Ручной монстр в бутылке, или Как хтонический ужас учился быть человеком с красной кровью

Путешествуя, Ло Бинхэ посетил множество царств людей. Первой остановкой на его пути стала вместительная библиотека в центре огромного города, перенаселённого человеческого муравейника. Ему потребовались недели, чтобы поглотить всю книжную премудрость, содержавшуюся там. Закончив, он двинулся дальше, оставив на полках бесчисленные тома, состоявшие из пустых белых страниц, и принялся искать следующее место, где можно было набраться знаний. Чем больше он читал и слушал, тем больше ему открывалось, сколь многого он ещё не знал о людях. Он узнал о государствах, политике и истории. Он узнал, как человечество наблюдало за космосом — их странные представления об устройстве земли и небес, их легенды, связанные со звёздами. Он узнал о медицине, болезнях и травмах. Он узнал о деньгах и торговле. Он узнал о моде и еде, а также о других мелких элементах, из которых складывалась человеческая культура; он узнал также, что существовало множество разновидностей человеческих культур — столько же, сколько существовало государств, и даже больше. Он узнал о литературе, о поэзии, о живописи, о музыке. Инструмент, на котором играл Шицзунь, как оказалось, назывался гуцинь. Он узнал о совершенствовании, и таким образом постиг, что Шицзунь был заклинателем. Он узнал о призраках и монстрах, о сражениях, и в процессе начал понимать, почему Шицзунь его боялся. И что наиболее важно, он понемногу узнавал о различных видах связей, существовавших между людьми. И он начал понимать, что именно он испытывал к Шицзуню. __________ Когда прошло три года, Ло Бинхэ решил, что пора бы уже ему вернуться. Он добыл взыскуемые им знания; он понял, какие ошибки допустил в первый раз. Но самое главное — Он скучал по Шицзуню. Скучал по лёгкому изгибу его улыбки, его тихому сдержанному смеху. Скучал по тому, как Шицзунь забавлялся с ним, катая его взад-вперёд на ладонях. Он скучал по тому, как Шицзунь проводил целые дни, лёжа на диване, словно ленивый кот. По тихому, исполненному блаженства мычанию, которое он издавал между двумя глоточками хорошего чая. По довольному выражению его лица, когда ученики справлялись с заданием. Узнав побольше о людях, Ло Бинхэ открыл для себя довольно много вещей, которых он не понимал в своём Шицзуне, когда они ещё были вместе. Он хотел вновь оказаться рядом с ним. Он хотел быть рядом с ним вечно. Он хотел узнать о нём всё, открыть все кусочки мозаики, которые он раньше упускал из виду. Оставалась всего одна вещь, которую ему было необходимо сделать прежде, чем они смогут воссоединиться. Стать человеком. Это была задачка не из лёгких. Он был буквально создан для того, чтобы расширяться, растягиваться, быть частью всего и ничего. Он не был приспособлен сохранять одну-единственную форму. Но ему как-то приходилось оставаться в одной форме, во всяком случае, более или менее, когда он находился в бутылке. И без этого было не обойтись никак. Он должен был стать человеком, по крайней мере, с виду. Шицзуню будет проще доверять ему, если он будет выглядеть как человек. Но самое важное — Он хотел Шицзуня. Быть с ним рядом, проводить с ним вместе время, любить его, чувствовать его без разделяющих их барьеров. И во всех книгах, которые он читал, говорилось, что в таких отношениях могут быть только люди с другими людьми. Это означало, что ему предстояло трансформироваться. Он ожидал, что это будет похоже по ощущениям на то, что он испытывал внутри бутылки. Он был готов заново испытать эту боль, если это позволит ему остаться рядом с Шицзунем. Но, как ни странно, больно не было. Изменяться было довольно сложно, но стоило ему один раз преуспеть, и обнаружилось, что в этой человеческой форме ощущается что-то почти… родное. Она сильно