***
Зайдя в храм, Дино почувствовал, как сырость впивается в кожу, как широкие округлые потолки смыкаются над ним в ощущении тихого и спокойного мира. Старый храм плакал. Он коснулся мощеных перил и обжегся холодом. Линии на потолке очерчивали весь высокий свод, забираясь на колонны. Затопленный и покинутый, этот храм не ждал посетителей, потому что все, что ощущал здесь человек — это страх. Дорога уходила во мрак и освещалась лунным светом, пробивавшимся через дыры в потолках. Где-то у ближнего помоста Дино остановился и прислушался к себе. На берегу замечались следы жизни — пара верёвок и нелепые булыжники, и… совершенно пустая бутыль с настойкой. Легко было догадаться, что произошло. Честно говоря, Дино и раньше видел подобное… В детстве. Он добежал до берега и окунулся в воду — нащупал скользкий спуск ко дну и со всей силы толкнулся — на дне был мрак. В какой-то момент стало страшно, что он ошибся, что просто дурак — Люцифер изводил его своими детскими играми. Но он слишком хорошо знал повадки демона, чтобы не провести на дне ещё несколько минут. Паника мешалась с сомнением, вода прожигала кожу холодом, а мрак забрался в само сознание. Все казалось… таким безнадежным. Почему всё так? Почему мир — сплошной тупик? Всех, кого он любил, не волновал он сам. Люцифер оставлял на сердце клейма, дожигая их злобной ухмылкой, а отец… Отец с первого дня был к нему равнодушен. За что? Впервые он подумал, что не такая плохая идея — остаться на этом дне. Из него хороший винтик системы небес. Но бессмертный… так себе. Ничего не приумножил. Никого не защитил… Внезапно под пальцами ощутилась мягкость тела — Люцифер был уже холодным. Он умер. На секунду он забыл, что давно находится на водном дне и в панике вскрикнул. Вода начала заполнять его легкие, с ней замельтешила паника. Но не это было её причиной. Люцифер умер. Снова. А он ничего, ничего с этим не сделал. И… никогда не сделает. Дино не сможет заставить жить того, чьей жизни всегда желал. Это всё пусто. Веревка на шее Люцифера поддавалась с трудом. Больше всего ангела ужасало то, что не ощущалась знакомое... тепло. Заставляло желать исчезнуть чувство, что он никогда больше не услышит его голос. Дино ощущал смертельную слабость, его глаза болели от бесконечного взгляда в полумрак, освещённый заклинанием. Когда он наконец смог снять путу, то обнял самого дорогого, бесспорно, любимого демона и что есть сил оттолкнулся ото дна.***
Люцифер воскрес, казалось бы, от крика. Его невечный сон вновь был прерван. В груди глухо засела боль — вода плотно расположилась в лёгких и только после того, как кто-то надавил на его грудь, он резко ощутил желание закашлять и открыл глаза. Над ним нависал Дино. Серый и напуганный. Облитый со спины ушатом лунного света. Все походило на сон. — Идиот, — с белокрылого лилась гроздьями вода, и он тяжело дышал. Несмотря на то, что вода была холодной, ладонь на плече Люцифера обжигала и казалась теплее обычного. Боль пульсировала в горле, изредка особенно сильно усиливаясь в шее там, где недавно была веревка. — Зачем, идиот? Просто скажи — зачем? Почему ты вечно что-то вытворяешь? Губы демона приняли расслабленную улыбку. Ему льстила эта злость, и он слишком устал после пережитой агонии. Дино всегда действовал на него успокаивающе, даже когда выглядел так нелепо. Скудные лунные лучи отражались в его глазах необыкновенно, их свет можно было ошибочно принять за тоску, но Люцифер не был глуп. — Снова ты. Когда уже исчезнешь? Ничего не изменится. Дино опустился к нему, оперевшись на жесткий камень локтями. Тепло его дыхания опалило лицо Люцифера, и он на секунду потерялся в ощущении их близости, словно вновь провалился в сон. — Ты всегда не можешь ответить. Не отвечаешь. Почему, демонёнок?— его голос дрогнул, будто старое прозвище обожгло горло,— Ты бы не умер там. Без конца бился б в агонии, пока святой дух входил и выходил в твоё тело. — Просто мало попыток.— демон постарался забыть, что только услышал,— Когда-нибудь да и получится, надоест умирать. Ну ты же знаешь меня. Я добьюсь своего, и ты не остановишь. Дино отпрянул, и на секунду показалось, что это было самое неприятное, что произошло с демоном, потому что ощущать сырость, настолько холодную и чужую, хуже всякого океана, становилось практически невыносимо противно. Вскоре это чувство ушло и стало равнодушно. Дино остался сидеть в паре метров от него, отходя от бушующего в крови адреналина. Он все ещё был испуган, до смерти испуган. Сил не было. Он лежал, уперевшись взглядом в высокий потолок постройки. А затем шепотом, на который уже был способен его ещё слабый организм, сказал: — Знаешь, когда отец при мне впервые убил животное, я был в ужасе около суток. И привык, знаешь. Это было логично, черт возьми, — он прикрыл глаза и устало ухмыльнулся, — а потом я попал на учёбу в рай и в конце года нас отправили убивать, помнишь? Убивать этих живых тварей в горах в качестве потешного соревнования… Тогда я понял. Ад — это не мой дом. Ад — это небеса. Это мы. Поэтому