По пятницам в девять

Скрип колёс и плавное торможение автомобиля разбудили Мию. На веки давил дневной свет, хотя американское солнце не было насыщенным в это время года. Ни в какое сравнение португальскому. Прервав насевшую на салон тишину, телефон Виктора подал сигнал входящего. − Слушаю. Мия машинально угадывала суть беседы по отдельным фразам: «Здравствуй. Замечательно. А как ты? Рад слышать». Совать нос не в свои дела она не собиралась. Но в противном случае ей пришлось бы заткнуть уши. Голос Виктора был единственным звуком в салоне. − Сожалею, но я больше не беру часов. Под ложечкой неприятно засосало. Не исключено, что подобный звонок не первый, а Виктор не раз уже произносил заученный отказ. Тишина затянулась. Наверное, он закончил разговор. Мия так и не решилась открыть глаз. − Я знаю, что ты не спишь, − неожиданно прошептали у самого её лица. Мия моргнула, сонно заёрзала на боку. − Не знала, закончил ли ты, − щека прижалась к спинке кресла, а ясный открытый взгляд остановился на Викторе. − Это звонила твоя… − Да. − Ладно. Он задумчиво погладил большими пальцами нижнюю часть руля. − В сущности, она просто была не в курсе, что род моих занятий кардинально поменялся. − Я понимаю. Мия быстро потянулась к его рукам, и Виктор раскрыл ладони навстречу её прикосновению. Как всегда делал, когда Мия нуждалась в нём. Она погладила его ногти, тонко выраженные сухожилия. С мрачным удовольствием отметила для себя, что ревности не испытывала. Может, меньше, чем пятнадцать часов назад, было бы иначе. Но теперь Мия знала о своём месте в сердце Виктора. − Ты скучаешь по этому прежнему… роду занятий? − взгляд неуверенно остановился на его подбородке, не смея подняться выше. Уголки губ Виктора задрожали в короткой улыбке. − С тобой скучать не приходится. До этого момента Мия не представляла идеального ответа. Но была счастлива его услышать. Откинувшись на спину, она посмотрела в окно. Территория вокруг дома казалось поблекшей в сознании. Слишком насыщенные каникулы. Мия словно уехала отсюда вечность назад. Тонкий слой снега сверкающей сахарной пудрой присыпал дорожки и голые кусты. Вдруг поодаль на парковке она заметила… − Моя машина! − Ах да, − Виктор перегнулся поперёк сидений и достал ключи из бардачка, − я пригнал её ещё до своего отъезда в Европу. В ответ на удивлённый взгляд он лишь протянул Мие ключи. − Это достаточно красивый жест ухаживания? − Ах! − сообразила Мия. − Вполне. − Внимательность к чужой проблеме − это красиво. − Я это сказала. − А я запомнил. − Урок усвоен на десять из десяти. − А как тебе такое? Виктор нажал кнопку автомагнитолы и покрутил ручку громкости. Из динамиков зазвучали басы знакомой Мие «Yeah nigga, I'm still fuckin with ya! Угадайте, кто вернулся?». − Ого-ого! − Я плохо ориентируюсь в твоих музыкальных предпочтениях, но по запросу «рэп нулевых» гугл выдал именно эту подборку. Оно? Мия с восторгом прощёлкала кнопки, переключая песни одну за одной. − Оно! С ума сойти! Ты уловил самую суть. − Я способный ученик? − Определённо. Их поцелуи начались осторожно, невесомо, затем стали дольше и глубже. Отстранившись, Мия щекой прижалась к груди Виктора. Близившееся расставание наседало с каждой утекающей минутой. Мия, как могла, оттягивала неприятный момент. Медленно достала из сумочки ключи от квартиры, так же неторопливо повесила на два пальца стягивающее связку колечко. Но Виктор и не торопил. В своём желании поставить момент на паузу Мия была не одинока. − Каникулы кончились, − резюмировал он. − Завтра в университет? − Угу. − Чем займёшься сегодня? − Вытрясу чемодан, отберу вещи для прачечной, разгребу почту, заскочу в редакцию. А ты? − Тоже есть пара мелких дел, ничего серьёзного. − Приезжай потом. Я приготовлю ужин. Виктор заглянул ей в лицо. − Я тоже забочусь о тебе, − пояснила Мия. − И ухаживаю. Его грудь расширилась и медленно осела от тяжёлого вздоха. − У меня начинается экзистенциальный кризис, когда ты заговариваешь об этом. Хихикнув, Мия быстро чмокнула его, пресекая все возражения. − Приезжай. Ещё один настойчивый нажим на губы, заставивший Виктора сдаться. − Приеду. Довольная собой, Мия широко улыбнулась. − Останешься на ночь сегодня? Его ладони легли ей на плечи в медленной лёгкой ласке. − Если хочешь, − пообещал Виктор. . Только когда в дверь позвонили, Мия поняла, что потеряла счёт времени. Семь − подсказали часы на телефоне. Её гость до неприличия пунктуален. − Привет, − она улыбнулась, закусив краешек губ. − Вот и ты. Так и не вынув руки из карманов пальто, Виктор с интересом окинул её взглядом. Посмотреть было на что. Слишком много открытого тела. Образ не был связан с планами на соблазнение. На кухне от бурной готовки быстро стало жарко. Да и португальское настроение у Мии ещё не угасло. Но под пронизывающим взглядом она пожалела, что не надела побольше одежды. Мия неловко подтянула края футболки на бёдра, одёрнула короткие шорты ниже. − Что ж, проходи. Виктор ступил за порог до того, как Мия отошла в сторону. Засуетившись, она попыталась отодвинуться, что лишь привело к столкновению. Усугубив положение, Виктор остановился в проёме, заковав в узком пространстве их обоих. Мие пришлось вжаться спиной в косяк и почти протаранить его спиной, чтобы протиснуться на свободу. С искусственной непосредственностью она последовала на кухню. − Извини за бардак. Я тут пыталась достичь кулинарного олимпа. На шедевр не претендую, но точно будет вкусно, там слишком много сливок и сливочного масла… Монолог вдруг показался ей бессвязным, учитывая, что на него никак не реагировали. Мия прикусила язык. Виктор так и не заговорил. Лишь держал взглядом. Именно тем непростительным, заставляющим пульс учащаться. Прочистив горло, Мия потрогала краешек деревянной ложки на столе. Кулинарное шоу Джейми Оливера на заднем плане стало вдруг слишком громким. Мия щёлкнула пультом, и на кухню