ограничивала, это правда, однако он испытывал схожие ощущения ещё с момента своего побега из бутылки. Что-то говорило ему, что это не совсем правильно — что обычно это так не работает, — но, эй, когда это в жизни Ло Бинхэ что-то шло как положено, по правилам? Он был неправильным с самого рождения. Покуда он сможет притворяться человеком, всё будет в порядке. Должно быть. Именно так, в человеческом обличье, он отправился в обратное странствие к горе, на которой жил Шицзунь. Он мог бы сразу переместиться туда, чтобы совершить трансформацию на месте, но ему нужно было сперва выполнить несколько дел, которые были доступны ему только как человеку. Что ещё более важно, ему необходимо было убедиться, что он сделал всё правильно — что он действительно, доподлинно достиг успеха, научившись достоверно подражать человеку. Для этого ему было нужно протестировать свой новый облик на людях, которые не были Шицзунем. Вышло даже лучше, чем он ожидал. Ни у кого из людей он, по-видимому, не вызывал и тени опасения либо подозрения. Фактически всё было ровно наоборот — он вроде как нравился людям. Мужчины и женщины, бывшие уже в почтенных летах, стремились взять его под своё крылышко, раздавали бесплатные советы и беспрестанно квохтали над ним, интересуясь его здоровьем и спрашивая, почему он «так мало кушает»? Последнее заставило его немало поволноваться, правильно ли он имитирует человеческие шаблоны поведения в отношении еды, пока он не заметил, что эти люди точно так же вели себя со своими сыновьями и племянниками. Но не только люди постарше проявляли к нему интерес. Юноши восхищались им. Девицы краснели от его взгляда. Казалось, что все, кого он встречал на своём пути, были только рады ему помочь. Парадоксальным образом от этого его тревога росла. Даже если все эти люди полюбили его, вдруг Шицзунь всё равно его не полюбит?.. Ло Бинхэ не знал, как ему быть в таком случае. Перед тем, как отправиться в путь, он внимательно изучил географические карты местности. И когда он достиг последнего селения перед горой Шицзуня, то не поленился снять комнату в гостинице, дабы смыть с себя дорожную пыль. Он мог бы, конечно, запросто засосать её всю в пустоту внутри себя, но беспокоился, что тогда на его человеческой форме останутся какие-то следы, которые могут насторожить Шицзуня. После купания он переоделся в новую чистую одежду, приготовленную загодя специально для этой цели. Всё потому, что он знал: его Шицзунь любил чистых и опрятных учеников. Тот сам постоянно говорил это Мин Фаню. Ло Бинхэ не собирался допустить ни единой ошибки, способной омрачить долгожданное воссоединение. Всё должно было быть идеально. __________ Едва забрезжил рассвет, с первыми лучами солнца Ло Бинхэ прибыл к подножию горы. Воздух был чист и свеж, пронизан призрачной дымкой тумана. Чем выше взбирался Ло Бинхэ по горной тропе, тем холоднее становился воздух и тем зеленее бамбук. Глядя на гору сквозь призму своего новообретённого понимания мира, теперь он понимал, почему Шицзунь избрал именно это место, чтобы поселиться, и почему так редко покидал его. Оно дышало миром и покоем, если не вспоминать хищных зверей, изредка забредавших сюда. Кому-то вроде Шицзуня, предпочитающему жить без особых забот, здешняя атмосфера благоприятствовала как нельзя лучше. Ло Бинхэ даже не представлял, насколько длинным окажется путь на вершину. Тропинка петляла по склону и вилась вокруг горы, каменистая и крутая, и с каждым поворотом, с каждым шагом его волнение и беспокойство росли. Наконец он пришёл к своей цели. Знакомая бамбуковая хижина возникла перед его взором, и Ло Бинхэ сморгнул навернувшиеся на глаза слёзы. Прежде он не вполне понимал важность подобных вещей. Он видел в домах людей лишь средство защитить их хрупкие тела от холода и зноя. Но теперь, после