силу над Адрианом. Он мог начать ненавидеть себя, если бы Ник не посмотрел на него своими разноцветными глазами. Кажется, в этот момент у Адриана в голове просвистел ветер, и перекати-поле пробежалось неподалёку. (Адриан ненавидел, что Ник был слишком явной его слабостью, хоть он и любил его.) Ник протянул руку и провёл шершавыми от мозолей пальцами по щеке, и Адриан прильнул к прикосновению, тая от тепла, поднимающегося в груди. И у него, как всегда, отключило мозги, стоило Нику приблизиться к нему и поцеловать. Адриан приоткрыл рот, чем он и воспользовался, проникая языком внутрь рта. Пальцы отнимались, и сбивалось дыхание. Адриан думал, что его личный рай спускался к нему, когда Ник целовал его, и, чёрт, Адриан хотел, чтобы это длилось вечность. И каково же было его разочарование, когда поцелуй прекратился. Он хотел потянуться за ещё одним поцелуем, но Ник внезапно заговорил, меняя настроение момента: – Говорил, что не избегаешь, – промурлыкал он Эдди на ухо, когда отстранился. – И что я слышу потом? Когда ты найдёшь партнёра, Ник? – продолжал вполголоса говорить он. Кит мягко толкнул тихо посмеивающегося Эдди и навис над ним, раздвигая его ноги и прижимая его ближе к себе. – А что такого, Ник? – он толкнулся, обрывая тихий смех и вызывая стон сквозь зубы. – Почему ты так смотришь, Ник? – Ник наклонился и укусил Адриана в шею, избегая его губ. – Что случилось, Ник? – легкие поцелуи на коже, и пока он смотрит, как его Эдди начинает распаляться, он продолжал возбуждать его, хотел положить конец этим бессмысленным догонялкам. – Я могу помочь тебе, Ник? Всё в порядке, Ник? Как же так, Ник? Одни вопросы, Эдди, а ответов – нет. А всё ты. – Ник выбрал этот момент, чтобы остановиться. Он посмотрел в затуманенные похотью глаза и видел, что лучше сделать сейчас. – Сейчас, Эдди. Выбирай сейчас. Как последний лох, бегаю за тобой, а ты будто не видишь. Возбуждение постепенно спадало, Ник видел, как возвращалась осмысленность в голову Эдди, как прояснялись его мысли. – Ты хочешь со мной быть или нет? Спрошу только один раз, Эдди. Да или нет? И молчание. Ник уже хотел встать, посчитав, что не дождётся ответа, но неожиданно крепкая хватка Эдди остановила его. Он спрятал лицо в плече Ника и обнял, давая понять, что не отпустить. – Хочу, – сказал Эдди приглушённым голосом. Хватка стала только крепче. – Но мне страшно, Ник, так страшно. Ник сел на землю, не переставая обнимать Эдди, потянул его за собой. Рос всё ещё продолжал прятать взгляд, словно боялся посмотреть в глаза или увидеть что-то не то... И Эдди выглядел таким хрупким сейчас – это ошеломило Ника. Он никогда ещё не видел его с этой стороны. Ник стиснул его плечи в руках и прижал к себе, неглубоко вдыхая аромат его кожи, смешанный с легкой парфюмерией, и он решился сделать то, о чём думал довольно давно. Он попросил: – Расскажи мне, Эдди, пожалуйста. Разговор был тяжёлым. Эдди шепотом рассказывал о своей жизни в гильдии, иногда прерываясь и замолкая на какое-то время, а Ник хотел разорвать их в клочья, но продолжал слушать рассказ Эдди, продолжал чувствовать его боль, страхи, опасения и ощущать это на себе. Ник крепче обнял Эдди и потянул его за собой, чтобы улечься на траве, которая внезапно встала в разы мягче, подобно новой перине, набитой перьями. Он хмыкнул, губы растянулись в еле заметной улыбке, и он шепотом высказал благодарность магии, окружавшей их. Достоверно известно, что в редкие моменты, когда магу необходимы поддержка и утешение, он может получить это от природы. Конечно, люди не особо изучили этот феномен (и не пытались), доверившись собственной интуиции, но такое случалось, и каждый маг знал это, хотел прочувствовать это на себе и одновременно с тем желал, чтобы в его жизни не случилось нечто подобное, из-за чего может возникнуть желание отказаться от жизни. И сейчас Нику было грустно: он понимал, что Эдди сумел довести себя до такого состояние, что даже сама природа решила, что он нуждается в помощи, и в то же время он чувствовал радость от того, что его Эдди сейчас был спокоен, безмятежен, убаюканный магией окружающего мира. И Ник ощущал это, ощущал на себе. Он заметил, что ветер стал слабее и листья на деревьях больше не