навалилась гулкая тишина. Пауза красноречиво затянулась. − Хочешь чего-нибудь? Важно подняв подбородок, Виктор недолго подумал. − Воды. Мия не сдвинулась с места. Их с Виктором разделял кухонный островок. И угостить гостя напитком значило обогнуть эту спасительную преграду. Так ничего и не предприняв, Мия снова оттянула пониже куцые шорты. Затем перевела на Виктора распахнутый взгляд оленёнка в свете фар. − Съездила в редакцию? − Нет. Хм, нет. Я подумала, завтра начнутся трудовые будни, завтра и приступлю ко всем делам сразу. А сегодня пока наслаждаюсь остатками своего… − Мия, − перебил тихий сильный голос. − Выключи плиту. Лёгкие уже распирало от избытка воздуха. С грацией тигра Виктор мягко и плавно качнулся к краю кухонного островка. Радужка чёрных глаз слилась со зрачком. Лишь всполохи бликов и диких искр разбавляли абсолютную черноту. Красиво очерченные губы смеялись. Но под другим углом упавшего света его лицо выражало спокойствие. Прямо загадка с оптической иллюзией − важен ракурс и восприятие. − Мия… − Да? Да. Выключить плиту. Это несложно. Она старалась не думать, что скрывалось за этой просьбой. Иначе воображение подкинет ей картинок, способных спровоцировать неуместную реакцию тела. Только нервной трясучки сейчас не хватало. Мия выкрутила до конца ручку на варочной панели. Томящийся под крышкой соус перестал булькать. − Подойди ко мне, − в ровном нетребовательном тоне пробивалось совсем немного стали. Ступни Мии будто приковали к кандалам. Не терзая себя долгим ожиданием, Виктор сам шагнул к краю стола. Мия ушла к противоположному − машинально, но реакция со стороны выглядела трусливым отступлением. Виктор замер. − Мне оставаться на месте? − Нет-нет, − затылок взмок, Мия отбросила волосы на плечо. − То есть, мх, как хочешь. Теперь она точно осознавала, что происходит. На самом деле, сразу поняла, как только открыла входную дверь. Сразу почувствовала напряжение между ними, но не давала нервам взять над собою верх. На спокойном лице Виктора вновь пробилась улыбка. Оценив разделяющее их расстояние, он поводил подбородком из стороны в сторону. − Тебе там спокойнее стоять? − Если честно, не очень помогает, − призналась Мия, неестественно усмехнувшись. Переместив вес с пяток на носки и обратно, она как бы невзначай обронила: − Хочешь чего-нибудь? − Воды. Мия истуканом уставилась на Виктора. Ясно, что вся эта словесная блажь − попытка отсрочить неизбежное. Они оба понимали это. Но предпочли тянуть. − Она кончилась. − Кончилась вода? − Ага. − Жаль, − с наигранной деловитостью отметил Виктор. − Тогда содовую? Газировка в тумбочке прямо позади него. Там же рядом и стаканы. Просто замечательно. Полное дерьмо. − Кажется, её тоже нет. − Печально, − верхняя губа дёрнулась к кончику носа, брови иронично сошлись на переносице. Совершенно несвойственная Виктору мимика. − Смею полагать, о кофе спрашивать нет ни малейшего смысла? Хмыкнув, Мия неопределённо передёрнула плечами. Спазмы внизу живота усилились. Подушечки пальцев нетипично покалывали. Нервная трясучка − просто цветочки. Её тело выкидывало сейчас совершенно немыслимые реакции. Расхрабрившись, Мия решила не размениваться на наводящие вопросы и с вызовом взглянула на Виктора. − Ты собираешься… − Да, − припечатал он, не дав закончить. Глупостью было бы рассчитывать на его забывчивость. И уж тем более − на помилование. Но Мия надеялась, что успеет свыкнуться с мыслью о наказании. Чёрта с два. Она оказалась максимально неготовой. Насколько это вообще возможно плюс ещё охапку колебаний бонусом. − Твоё поведение последние пару недель было крайне непотребным и возмутительным. Я просил тебя не дразниться, но ты нарочно продолжала это делать. Ты это признаёшь? − Да. − Тебе нравилось доводить меня. Ты не думала, что за всё придётся платить? − Минута расплаты казалась так далеко. − Да. Но неизбежное рано или поздно настигает. Виктор кивнул в сторону плиты и как ни в чём не бывало заметил: − Вкусно пахнет, кстати. Передышка, которая, однако, Мие не принесла облегчения. − О. Это всё из-за масла и сливок. − Да. Ты уже объяснила. У меня бы не получилось приготовить нечто настолько чарующе-ароматное. − Тут не надо быть богом кулинарии. − Ты же в курсе, что я готовлю первоклассные помои? − Вовсе нет! Ты слишком себя критикуешь. Просто нужна практика. Не бойся пробовать. Самый быстрый и лёгкий способ создать что-то красивое и долговечное − это рискнуть сотворить что-то совершенно отвратительное. Не помню, кто сказал. Кто-то жутко умный… Длинными пространными фразами Мия отводила внимание Виктора в сторону. Манёвр не срабатывал. На лице Виктора не проступило ни намёка на участие. Он слушал лишь с вежливым смирением, словно пламенная речь Мии не содержала для него информации. Да и мистера деликатность строил из себя недолго и снова шагнул к краю стола. Какой-то импульс изнутри отклонил Мию назад. Виктор остановился. Подозрительная покладистость. Его кошки-мышки − угода весьма сомнительной попытке Мии оттянуть неизбежное. − Я тебя пугаю? Мия замялась, тихо и неуверенно хмыкнув. Пугал ли её Виктор? − Я не знаю, что ответить. Он никогда не навредит ей, заигравшись в свою всесильность. Но её любопытство сражалось со здравым смыслом. Что он задумал? На что он способен? Вместе с тем, Мия понимала, она не просто зритель в стороне. Она будет участницей, испытательным объектом. Именно это не давало сделать последний шаг. Виктор казался холодным, неродным, чуждым. Возвышался над Мией леденящей нервы тенью. Грациозный тигр загнал свою газель в угол. Здесь и сейчас она не в силах его победить. И этот заведомый проигрыш необычайно подстёгивал. И заводил. Края шорт в кулаках уже трещали от мёртвой хватки: Мия всё пыталась натянуть их пониже. Но кусок ткани всё так же прикрывал лишь задницу. Виктор долго следил за её притихшей у шкафов фигурой, обдумывая что-то. − Мне