того, как он так долго странствовал по свету и столь многому научился, он наконец-то осознал. Это был дом Шицзуня. Место, с которым были связаны все его воспоминания о них с Шицзунем. Как оно могло не быть невыносимо дорого ему? И — Снаружи бамбуковой хижины, спиной к Ло Бинхэ, стояла высокая фигура. На человеке были развевающиеся бледно-зелёные одежды. Его длинные чёрные волосы были приподняты и закреплены простой короной. Он чуть наклонился, уделяя пристальное внимание чему-то возле двери, но холодная элегантность его осанки при этом нисколько не пострадала. Шицзунь. Шицзунь. Шицзунь повернул голову на произведённый Ло Бинхэ шум и посмотрел на него. — Ах, — сказал он, выпрямляясь. Он ничуть не изменился в лице, однако Ло Бинхэ знал, что он слегка опешил. За все годы, проведённые с Шицзунем, Ло Бинхэ ни разу не видел, чтобы сюда забредали незнакомцы. — Чем этот мастер может помочь тебе, странник? От звука его голоса на глаза Ло Бинхэ опять сами накатились слёзы. Он сморгнул их, не желая пугать Шицзуня. — Этот… Слова застряли у него в глотке. — Хммм? Ло Бинхэ был больше не в силах сдерживаться. Он упал на колени, прижавшись лбом к земле. — Этот недостойный умоляет Шицзуня взять его в ученики! Он шокировал Шицзуня. Это было заметно по тому, как Шицзунь в замедленном темпе водил веером перед своим лицом, пытаясь скрыть изумление. Он был излишне поспешен? Однако он и в самом деле не мог ждать больше ни минутки. После краткой паузы Шицзунь заговорил: — Разве ты не забегаешь немного наперёд, молодой человек, называя этого мастера Шицзунем прежде, чем я согласился? Ло Бинхэ не ответил. Он действительно не мог ничего сказать. К настоящему времени ему было уже известно, что «Шицзунь» — это звание, а не имя. Но он не знал, как зовут Шицзуня. А если бы даже и знал, он никогда бы не осмелился произнести его имя. А что-то вроде «Даочжан» звучало попросту нелепо. В его сердце Шицзунь мог быть только Шицзунем. Шицзунь вздохнул и переключился на другую тактику. — Кроме того. Разве ты не поздновато спохватился искать наставника? Уверен, ты уже вышел из возраста, в котором следует начинать совершенствоваться. На Ло Бинхэ нахлынул ужас. Что-то было не так с человеческим обликом, который он выбрал? Но все прочитанные им книги сходились в одном: нужно стать взрослым, чтобы быть с Шицзунем в желаемом им смысле. К тому же именно эта форма оказалась для него наиболее естественной. Он не был уверен, что сумел бы удержать любой другой облик с той же лёгкостью. Он лихорадочно думал. — Этот… — Ло Бинхэ снова сглотнул. — Этот ученик прежде имел наставника. Но потом… Он осёкся, предоставляя Шицзуню додумать конец по своему усмотрению. Главное, он не произнёс ни слова лжи. Для него Шицзунь всегда был его Шицзунем, в его сердце — и также правдой было то, что они были разлучены до настоящего момента. Но он знал, что можно по-другому трактовать его преднамеренное молчание, и точно так же он знал, что доброта Шицзуня не позволит ему давить на Ло Бинхэ, заставляя раскрыть, по всей очевидности, болезненные для него подробности. Он знал, что играет нечестно. Но Ло Бинхэ был готов на всё, лишь бы заполучить место рядом с Шицзунем. Посчитав, что его молчание продлилось достаточно, чтобы оказать нужное влияние на Шицзуня, он продолжил. — Этот пытался совершенствоваться дальше самостоятельно. Но он обнаружил, что по-прежнему нуждается в руководстве. Поэтому, пожалуйста, примите меня. Он взглянул на Шицзуня из-под полуопущенных ресниц. Увидев, что Шицзунь колеблется, он испытал непередаваемое облегчение.  — Пожалуйста, — сказал он ещё раз. Крохотная нотка отчаяния проскользнула в его голосе. Еще до того, как Шицзунь заговорил, Ло Бинхэ понял, каким будет ответ, по тому, как его тело расслабилось и напряжение исчезло из смягчившихся черт лица. Он готов был разрыдаться от облегчения. — И как же мне называть своего неожиданного ученика, хмм? Ло Бинхэ сел, выпрямив спину и в образцовой манере сложив руки на коленях. Солнце успело подняться над верхушками бамбукового леса, щедро осыпав золотом лучей фигуру Шицзуня. За всё то время, что Ло Бинхэ имел человеческие глаза, ему ещё не доводилось видеть более дивного зрелища. Его щёки полыхали, пока он таращился на Шицзуня, совершенно не в силах скрыть пылкой преданности во взгляде. Он осторожно произнёс имя, которое себе выбрал — ближайший аналог, который он сумел подобрать к своему истинному имени в этом человеческом языке. — Этого зовут Ло Бинхэ. — Бинхэ, — повторил Шицзунь. Заслышав звук своего имени, слетевший с губ Шицзуня, Ло Бинхэ вздрогнул. — Что ж, продолжим, Бинхэ. Твоим первым заданием в качестве моего ученика будет заварить нам чай. __________ Как только Ло Бинхэ принёс свою ученическую клятву, следующим в распорядке дел, по велению Шицзуня, было его знакомство со своими новыми боевыми братом и сестрой. К тому времени, когда они допили чай, наступил полдень, и пришла пора ученикам Шицзуня (остальным ученикам) явиться. Когда все трое собрались в доме, Шицзунь представил их друг другу. — Шицзе, — поприветствовал Ло Бинхэ, склонив голову перед Нин Инъин, и она ахнула от восторга. — Этот шиди польщён знакомством. Говоря это, он подарил ей улыбку. Он не позабыл, как её искренняя симпатия в своё время помогла пролить свет на отношение к нему Шицзуня. Затем он повернулся к Мин Фаню, повторяя процедуру приветствия. — Шисюн. Технически он обязан был приветствовать первым его, а не Нин Инъин — Мин Фань был учеником дольше всех, а значит, считался старшим — но он мог оправдать свой промах незнанием этого факта. Мин Фан бросил на него подозрительный взгляд. — А он не староват, чтобы стать учеником? — У этого мастера имеются свои соображения, — мягко произнёс Шицзунь. — Пожалуйста, с этого момента заботьтесь как следует о вашем шиди, хорошо? — Да, Шицзунь, — в унисон сказали Мин Фань и Нин Инъин — она восторженно, он недовольно. Шицзунь покивал. — Хорошо. Прямо с утра мы приступим к тренировкам. А пока Мин Фань тебе покажет, где ты будешь жить. Ты можешь потратить остаток дня, чтобы обустроиться на новом месте. Ло Бинхэ моргнул. Внезапно он осознал, что крупно просчитался. Нин Инъин и Мин Фань тоже были учениками Шицзуня. Но ни один из них не жил на вершине горы рядом с ним. — Разве этот ученик не останется здесь? — спросил он, неизвестно на что надеясь. Но надежда была тщетной. — Ещё чего, — сказал Шицзунь. — Этот мастер не имел бы ни минуты покоя, если бы вы, ученики, постоянно путались у него под ногами. А теперь тихо, ша. День короткий, а вам ещё многое предстоит сделать. __________ Спальни учеников, как оказалось, были расположены на полпути вниз с вершины горы. Хотя следует отметить, что слово «спальни» было значительным преувеличением. Это была всего лишь одна простая бамбуковая хижина, еще меньше, чем у Шицзуня. В ней жил только Мин Фань. Видимо, у Нин Инъин было аналогичное жилище на противоположном склоне горы. Ло Бинхэ немедленно решил, что не проведёт здесь ни единой ночи. Он не беспокоился о том, что Мин Фань расскажет что-то Шицзуню. Было очевидно, что желание этого ученика делить спальни с Ло Бинхэ было столь же невелико, как и желание самого Ло Бинхэ. И как только ему представилась возможность незаметно ускользнуть от Мин Фаня, он собрал все необходимые пожитки и ушёл. Он стремился быть ближе к Шицзуню. Но как? Сбросить человеческий облик было слишком рискованно. Что, если он не сумеет впоследствии вернуться в эту же форму? Что, если Шицзунь заметит неладное? Вместо этого он, после недолгих поисков, обнаружил небольшой дровяной сарай возле бамбуковой хижины Шицзуня. Он