По пятницам в девять

На палубе почти никого не осталось − пассажиры заняли наблюдательную позицию в задней части туристического парома. Оттуда открывалась панорама на остров Говернорс Айленд. Мия же наслаждаться живописными видами расположена не была. Её глаза то и дело косились на Виктора, фиксируя мельчайшие детали его внешности. Расстёгнутое пальто. Ладони в глубоких карманах. Беспорядочно падающие на лоб волосы. Привычный лёгкий наклон головы − так обычно с высоты своего роста Виктор заглядывал в опущенные лица. Время от времени, встречаясь взглядами, они улыбались друг другу. Мия − отстранённо и неловко, Виктор − открыто и умиротворённо. Вспомнив, что нужно говорить, и вспомнив, как это делается, Мия полувнятно обронила: − Кстати, интервью с тобой уже в следующем номере. − Не сдаю надежду, что в конечном варианте мою фамилию напишут без ошибок. Прежде ваша редакция в своих письмах ко мне упорно их игнорировала. Замечание не вызвало у Мии ничего, кроме усиливавшегося с каждой секундой недоумения. Заметив это, Виктор пояснил: − В моей фамилии нет приставки. У меня двойная фамилия, именно поэтому в каждой требуется заглавная буква. − О! Вот ты о чём… Это косяк стажёров. Они вечно что-то путают, Камилла за малым их скоро уничтожит. Виктор механично покивал, с интересом изучая лицо Мии. Она почти отвыкла от этого ощущения, когда в тебя бьёт чей-то целящийся немигающий взгляд − насквозь, навылет. Именно так чаще всего и смотрел Виктор. − Если что, я знаю, как пишется твоя фамилия. Он сделал два вкрадчивых шага к ней, и она едва удержалась, чтобы не отступить. − Мия, − тон, объятый то ли вопросом, то ли предупреждением, пробирающий своей решительной твёрдостью, проворачивающий в сознании, точно старым ключом в замке… И затем − мучительная тягучая пауза. − Что? − озадаченно поторопила она и на этот раз, ощутив некоторое давление, отшагнула назад. − Прошу тебя сделать над собой усилие и быть со мной чуть более непринуждённой. Мию удивило и то, что Виктор посмел думать, будто угадал её мысли, и то, что действительно понял, в чём кроется причина её сверхвозбуждённого состояния. − Ты нервничаешь слишком интенсивно. − А ты нет? − в вопросе промелькнула обида. − Я тоже, − уголки мужских губ слегка приподняла улыбка. − По тебе не скажешь. − Внутри я трепещу. Пристально посмотрев на Виктора, Мия всё же отметила во фразе больше самоиронии, нежели подлинных чувств. − Просто это всё… Это-не-то-чего-я-ожидала-от-встречи, вот. − Как ты её представляла себе? Скажи мне. Наверняка мы можем всё исправить. Не зная, куда смотреть и что делать со своим телом, Мия в неопределённо-неловком жесте подняла плечи и вытянула шею. − Я не… Просто это глупо, что ли… − Что именно? − Интервью. Мы оба понимаем, что это всё просто ширма. Ты будешь пытаться ответить на вопросы так, чтобы мне не стало дерьмово. Похожим образом раньше вела себя я: говорила с тобой так, чтобы не причинить боль. Добираясь до места встречи с Виктором, Мия всё задавалась вопросами. Чего ожидает? За чем идёт? Неуслышанные ответы, что так долго были её наваждением и вечно ускользающей мечтой, теперь оказались на досягаемом расстоянии. Мия хотела их с той же силой, что и опасалась. Она уговаривала себя не привлекать личных эмоций. Ведь вместе с ними обычно нарастают и надежды − совершенно напрасные. − Не думай об этом. И не думай о том, что можешь ранить меня. Мы оба здесь, чтобы наконец-то облечь в слова то, что чувствуем. Пауза затягивалась, пока Мия собиралась с мыслями. Она не совсем поняла, чего Виктор ждал, но и переспрашивать, мямля и жалко мяукая, не хотела. − Интервью − это командное явление, − подсказали ей. − Пока не задашь вопрос, не получишь ответ. − Нгхм, ну да. Да. Хорошо. Ладно. Демонстрируя свою заинтересованность и готовность участвовать в диалоге, Виктор слегка подался корпусом вперёд. Его маленькая улыбка выглядела непозволительно нежно. − Чем ты занимаешься сейчас? Он посмотрел в сторону воды, наконец подарив Мие передышку от своего препарирующего безраздельного внимания. − Живу. Дорабатываю контракт с издательством. Хожу к психологу. − Правда? Ого… То есть, извини, я не собиралась так реагировать. И… как даются сеансы? − Если честно, то с трудом. Но я решил себя не насиловать и вливаться в терапию постепенно. Лучше медленно идти, чем стоять, ведь любые шаги − это движение, прогресс, сдвиг с мёртвой точки. Можно долго уповать на чудо, что всё само как-нибудь разрешится, забудется, уляжется. Но правда состоит в том, что основная часть работы лежит на мне. Психологические травмы − не моя вина, но моя ответственность. И пока я не начну, ничего не изменится. И я решил начать. Я не спешу. Медленные, но уверенные шаги. Знаешь, раньше я даже считал психологов странными людьми. Мне мнилось, раз человек помогает другим, значит, он не может помочь себе. А спасать других ради собственного искупления − довольно странный альтруизм. − Почему тебе сложно даётся терапия? − Мне нелегко говорить о себе. Человек я чрезвычайно скрытный, и ещё не раз пострадаю из-за этого. Там, в кабинете, я словно на предметном стекле, я эмоционально оголён, уязвим, в то время как мой оппонент полностью защищён, а это очень некомфортная для меня обстановка. Конечно, психолог не просто слушает, а анализирует жесты, мимику, речь, положение тела, дыхание, а также стратегии поведения: родитель, ребёнок, взрослый. Он обнаруживает сопротивление, защитные механизмы. Вскрывает бессознательные мотивы и потребности, выявляет вторичные выгоды, к тому же отслеживает свои чувства: перенос, контрперенос, формирование поля принятия и безопасности. Но для меня сама ситуация, где я говорю, а мой собеседник молчит и анализирует меня − это огромный стресс. Тем не менее я буду продолжать. Обращаться за помощью − нормально. Вовремя прислушаться к себе и понять, что уже пора − большое проявление силы. И поощрять себя этим признанием силы я научился на сеансах. − Что ты от них ждёшь? − Хочу понять себя. Я несколько лет был в состоянии эмоционального бесчувствия. Слишком много для ситуации, в которой не хочешь находиться. Долгое время я боялся, что высказанными вслух словами окончательно материализую не только трагедию, но и свои страхи перед ней. А этому следовало однажды произойти. Мия с удовольствием для себя отметила, что Виктор рассуждал как человек, который ориентируется в том, что делает. − Сколько уже прошёл сеансов? − Только два. Знаю, похвастаться нечем. Но мне некуда спешить. Психотерапия не сделает жизнь идеальной по щелчку пальцев, да и к идеалу я не стремлюсь. Чем плоха перспектива чувствовать себя просто нормально? − Два раза − это немало для тебя. Ты нестандартный, а исключительный случай, исключительные мозги. Да там такое сборище особенностей менталки, на пять карьер психолога хватит. И хотя внешне Виктор остался непоколебим, он явно озадачился, как отреагировать на подобные слова. − Извини, − Мия смущённо замолчала, уловив неудалость шутки. Виктор ободряюще улыбнулся. − Прекрати уже за всё извиняться. − Ладно, да, ты прав, извини. То есть, отвали, − она неловко хмыкнула, удивляясь своим нервным ужимкам. В их реакции друг на друга отмечался невообразимый контраст. Мия с трудом формировала слова, тогда как Виктор сохранял образцовую собранность. «Внутри я трепещу» − многозначительно прозвучали в сознании сказанные ранее слова. Мия вдруг вспомнила, как после знакомства с её родителями Виктор признался, что именно показная серьёзность указывает на его волнение. Он становится чересчур невозмутимым именно когда нервничает. − Прошу тебя, перестань гонять мысли в голове. Я буквально чувствую из-за этого физический дискомфорт. В ответ Мия окончательно смешалась. В подобии нелепого книксена и жеста смущения она чуть присела, разведя в стороны руки в карманах. − Не знаю, я, наверное, пытаюсь обходиться без чувств, во всяком случае, скрывать их. − Зачем? − Боюсь показать эмоцию, которая тебе не понравится. − Ужасно звучит. Будто ты имеешь дело с эмоциональным террористом. − Просто не хочу ступать на скользкую почву. Настаивать и принуждать тебя отвечать на болезненные вопросы. Мне не доставляет радости быть твоим инквизитором. − Я же сказал, не думай об этом. Нет запретов. Нет больше тайн. Нет грани, которую тебе нельзя пересекать. − Всегда была! − А теперь нет, − твёрдо подчеркнул он, но затем голос его вновь смягчился, упав чуть ли не до ласковых нот: − Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Со мной всё в порядке. Обнажённая искренность в его словах наконец пошатнула плотную и напряжённую атмосферу между ними. Виктор снова ждал. Смотрел неотрывно, едва моргая. Эта гиперфиксация на её лице едва ли не провоцировала у Мии панику. − Чем собираешься