шелестели, перестали петь птицы и жужжать насекомые. В тот момент ему казалось, что всё существование мира сконцентрировалось только на Эдди, но, возможно, так считал лишь он. Впрочем, это было не важно – он был рад и тому, что Эдди, высказав свою боль, спал сейчас, под тихое пение Ника с на ходу придуманными, странными колыбельными. Создавалось ощущение, что магия помогает ему подбирать нужные слова. И пока Эдди тихо сопел ему в плечо, Ник не мог перестать думать о том, что, если они будут стараться, скоро их жизнь может наладиться, и Ник поспособствует этому, как сможет. *** Выяснилось, что Эдди не хотел мстить своим обидчикам. Точнее, он вообще не хотел с ними никак связываться и, вообще, его устраивала такая жизнь, какой она у него была сейчас. В то же время Ник в подробностях узнал о происшествии с Джеронимо и артефактом, а ещё почему он неделю ходил, освещая себе путь с фонарём. Ник не стал ничего говорить о том, что было слишком жестоко подвергать белобрысого парня влиянию такого могущественного артефакта, но вместе с тем он думал, что лучшего способа проучить его и не будет, и Эдди чувствовал спокойнее, когда знал, что после этого Джереми не подойдёт к нему ни на шаг. Впрочем, только состояние Эдди и волновало Ника, так что в какой-то степени ему было плевать на Томпсона, он лишь боялся, что у Эдди могут быть проблемы из-за известности отца этого студента. Так и складывались дела. Валентайн ходил как пришибленный. Он, бывало, брался за какое-то дело, резко терял к нему интерес, и после ему приходилось заставлять себя работать. Он проводил больше времени с Эдди, внимательно следя за тем, как он себя чувствует и уменьшается ли влияние того случая на сына. Пытался пару раз завести разговор о том, стоит ли им посетить психолога или требуется ли ему помощь Валентайна, но Эдди закрывался при таком раскладе разговора, и ему ничего не оставалось, кроме как посмотреть на Ника со взглядом, полным надежды. В общем, это было сложно, но на то он и взял на себя ответственность быть родителем, чтобы потом не ворчать из-за сложностей, с которыми приходится сталкиваться. Максимильян начал чаще захаживать в академию и видеться, преимущественно, с Адрианом. Он постоянно расспрашивал о делах и самочувствии, но в один день не выдержал и сказал, что видел схему артефакта. Заметил, что с такими чувствами, люди обычно кончают жизнь с самоубийством, вдогонку высказывал удивление и восхищение им, что Адриан смог пережить это, но огорчался тем, что в нужный момент он не обратился ни к нему, ни к Валентайну, ни к Варгариену, ни даже к тому странноватому разноцветному Нику, ни к Элдрод. Максимильян видел, как его мысли действовали на внука, и поражался тому, как он был спокоен и как воспринимал замечания. Он видел, как Адриан внимает его словам и, будто себе, кивает, обещая, что такого не повторится (с учётом того, что попытки изнасилования в его жизни точно не произойдёт, уж Адриан и его близкие позаботятся об этом). Максимильян общался с ним и понимал, что тот странноватый парень в разноцветными определениями по отношению ко всему действительно заботился о его внуке и уважал его, даже любил, кажется, и это подкупало, чёрт побери. Максимильян был рад тому, что скорее всего Адриан смог найти человека, с которым ему было бы удобно по жизни. В общем, он начал присматриваться к этому Николасу, и он не разочаровывал его, даже несмотря на вызывающую внешность (этот парень точно мог преподавать?). Большинство радовалось тому, какие метаморфозы (стоит заметить, что всё было постепенно) происходили с Адрианом. Семья начала чаще видеть улыбку на его лице и то, как он расслаблялся рядом с ними, чувствуя себя в безопасности. Всё шло медленно, но, учитывая то, каким дерганным и нервным стал Адриан из-за не лучшего общения с Томпсоном, это действительно стало прорывом. Джереми к тому времени уже пришёл в себя и находился под присмотром Патриции, которая уверяла, что с его здоровьем и магией всё было в порядке. Он отходил от ужасающих кошмаров и обходил стороной Адриана, когда видел того в коридоре. Ещё пытался анализировать свои действия, потому что задницей чуял, что Адам был прав и не стоило приставать к Адриану