был заперт на замок, но это не стало проблемой — небольшой трюк с тенями, и вот он уже внутри. Он свернулся калачиком на полу, обхватив колени руками, подстелив под голову верхнюю одежду вместо подушки, и отправил своё сознание в пространство снов. Он не посмел украдкой подобраться вплотную к Шицзуню во снах, чтобы не потревожить его, однако он… завис на самой границе его сновидения, на таком расстоянии, что его присутствие не должно было повлиять на разум Шицзуня. Там он купался в ощущениях снов, где присутствовал Шицзунь, его разум, его — как это называли люди — дух. Он даже не осознавал, насколько тугой клубок тоски образовался у него внутри за годы разлуки, пока этот клубок не начал понемногу разматываться. Когда стало рассветать, он неохотно выскользнул из объятий сна. Он вспомнил, что где-то там, в лесу, поблизости был ручей, и он пошел к нему, освежиться перед началом нового дня. Вернув себе благопристойный и чистый внешний вид, завязав волосы сзади лентой, он прихватил продукты, которые подготовил заранее, и вернулся в бамбуковую хижину. Он проскользнул внутрь, пробираясь на кухню. Его тело превратилось в трепещущий комок нервов, когда он зажёг огонь и начал мыть и готовить рис и овощи. Воспоминания о предыдущем разе, когда он пытался приготовить еду для Шицзуня, помимо воли всплывали в его уме. Этот раз не будет похож на тот. Иначе и быть не может. Его инстинкты даже тогда не ошибались насчёт того, что Шицзунь любил еду. В противном случае бессмертному вроде него не обязательно было бы питаться каждый день. И всё прочитанное и увиденное им за годы, проведённые в мире людей, подсказывало ему, что приготовление еды было знаком внимания, способом показать свою привязанность к другому человеку. Единственное, раньше он просто не знал, как это правильно делается. Но теперь-то всё было иначе. Он прочитал всё, что сумел найти по кулинарии, и во время своих странствий практиковался так часто, как было возможно. Многие из тётушек постарше, желавших взять его под своё крылышко, оказались поразительно сговорчивы, согласившись обучать его своим кухонным секретам и семейным рецептам. По правде говоря, чуть ли не все они вдобавок дразнили его, расспрашивая о «милой его сердцу особе», ради которой он осмелился освоить эту сложную науку. Но зато они помогли ему. Он многое перенял у этих тётушек. Больше того, теперь, имея более-менее точное представление о том, на что должна быть похожа человеческая еда, он также отважился… изменять еду на молекулярном уровне, чтобы придать ей непревзойдённые вкусовые качества и бесподобный вид. — Вижу, ты чувствуешь себя тут как дома. Ло Бинхэ обернулся, и его сердце чуть не выскочило у него из груди. Шицзунь стоял, прислонясь к дверному косяку, и бросал на него кислые взгляды из-за края раскрытого веера. Ло Бинхэ бережно отложил посуду в сторонку, начисто вытер руки. И только тогда поклонился. — Этот ученик надеется, что не переступил границы дозволенного. Я лишь желал выразить всю глубину моей благодарности за то, что Шицзунь принял меня. — Мм, — веер Шицзуня качнулся раз, второй. — Еда готова? Ло Бинхэ проверил. — Да. — Тогда можешь подавать её к столу. Шицзунь исчез, уйдя в главную комнату. Ло Бинхэ зачерпнул конджи из горшочка и переложил в миску. Он попробовал готовое блюдо ещё раз для уверенности, нервозно поправляя молекулы. Наконец он решил, что вкус вполне себе хорош. Но что, если он опять что-нибудь упустил? Разместив всё, что он наготовил, на подносе, он понёс его Шицзуню, который сидел за низким столиком в ожидании. Бинхэ поставил поднос перед ним и, получив знак от Шицзуня, устроился с противоположной стороны стола. — Бинхэ не будет есть? Ло Бинхэ покачал головой. — Этот ученик не посмел бы взять еду Шицзуня. Кроме того, он уже ранее поел. По крайней