заняться дальше? − Для начала восстановлюсь в консерватории. − Всё-таки решил вернуться в Амстердам? − Пока не знаю. − А как тогда? Хочешь в свою консерваторию, но не знаешь, уедешь ли город, в котором она находится? Плеск воды и шум парома вынудили Виктора встать к Мие едва ли не вплотную. Разве он не понимает, что нельзя так себя вести? Быстро сообразив, что близость уже стала излишней, он тут же отступил. Эта попытка выдержать дистанцию больно уколола Мию. − После того, как разберёшься со своими демонами, наступает момент, когда тебе становится всё равно: что ты будешь делать дальше, что хочешь от себя, от жизни. Окружающие не понимают этой беспечности, этого странного смешанного чувства свободы на грани ужаса, когда нечего терять. Они не прошли с тобой встряску, они не знают твоих чувств. А тебе просто стало легко. И нет ничего важнее этого. Нет ничего лучше, просто осознавать, что вырвался из-под власти внешнего и внутреннего, идёшь на противоположный берег с полным отрицанием последовательности своих будущих действий, − поочерёдно обращаясь взглядом то к Мие, то к переливчатой синеве залива, Виктор не спешил. Каждое слово тянулось в ритме его воспоминаний. − Я не ухожу от ответа. Я правда не знаю ничего о своём завтра. Пока учусь думать о настоящем моменте. Не хочу больше жалеть о потерянном времени, хотя это очень печально − ощущать за спиной пустоту. − У тебя ещё много лет впереди. Ты не потратил годы впустую, ты взял столько, сколько нужно. Быть эгоистичным со своим временем, возиться со всякой ерундой, испробовать жизнь во всех её проявлениях − это правильно, если это то, в чём мы нуждаемся. Виктор благодарно кивнул. − У меня есть желания на будущее. Но не планы. Допускаю, что завтра это изменится. Но сегодня я предпочитаю об этом не волноваться. Возвращение в Амстердам я теоретически отмечаю для себя, но целью не строю. Прошлое − лишь воспоминание. Будущее − фантазия. У нас есть только сейчас. − Ты сказал, что заканчиваешь контракт с издательством. Не хочешь продолжать писать? − Нет. − Почему? У тебя хорошо получалось. Ты имеешь аутентичный авторский голос. − Аутентично, − хмыкнул Виктор. − Так говорят, когда о произведении искусства нечего больше сказать. − Я в самом деле считаю тебя талантливым. Вдруг у тебя просто творческий кризис? Многие писатели боятся оказаться недостаточно оригинальными, выглядеть глупо, вложить много сил, а потом услышать: «Это уже было». Но правда в том, что «нового» не существует. Всё давно сказано за нас. Важно писать то, что тебя увлекает. И единомышленники найдутся. − Я доволен полученным опытом, но считаю правильным честно себя оценить. Я самоучка без диплома. Больших успехов на писательском поприще не снискал. Хотя, справедливо будет заметить, что и не стремился к этому. К тому же, всё это едва ли приносило большой доход, так что держаться за писательство более не вижу смысла. − В музыке ты рассчитываешь добиться больших высот? Вроде стать великим пианистом? − Вовсе нет. На сто тысяч человек только один становится настоящим музыкантом. И только один на миллион достигает уровня великого. Но это не значит, что остальным не надо учиться музыке. Музыкальное воспитание − не есть воспитание музыканта. Это воспитание человека музыки, человека гармонии. Музыка − это питание человеческого мозга. В ней заключены формулы мышления, бытия, гармонии и бессмертия. Музыка − это язык науки, культуры, логики, риторики. Музыка учит восприятию слова, восприятию поэзии и искусства. Она пробуждает творческий дар, а он нужен каждому человеку для удачной работы в любой области, даже далёкой от творческой. Музыка дарит необычайное эмоциональное ощущение, создаёт иной принцип восприятия. Она формирует не только сознание, но и параллельный мир, в который можно уйти из этого обыденного, недостаточного и временам уродливого мира. Человек часто представляет себя в иных окружениях. И попасть в них становится досягаемым благодаря музыке. Именно она строит особое сознание, позволяющее найти вход в этот отдельный мир. И учиться открывать его нужно ещё в детстве. − Своим детям тоже дашь музыкальное воспитание? − Несомненно. В голове плавала сплошная каша. Столько мозговыламывающей софистики, столько чужого солипсизма сразу. Тяжёлый осадок собрался вокруг самого важного вывода: Виктор всё же уедет. На разные лады Мия повторяла про себя эту информацию, пытаясь разобраться, что же чувствует. Она знала всегда, как этому человеку важна музыка. Она никогда не видела, чтобы Виктор был ещё чем-либо настолько увлечён. Он равнодушен ко многим безделкам, на которые люди спускают свои доходы. Он равнодушен к вкусной еде, к природе, красивому отдыху. Ни одна вещь извне не важна ему слишком сильно. Лишь музыка. Взглянув на Виктора тайком, Мия ощутила то, что ощущала прежде: он принадлежит чему угодно, но не ей. Красивый, нежный и такой далёкий от неё. Особенно сейчас. Это тронуло и опечалило её. В груди защемило от досады и неизъяснимого бессилия. Вокруг вдруг стало уныло и серо, словно кто-то выключил все краски. Взор обезобразили странного происхождения пятна, накатила духота. − Мия? − Я сейчас. Она увела взгляд, затем и вовсе отвернулась, поспешив в сторону успокоить нервы. Вода за бортом переливалась как слюдяное зеркало. По её поверхности прошёлся ветер, синева ожила, вздрогнула, вздохнула. Густой влажный воздух толкнулся в лицо Мии, а блик солнечного света хлестнул по сетчатке, на секунду ослепив её. В тот же момент по корпусу парома прошлась чуть заметная дрожь, создав небольшую качку. Скользя пальцами по борту, Мия вцепилась в него, едва ли не подтягивая вес своего тела, которое удивительным образом показалось и неподъёмным, и хрупким. Смазанное ощущение чьего-то присутствия за спиной тут же выдернуло её из помрачающего бессознания. Она резко развернулась, устремившись вперёд и, не ожидая, что Виктор стоит так близко, врезалась в него. − Ой. Руки Виктора взметнулись, чтобы подстраховать Мию от падения − жест заботы, едва ли не условный рефлекс. Они знали тяжесть её тела, знали, сколько нужно силы, чтобы удержать её. Но Мия сохранила равновесие, и руки Виктора так и зависли в воздухе. − Испугалась? − Это моя вина, − Мия поморщилась. Ей показалась, от столкновения сместились все её внутренности. Эффект такой, точно она налетела на стену. Ощущение не из приятных, но скорее было обидно и унизительно. Как я только умудряюсь постоянно попадать в такие неуклюжие ситуации? − Я не сделал тебе больно? − Я сама виновата. Основание ладони застыло в дюйме от её поясницы. Даже через одежду Мия ощущала её близость. Она замерла, ожидая, опасаясь и одновременно надеясь, что рука вот-вот коснётся её, что её бережно обнимут. Или даже с силой прижмут к себе. Ведь она хотела этой силы. Рядом был человек, с которым всё уместно и правильно − и нежность, и сила. Точно пришпиленная булавкой бабочка Мия боялась шелохнуться и потерять яркость испытываемых ощущений − своей маленькой сладкой погибели. Неровное дыхание упиралось в мужскую грудь. Затем поднялось к подбородку, и, наконец, Мия, дрожа ресницами, встретилась со взглядом напротив. Виктор находился так близко, что можно было в мелочах рассмотреть его ровную красивую кожу, наделяющую лицо особенной тонкой красотой. В лёгких полностью кончился скудный запас кислорода. Мия тихонько ахнула, вобрав в себя воздух. Решив, что принуждает её к близости, Виктор тут же отступил. − Тебя укачало… Не стоило мне назначать встречу здесь. − Нет-нет, я думаю, дело не в этом. Меня не тошнит. Кажется, мне просто нужен сахар. − Присядь на скамейку. − Всё нормально, − сев, Мия отыскала в своей сумке напиток в тетрапаке. Вставила трубочку и сделала пару глотков. − Ты носишь с собой шоколадное молоко? − удивился Виктор, опустившись рядом на скамью. − Мне нравится. Для меня это вкус школы. − У моего отца может не быть ни крошки в холодильнике, зато всегда есть запасы шоколадного молока. При упоминании Франсуа сердце Мии наполнилось нежностью. − Как он поживает? − Отлично. Недавно ездил к нему. И случилась со мной интересная вещь, − Виктор достал из кармана телефон и зашёл в фотогалерею. − Я попал в место, которое часто видел во сне. Оказывается, оно действительно существует. Вот только прежде я никогда там не был и даже не знал о нём, − он встретил прищуренный ищущий подвох взгляд Мии. − В чём дело? − Пытаюсь понять, когда мы начали обсуждать друг с другом свои сны. На кадре был запечатлён бетонный тоннель. Он образовывал своеобразную рамку, внутри которой рисовался выход к морю. У его горизонта утопало красное закатное солнце*. − Будешь смеяться, но, кажется, я тоже видела это место во сне. Губы Виктора сложились в мягкую улыбку. − Хочешь посмотреть на него