Росу. Джереми подумал бы о том, что стоит в следующий раз просчитать риски, но у него как-то отбило желание в принципе приставать к человеку – он не мог отделаться от воспоминаний своих ночных кошмаров, хоть и был уверен, что ему ещё и не сильно досталось. Не так сильно, как могло бы, разозлись Адриан сильнее и получи он вдогонку месть семьи Рос (а они могли). Лечение Адама тоже шло медленно. Он так же проводил около получаса в больничном крыле с проверкой работы артефактов и накладыванием чар и печатей Патрицией. В какой-то момент ему становилось легче: он чувствовал прилив сил, желание работать, действовать, даже оставить след в истории, – а в другой он думал, что было бы легче, покончи он с жизнью сейчас, потому что работа над магией – это, ну, полный хаос и ужасная тяжесть. Во время его не лучших переживаний рядом с ним всегда были друзья и Берт. Даже отец соизволил начать писать ему письма, в которых он интересовался делами, жизнью сына и тому подобное. Адам был уверен, что смог бы наладить отношения с отцом, чего не вышло бы с матерью, потому что та продолжала странно вести себя, будто бы Адам был совсем чужим человеком, а она вообще-то отдала свою магию равновесию за него. Всё было запутано, и Адам не думал, что этот клубок проблем и недосказанности может закончиться. Так и приходилось жить. Сам Адриан продолжал писать программу для разных курсов под пристальным вниманием отца, который помогал исправлять ошибки, если он их совершал, и советовал, что было лучше применить для обучения, а что нет. Нику повезло меньше, ведь боевая магия была специализацией Валентайна, так что он наседал на парня так, что тот еле плелся до кровати, изнывая от усталости, потому что Росы иногда действительно могли вынести мозги, если того хотели. Ник заимел привычку заваливаться на кровать, утягивая Эдди за собой, и спать по несколько часов, не выпуская его из объятий, после каждой встречи с Валентайном в роли ректора. Адриану приходилось лежать вместе с ним или тоже спать, потому что хватка была мертвой, и у Адриана не хватало сил сбросить с себя сильные руки Ника, чтобы продолжить своё дело. Это уже позже Адриан нашёл выписки у Ника, что здоровый сон мог помочь с психологической травмой. Формулировка была не совсем точной, и Адриан знал, что на самом деле имелись в виду осознанные сны под руководством психологов, но это было так мило. И он даже не мог противиться действиям Ника, так что исправно лежал или спал, если был уставшим, рядом с Ником каждый день. Адриан действительно начинал чувствовать себя лучше. То, что он спал рядом с Ником вот так просто не из-за изнеможения или потому, что он вырубился от усталости, было прекрасным. Адриан отдыхал и физически, и душевно, на коже ощущая кокон безопасности рядом с Ником из-за его магии и его самого, в принципе. Ещё Адриан начал понимать, что он вообще-то отказывал в себе в стольком, боясь испортить жизнь Ника своими проблемами. И раз у него не оставались оправданий, он начинал искренне жалеть о том, что распрощался с Ником несколько лет назад. На самом деле, он жалел об этом решении всегда, просто не признавался себе в этом, откладывая мысленный разбор полётов на потом. И сейчас он продолжал лежать в объятьях Ника и буквально таять от того, как он прижимал его к себе, словно оберегая от внешнего мира. Раньше он всегда думал, что именно Нику нужен был сдерживающий фактор на особо резких поворотах. Считал, что тот иногда мог не сдержаться, отреагировать слишком резко. Он ещё тогда понимал, что вообще-то вряд ли сможет полюбить кого-то ещё так, как он уже любил Ника вместе с его плюсами и минусами… А сейчас он вообще не знал, кого благодарить за то, что Ник всё ещё рядом с ним, поддерживает его и просто любит. Адриан думал, что Ник не принимает себя полностью, а на деле они оба были хороши – идиоты, которые могли придумать себе что-то, вбить в голову и потом страдать от собственного же идиотизма. Он коротко поцеловал спящего Ника в губы и удобнее устроился в его объятьях, чтобы немного отдохнуть. Адриан знал, что они и дальше будут работать над их отношениями и стараться сделать жизнь друг друга счастливее. Он лишь надеялся, что всё будет хорошо. Ведь будет?