перестать? Только скажи… − Нет, я хочу, − быстрый ответ, без намёка на колебания. Кончики ушей Мии горели, точно на них плеснули кипяток. Виктор задумчиво сощурился, ища в её словах сомнения. − Я тебя не обижу. − Я знаю. − И не сделаю того, что тебе не понравится. − Разве? − издав сдавленный полусмешок-полувсхлип, Мия заправила за уши пряди. − Ты сказал, что будешь делать со мной то, что нравится тебе. − Так и будет. − У тебя есть какие-то предпочтения? − Конечно. А у тебя? − У меня? − Да. − Есть. − Скажешь мне? − Сначала ты. Взгляд Виктора упал на съёжившиеся плечи, проследовал до слегка сведённых коленей. Затем вернулся к лицу. − Давно хочу, чтобы ты стала покорной, даже пассивной. Мия чувствовала, как откровение, исходящее от него, заражает её, развязывает язык, подначивая произнести в ответ не менее провокационные вещи. − Так что нравится тебе? − настоял Виктор. Дрожь пробежалась по её спине. Мия волновалась уже всерьёз. Но страх был не из тех, от которого бежишь со всех ног. Его влиянию хотелось подчиниться, и именно это каждый чёртов раз сбивало с толку. Эта равная борьба между тревогой и желанием. − Мне нравится то, что происходит сейчас. То, как мои руки трясутся, и я не знаю, что ты сделаешь в следующую минуту. Виктор улыбнулся. − Ты кажешься такой искушённой, заносчивой, скверной девчонкой, когда ситуация не позволяет взять тебя на слово. Когда я где-то далеко и не имею возможности ничего предпринять в отместку. Твои намёки и провокации − настоящий измор, − в сухом и сугубо деловом тоне проростала предательская хрипотца. − Но едва мы остаёмся наедине, ты превращаешься в саму мисс кроткость. Просто бесподобно. Волоски на её бёдрах приподнялись. Мия быстро прижала к ним ладони, чтобы успокоиться. − Я не сделаю того, чего ты не захочешь. Надеюсь, ты знаешь это. Всегда знаешь. − Знаю. Так и есть. Она сама себя накручивала и доводила до состояния полного смятения. − Просто неизвестность очень напрягает… Ты сказал, что будешь меня испытывать. − Буду. И я буду тебя мучить. Как ты мучила меня. − Хах. Я и близко не способна на то, что ты можешь учудить. Фантазии не хватит. У тебя же мозг настоящего психопата, забыл? Виктор цокнул − то ли возмущённо, то ли со скрытым довольством. − Паясничаешь. Восхищён твоей наглости. Будучи не в самом выгодным положении, ты даёшь волю острому языку. Но ничего, я ему сегодня найду достойное применение. Он опёрся спиной на косяк кухонного шкафа, сложил руки на груди, демонстрируя, что не собирается вот-вот напасть. − Что тебя пугает? Расскажи мне, и мы больше никогда к этому не вернёмся. − Меня ничего не пугает. − Поэтому ты едва ли не слилась со стенкой позади себя. − Ладно, хорошо. Пытки меня пугают. − Пытки? − он всерьёз удивился, как если бы услышал настоящую белиберду. − Много ли тебе о них известно? Уверен, что нет. Знаешь, щекотка − тоже пытка. Причём ложно кажется безобидной. Не оставляет следов, способна довести до потери сознания из-за нехватки воздуха. Её легко использовать длительное время. Есть ещё несколько гадких подробностей, до чего она способна довести… Но я хотел сказать о другом. По-моему, эффективность пыток преувеличена. Чтобы избежать наказаний, человек расскажет всё, что ты хочешь услышать. А ты думай потом, сознался он в самом деле или потому, что хотел прекратить пытки… Сохраняя буддийское спокойствие, Виктор успел подобраться ближе. Теперь они с Мией находились по одну сторону кухонного островка. Он нарочно заговорил ей зубы. Мия же нарочно бездействовала, позволяя морочить себе голову. − На всякий случай: стоп-слово «Стоп» тоже считается. Как и «Перестань себя так вести, Виктор». Как и... − Нет, я хочу. Виктор не способен сделать ничего, что заставит её сказать «Хватит». Напротив, ему хотелось сказать «Ещё», он всегда добивался удивительной чувствительности её тела. С ним оно лишалось психологических зажимов. Каждый раз Мия оказывалась абсолютно беззащитна в тесноте его воли. И абсолютно довольна. Всегда. Не из-за чего паниковать и сейчас. Но как же тяжело сделать последний шаг в безумие. − Не трогай волосы. Не заламывай пальцы, не одёргивай себя понапрасну. Ты прекрасно выглядишь. − Ты так считаешь? Виктор склонил голову на бок, оценивая Мию с пяток до макушки. − Тело Венеры. Изысканные и волнующие воображение изгибы. Кроме прелестной улыбки. Она у тебя чёткая, резкая. Приподнятые от природы уголки губ делают её такой. А твоё чистое совершенство лица… Такая внешность не нуждается в дополнительных украшениях. Ты любой бриллиант затмишь собой. − Заманиваешь. Ворожишь. Околдовываешь, − Мия хмыкнула, пытаясь перебороть ощущения разливающегося по коже жара. − Тактик. Хитро выбираешь оружие против меня. Он холодно улыбнулся. − Я правда считаю тебя очень красивой. По-женски красивой. Ты тонкая, нежная и изящная. От тебя веет женской энергией и женственностью, способной очаровать любого мужчину. Пользуйся ею и в жизни, в этом нет ничего нечестного. Тебе оружие дала природа. − Спасибо. Виктор неторопливо снял с себя пальто и бросил его на стул. Вновь наступившую тишину он разрубил первым: − Мы можем долго пускать друг в друга шпильки, парировать, оттягивать момент и возводить напраслину. Но оба понимаем, что это не продлится вечно, а я не отступлюсь. Если ты только сама не прекратишь это раз и навсегда. − Нет. Мия поняла, что устала сопротивляться его уверенно-спокойной ровной силе. По-настоящему вымоталась сдерживать себя. Ей больше некуда отступать. В буквальном смысле. Но Виктор не воспользовался выигрышным положением. Он тоже больше не двигался. − Раз мне нельзя приближаться, остаётся только выманивать из насиженного местечка тебя. Иди в спальню. И жди меня там. Он отступил, давая дорогу. Волнение поутихло, едва царапая Мие нервы. Проходя мимо Виктора, она даже не посмотрела на него боковым зрением. В спальне она встала спиной к двери, со