своими глазами? Съездим на выходных в Калифорнию и погуляем. Кроме того, мой отец будет рад снова встретиться с тобой. Мия подыскивала вежливый отказ, что сказал бы сам за себя: выслушать предложение ей приятно, но воспользоваться она им, наверное, не захочет. В прошлый раз Мия приезжала в гости к старшему Ван Арту в статусе девушки Виктора. Теперь же всё иначе, и оттого могут возникнуть разнообразие всяческих неловких ситуаций. − Как-нибудь в другой раз. Всё с той же убийственной невозмутимостью Виктор убрал телефон в карман. − У тебя здесь шерсть, − кончик его пальца указал на рукав пальто Мии. − Вот гадство, − она принялась отряхиваться. − У меня дома сейчас живёт кошка. Точнее подруга с кошкой. Это с её очаровательного хвоста. Вообще она очень чистоплотна и воспитана. От лотка не отходит. Кошка, конечно же, не Френсис. Как и обычно проникнуться её весельем Виктору не грозило: он сохранял прежнюю меланхоличную серьёзность. Шум ворвался в тишину диссонансом, предупреждением: люди начали сновать туда-сюда по палубе. Голоса болтали на разных языках. − Почему именно паром? Почему они тебя нравятся? Тебе подобные прогулки напоминают Амстердам? − Похоже на то, − согласился Виктор. Без особого восторга Мия вспомнила амстердамские лодки − грозящиеся развалиться на части металлические и деревянные коробки, плавающие по плохо пахнущим каналам. Тебя это так завораживает, а меня едва ли не стошнило сегодня. − Тебе лучше? − Да, я уже в полном порядке. Виктора всё ещё тревожило её состояние, однако, не понимая, что делать, он предпочёл не суетиться. − Перенесём нашу встречу, − сказал, как о решённом, без вопроса. − Не стоит так заморачиваться над моей персоной. − Не вижу никаких преград, по которым бы нам не отложить интервью на более уместное время. Ты бледновата. Это Мия не могла оспорить. Судя по остаточному головокружению, вряд ли на её лице присутствовал хоть намёк на румянец. Тем более установленное хрупкое равновесие между ней и Виктором тоже ощутимо зашаталось. Похоже, ничего путного от сегодняшней встречи больше не предвиделось. − Сама не знаю, почему так. Меня никогда раньше не укачивало. − Это нормально, ты ведь понимаешь? Так бывает. Обилие воздуха способно лишить дыхания. Скорее, обилие воздуха, помноженное на твою близость. С парома они сошли вовремя: уже через полчаса небо затянули грозовые тучи. . Часы показывали полдень. Мия маялась, на пределе своего терпения оттягивала звонок. Они с Виктором виделись только вчера. Просить о встрече так скоро − признак отчаяния. Но, чёрт, она хотела увидеться. Вообще-то у них есть незаконченное дело, а её воскресенье было полностью свободным. И Мия убеждала себя в равнозначности обеих причин. Не дав сомнениям окрепнуть, она всё же набрала заветный номер. Прошло с десяток гудков, и звонок прервался, переключившись на голосовую почту. Мия уставилась на собственное отражение в погасшем экране. Осознание ситуации причиняло ощутимый дискомфорт. Из всех сценариев, которые она представляла, этот был последним. Виктор педантичный и основательный во всём. О том, что он случайно пропустил важный звонок, не могло идти и речи. Мия уговаривала себя не записывать происходящее на личный счёт. Но её способность преувеличить собственную значимость в чужой жизни обладала мощью атомной бомбы. Ну надо же, как ты разобиделась, что тебе не уделили внимания сию же секунду. В конце концов, благоразумный вывод пришёл сам собой: Ван Арт не сидит возле своего телефона, как сторожевой пёс, потому что нет в природе такого важного звонка, который он мог бы пропустить. И твой не исключение! Будто услышав её мысленные стенания, Виктор не дал Мие шанса окончательно разозлиться: дисплей высветился новым входящим. − Привет. − Здравствуй. Мы купались, − ответили на другом конце линии. − Мы? − Ерунду сказал. Я мыл Ноя после прогулки, вот так следовало сформулировать фразу. − Он до сих пор обижается, когда ему моют лапы? − Такой уж ранимый характер, − Виктор пропустил резонную в таких случаях паузу, дав собеседнице время сообщить о цели своего звонка. Но Мия не торопилась, и он спросил сам: − Ты звонишь назначить мне интервью? Даже самые крошечные обиды на этого человека мгновенно забылись. − Именно. Встретимся сегодня у тебя дома. Выбрав место для интервью, Мия рассчитывала показать себя хозяйкой положения и испытать нечто экстраординарное. Продержаться достойно на чужой территории ей представлялось чем-то вроде матч-реванша за предыдущие встречи. − Приезжай. Мию удивило отсутствие вопросов и элементарного любопытства с его стороны. − Ты не передумал давать мне интервью? И на этот раз Виктор отреагировал беспрекословно: − Не имею привычки передумывать. . Сложив в машину доставленные из супермаркета продукты, Мия села за руль. Ещё час назад никакие беспокойные мысли её голову не тревожили. Эмоциональное состояние можно было описать как предвкушающий трепет, не более. И только сейчас внутри Мии что-то задрожало, а превалирующие по своей странности идеи запрыгали с одной на другую. Городские массивы начали «скатываться вниз», за окном замелькал знакомый спальный район. Мия припарковалась недалеко от дома. Номер 340B. Тот же двор. Те же деревья, по-осеннему покрытые пожелтевшими истончёнными листьями с прожилками. Прошло чуть больше года с тех пор, как Мия оказалась здесь впервые. Мечась между растерянностью и отчаянной храбростью, она тряхнула головой. В конечном счёте, что может пойти не так? Мия ведь даже сунулась в дом Виктора до того, как убедилась, что он не отмороженный психопат, способный что-нибудь выкинуть. Даром, что сейчас она переживала, как бы самой чего не выкинуть. Мия отогнала от себя мигом вспыхнувшие перед взором соблазнительные картинки. Нечего и думать! Они оба взрослые люди. Захватив пакеты, она неустрашимым шагом направилась к дому. Пальцы сжались в кулак, но к моменту столкновения костяшек с поверхностью двери весь запал Мии иссяк, и звук получился едва слышный. На секунду показалось, что всё вокруг − плод воображения, сладкая фантазия. Спохватившись, она нажала на звонок. Дверь отворилась, и Мия уставилась на хозяина дома. Сердце радостно пустилось отбивать всё ускоряющийся ритм. − Привет. − Здравствуй, проходи, − Виктор отступил в сторону, придерживая для неё дверь. В его руки тут же отправились пакеты. Виктор не стал задавать вопросов, что это и зачем. − Не изменяешь своей превосходности. Широкие джинсы, кроп-блуза с расклешёнными рукавами, куртка и мятый шоппер. Образ Мии чересчур подчёркивал повестку встречи «я готовилась слишком усердно, чтобы создать образ «на скорую руку». − Спасибо. Как и ты. Рубашка непривычного для Виктора цвета молочного шоколада изумительно смотрелась на стройной фигуре. − Что хочешь выпить? − Что-нибудь из газировки. А где Ной? Я купила ему лакомство. Виктор повёл подбородком, указав на комод. Мия заглянула вниз. Два блестящих, как новые десятицентовые монетки, глаза уставились на неё, сверкнув в полутьме. − Шлейка случайно выпала из ящика. Он увидел и занервничал. Я её использую, только когда мы ходим к ветеринару, − Виктор присел у комода. − Ну ладно тебе уже, мы не идём к врачу. − Я его выманю, − Мия нашла в пакете упаковку палочек из утиного мяса. − Нет! − требовательно припечатал Виктор. − Он должен беспрекословно слушаться моих команд, всего, что я говорю! Например, не сидеть там, где ему сидеть не положено. В иной раз это место может быть опасным для него, а я не сумею предотвратить беду из-за его упрямства. Даже если мы собрались к ветеринару, он должен знать: раз я так решил, значит, так надо! Уловив, в чью сторону обращён гнев хозяина, Ной тихонько заскулил. − Не будь таким жёстким! Твоя собака тебя благоговеет, просто нужен подход без давления, − Мия отломила от утиной палочки кусочек. − Иди ко мне, мой хороший. Виктор несогласно фыркнул и понёс пакеты в сторону кухни. − Кто ещё тут настоящий упрямец, да, Ной? − Мия потрясла в воздухе лакомством, дав его аромату развеяться сильнее. Высунувшись из своего укрытия, Ной как самый настоящий мошенник воспользовался собачьим нюхом и утащил оставленную на полу вторую часть палочки. К возвращению Виктора пёс уже полностью вылез из своей засады и с удовольствием поглощал новую порцию лакомства из рук Мии. − Всё? Приступ безосновательных страданий кончился? − Виктор посмотрел на собаку со сдержанной строгостью и в знак примирения погладил Ноя между ушей. Мия залюбовалась, ощущая, как всё в душе перевернулось от этого зрелища. − Ной, он… какое бы слово подобрать… − Депрессивный? − сразу же понял её Виктор. − Вот то самое слово. − В своё время у меня часто спрашивали, что не так с моей собакой. Его породе положено быть активной, непоседливой и умной. Люди часто