все, что я хочу, это прекратить свою зависимость. От небес… и тебя. Ты мне не помешаешь. Ангел, сидящий в позе лотоса поодаль, был насторожен, но на последних словах в нем что-то резко переменилось. Лицо его внезапно исказилось разочарованием и испугом, словно только что он пережил предательство. Спина выпрямилась, он принялся резко вставать, примеряя злобную усмешку, но в глазах осталась детская досада: её Дино скрывать не умел. — Говоришь, не помешаю тебе? — отрезал он наконец, смахнув с лица оставшиеся капли. В руках Дино совсем скоро оказалась веревка, все время болтавшаяся у их ног. Он сжал ее и резко натянул, проверяя плотность. Повисло молчание. Люцифер почему-то сразу понял, что произойдёт. На самом деле, было бы чудесно, если бы Дино чаще ему помогал, чем мешал. — Ты не можешь уйти и играешь с этим. Всегда бежишь. — ангел стоял над Люцифером, во мраке той части строения почти ничего не видно, — Ну хорошо. Это все мне осточертело, я уйду, да, один раз шагну туда и дело кончено. Правда, мне, в отличие от тебя, этого будет достаточно. И живи с этим остальное время, потому что я ни за что не позволю уйти тебе вперёд меня. Я больше не поддержу твой эгоизм, а ты так и будешь проклят. Ты врешь. Ты хочешь жить. Ты ещё протестуешь. А я... знаешь... нет. Люцифер сильнее подтянулся на локтях и полуприкрытыми от усталости глазами оглядел натягивающего петлю на свою шею. Его образ расплывался, но продолжал изредка освещаться лунным светом. Цвета были холодные, превращая фигуру в лёд. Иногда неуклюжие движения ангела все же выдавали ужасный испуг и растерянность, с пальцев сочилась кровь, её запах стоял в воздухе. Веревка около десяти секунд не поддавалась, но все же скоро затянулась. В конце концов Дино подтянул к ноге булыжник и отвернулся, желая сойти с берега. — Не получится, — меланхолично заметил Люцифер, не шелохнувшись, — ты не сможешь контролировать меня. Точно не ты. — Посмотрим. Дино шагнул в воду, за ним потянулся неудачный камень. В прошлый раз Люцифер принёс этот булыжник и решил, что его веса будет недостаточно. Ошибался. Скоро стало понятно, что на водной глади, разрезаемой пузырями, ни осталось ничего. Спустя тридцать секунд тишина стала выводить из себя. Каждый раз одно и то же. Каждый раз клятва самому себе — теперь он выдержит то, что ангела нет. Каждый раз он… нарушает это. Люцифер злобно дёрнулся, но вернулся на место, сев ближе к берегу. Ненависть к ангелу возрастала параллельно с волнением: а что, если у Дино получится? Он ведь никогда не интересовался, что у белокрылого в голове. Ангел был дополнением, чем-то вопиюще неверным и даже возмутительным, когда дело касалось образа жизни. Но он мог признаться себе, что единственно важным человеком для него всегда был этот белокурый… и теперь Элайджа. В груди появилось то самое чувство. Люцифер его ненавидел. Даже болезненное состояние не могло его перекрыть. Водная гладь стояла нетронутой уже вторую минуту. Все они ничтожны. Данная вечность для обоих — игрушка. Глупцы. Люди бы цеплялись, ни один бы не позволил навесить на себя камней. Они играют самым главным — жизнью. Что могло бы быть с ними, не проживай они свою жизнь так пусто? Разве нельзя убежать или просто скрыться, разве нельзя понять, что ангелы — не просто посланники.? Демоны — не искусители. Мир в его однозначности поистине ужасен. Он лишает выбора. Сейчас перед Люцифером стоял выбор. И Дино ему дал его. Потешно, что именно в этот момент Люцифер его не желал. Чувство жалости и предстоящей боли потери давило ему на грудь. Сперва его тело рефлексивно дернулось, когда он точно уверился, что Дино не шутит. Он шагнул назад в испуге, совершенно не зная, чего делать. Дино играл с ним. Или… Нет. — Вылезай! — голос отразился эхом по пещере. Люцифер сжал ладони в кулаки до боли. Покачал головой и прошипел: — А, к черту. Он бегом направился к воде. Сначала шаги были тяжелыми, но спустя пару секунд они казались самым логичным, что он мог предпринять — без Дино здесь немыслимо. Второй раз находиться под водой было спокойнее. Он знал это дно, как бы смешно это ни звучало — точно понимал, где Дино. В темноте под пальцами вскоре ощутилась кожа. Волосы ангела страшно спутались, шея уже похолодела. Но почему-то Люцифер знал, что Дино… непременно откроет глаза. Он не мог поверить. Он… любил его? Всегда любил. Каждый раз списывал на то, что любит в нем то, чего не находит в себе — мягкость, искренность и поразительную вдумчивость. Мудрость, данную ему едва ли не с рождения. Посеревшее лицо Дино вызывало чувство тошноты от неконтролируемой волны паники. Теперь он понял, понял, что белокрылый чувствовал каждый раз, когда… спасал его. Он стал противен самому себе. Бессильный. Слабый. Ничтожный. Зависимый. Невыносимо. Это надо прекратить. Так будет всегда.***
Дино пришёл в себя спустя десяток минут. Тело болезненно ныло, и он издал короткий стон от резкой боли в голове. Но больнее всего было то, что он находился в храме… один. Снова один. Люцифер точно ему отомстит. Или уже... мстит.