стороны которой сразу же послышались приближающиеся шаги. Кожей почувствовала колебания воздуха от движения. Мягкая нечёткая тень упала на пол перед ней. − Ты дразнила меня, хотя знала, что я этого так не оставлю? Ответь. − Да. − Поэтому тебя ждёт наказание. И я хочу, чтобы ты приняла его до конца. Ты будешь послушной? − Да. Тёплое дыхание защекотало шею, послав по позвоночнику толпу мурашек. Виктор аккуратно связал волосы Мии в низкий хвост на затылке. − Я собираюсь использовать тебя для своего удовольствия. Буду делать с тобой всё, что хочу. Ты обычно называешь это жутким. Но ты не станешь сопротивляться. Быть паинькой труднее, чем кажется на первый взгляд. Но ты будешь стараться для меня. Повтори. − Я буду стараться для тебя. − Хорошо. Раздевайся. Мия избавилась от футболки и шорт, надетых на голое тело. Ступнёй отпихнула в сторону брошенную на пол кучку одежды и оказалась несправедливо обнажённой перед полностью одетым Виктором. Снова голая перед его неразоблачённой закованной в броню фигурой. − На колени. Мия тут же опустилась на паркет. − Встань на локти. Ноги шире и ягодицы выстави назад. Твою мать… Здесь слишком много света. Почему она не задёрнула шторы? Мия знала, чего Виктор добивался. Он держал обещание и отучал её стесняться наготы и открытости. Она опустилась на локти, развела ноги и прогнулась в пояснице. Грубый пол давил на колени и на нежную кожу предплечий. Ладонь с прохладными кончиками пальцев легла на её позвоночник, с нажимом прошлась по спине. − Ты красавица, − бархатный голос звучал в противовес не терпящему возражений тону. Какое-то время Виктор ничего не предпринимал. Только смотрел. Любил глазами, доводил до исступления своим пристальным вниманием. − Не реагируй ни на что. Не пытайся контролировать процесс, участвовать или поддаваться. Неважно, что я буду делать. Просто принимай. И выполняй команды без промедления. Поняла? Ответь. − Да. − Выпрямись, можешь сесть. Мия послушалась. − Заведи руки назад. Он держал верёвку. Сладко ноющий клубок нервов и желания в низу живота Мии тут же напомнил о себе. Виктор начал свои лёгкие и точные движения. Сложив верёвку пополам, он перекинул её через заднюю поверхность шеи Мии. Свободно свисающие концы спереди обмотал вокруг каждой руки по два раза в три витка. Третьим витком скрепил запястья. Концы подтянулись вверх к петле на шее, и запястья сами собой завелись за спину вверх. Грубое волокно сдавливало и жгло кожу. Мышцы горели от напряжения. И если бы не возбуждение, которое испытывала Мия, боль показалась бы ей нестерпимой. Но она пылала изнутри, и этот подпитываемый снаружи жар делал боль приятной. Пропустив оба конца верёвки через шейную петлю, Виктор затянул узел на спине у места, где были сложены кисти. Концы верёвки легли чуть ниже груди и вокруг плеч. Руки ещё сильнее завелись за спину. Теперь Мия не могла ими двигать, не говоря уже о том, чтобы сместить в сторону. Каждая попытка напрячься или пошевелить кистями сопровождалась болью. Виктор обмотал талию, снова закрепил запястья и зафиксировал узел выше линии согнутых рук. Проверять крепость хватки − излишняя и болезненная попытка. Поэтому Мия не рискнула. Она не поднимала взгляд, хотя ей хотелось. Но тот бы выдал её желание бесстыдно принимать происходящее. Неописуемую тягу испытывать себя. − Скажи, если почувствуешь острую боль. Наконец, Виктор в последний раз обмотал запястья и приподнял их. Мия вздрогнула, когда её подбородка призывно коснулись. Она открыто и сосредоточенно посмотрела в глаза напротив. − Твоё неповиновение и излишняя активность будут караться болью. Ты сама будешь её причинять себе. Но я не хочу, чтобы боли оказалось больше, чем ты сумеешь вынести. Поэтому послушай совета и не сопротивляйся. Отдайся мне полностью. Это буквально в твоих же интересах. Дыхание Мии потяжелело, и все мышцы тут же дружно заныли в тисках. Между лопатками давили грубые комья узлов. По ощущениям, их было с дюжину. Но Виктор на этом не успокоился. Ноги Мии он тоже стянул поперёк в трёх местах: на бёдрах, под коленями, на щиколотках. Выпрямившись, Виктор посмотрел сверху вниз. Ему нравилась беспомощность Мии, её склонённая голова, открытая шея и молчаливость. Он стал ходить вокруг, то попадая в поле зрения, то становясь за спиной Мии. Конечности от верёвок быстро начали неметь, кожа жечь и покалывать. Спустя едва ли не вечность Виктор встал к Мие вплотную. Её лицо оказалось прямо напротив его пояса. Он дышал глубоко и спокойно. Пальцы сплелись с рыжими волосами, у кромки которых поблескивала испарина. Какое-то время Виктор просто перебирал локоны, наслаждаясь, как они шёлково пропускаются сквозь пальцы. − Ты однажды спросила: «Мне придётся заслужить это?». Заслужить − нет. Но потренироваться определённо нужно. А это немного обидно. С чего он взял, что у неё не получится? − Мне нравятся вполне определённые вещи, поэтому я хочу, чтобы ты действовала только согласно моим пожеланиям. Либо так, либо не стоит меня трогать вовсе. Указательным и средним пальцами он коснулся губ Мии, заставляя их раскрыться. − Открой рот. Используй только его. Никаких рук, но, как удачно, что сейчас ты и не сможешь их задействовать. Будь ласкова, не сбивайся с ритма. И последнее правило: не лизать. Мия оторопела. Повинуясь указаниям, она провела языком по фалангам, от основания ладони до самого конца среднего пальца. − Ты лижешь, − прервал её Виктор. − Это мерзость. Я это не люблю. Мия вспыхнула до корней волос. Плотно обхватив пальцы, она подвинула головой вперёд-назад. Язык прижался в твёрдой коже суставов. Виктор погладил её по макушке второй рукой. − Мало жидкости, − покритиковал он. Она вся внизу. Мия улыбнулась. − Что смешного? − строго спросил он. − Ничего. Прости. − Больше слюны. И попробуй поработать серединой языка. Виктор погладил по очереди щёки изнутри, точно проверял, какая мягче. Затем