думают, что достаточно просто выбрать породу, чтобы получить набор желаемых качеств животного. Бордер-колли не умный по своей природе, у них в природе заложена лишь предрасположенность лучше обучаться. Но дрессировка нужна любой собаке в достаточном объёме, ведь она − это воспитание, обучение и развитие. И даже это не исправило личный характер собаки. Ной всегда был послушным, но пассивным и недоверчивым. Что-то случилось с ним в прошлом. Когда собака так себя ведёт, это значит, люди ей ничего хорошего не сделали. Мия потрогала шерсть у холки. Их с Виктором пальцы очутились в дюйме друг от друга. − Ты забрал его из питомника, даже заранее видя, что с ним придётся нелегко? Виктор кивнул. − Он самый настоящий счастливчик, − добавила Мия без тени глупой сентиментальности или иронии. Ной поднял ушки, по обыкновению делая вид, будто знает наверняка, что речь ведётся о нём. − Идём? − Виктор встал, приглашая последовать за собой. Кухня-гостиная встретила неизменившейся обстановкой. С неоднозначным чувством в сердце Мия поблуждала по комнате взглядом. − Начнём, пожалуй. − Что? − Готовить, разумеется. − Звучит угрожающе. − А зачем, по-твоему, я всё это купила? Виктор с ироничным скептицизмом покосился на неё, словно даже в таком пустяке, как готовка, крылся подвох и намерение жёстко его уязвить. Впрочем, Мия сочла этот скепсис неубедительным. − Я сделал тебе содовую с клюквой, − указал он на стакан с напитком. − Спасибо, − Мия пристроилась на высоком стуле у кухонного островка. − Как насчёт вина? − Эм. Да. С удовольствием. Виктор выбрал в винном шкафу бутылку. Красное сухое наполнило единственный бокал. − А ты что пьёшь? − Дарджилинг. − Мх, − Мия расположила между пальцами ножку поданного бокала, слегка повращала жидкостью, оставив её тонкие следы на внутренних стенках стекла. − Ясно. − Хочешь чай, как у меня? − Нет, просто спросила. − Я не пью алкоголь четвёртый год, потому что я наркоман. Мия никак не ожидала услышать такую формулировку. Прямота Виктора произвела на неё сильное впечатление. − Это ведь в прошлом. − Бывших наркоманов не бывает. Остаток жизни я проведу в борьбе. Надеюсь, успешной. На горле Виктора дёрнулся кадык. Но набежавшая на его лицо тень быстро исчезла. Тема хоть и оставалась до сих пор неприятной ему, однако не управляла ни его настроением, ни тем более жизнью. − Ситуация, когда тебе неизвестно об этой части моего прошлого, сейчас выглядит для меня ужасно. Мне стоило предупредить сразу о своих бывших пагубных привычках. Ты знаешь причину, почему я этого не сделал. Стыд. Я стыдился признаться во многих вещах. Я хотел нравиться тебе. И не хотел жалости. Тем не менее я был не прав, скрывая от тебя подобные вещи. − Меня никогда это не пугало. Удивило поначалу, потому что подобные факты твоей биографии не вязались с твоим образом. Но ни на минуту это не стало причиной сомневаться в тебе. Не воспринимаю всерьёз риск твоего возвращения к бывшему образу жизни. Я просто знаю, что ты справишься. И даже подвергнутый всем соблазнам на свете ты намеренно не совершишь то, что тебе навредит. − Спасибо. Мию пробрала мелкая дрожь. Взгляд Виктора, пронзительно-острый, поблёскивающий, заворожённый, побуждал те же ощущения, какие были способны вызвать его ласковые внимательные касания. − Значит, мы собрались готовить… Точнее ты этим займёшься. − Мы займёмся этим вместе. И ты научишь меня. − Ты же не станешь спорить с тем, что вкусовые свойства приготовленной мною пищи всегда вызывают вопросы? − Поспорила бы, но сейчас речь о другом. Ты замечательно шинкуешь. У тебя талант резать вещи, знаешь ли. Вот, научи меня суперскоростному владению ножом. Мия принялась доставать из кухонных шкафчиков нужную посуду. В доме Виктора имелось много разного инвентаря: залежи кастрюль, сковородок, всеразличные примочки. Всё в идеальном состоянии − сразу видно, что пользовались утварью редко, либо не пользовались вовсе. − Ты долго там собрался стоять? Давай, вливайся в работу! Выпустив безрадостный вздох, Виктор начал опустошать пакеты и складывать продукты на стол. − Что ты ухмыляешься? Совместная готовка куда оригинальнее, чем твой туристический паром. На этот раз при неудачном раскладе нас хотя бы обоих затошнит, а не только меня. − Ты безнадёжная, а не оригинальная, − улыбка его теплела, пока взгляд с интересом исследовал покупки. − Это в тебе говорит зависть к моей гениальной идее, − не успокаивалась Мия. − Ты знал, что принятие пищи у некоторых народов − гораздо более интимный процесс, чем секс, например? − Это явно не относится к европейцам. − Так, может, причина твоего равнодушия к вкусной еде кроется в твоём происхождении? Тебе срочно нужно посетить какую-нибудь страну с высокой культурой потребления еды. − Где её значение раздуто сверх меры, − деликатно поправил Виктор. − Говоришь о еде, как о произведении искусства, в то время, как она − это просто базовая потребность для жизнедеятельности организма. − Я всегда знала, что ты жуткий, но чтобы настолько… Базовая потребность? Ты явно ни разу в жизни не испытывал гастрономического наслаждения. − Некоторые блюда я люблю, − не согласился Виктор. − Тем не менее даже они явно проиграют среди других удовольствий, − взмахнув бокалом и чуть не украсив каплями вина столешницу, Мия промочила горло. − Давай так: еда или, хм, танцы? − Еда, − выбрал Виктор без колебаний. − Ну, этот вариант был непоказательным. Еда или езда за рулём? − Езда за рулём − Серьёзно? − Условимся, что подразумеваем езду на новеньком спорткаре. − Ладно. Еда или секс? − Секс. − Очевидно, − отмахнулась Мия, − секс или езда на спорткаре? − Секс. − Еда или… хм, не знаю, игра на рояле? − Рояль, разумеется. − Ой, опять легко. Рояль или секс? − Это уже слишком. Мия прыснула, любуясь до боли знакомым лукавым прищуром Виктора. − Вернёмся к нашей задаче. Итак, шинковка. − Даже не знаю, получится ли у тебя, − Виктор с напускной серьёзностью посмотрел на свою «коллегу» по кухне. − Дело это сложное, резонансное. Для начала нам нужно вымыть руки. Так они и сделали. − Теперь приготовим своё рабочее место. Неожиданно для Мии Виктор оказался рядом. Его тёплый родной запах и ощущение от непозабытой близости ворошили внутри какие-то чувства, но теперь ей было сложно в них разобраться. − Полагаю, кусочки твоей блузки в нашей еде окажутся сегодня лишними. Вытяни руки. Мия моментально исполнила просьбу и, запоздало уловив двусмысленность слов Виктора, застыла. Специально или нет, но всё стечение ситуации натолкнуло её на определённые ассоциации. Мия постаралась представить, о чём сейчас думает Виктор, и сознание подсунуло очевидный ответ: «о том же, о чём и ты». Она знала, Виктор это тоже понимал. Вытяни руки. В голове замигали привлекательные картинки, но Мия не могла бы ответить наверняка, вспоминает ли похожие случаи или просто изо всех сил хочет представить, как бы это было. Ясно почувствовав перемену, Виктор, однако, пришёл в себя быстрее Мии и аккуратно подкатил её рукава. Ведёшь себя, как мой парень. Комплимент туда, комплимент сюда. Окружаешь меня заботой, готовый помочь каждую секунду. Слегка поплывшие, расслабленные взгляды пересеклись. Обстановка, уже не соответствующая изначальным целям встречи, провоцировала условный рефлекс. Они испытали ностальгию по времени, когда оба не чуждались друг друга. Несколько месяцев назад Мия сидела голой задницей на одной из столешниц, в то время, как бёдра Виктора располагались между её ног… − Теперь следует подобрать правильный инструмент, − он открыл ящик с ножами. − И который мне выбрать? Шеи коснулось приятное струение воздуха − чужое дыхание. В предательском ощущении уюта и родства Мия подалась к Виктору чуть-чуть ближе. − Выбери то, что будет удобнее всего лежать в твоей ручке. Твой член… Кхэм. Соберись, Мия! − Важно правильно держать пальцы. Сожми лезвие большим и подогнутым указательным. Большой палец лежит сбоку, вдоль рукояти ножа, а указательный как бы обхватывает рукоять сверху. Сильно не сжимай, иначе не сможешь использовать инструмент долго. Держи его не расслаблено, но достаточно крепко, − нож запорхал в умелых мужских руках, красиво натянутые мышцы задвигались под кожей предплечий. − Вторые фаланги указательного и среднего пальцев расположи почти перпендикулярно. Лезвие ножа должно быть прижато к сгибам пальцев и при нарезке по ним скользить. Режь, делая инструментом раскачивающиеся движения. Меняй угол для удобства. Направляющее, короткое, самое ласковое касание к её запястью − и Мия вся стала одним сплошным чувствительным местом. Она едва не забыла, каково это − испытывать мурашки от прикосновений другого человека. Конкретного человека. − У тебя хорошо получается. Мия благодарно улыбнулась. Сложив отделённые от стеблей листья в подобие