мере, он успел попробовать все блюда в процессе варки, проверяя вкус и степень готовности. Это же считается, верно? Шицзунь тихонько угукнул, давая понять, что услышал его ответ. Он взял немного конджи и положил себе в рот. Его глаза округлились. У Ло Бинхэ дыхание спёрло в зобу, он придвинулся ближе. Еда была настолько вкусна? Или наоборот, ужасна? — Шицзуню нравится? — наконец спросил он, не выдержав напряжённой тишины. — Получилось вкусно? — …Да. Весьма недурно, на самом деле. Ло Бинхэ тут же захотелось расплакаться. Он это сделал! Он преуспел! Он приготовил еду для Шицзуня, и Шицзуню понравилось! — В таком случае, если Шицзунь остался доволен, может ли этот ученик готовить ему каждый день? Ответ Шицзуня был подобен дождю, упавшему на растрескавшуюся иссушенную почву. — Что ж, если Бинхэ настаивает, то этот мастер оставит приготовление еды на него. __________ Шицзунь был поистине добрейшим из наставников. Конечно же, Ло Бинхэ знал это и раньше: он видел заботу, которую проявлял Шицзунь, занимаясь тренировками с Мин Фанем и Нин Инъин. Но теперь Ло Бинхэ получил возможность испытать эту заботу на себе. Первые несколько недель Шицзунь посвятил исследованию глубин и границ знаний и способностей Ло Бинхэ. Он подробно расспрашивал его о методах совершенствования и заклинательских техниках. По счастью, Ло Бинхэ разорил несколько орденских библиотек, как только выяснил, что Шицзунь, оказывается, был заклинателем, поэтому на большинство вопросов у него имелся готовый ответ. Вдобавок Шицзунь поглядел на его боевые приёмы, внося исправления там, где замечал недочёты, а также проверил его текущий уровень совершенствования. В первый раз, когда Шицзунь взял его за запястье, чтобы исследовать состояние его меридианов, Ло Бинхэ подумал, что вот-вот прекратит существовать. До него вдруг дошло, отчего в изрядном количестве книг, которые он проглотил, прикосновениям уделялось исключительное внимание. Хотя пальцы Шицзуня едва касались его кожи, ощущение этого прикосновения молнией пронизало всё его тело, пробуждая каждую клеточку в его теле — будто до этого самого момента он и не жил, будто он заново появился на свет. Это было ошеломляюще. Это было больше, чем возможно вынести. Ло Бинхэ хотел, чтобы это продолжалось вечно. — Ты на средней ступени Формирования Ядра, — сказал Шицзунь. — Твоё совершенствование продвигается довольно хорошо. Он выпустил его запястье, и Ло Бинхэ чуть не зарыдал. Тем не менее усилием воли он сумел взять себя в руки. В текстах о совершенствовании определённо упоминалось, что учителя любят послушных учеников, и совершенно точно упоминалось, что учителя любят сильных учеников, но ни разу, ни в одной книге не упоминалось, что учителя любят рыдающих учеников. Те… другие книги, которые он прочёл, ища совета по поводу отношений с его Шицзунем, изначально были менее категоричны в этом вопросе — некоторые, казалось, вроде как одобряли рыдания, другие — нет. Однако, пусть и не сразу, он заметил, что люди, которым разрешалось плакать, были женщинами, а люди, которым не разрешалось — мужчинами. Честно говоря, он так до конца и не понял, отчего эта разница была столь важна, но поскольку и те, и другие, посвящённые совершенствованию, тексты сходились во мнениях по данному вопросу, он просто решил, что это должно быть важно. Он собирался стать лучшим учеником из когда-либо существовавших. Тогда Шицзунь увидит, что он именно тот, кто достоин провести с Шицзунем всю жизнь. Однако были некоторые вещи, с которыми он ничего не мог поделать. Например, его меч. Шицзунь раскудахтался, когда впервые его увидел, явно раздосадованный. Ло Бинхэ совсем пал духом. Он ведь честно пытался получить настоящий духовный меч, который ему было положено иметь, как было сказано во всех руководствах. Но ни один меч не