снова оставил пальцы во рту лишь наполовину. Мия сжала их губами, создавая тёплым ртом узкий влажный канал. Она старалась как никогда, хотела понравиться. Но и сама ловила мощные приливы, даже толком не осознавая, что конкретно её так заводит. Наконец, Виктор аккуратно извлёк покрытые слюной пальцы, погладив напоследок уголок губ. − Умница. То, что надо. Звук расстёгивающейся металлической пряжки ремня, а следом ширинки, заставили Мию замереть. От любопытства, волнения и ещё бог знает от чего. Виктор приспустил брюки с бельём. И хоть Мия не отказалась бы увидеть его обнажённым, она не могла не признать, что с едва оголённым участком тела он выглядел удивительно непристойнее. Мия высунула кончик языка, пьянея от предвкушения. Ладонь Виктора легла на её затылок, пальцы погрузились в волосы, заставив кожу головы покалывать. От незамысловатой ласки веки Мии потяжелели. Побуждая к действиям, Виктор нажал на её голову сильнее. − Не подавайся активно вперёд. Просто соси. Мия прижала губы к головке и стала опускаться всё ниже и ниже. Плечи невольно ушли назад, и связанное верёвками тело протестующе заныло. Тогда Мия решила полностью подчиняться указаниям. Не шевелясь, она вбирала член неглубоко, ритмично, туго стискивая его ртом. Стоны срывались вибрацией с её отлаженно действующих губ и языка. И это наверняка добавило её ласке дополнительную стимуляцию. Виктор вдруг шумно втянул воздух через нос. Дыхание его стало прерывистым. Придерживая Мию под затылком, он слегка направлял себя. По обыкновению, был сдержан, но рваные мелкие толчки бёдер и почерневшая радужка глаз выдавали в нём сильное возбуждение. Он отступил слишком резко. Мия охнула от удивления, механично облизала губы. Натянув брюки обратно на пояс, Виктор достал из заднего кармана ножницы и зашёл Мие за спину. Сначала он срезал верёвки на ногах. Затем довёл Мию до кровати, придерживая, точно она ничего не весила. Мия ощущала себя именно так. Лёгкой, полой. Жаждущей стать наполненной. Нависая с ножницами наготове Виктор выглядел угрожающе. Но помутневшими глазами Мия почти не различала этого. Добрая половина мировосприятия отключилась. − Моя любимая часть, − Виктор орудовал ножницами мастерски, как всем, к чему когда-либо прикладывал руку. Будучи связанной, Мие казалось, она способна продержаться и дольше. Но едва тело освободилось, а кровь начала свободно приливать к конечностям, она осознала, как сильно путы сдавливали её всё это время. Закончив, Виктор отбросил на пол куски верёвки с ножницами. Отстранился, оценил росчерки красных отпечатков, покрывающих кожу. − Хотелось бы сюда добавить полос от стека. Он провёл руками по талии, груди, плечам. Мие хотелось заурчать от ощущения свободы. − Вытянись. Поработай мышцами. Да, вот так, − глаза его ярко заблестели, − тебя бы подвесить под потолком, заставить твои мышцы тянуться. Взяв Мию подмышки, Виктор поднял её выше по кровати. Стека под рукой не оказалось. Зато был ремень. Виктор достал его из шлёвок брюк. Кожаный кончик, тихо свистнув в воздухе, хлопнул по бёдрам. Мия вздрогнула. Удар был не болезненным, но неожиданным. Шлёпнув ещё несколько раз, Виктор уставился на проступающие красные пятна. Провёл по ним сложенными лодочками ладонями, точно пытался зачерпнуть. − Разведи ноги. Мия предстояло продемонстрировать, как она напрочь промокла. Колени медленно разъехались на ширину плеч. − Моя девочка, − похвалил он, рассмотрев её. Ремень швырнули на пол, и пряжка лязгнула, встретившись с паркетом. Виктор принялся за свою рубашку. Он отрывисто расстёгивал пуговицы, и пальцы на них вздрагивали от торопливости. Брюк он не снял. Нависнув на Мией, он стал мерно гладить следы то костяшками, то подушечками пальцев, точно читая её по шрифту Брайля. Виктор изучил каждый штришок, не пропустив ни дюйма кожи. С трепетом и восхищением, как редкую и нуждающуюся в тактильности драгоценность. Мия мелко задрожала. − Не сопротивляйся. Не шевелись. Виктор требовал полного повиновения. Не реагировать даже механически, отключить реакцию и рефлексы. Дождавшись, когда тело под ним полностью расслабится, он невесомо скользнул губами от щиколотки до колена. Задержался у бёдер и у живота, прихватывая ртом чувствительную от испытаний кожу. Упруго сжимал маленькую грудь, полностью умещая её в ладонях. Подняв запястье Мии к своему лицу, Виктор глубоко вдохнул. Поцеловал выступы голубых вен, лизнул особенно передавленные верёвкой участки. Кончик носа прошёлся выше к сгибу локтя, остановился там, чтобы изучить запах. Казалось, своими прикосновениями он стремился оставить новые следы. Уже свои печати, без вспомогательных предметов. Виктор был прав: Мия назвала бы это жутким, маньяческим пристрастием. Назвала бы, если бы могла связно думать в тот момент. Виктор когда-то сказал, что ему слишком нравятся женские тела, женственные линии. Что его физиологическая реакция сильнее именно на женские эротические стимулы. И его бесстыдное любование Мией − тому подтверждение. Наверное, у него было много партнёрш. Об этом говорило то, с каким умением и трепетом он обращался с женским телом. И каждая без исключения, попав в его объятия, считала себя особенной. Прикосновения изводили. Виктор ничего особенного не делал, но не давал расслабиться. Он смотрел и смотрел на оставленные верёвкой рисунки, изучал и целовал их. Это было ласково и, вместе с тем, мучительно грубо из-за того, что Мия не имела возможности отвечать. Виктор забирал и отпускал, не давая окунуться в беспамятство, заставляя плавать на поверхности удовольствия и притупленного стыда. Мие хотелось поддаться, поёрзать. Оплести щиколотками мужскую талию. Любыми движениями вытеснить из собственного тела скопившееся напряжение. Полная отдача оказалась настоящим испытанием. Опустившись, Виктор поцеловал её у внутреннего сгиба бедра. Мягкие губы, а затем и язык коснулись между