сигары, она принялась шинковать новую порцию зелени. Но Виктор уже не смотрел на разделочную доску. Положение спиной к нему мешало Мие проследить за взглядом, поэтому она скорее ощутила, куда он направлен. − У тебя чересчур ответственный подход к ситуации, ты все силы потратил на изучение мастерства шинковки. Поэтому на остальное тебя просто не хватило. − Я учился готовить, потому что это действие быстрого результата. Вместо того, чтобы решать свои проблемы, я заполнял время решением маленьких проблем. Слова тяжело осели в груди Мии. − А ты неплохо разобрался в себе для пары сеансов психотерапии. Виктор оставил её комментарий без внимания. Его излюбленный манёвр, иллюзия то ли согласия, то ли отрицания. Хитрый трюк, побуждающий гадать, о чём он в самом деле мыслил. Какое-то время они молча занимались общим делом. Атмосфера спокойствия и некой домашности приносили Мие положительные эмоции. Вскоре все заготовки отправилась на вок-сковородку. − У меня есть один тест, − Мия достала из своей сумки блокнот, внутри которого лежали карточки. − Я буду показывать тебе разные картинки, а тебе нужно описать то, что ты увидишь. − Звучит легко. − Супер. Итак, например, эти… Что ты здесь видишь? − Хм… Красивую девушку… и… Мия не сумела сдержаться: веселье зацепилась за уголки её губ и потянуло их вверх. − Да нет, я имею в виду на карточке. Виктор тоже ярко улыбнулся. Любопытства в его взгляде только прибавилось. − Ладно, а теперь серьёзно. Выбери одну из двух картинок. Едва взглянув на них, Виктор сомнительно нахмурился. − Ты предлагаешь мне выбирать девушек? − Ну, если ты видишь тут только девушек, это уже о многом говорит. Беру этот факт на карандаш. − Девушки ведь главные на картинках, их сложно не заметить. − А мне кажется, твоё подсознание просто пытается что-то сказать. Намёк был проигнорирован с виртуозностью настоящего наглеца. На лице Виктора лишь появилась подозрительно довольная усмешка. − Это какая-то проверка, где я в итоге получу сковородой по голове, не так ли? − Нет, обычный психо-тренинг. Давай, − Мия пошевелила карточками в руках. − Эта или эта? − Обе. − Почему? − Они обе красивы. − Кхэ! То есть, это для тебя главное? − Конечно нет. И хотя в женщине ценно не только лицо и тело, не смею скрывать: я люблю любоваться и тем и другим. Женственность услаждает мой взор… − В таком случае хватит заливать, будто ты думаешь о женщинах, как о личностях, и ценишь не только их привлекательную наружность. − Мия… − Просто выбери уже чёртову картинку! Я тут психотерапевт! − Я действительно вижу в каждой женщине личность, историю. Тем более, это самый верный путь завоевать её. Чтобы заполучить женщину, нужно увидеть её. Именно её. И мне не приходится себя заставлять. Каждая женщина хороша и интересна по-своему, каждая − это новый мир, а нормального человека всегда привлекает новизна. − Беспрецедентный случай переобувания в воздухе. Просто со свистом влетел в новые тапки, − Мия сложила руки на груди и с театральной въедливостью продолжила: − Помнится, кто-то однажды сказал, что мужчины всегда представляют всех понравившихся им дам в своей постели. Не знаешь, кто это был? − Это был я, − Виктор улыбнулся свободнее. − Что тебя смущает? − Ты, конечно же, в разгар подобных фантазий думаешь о даме, как о личности. Охотно верю. − Нет. Я фантазирую об этом, потому что мне сложно представить свои отношения платоническими. Сексуальная составляющая − важна. Будто в раздумье Мия помолчала. Затем без малейших сомнений заключила: − Ладно. Аргумент сгодится. − Ты меня анализируешь? − Делаю некоторые выводы. − И решаешь, как выстроить мой личностный портрет? − Пока только предполагаю, имея на то серьёзные основания. Не сговариваясь, они заняли противоположные стороны столешницы узкого кухонного островка. Виктор сложил пальцы в шпиль. − Я в самом деле люблю период до момента, когда мы с девушкой ещё не стали телесно близки. Мне нравятся намёки, ожидание, подглядывания. Это прекрасный сладкий этап. Нужно дать ей понять, что она особенная. Это то чувство, которое ей непросто познать самостоятельно. Ну и затем, конечно же, подарить ей оргазм. Всё. Она твоя. − Какие для тебя женщины всё-таки примитивные. − Отнюдь. Заполучить мужчину ещё проще. − Как? − Ну уж нет, − как бы невзначай Виктор отвлёкся на помешивание содержимого сковородки. − Скажи мне! − Кое-что для этого ты сегодня сделала. − О боже. Что? − Ты попросила научить тебя. Это один из способов привязать к себе мужчину. Первый шаг. И это я ещё пытаюсь обвести его вокруг пальца своими манипуляциями? − Я не нарочно, − тихо проговорила Мия. Виктор мельком посмотрел на неё, но этого оказалось достаточно: между ними точно стёрлись последние дюймы. − Говоря о способах привязать к себе человека… Ты сегодня сказал, что скрывал некоторые факты своей биографии из стыда и избегая жалости. Чтобы ты знал: женщинам нравится жалеть. Это путь к их сердцу. Заботясь о тебе, поддерживая тебя в трудную минуту, они ведут тебя дорогой к своему сердцу. Мы спасительницы по своей натуре, − Мия выбрала новую пару карточек. − Какая из? Виктор наклонил голову в одну, в другую сторону, пытаясь разобраться, что там и где изображено на картинке. − Ах, девушек нет, и выбирать стало сложнее, не так ли? − Выбирать стало сложнее из-за внутренней тревожности. Я ведь теперь в курсе, что ты составляешь мой психологический портрет. − Тогда вернёмся лучше к девушкам. И всё же, тебе придётся выбрать одну. − Возможно, она, − Виктор указал на азиатку. − Но и вторая тоже бесспорно хороша. В первом случае внешность особенная, исключительная, во втором неизменная классика − кареглазая шатенка. Мия цыкнула, сунула картинки обратно в блокнот. − Какой ты юбочник! Все ему красивые! Не знала, что ты такой падкий на женщин! Виктора явно позабавил её ворчливый тон. − Но девушки все чудесны. − Заметь, я не заставляла тебя выбирать девушек. Ты сам выделил их главными на картинках. Мия подала пустую тарелку, затем другую. Наполняя их едой, Виктор говорил: − Быть может я и падок на красоту, но я всегда привязан только к одной женщине. К той, которую выбрал. И она уже не просто красива для меня. Она особенно обворожительна, и роль играют не только её внешние данные. − Ты не похож на человека, которого называют в народе бабником. Слишком убеждённо держишь дистанцию. − Я всегда смотрел на тебя, с самого начала, − неожиданно признался он. − И находил тебя ослепительной. − Ну, − Мия смешалась, − ты это хорошо скрывал. − Умею. Поэтому не суди о моих чувствах, если не уверена. Я храню внутри то, что дорого, ведь дорогого человека хочется спрятать поглубже, дать ему пустить корни. Со стороны это выглядит холодностью, равнодушием. И дорогие люди, ощутив свою ненужность, уходят. Я понял это не так давно. Вот только способ, которым я достиг этого знания, меня категорически не радует. − Ладно. Мы всё испортили. Весь психо-эксперимент, нацеленный вывести тебя на чистую воду. − Что ты пыталась выяснить? − Предполагалось, что тест выявит твои взгляды на будущее. − Не правильнее ли было так и спросить: «Виктор, как ты видишь своё будущее?». − Вчера ты сказал, что восстановишься в консерватории, однако ещё не решил, вернёшься ли в Амстердам. Как одно от другого отделимо − загадка. Значит, ты психологически не решил этот вопрос. − Я его в самом деле не решил. Но я в работе над собой. Прогнозы в будущее из точки неопределённости можно делать с бесконечной амплитудой, но эти пустые соображения чаще всего не представляют настоящей ценности. Тебе кажется это странным, потому что твоё мышление прямое, линейное, оно строго подчинено логике и причинности. Ты не отделаешь одно от другого. У тебя если есть причина, то есть и следствие. Я же просто знаю, что хочу вернуться к музыке, потому что этот вид творчества лучше всего выражает мою мысль. − То есть, ты хочешь поменять род деятельности только поэтому? У тебя нет какой-то более глобальной цели вроде стать великим музыкантом. Разбогатеть ты тоже, судя по всему, не хочешь… − В музыку не идут ради заработка. − Ты рассуждаешь так, будто совсем не переживаешь о деньгах. − Ну, небольшой творческий кризис могу себе позволить. Они сели за стол. Заминку в беседе Виктор истолковал неверно и с серьёзностью заметил: − Я сумею финансово позаботиться о своей партнёрше. − Дело не в этом, − слегка задето ответила Мия. − Мне казалось, каждый меняющий собственную жизнь человек должен иметь далеко идущую цель. У тебя же… известность − нет, признание − нет. Деньги − опять нет. − Задачи зарабатывать баснословные суммы в моих планах никогда не стояло. С финансовым состоянием у меня и так всё в порядке. Откуда я беру средства? Во-первых, меня сложно назвать человеком, который часто покупает какое-либо