отреагировал на него дружелюбно. Словно сама их духовная сущность каким-то образом чувствовала, кем он был, и в ужасе отшатывалась от него. А когда он попытался надавить силой, меч в его руках взорвался ураганом острых металлических обломков. Пришлось потратить значительно больше времени, чем ему бы хотелось, чтобы вернуть своё человеческое тело в неповреждённое состояние. После того он остановился на обычном, не духовном мече, не желая больше так рисковать. Через некоторое время Шицзунь принялся ворчать, что можно было найти меч и получше. Как бы его сердце ни полнилось отчаянием и сожалением, Ло Бинхэ полностью отверг эту идею. — Этот меч подходит этому ученику больше всего. Шицзунь на это лишь вздохнул. — Мой ученик не должен так низко ценить себя, — сказал он ему. Ло Бинхэ не хотелось с ним спорить, но и согласиться было также невозможно. Он беспомощно молчал, пока Шицзунь, сдавшись, не отослал его прочь. __________ Однажды, вскоре после того, как он прижился на горе, Ло Бинхэ обнаружил, что ему было намного труднее, чем обычно, оторваться от снов Шицзуня. Он, изводясь тоской, замешкался на краю сновидения, пока Шицзунь не проснулся. А следом проснулась и смертная форма Ло Бинхэ. Но даже после пробуждения он чувствовал себя… странно. Его тело, казалось, не желало пошевелиться. Только услышав голос Шицзуня, зовущий его, он встрепенулся. Но по какой-то неясной причине подняться на ноги было тяжелее, чем обычно. Ло Бинхэ оступился и упал прямо на сложенные штабелем дрова. Несколько поленьев свалились на землю с поразительным грохотом, который далеко разнёсся в воздухе, потревожив утренний покой. Дверь дровяного сарая распахнулась. Ло Бинхэ уставился на Шицзуня, который выглядел… на удивление грозным, стоя на фоне дверного проёма. Как нехорошо! Шицзунь любил чистых и опрятных учеников, а Ло Бинхэ всё ещё был растрёпан после сна. Он даже не успел ещё одеться! Он снова попытался подняться, но вдруг его тело издало странный звук, а затем покачнулось так резко, что ему пришлось ухватиться за поленницу, чтобы сохранить равновесие. Шицзунь, созерцавший эту сцену, заговорил. — Что… Бинхэ ночевал в сарае для дров? — Шицзунь сделал паузу, затем качнул головой. — Нет, это подождёт. Более важный вопрос сейчас в другом. Как Бинхэ питался всё это время? …? — Ну, достаточно, — сказал сбитый с толку Бинхэ. Он не нуждался в еде, так что это было правдой. Честно говоря, в этом смысле он питался более чем достаточно, потому как всегда пробовал на вкус блюда Шицзуня, прежде чем подавать их к столу. Хотя… правда была и в том, что с его смертной формой сейчас творилось что-то совсем неладное. Неужели его человеческому телу нужно было есть? Ло Бинхэ потратил секунду на то, чтобы внести соответствующие изменения в своё мировоззрение. Это… осознание было в каком-то смысле ужасным, особенно когда он сравнил собственные ощущения с воспоминаниями о голодающих бездомных людях, которых ему случалось видеть на улицах. Получается, то, что он испытывал, называлось… голодным истощением, верно? Шицзунь окончательно потерял терпение. Войдя в сарай, он поднял Ло Бинхэ за шкирку и перекинул через плечо. Ло Бинхэ стал ярко-пунцовым. — Ши-шицзунь! — запротестовал он. — Этот ученик умеет ходить! Это было гораздо хуже, чем когда Шицзунь проверял его меридианы. Он мог чувствовать Шицзуня всем телом, буквально везде. Признаться честно, часть его просто хотела раствориться в этом касании, но — Шицзунь не был обязан таскать его! Это было неправильно! Он собирался сделать жизнь Шицзуня более комфортной, а не загружать его дополнительной работой! — Только ребёнок не умеет позаботиться о собственном благополучии, — заявил Шицзунь, не обращая внимания на вялое сопротивление Бинхэ. — Если Бинхэ ведет себя, как ребёнок, тогда с ним и будут общаться, как с таковым, пока он не повзрослеет.  — Шицзунь! Всё обернулось наихудшим образом. Когда они добрались до бамбуковой хижины, Шицзунь бесцеремонно швырнул Ло Бинхэ на свою кровать. Его, Шицзуня, кровать! У людей существовали определённые ритуалы ухаживания, которые следовало исполнить, прежде чем его допустят в кровать! Ло Бинхэ ещё не совершил все положенные шаги! Но стоило Ло Бинхэ задрыгаться, силясь подняться, как Шицзунь пригвоздил его к месту самым ледяным, самым неодобрительным взглядом из своего арсенала и приказал ему лежать. Ло Бинхэ вынужден был рухнуть обратно в постель и подчиниться. И всё же он не мог с этим смириться. Он проводил взглядом Шицзуня, исчезнувшего за дверью. Он услышал шум и лязгающие звуки, доносящиеся из кухни, и понял, что Шицзунь готовит еду для него. Всё должно было быть совсем не так. Шицзунь не любил готовить. Ло Бинхэ должен был выполнять эту работу для него, а не наоборот! Шицзунь уже и так многое сделал для него. Как Ло Бинхэ мог отплатить за всю эту доброту? Однако Шицзунь настоял на своём. Он не только готовил для него, но и не позволял Ло Бинхэ покидать бамбуковую хижину или как-нибудь перенапрягаться, пока тот не выздоровеет. Единственное, в чём он уступил — позволил Ло Бинхэ переместиться на диван в главной комнате вместо того, чтобы занимать место в кровати. Конджи, который он готовил для него всё это время, был недоварен и недосолен, но Ло Бинхэ съедал всё до последней крошки без единой жалобы. Как бы ни было ему стыдно за себя, он не мог не чувствовать себя согретым такой заботой. Он ненавидел то, что создал Шицзуню уйму проблем. Но он не мог отрицать, что ему было приятно, что Шицзунь пошёл на такие жертвы исключительно ради него. Подслушать, как Шицзунь пропесочил Мин Фаня за то, что он «не заботился о своём шиди как следует», тоже было приятно. Тело, которое он для себя сформировал, было юным и, сверх того, одарённым в совершенствовании, поэтому ему потребовалось всего несколько дней, чтобы восстановиться. Когда он поправился, Шицзунь заново поднял вопрос касательно сарая. А именно, почему Ло Бинхэ предпочёл ночевать на твёрдой земле в продуваемом сквозняками сарае вместо того, чтобы занять небольшую, но уютную комнату в спальнях учеников. Ло Бинхэ низко поклонился ему. — Прошу прощения у Шицзуня за ослушание. Вот только этот ученик не чувствовал себя уверенно, находясь вдали от своего наставника. — …Понятно. Несколько бесконечно долгих мгновений Шицзунь молчал. Затем: — У этого дома сбоку есть кладовая. Если Бинхэ пожелает вычистить её сверху донизу, тогда он сможет спать там. Глаза Ло Бинхэ засияли. — Да, Шицзунь! __________ Как выяснилось, упомянутая кладовая была той маленькой тёмной комнатушкой, где другой человек хранил бутылку после того, как заточил и запечатал в ней Ло Бинхэ. Было немного странновато возвращаться туда спустя столько времени, но после того, как он убрал сосуды с законсервированными трупами монстров, поменял мебель и выгреб изо всех углов толстые спрессовавшиеся залежи пыли и грязи, комната перестала быть прежней. После того случая дни потекли ровной чередой, что напоминало прежние времена, когда он обретался в бутылке. За исключением того, что теперь всё было намного лучше. Теперь, когда Шицзунь говорил с ним, Ло Бинхэ мог ответить. Когда Шицзунь касался его, он мог это почувствовать. Когда Шицзунь собирал своих учеников для урока, то включал и его. Он позволил Ло Бинхэ готовить для него любые блюда и настоял на том, чтобы они ели вдвоём. Он разрешил Ло Бинхэ убираться в доме вместо него, пополнять запас дров в сарае, подогревать воду для его ванн. Постепенно, шаг за шагом, он доверил Ло Бинхэ заботу о своей повседневной жизни, и Ло Бинхэ ценил этот дар по достоинству. В их счастливом житье-бытье был всего один изъян.