складок, где уже было влажно, горячо и всё ныло в ожидании. Виктор действовал точно, безотрывно, не торопился и не напирал. Забирая и ничего не предоставляя взамен кроме мучительно-сладкой пытки. Он делал так, как нравилось ему. Он был сосредоточен исключительно на своём удовольствии. Голова казалась Мие чугунной. Краем сознания она уловила звук рвущейся фольги, а следом − знакомое тупое давление и долгожданное проникновение. Но Виктор задержался в ней ненадолго, вернув внимание следам. Его глаза лихорадочно бегали, совершенно незнакомо Мие. Это были эмоции человека, забывшего, что за его безумием наблюдают. Это было одуряюще красиво. − Ты само совершенство. Посмотри на себя. Открытая, доступная, пылкая. То порывистая, как стихийное бедствие. То покорная и шёлковая. Новое проникновение было быстрым и острым, и всё ещё недостаточным. Мие хотелось вильнуть бёдрами, до ломоты в спине выгнуться, выражая в ответ своё желание. Желание покорения, боли, растянутости, сильных толчков. Желания лежать с разведёнными ногами и умирать от невозможности кончить. Желания гореть изнутри от собственной беспомощности и бездействия. Виктор гладил и гладил линии на коже. Чередуя ритм, он то падал в неё, то вновь замирал над ней. Мия не понимала, сбито ли её дыхание. Она была не в силах сосредоточиться на таких вещах. Словно даже мысли заглушила покорность. Виктор снова неторопливо скользнул внутрь, чтобы уже через крохотные секунды выйти. Влажная от смазки головка мазнула по бедру Мии. Поднявшись выше, Виктор устроил ноги по обе стороны от её тела. Сняв презерватив, он сжал в двигающемся кулаке длинный и ровный, как и он сам, член. Живот его дёрнулся и напрягся. И в следующий момент на грудь Мии упали тёплые капли. Ей казалось, она пробежала марафон или пережила какую-то экстремальную гонку. Всё ещё повиновенно не двигаясь, Мия попыталась сфокусировать зрение и прогнать морок с глаз. − Приведи себя в порядок, − велел Виктор, отодвинувшись. Мия механически села и роботом направилась в ванную. Будучи полностью дезориентированной, она даже не поняла, как сумела вычленить смысл из обращённых к ней слов и отреагировать на них. Я буду использовать тебя только для своего удовольствия. Наверное, она просто хорошо это усвоила за сегодня. Ноги подкашивались, двигались несуразно и деревянно. После изоляции от своего тела, возвращённые органы чувств показались чересчур чувствительными. Струйки вырвавшейся из душа прохладной воды заставили Мию судорожно задохнуться. Она суетливо потрогала себя между ног, не зная толком, что делать. Спустя минуту движение позади подсказало: она не одна в комнате. Её обняли знакомые руки. Виктор здесь, потому что игра кончилась. Он выключил воду, и Мию бросило в холод и резко − в жар. Полуобнажённое тело крепко прижалось к ней со спины. Мия проскребла ноготками по оплетающим её твёрдым предплечьям. Пальцы Виктора тут же оказались там, где сейчас были нужны, и сразу же начали свой отлаженный ласковый танец. Мия встала на цыпочки, задёргалась в уверенно сдавивших её объятиях. Ей хотелось забраться выше, воспарить к самому потоку. Но она уже физически не могла прижиматься к Виктору сильнее. Наступив на его босые ступни, она всё стремилась и стремилась вверх. Тело налилось тяжестью, которое сразу же покинуло его, оставив после себя лёгкость. Вздох-стон отскочил эхом от стен ванной, и Мия застыла в своём сладком взлёте. Медленно приходя в себя, она спустилась на землю. − Ещё немного? − губы Виктора мазнули по раковине её уха. − Нет. Он тут же сдвинул ладонь на её бедро. − Я не перегнул палку? − Нет. − Я тебя напугал? Повернув голову, Мия поцеловала краешек его подбородка. − Мне нравится. . Ужин прошёл прямо в кровати. Мия настояла: её дом − её правила. Тем более, комната и без того представляла собой воплощённый живой кавардак. Его создавали скинутые на пол подушки и одеяла, неразобранный чемодан с ворохом одежды сверху. Поверхности стола, пары тумбочек и подоконников занимали книги, журналы, учебные тетради и косметика. Виктор решил не захламлять спальню ещё больше, а сразу отнёс грязные тарелки на кухню. Вернувшись, он заметил, как Мия изучает на себе оставленные верёвкой и ремнём тёмно-розовые следы. − До утра пройдут полностью, − Виктор спокойно погладил большими пальцами неровные узоры под локтями − они ему особенно приглянулись. − Да, знаю. − Тебя что-то пугает каждый раз. Скажи мне. Я должен знать. Не хочу участвовать в насилии. − Нет, всё совсем не так! Мия испытывала неуверенность, что не сумеет объяснить. Что прозвучит недостаточно убедительно или чересчур. Как словами передать это буйнопомешанное нечто? − Обещаю не подвергать твои слова искажённой трактовке, − без колебаний заверил Виктор. − И услышать только то, что ты хочешь сказать, не додумывая лишнего. Мия выдохнула весь воздух из лёгких и села на матрасе по-турецки. Повторив её позу, Виктор расположился напротив. Он смотрел на неё внимательно, даже не моргал, чтобы не упустить ни одной детали. − Пугает − неверное слово. Скорее, мне волнительно. Но это важная часть. Без неё было бы не так хорошо. Мне волнительно, потому что я уязвима в такие моменты. Я подвергаюсь испытанию, выступая против собственной силы воли, достоинства и привычного «я». Либо наоборот могу внушить себе, будто от меня ничего не зависит. Что меня принуждают, оказывают на меня давление, а мне придётся справиться с этим. И это нервирует, стыдит и возбуждает. Я бываю в шоке от таких разных чувств. Поэтому нервничаю. Быть паинькой непросто, как ты верно заметил. Но когда мне удаётся, когда всё идёт правильно, я испытываю необычайное удовлетворение. Меня тревожат мои эмоции во время наших игр. Но никогда после. Потому что после мы оба ведём себя иначе, как ни в чём не бывало. Как сейчас. Ты никогда не оглядываешься на то, что происходило буквально минуту назад, и меняешь