роскошество. Порывами потребительской истерии не страдаю, а значит, есть откуда взяться накоплениям. Во-вторых, мой папа − дипломат, а мама состоит в палате представителей Нидерландов, и я их единственный ребёнок. Разумеется, у меня есть счёт, которым я пользуюсь с совершеннолетия. Поэтому вполне могу себе несколько лет позволить позицию «я не знаю, чем хочу заниматься дальше». Смутившись, Мия опустила взгляд в свою тарелку. Она никогда не задумывалась о сторонних источниках дохода Виктора и о его сбережениях. Никогда не спрашивала, к чему он финансово стремится, нравится ли ему объём собственного заработка. Сколько он тратит, а сколько зарабатывает. − Конечно, у меня не та ситуация, что у Ксандра с Софией. Всё же они люди другого круга, и на их счетах суммы совершенно другого исчисления. Но равняться на них и некорректно. Большинство ультрабогатых людей уже родились в обеспеченной семье с накопленным капиталом. Свободное время таких людей не тратилось на выживание, работу и так далее, а посвящалось созиданию мира и поиску способов приумножить деньги. Этим они экономят десятилетия своей жизни, которая у богатых и так в среднем дольше. − Капиталисты бы взвыли, услышав твою речь. Они любят эту сказочку о «начать с нуля», в то время как их состояние исчислялось как минимум шестью нулями… Кстати, по долгу службы мне довелось узнать, что многие произведения искусства часто принадлежат всяким богачам. Большинство из них даже в искусстве-то не разбирается, а скупают известные полотна за милую душу… − Это просто легальное уклонение от уплаты налогов. Принцип такой: ты становишься миллиардершей и получаешь гигантский налоговый счёт. Что делать? Покупаешь картину за десять миллионов долларов и оставляешь её во фрипорте. Теперь нет необходимости платить за неё налог. Далее галерея повышает ценность твоей картины, используя своё влияние в мире искусства. Картина за десять миллионов превращается в картину за пятьдесят миллионов. Следом ты жертвуешь эту картину музею, указав в налоговой декларации, что потратила на пожертвование пятьдесят миллионов. Итого ты заработала сорок миллионов, потратив десять. − Вот уж мышление миллионеров. У них даже мозг работает дорого. Фантазии дутого богача хватит лишь на то, чтобы наполнить купюрами бассейн и поиграет в Скруджа Макдака. А истинный миллионер придумает, как красиво приумножить деньги. Ты замечал, что по-настоящему богатые люди даже выглядят необъяснимо дорого? Смотришь на них, и толком не можешь сказать, в чём именно заключена эта дороговизна. Взять хотя бы ту же Софию. У меня никак не выходит выделить в ней что-то конкретное, просто в целом у неё образ очень состоятельной дамы. − Потому что дорогим тебя делает не одежда, машина или особняк. О твоём богатстве не в одном поколении больше расскажет, например, выбор вина в ресторане. Мало заказать самое дорогое. Важен сорт. Регион, − между делом Виктор освежил бокал Мии. − Но вернёмся в нашу среду. Мы говорили обо мне. Итак. Мой финансовый достаток меня полностью удовлетворяет. Это, я считаю, редкое человеческое состояние. Я ответил на твой вопрос? Сознание тёрлось об одну едкую мысль, как об тёрку. И Мия всё-таки озвучила её: − Говоришь, что не подвержен сверхпотреблению на грани ментального расстройства. Тем не менее позволяешь себе тратиться на ювелирные побрякушки. На секунду Виктор задумчиво замер. − Я не потратился слишком сильно. − Я в курсе ценников «Картье», не пытайся убедить меня, что это недорого. − Для бренда с такой историей и славой не дорого. И это была не побрякушка. Конечно же, кольцо было не побрякушкой. Это символ чувств и обещания преданности. Мие вдруг стало стыдно. − Извини. Я знаю, − она замешкалась и выпалила то, что вертелось на языке: − Ты делал предложение кому-то кроме меня? Озвученные слова в одно мгновенье раскололи между ними только-только выстроенное ощущение уюта и единства. − Конечно нет, − непривычная уязвимость в голосе Виктора делала его почти неузнаваемым, едва ли не другим человеком. − Почему ты так подумала? − Для тебя это вроде логичного продолжения отношений. − Ты всё это время считала себя не единственной, и не сказала, − спросил он без вопроса. Ну а какие ещё варианты? В доме повешенного не говорят о верёвке. Мия не прерывала наступившую тишину, зная, что Виктор начал обличительный монолог. Отпустив неприятный для себя момент, он собрался и продолжил: − Меня очень ранит, что ты так подумала. Само твоё предположение звучит так, точно я несерьёзно к тебе отношусь. Это в корне неверно. Ты первая и единственная, кого я позвал замуж, это был сокровенный для меня момент, а не обыденный. − Ты не звал замуж Аллегру? − Нет. Мия мысленно ругала себя за длинный язык. Её сбила с толку собственная столь далёкая от приличия и такта потребность узнать правду. − У нас были планы на будущее. Но кольцо я преподнёс только тебе. − Почему? − Мия быстро прибавила: − как думаешь? − В том возрасте, когда я встречался с Аллегрой, высшим этапом отношений для меня являлось совместное проживание. До этого доказательством чувств было объявить окружающим о своих отношениях. Теперь − пожениться. Позже, думаю, этим шагом вперёд станет планирование детей. − Ты хочешь детей? − Да, но не сейчас. Впервые они беседовали о чём-то настолько наполненном смыслом. Странно, что и этих вопросов прежде никогда не вставало. Они не говорили о будущем, детях, заработке… Что они вообще обсуждали всё это время? − А есть какой-то определённый возраст, до которого ты планируешь их завести? − Не возраст. Скорее, этап моих отношений с партнёршей. Наступит момент, и мы обсудим, как смотрим на будущее. − А если твоя партнёрша скажет, что не хочет детей, вы разойдётесь? − Получается, так. − Лучше всё обсудить на берегу, в самом начале, чтобы потом никому не было больно. − Это не всегда работает. Допустим, сегодня мы оба не хотим, завтра можем захотеть. Какое-то время они молча ели, каждый размышляя о своём. − Я понимаю, что поторопился с предложением. Я просто точно знал, что ты та, с кем я хочу провести жизнь. Чувства не сбивали меня с толку. Наоборот − направляли. Мне не нужно следовать каким-то пресловутым правилам и ждать год или два, чтобы убедиться в них. Я просто знаю. И мне на минуту показалось, что ты тоже знаешь. Моя ошибка в том, что я учёл только свои чувства, не твои. Конечно, тебе всё это поведение виделось красным флагом. Сначала закрытый и подозрительный парень спешно предлагать съехаться, затем выйти за него замуж. О чём ещё ты могла подумать? Он либо пытается залечить свои душевные раны, либо захватить над тобой власть. Потому что «навсегда» − это чертовски громкое слово. Ты это понимала. Я прежде не понимал. Но повернись время вспять, я бы ничего не изменил. Даже зная заранее, что ты меня отвергнешь, я бы всё равно поступил так же. Любовь − не сделка, на которую мы подписываемся только уверенными, что нам ответят взаимностью. Настоящая любовь всегда альтруистическая по своей природе. Мия тяжело сглотнула − в горле что-то щёлкнуло. − Я узнала даже больше, чем планировала. Затем затихла. − Всё хорошо? − Да. − Ты помрачнела. − Ты стал таким серьёзным ни с того ни с сего. Виктор отложил приборы, потянулся за салфеткой. Внимательный взгляд снова остановился на Мие. − Будет ли сегодня какой-нибудь неприлично каверзный вопрос? − Кхэм, хах. Моя практическая смётка и профессиональное журналистское чутьё подсказывают не налегать на подобные методы интервьюирования. − Я разрешил тебе любые формы интервью. Даже самые наглые и грязные приёмы. − Что ж, раз ты сам этого хочешь… − Жду не дождусь. Давай. Сделай свой главный ход. − Так, эм… Ты бросил БДСМ из-за меня? Виктор в удивлении моргнул и ощутимо подобрался. − Прости, что? Мия демонстративно пожала плечами − «сам напросился − отвечай». − Я не практикую смешивание отношений даже в рамках практики, не говоря уже о смешивании личного и профессионального. Поясню: в DS важнее психологический аспект. В SM же важнее физическое воздействие и чувственная игра. Эти концепции не исключают друг друга, можно наслаждаться игрой в SM, будучи в DS-отношениях. Но партнёры по DS или SM обычно не ходят на свидания. Потому что отношения эти, как правило, неравноправны в отличие от любовных отношений. Я за полную паритетность в жизни. Именно поэтому игры в комнате и за её пределами − это для меня две совершенно разные ситуации. − Сложно поверить, что ты, такой сладострастный любитель женщин, сумел оставаться отстранённым. − В моей практике было одно исключение. − Ну а не считая меня… − Это всё легко. И не переносить те отношения в жизнь − тоже не составило труда. До того, как в моём доме не появилось одно очаровательное «исключение». − Легко, хах. Мне однажды дали побыть госпожой. Это, блин, не легко! Обмен взглядами продержался долгую минуту. − Почему я должен был бросать что-либо из-за тебя? Ты и сама придерживаешься мнения, что отказываться от чего-либо в угоду партнёру − это нездоровая ситуация. − Ну, я из-за тебя парня в своё время бросила, − Мия замялась, − не то чтобы из-за тебя напрямую, но хотелось остаться свободной… для тебя. Эм. Да. Давай ты не будешь комментировать это сейчас, ладно? С видом полного превосходства, Виктор осторожно заметил: − Удивлён, что факт разрыва отношений имел место… − Ешь уже свою картошку и замолчи! − любезно порекомендовали ему. Виктор тихо усмехнулся. Наступил неминуемый момент: ужин позади, вопросы Мии − тоже. Она вдруг вспомнила, как несколько месяцев назад, едва переступив порог этого дома, сказала в порыве поцелуя: «Давай сделаем вид, что вкусно поужинали, спросили друг у друга, как дела, и сразу перейдём к тому, чего оба хотим». Дежавю. Знакомые образы, подёрнутые воспоминаниями прошлых встреч. Но сейчас всё было иначе. Желание толкало к большему, но отсутствие необходимых для этого отношений не давало перейти грань. Виктор медленно подошёл к Мие. Весь вечер он пытался быть как можно ближе. Его тело, видимо, всё ещё воспринимало её, как «своего человека». Оно никогда не обманывает. Между парами есть сигналы, способные выдать их отношения. Они становятся друг к другу ближе, чем к остальным людям, сами того не понимая, понижают свои требования к личному пространству. Манимая, точно магнитом, Мия тоже поднялась. Скупое движение навстречу, но расстояние между ними сузилось до минимума. Мия лопатками чуяла, что самолично устроила себе западню. Но ощущение защищённости, кого-то желанного рядом и даже эта мнимая беспомощность были слишком приятными. Краем зрения она заметила отражение в широком оконном стекле: две фигуры, словно нарисованные на глянцевой темноте, выхваченные из сумерек приглушённым светом ламп. Смотрелось изумительно. Душевно и искренне. Подушечка прохладного пальца коснулась её виска. − Ты снова слишком много думаешь. Перестань. Мия невольно покосилась на часы. Виктор заметил её взгляд. − Время нещадно бежит, если за ним не следить. Желудок сжался от какого-то смутного сожаления. Мия скованно улыбнулась, сама не осознавая, чему. − Мы ещё встретимся? − спросил Виктор. Она уставилась на него с молчаливым вопросом. − Ты разве спросила всё, что хотела? − Возможно, нет. Я… я подумаю… Она до боли укусила свою губу, физическим дискомфортом отвлекаясь от внутреннего. Короткие секунды истекли, и причина для вынужденной кратковременной близости иссякла. − Я должна идти. Мия отступила, с облегчением и одновременно с большим сожалением отпуская сладкий момент. Она почти достойно отыграла свою репризу, но это отчего-то категорически не устроило Виктора. Он выглядел едва ли не утомлённым её поведением. И уже не просто мерил Мию взглядом, выражающим незаслуженную нежность сакрального уровня. Он смотрел и видел её насквозь, суть её мыслей, сомнений. Он понимал. Мие хотелось закрыть лицо ладонями. Я могу подделать свои действия, но не свои чувства. − Ты никому ничего не должна. Уходи только если сама хочешь этого. Мия усмехнулась, так и не найдясь с ироничной шпилькой. − Мы ещё встретимся? − повторил вопрос Виктор. Она вновь успела сдержаться до того, как начала бы говорить чушь, которую обычно несут, чтобы заполнять паузы. − А ты настойчивый. − Инициативный, − тактично поправил он. − Мужчина должен проявлять инициативу. − Ах да, ты же у нас традиционных взглядов. А женское «не хочу» − это на самом деле «хочу», а «нет» − это латентное «да». По ехидным искоркам, вспыхнувшим в ответном взгляде, стало понятно, что именно так Виктор и думал. − Просто частица «не» мозгом не воспринимается. − Не думала, что ты относишься к этой категории парней. Виктор пожал плечом. − Разочарована? − Знал бы ты, как они меня бесят. Что насчёт личных границ? Вам просто так отказать нельзя, нужно назвать обязательно мало-мальски весомую причину для «нет»? Почему оправдание «у меня есть парень» − звучит для вас более убедительнее, чем честное «я просто не хочу с тобой знакомиться»? − Обратная ситуация. Если я скажу, что у меня есть ревнивая девушка, ты отстанешь охотнее, нежели если услышишь короткое «нет». Ты же примешь отказ без объяснений на свой счёт. Решишь, что я счёл тебя недостаточно привлекательной, чтобы тобой увлечься. − Либо подумаю, вот придурок, − Мия осталась под впечатлением от того, как Виктор уравнял их. Между тем он уже привычно не нашёл сказанное забавным. − Я не традиционных взглядов, я даже не лоялен к ним. Но я за традиционную мужскую роль в плане некоторых вещей, например − проявления инициативы. − То есть, если девушка проявит инициативу, ты осудишь. − Нет. Но и ждать с её стороны инициативу не стану. По умолчанию инициатива моя. − Ты всегда твердишь о том, что должна быть мужская и женская роль. Что есть разница полов, и, например, мужская измена − это окей, ничего страшного, а женская − это аморально... − Я никогда такого не говорил. Я лишь сказал, что причины измен тех и других несоразмерны. − …но когда мы начинаем детальнее разбираться, ты в итоге объявляешь, что каждый независимо от пола может делать, что хочет. Значит, нет никаких ролей. − Не роли, но рамки… − …а дальше в ходе спора выясняется, что мужчина всё-таки должен соблюдать рамки, каких у женщин нет. Это называет привилегии, если ты не знал. − Но это справедливо. − Это не справедливо! По какому праву? Это не равенство, а подмена понятий, − с утрированным неестественным дружелюбием Мия ввернула: − Определитесь уже со стороной, мистер Швейцария. Вы ни туда, ни сюда. − У меня болит голова. Мия драматично фыркнула, сузив глаза. − На этот раз ответить за слова всё равно придётся. Это уже даже не смешно! Ты же помешанный на своей ортодоксальности первостатейный фанатик! Живо кивавший её гротескным выступлениям, Виктор отнюдь не выглядел согласным с её словами. Выражение на его лице непонятным образом сочетало в себе игривость и спокойствие. − Ты создаёшь эту претенциозную интригу нарочно или из любви к художественному приёму? − поторопила Мия. Очевидно, Виктор не собирался комментировать этот выпад. Он глубоко вздохнул, словно изо всех сил пытался сдержать усмешку. Мия состроила деловое лицо, хотя смех упрямо рвался наружу. − Не молчи на меня! − Мия, − Виктор как-то неопределённо повёл головой в несогласии и нежелании его выражать. − Мы это уже проходили. − У тебя было столько времени взвесить свою точку зрения, а ты только больше расселся на ней. Всё это просто не может уживаться в одной голове. С одной стороны твои рассуждения очень современные, а потом ты говоришь о привилегиях для женщин. − Ты преувеличиваешь. − Ты так думаешь? − Этот разговор ничего хорошего не добавит в наше разногласие. Зато тема покатится по необъятному континенту, название которого − твоё чувство юмора. Ты это обожаешь! − Ты действуешь мне на нервы! Феноменальная способность уходить от прямого вопроса. Заметив, что её горячность носит скорее шуточный характер, чем истинный гнев, Виктор всё же вступил в переговоры: − Ты хотела, чтобы я изменил свою позицию, только бы угодить тебе? Верно ли я понял твоё желание? − Нет, я рассчитывала, что ты проанализируешь своё мнение на предмет нестыковок, обдумаешь это мнение, что коррелирует исключительно на проржавевшем джентльменстве. Для пущей убедительности голос Мии стал высоким, профессорским. Она не верила, что современному человеку нужно пояснять такие прописные истины. − Закончила? − Даже и не думала. − Тебе не выиграть в этом споре. − Никакого спора нет. − И что же это? − Мы, м-м, отбиваем парирования друг друга. Спор, где происходит обмен мнений, находятся решения для, казалось бы, безвыходных тупиков и координируются совместные действия − хороший спор. Спор, где в результате вы становитесь врагами − плохой спор. Мия прикусила щёку, уже едва сдерживая неуместную для громкой полемики улыбку. Ситуация радовала её своим тонким, отнюдь не каждому доступным юмором. Прелесть этой шуточной перепалки была понятна только им двоим. И Мие нравилось, что между ней и Виктором снова установилось то, что крепко связывало их когда-то. − Раз уж ты настроена до конца жизни костерить меня за мои взгляды, я их поясню, − с уверенной подачей озвучил Виктор. − Видишь ли, отсутствие обязательств с моей стороны оскорбляет моё мужское достоинство, ведь я искреннее считаю, что моя роль состоит в обольщении, проявлении инициативы, ухаживаниях. Мне нужно это, чтобы понимать, как ко мне относится моя партнёрша. Если женщина принимает знаки внимания − значит, всё идёт по плану. А раз так, то я могу контролировать ход происходящего. Если