роли как по щелчку пальцев. «После» − это всегда про комфорт. − Но до этого обычно преобладает тревога? − Не совсем. Ощущения постоянно меняются. Я бываю счастлива, когда ты доволен. Когда хвалишь меня. Я испытываю облегчение от того, что наказание оказывается не таким страшным, как мне казалось. И когда всё позади, и ты обнимаешь меня, я чувствую удовлетворение от того, что угодила, и собственную значимость. И ещё − свою красоту. А когда ты холоден со мной, мне неловко, стыдно, я в замешательстве и автоматически пугаюсь. И вместе с тем, мне нравится, хотя это всё не укладывается в понятной мне картине мира. − Тебе на самом деле хочется угодить мне или ты считаешь, что должна мне угождать? Мия осеклась. − По-разному. Это ничего? − Ничего. Можно в самом деле хотеть делать то, что тебе приказывают. А можно обходиться лишь желанием угодить своему топу. Спасибо, что поделилась со мной. Я благодарен тебе за искренность и смелость пробовать. Несмотря на неопытность, ты понимаешь себя и свои чувства и не боишься их. Мия поправила тонкую резинку для волос на запястье, догадываясь, что каждым жестом выдаёт то, как нервничает. Нет, не нервы. Просто маленький вихрь в груди. − А ты можешь быть действительно жёстким? − Тебе не понравится. Мия не ожидала такого категоричного ответа. − Мне понравишься ты. Виктор покачал головой. − Ты не оценишь униженность. Тебе нравятся предвкушение, азарт, любопытство и венчает это всё − сексуальное напряжение, как бантик на верхушке. А потом ты испытываешь облегчение, что всё позади. Но ощущение униженности и подавленности − это из другой истории. Точно так же лёгкое десертное садо-мазо отличается от настоящего садизма во всей своей красе. Тебя не столько привлекает боль, сколько ощущение от ожидания удара. Этому есть даже научная трактовка. Люди любят адреналиновые ситуации. Но не саму ситуацию как таковую, а адреналиновую эйфорию. За выбросом адреналина идёт выработка гормона радости и счастья. Куча кортизона в крови, и к обычному окситоцину и дофамину добавляется целый лавина серотонина. Дело в гормонах, а не в методах, как его будут получать. − Откуда ты только всё знаешь?! − Мия шутливо сдавила его шею ладонями. − Не так, нужно перекрыть дыхательное горло, − Виктор опустил её пальцы немного ниже. − Вот тут слабые точки. Надавив на них, можно заставить человека отключиться, − он нащупал пальцами какое-то место на шеи Мии. − Я чуть-чуть, не волнуйся. Подушечки сначала почти ласково тёрли кожу, но Мие быстро стало не хватать воздуха. На рефлексах она схватила Виктора за запястья. − Вот здесь, только поувереннее, чувствуешь? − объяснил он. − Теперь попробуй на мне. Мия повторила, так же слабо придушив Виктора. − Сильнее. Она увеличила нажатие. − Ещё. Не бойся. − Теперь я знаю, что ты умеешь вырубить человека, − Мия хохотнула и, убрав руки, поцеловала Виктора в шею. − Воспользуюсь навыками, если захочу стать серийным убийцей. Так и откуда ты знаешь всё это? − Многим дамам нравилось подобное щекотание крови. − Серьёзно? − шокировано выпалила Мия. − Нет. Я знаю об этих приёмах, потому что много читаю. В профессиональных писательских интересах. − Я запуталась. И какая версия − правда? Виктор криво улыбнулся. − Тебе решать, с какой долей оптимизма относиться к моим познаниям. . Свет торшера надоедливо мигал. Где-то в шкафу в конце коридора хранилась целая коробка с лампочками. Но Мие было лениво решать эту проблему. Они с Виктором по очереди зачитывали друг другу придирки их редакторов. Мия всухую проигрывала. Баталии Виктора с Джоном и близко не стояли с милыми пометками Камиллы. Между делом Мия выяснила о Викторе любопытный факт, заставивший её смеяться до болей в животе. До подтянутых к груди коленок. Лежащий рядом на подушке Виктор смиренно наблюдал, как Мия пыталась отдышаться. − Я верю, что это чрезвычайно смешная история. Если бы я ещё мог уловить её суть, было бы славно. − Как с тобой продолжать разговор, если ты даже не понимаешь, о чём речь? − Я понимал ровно до того, как у тебя началась истерика. − Нет же! Ты не знаешь мистера Сэндмена! И грёбаных Марвелов, чтоб их! − Я знаю мистера Сэндмена из традиционного фольклора*. − Когда я сказала, что это ещё и марвеловский герой, клянусь, ты едва сдержался, чтобы не переспросить: «Какой-какой герой?». Господи! Чёртовы Марвелы, о которых с каждого утюга кричат. Как ты мог прожить, не слышав ни об одном супергерое? Мама не покупала тебе комиксы? Ты же мальчик. Все мальчики фанатеют от супергероев какой-то период. − Повторяю: я знаю, кто такие эти Марвелы. − Окей. Кого? Назови хоть одно имя. Виктор сжал челюсти так, что побелели скулы. Выражение его лица выдавало активную работу мозга. − Кларк Кент, − сказал он искусственным голосом. Мия чуть не лопнула от нового приступа смеха. Кларк хренов Кент. Виктор насупленно покосился на неё. − Ты в курсе, что жёстко облажался? Ладно ещё ты и чувство юмора − два разных полюса. Но вот такие элементарные вещи типа Марвелов как мимо тебя прошли?.. Иногда я удивляюсь твоим немыслимым познаниям. Но потом выясняется, что ты понятия не имеешь о какой-то базовой ерунде, и всё становится на свои места. Туманно улыбаясь, Виктор посмотрел в потолок. − Это в самом деле так. Я могу знать совершенно неожиданные и вызывающие подозрения факты… − Например, как душить людей… − Например, да. При этом, порой, не понимаю самых простых вещей. Однажды Джон прислал мне электронное письмо. Не вспомню сейчас его суть, но это неважно. В письме было два слова, сбившие меня с толку. «Акку ветер». Я всё не мог взять в толк, что это значит. Я из тех, кто до последнего не подсмотрит в правильные ответы в конце кроссворда. Я ломал голову, но никогда не открывал нотную тетрадь, пока сам не вспомню гаммы. И я до последнего не обращусь за помощью. О, это никакой не секрет. − И вот я пришёл к выводу, что приписка «Акку