же она отвергает мою заботу, но при этом не отвергает меня, у меня случается диссонанс. Почему она не хочет ухаживаний? Что я делаю не так? Что со мной не так? Что с ней не так? Отворачиваясь от моих попыток позаботиться о тебе, ты лишаешь меня уверенности в том, что я тебе симпатичен. Я хочу подарить цветы, ты говоришь, это старомодно, и вообще так уже не делают современные мужчины в сторону современной женщины. Я прислушиваюсь к тебе, ведь не хочу, чтобы ты испытывала дискомфорт, хотя сам начинаю его испытывать, ведь ты буквально отвергла мою инициативу, моё намерение сделать тебе приятно. Но я продолжу к тебе прислушиваться. Кое-кто недавно сказал мне: любить человека нужно на его языке любви. Мия раскрыла рот и сразу же закрыла обратно, так и не озвучив явно просившихся на язык возражений. − Не обижайся на меня. Я так воспитан. Это моё истинно верное мироощущение. Может быть оно не совсем прогрессивно. Но мир, где никто никому ничего не должен, мне не понятен. − Я и не обижаюсь. Мия надела куртку, сумку повесила на плечо. − Что ж, буду чаще смотреть наверх. Вдруг кто напишет послание на небе. − Теперь я хотя бы знаю, чего ты хочешь… − Да нет уж, не вздумай. Это чересчур претенциозно и слащаво, бр-р. − Согласен. − Ура! Наконец-то! Под курткой мешали перекрученные задранные рукава блузы. Мия повела плечами, пытаясь хоть как-то сладить с беспорядком в одежде, но манёвр не увенчался успехом. − Пойду, − напомнила она. − Я провожу тебя. Добравшись до своей машины, Мия обернулась к Виктору. Нужно как-то попрощаться. Сказать что-то весомое и правильное. Но в голове образовалась глухая, блаженная пустота. Виктор тоже молчал, храня сосредоточенное выражение лица. С абсолютно непристойной, расслабленно-наплевательской грацией просто стоял рядом, слегка покачиваясь на ногах. Пальцы его скользили по краю спускного стекла на двери автомобиля. Они всё смотрели друг на друга, молчание затягивалось, и это становилось просто глупым. И не менее захватывающим. − Я был рад нашей встрече. От его грудного тона и без того надсадное дыхание Мии сбилось. Взгляд робко скользнул по воротнику Виктора, затем на дюйм выше, к подбородку, кончику носа… Объятие получилось рваным, неуклюжим, очень быстрым. Мия даже ничего не успела почувствовать. Просто объятие − условная дружеская альтернатива прощальному поцелую. − Пока, − она села за руль. Дверь за ней захлопнулась. . Спустя несколько усиленных попыток застегнуть молнию Френсис наконец-то одержала победу над чемоданом. Шлёпнувшись на пол, девушка тяжело выдохнула. − Поздно уже, оставайся хотя бы до завтра. − Я попросилась к тебе только на неделю, и я своё слово сдержу. К тому же мне не терпится приступить к обустройству своего гнёздышка. В другой ситуации Мия сумела бы уломать подругу на ночёвку. Но сейчас ей казалось, она растеряла все свои навыки коммуникабельности. Френсис обладала какой-то невообразимой чуйкой понимать людей. Сев рядом с Мией на диван, она заговорила: − Я в курсе, что ты не тот человек, который руководствуется коллективным решением. Особенно, если вопрос касается твоей личной жизни. Но, знаешь, удивительная штука: со стороны ситуация виднее лучше. Идеализировать партнёра − общая тенденция всех влюблённых, но она очень мешает трезво смотреть на вещи. Я не предложу тебе тысяча и одно решение. Но у тебя есть шанс просто поделиться своей печалью, а она после этого обычно слабеет. Находясь у Виктора, Мия торпедировала все предательские эмоции, которые могли нарушить её ментальное равновесие. И только вернувшись в свою квартиру, испытала всю полноту самых разных ощущений. Что я чувствую? Слишком много и одновременно как-то преступно мало. − Я была у Виктора. Хотела проверить, есть ли у меня условный рефлекс на его дом. Дело в том, что многое в моей жизни связанно именно с этим местом… И рефлекс почти сработал. В какой-то момент я поймала себя на влечении. Словно между нами ничего не изменялось. И я подумала, возможно мне просто хочется вернуться в это комфортное место, в наш маленький мир, где всё хорошо. Там, в этом мирке, я ощущала себя защищённой этой его прочной тяжестью, и в то же время запертой в зловещей неизвестности. И вот, я вернусь, утолю своё желание, скуку и тоску, но проблемы-то останутся. За пределами нашего с Виктором мирка у нас есть некоторые непроработанные вопросы. Озвучив для себя эти удручающие выводы, Мия и вовсе упала духом. Она так хотела верить, что одних чувств будет достаточно. Любовь и её всесильная формула склеит разбитое, починит сломанное, выведет из любого тупика. Красивое, светлое чувство, что всегда приносит за собой спасение. Исцелит. Очистит. Укрепит. В мечтах и романтичных книжках всегда так. Но в реальности всё оказывается иначе. . Распрощавшись с Френсис у лифта, Мия вернулась в квартиру. В одиноких стенах её уже поджидало ощущение непонимания. Присев на подоконник, она приоткрыла форточку. В лицо пахнуло свежим воздухом. Ночь была сумеречной и прозрачной, удивительно тёплой для этого времени года. Мия поймала себя на том, что задерживает дыхание, коротко и осторожно забирает в себя маленькие порции воздуха. Потому что с каждым вдохом её сердце отчаянно сжималось, а в животе отзывалось полузабытое ледяное нытьё. Поначалу Мия даже не поняла, что происходит. Ей мерзко. И мерзко до спазмов в желудке, до ломоты в нижней челюсти и едкости во рту. Внутри полнокровно распускалось чувство вины. Мия словно пережила тихий скандал, которого даже не заметила. Почему она чувствует это? Откуда это горчащее на корне языке послевкусие? И почему, испытывая вину, всегда становится так тошно и одиноко? Она прокручивала в голове события вечера. Своё поведение, определённо не лучшим образом отразившее её намерения. Труднодоступная, принципиальная. Тщедушная и безвольная. Её мозг то терял связь с телом, то противился усилению контроля над ним. Её влекло к Виктору то мягко, то неумолимо. Её тело невольно сдвигалось в его сторону, само по себе, безотчётно повинуясь первобытным желаниям. Ей приходилось тратить огромное количество сил на то, чтобы идти против этого. Она постоянно была сосредоточенной и напряжённой, чтобы только не тянуться к нему, не лететь, как насекомое на свет. Её магнитило к Виктору на каком-то глубинном уровне. Вожделение, выходящее за рамки. Подпитывающая зависимость, основополагающая потребность, которая уже стала неотъемлемой частью её жизни. Не теряя ни мгновения, наступая на смущение и условности, Мия отыскала в сумке телефон. Она отлично осознавала опасность того, что делает. Было страшно раскрывать сердце перед человеком, который мог элементарно перевернуть всё сказанное в свою пользу. − Мия? − Ты сказал, что не против инициативы женщины. Обещаю не злоупотреблять ею и оставить тебе много места для манёвров. − Мне радостно слышать твой голос. В противовес сказанному Виктор звучал напряжённо. Будь Мия на его месте, она бы тоже решила, что этот поздний звонок не сулит ничего хорошего. Но Мия не хотела произносить что-либо похожее на прощание. Есть такие слова. Есть такие поцелуи, которые ставят точку. Есть такие встречи, после которых сложно снять трубку или позвонить самой, потому что всё кажется напрасным. − Я просто хочу сказать, что у меня нет никаких скрытых мотивов на твой счёт. Всё, что я делаю сейчас − разбираюсь в путанице. Ты должен это знать. Голос её дрогнул, как свечное пламя на сквозняке, став мягким, кротким, совсем инородным. − Я говорила уже: моё решение уйти не спонтанно. Я до сих пор считаю его правильным и обдуманным. Долгое время передо мной простиралась стена, и у меня не было инструментов, чтобы её разобрать, а биться о стену головой мне казалось нерациональным поведением. И теперь, когда ты вложил мне в руки инструменты, я хочу ими воспользоваться. Это всегда было важно для меня. Я слишком долго желала этого, ждала, что ты сам заговоришь со мной. Мне оставалось только ждать и надеяться, что со временем ты мне доверишься. И сейчас я просто спрашиваю то, что всегда хотела спросить. И другие причины мною не движут. Возможно, когда мы закончим, я больше не придумаю неотложного повода и никакой другой проблемы, на решение которой мне потребуется твоя помощь. И ты последуешь своей дорогой. А я − своей. Знаю, что трачу твоё время. Знаю, что наши встречи − это не честно по отношению к тебе и твоей личной жизни. Но сейчас это всё, что я могу тебе дать. В наступившей короткой тишине не было тяжести. − Сейчас это всё, что мне нужно, − ответил Виктор. Несколько мгновений, и сокрушительный страх в Мие побороло сокрушительное счастье. Сердце её замерло на миг и снова отчаянно заколотилось. − Спасибо, − прошептала она. Спасибо, что понял меня. − До завтра. До какого-нибудь завтра.