ветер» − это какой-то сленг. Да, точно! Джон же часто добавляет в свою речь молодёжные словечки. Он подмечает их у своего одиннадцатилетнего сына и потом использует, чтобы казаться крутым и современно-просвещённым. Поэтому я твёрдо решил: это сленг, никак иначе. Но что-то подтолкнуло меня проверить свою версию в интернете. Звучало интересно, подумал я, может, мне тоже следует добавить это в свой лексикон. Оказалось, «Акку ветер» − это неверно написанное название приложения**. Джон просто опечатался. Мия широко улыбнулась − больше сил смеяться у неё не осталось. Подвинувшись ближе, она легла так, чтобы их с Виктором головы соприкасались. − Куда ты постоянно смотришь? − Мия взглянула на потолок с ракурса Виктора. − Ах чёрт! Это не грязь, клянусь. − Мне всё равно, не беспокойся… − Это наклейки. Вот, − поднявшись на локтях, она выключила лампу. − Пуф! Комната окрасилась слабым фосфорным свечением. Сложив руки на животе, Мия устроилась в прежней позе и уставилась в потолок на искусственный звездопад. − Есть одно место, где живут самые красивые звёзды из всех, что я когда-либо видел. Я тебе его покажу однажды. − Мы только что приехали из рассадника всяких звёзд. − Что, прости? − Ничего, − Мия захихикала. − Ты неисправим. − А. Я понял. Ты о Голливуде. − «Я понял» звучит так мило из твоих уст. − Как же ты любишь зубоскалить надо мной. − Ой, ну ладно тебе, всё передёргиваешь! На уикенд съездим в это необычное обиталище звёзд? − мысль о том, чтобы провести следующие выходные с Виктором, согрела её сердце. Виктор помолчал перед ответом. − Оно далеко отсюда. Но однажды мы будем там. Мия по-кошачьи потерлась щекой о его плечо. Вечер проносился слишком быстро. Мия уже скучала по человеку, с которым буквально лежала рядом. Она уже скучала по тому, как сладко обвивать его руками и целовать. Обрушивать на него свои ласки, горячее сбивчивое дыхание и шёпот песни, состоящей из одного слова: его имени. − Ты разве не устала? Это нормально, если ты уснешь. Мне не нужно уделять каждую минуту. …Если я усну, то вечер для меня тут же кончится. − Ты останешься? Виктор вздохнул. − Я же сказал. Под рёбрами Мии неприятно ёрзало терзающее ощущение. Казалось, внутри что-то прорывается на свободу, и его хотелось побыстрее вытащить из себя: настолько ему тесно внутри. Глупые звёздочки на потолке притягивали взгляд. Уставившись на них, Мия тихо и мелодично протянула: − Мистер Сэндмен. Пошли мне сон. Сделай его самым сладким из всех, что я когда-либо видела. Пусть его губы будут как розы и клевер. И скажи ему, что он больше не будет ночами одинок. Виктор устало прикрыл глаза, позволив измываться над ним дальше. − Мистер Сэндмен, я так одинока, мне некого назвать своим. Пожалуйста, используй своё волшебство, осуществи мою мечту*. Покончив с издевательствами, Мия зажала ногу Виктора между своими бёдрами. − Тебе предстоит плотно насесть на работу? − Есть немного, − явно приуменьшил он. − Мне тоже нужно в университет, в редакцию, встретиться с подругами. О! И senior project… − На какую тему пишешь? − Угадай. − Хм. «Великие женщины, внесшие вклад в журналистику»? − Эй! Почему?! Мия возмущенно засопела. − Прости, − Виктор нажал улыбающимися губами на её губы. − Глумливо прозвучало. Я не хотел. В Европе они с Виктором казались неделимыми. Здесь, в Штатах, всё было иначе. Со дня на день их разлучат будни, перетасовав с делами, как карты в колоде. Мия любила свою работу, свой университет, своих друзей. Но было тяжело возвращаться к ним после прекрасного путешествия по своему миру. Тому, что существовал только для неё и для Виктора. Остальные люди казались сейчас слишком неживыми. Слишком принадлежали другой вселенной. Мие хотелось задержаться здесь. В их маленькой галактике со своими звёздами на потолке. Она знала, что это послевкусие пройдёт, стоит только окунуться в гущу повседневности. Но пока завтра ещё не настало, Мия позволяла себе немного погрустить по уходящему моменту. Ей так хотелось поделиться чувствами и услышать в ответ нечто подобное. Но она промолчала, вдруг испугавшись ужасающей банальности. − Виктор, − Мия посмотрела в лицо напротив и вдруг отыскала в себе то, что так просилась на поверхность. Стоит лишь потянуть за ниточку. − Я хотела сказать… Я тебя тоже. Всё. Нет. Почти. Но дышать определённо полегче. Воздух для Мии словно стал сладким и кристально-чистым. Улыбающиеся губы Виктора медленно обнажили ряд зубов. − Ты меня тоже? − он подчеркнул это слово с той же безобидной издёвкой, с какой Мия высмеивала его невежество в элементарных вещах. Но Мия отчего-то всё равно сильно смутилась. − Да. Ну, ты знаешь. Ладонь Виктора ласково погладили линию её челюсти. Взгляд выражал смесь теплоты и веселья. − Скажи это, когда сама почувствуешь. − Но я чувствую! − выпалила Мия с обидой. − Тогда скажи, когда действительно этого захочешь. Когда тебе это понадобится. Когда поймёшь, что пришло время для тебя. Никогда не говори в благодарность или из чувства долга, потому что тебе признались, а молчать в ответ вроде как неприлично. Зрительный диалог, важный для них обоих, долго не прерывался. − Хорошо, − согласилась Мия, неожиданно и остро осознав: Виктор прав. Она сказала не вовремя. И теперь ей стыдно. В тупых мелодрамах самое сложное − признаться. О признание, как об острие меча, рушатся все сложности и злые чары. После него всё складывается. Всё счастливы, поняты и приняты. Но в жизни после признания только начинается самое сложное. − Я тебя расстроил? − Нет, − в доказательство Мия наградила его крепкими объятиями. − Конечно нет. − Просто хочу, чтобы ты знала: я не из тех, кто признаётся в любви, только бы услышать ответное признание и убедиться в своей значимости. Больше не из тех. Больше? Короткие раздумья на миг отвлекли его. Кадык Виктора тяжело качнулся, а губы медленно раскрылись: − Я сказал это, потому что действительно хотел.