haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

«Можешь называть это зоной комфорта, но ты просто слабый» Тоору ничего не помогает. Лекарства, выписанные доктором, недостаточно хороши. Панические атаки настигают парня в самые неожиданные моменты, сковывая по рукам и ногам, лишая элементарного доступа к кислороду. У него бессонница, у него тёмные круги под глазами и никакого желания что-либо делать. Но. Ойкава снова надевает форму, снова включает запись матча против Карасуно, снова приходит в спортзал, когда никто не видит, снова отрабатывает, казалось бы, идеальную подачу. Тебе больно смотреть, как давящая популярность ни капли не щадит его. Влажная фантазия девочек и мальчиков смотрит на тебя умоляющим взглядом, прося помочь с очередным новым пасом для уже ненавистного вида спорта. Ты бы удалила все его профили в социальных сетях с гневными комментариями, выкинула бы форму и спрятала от жестокого мира, если бы могла. Если бы. — Тоору, — он всякий раз не слышит — и первое, и второе обращение остаются без внимания. На третьем парень вздрагивает и поворачивается. Его глаза чуть красные из-за тонких ниточек лопнувших сосудов. Ты прерывисто вздыхаешь, сдерживаясь. Пальцы вытаскивают телефон из его руки. Ойкава опять читал комментарии в Инстаграме. Их сотни, тысячи. Все чего-то требуют, хотят, строят догадки, ожидают, оскорбляют. Откладываешь выключенный гаджет и думаешь «хорошо, что успела». В последнее время эта мысль — основная. Ты поджимаешь ноги, удобнее устраиваясь на мягком диване в гостиной. Тоору часто сбегает сюда, когда ему не спится, чтобы снова прочитать мнение тысяч людей, чтобы поймать очередную панически атаку и впасть в истерику. Тебе кажется, что скоро с ума сойдёшь и ты. Парень смотрит перед собой, но ты зарываешься пальцами в отросшие темные пряди. Волосы у Тоору мягкие и пушистые — этот факт всегда поражал. Волейболист не хочет поворачиваться, не хочет встречаться с твоим полным боли и сожаления взглядом, но ты цепляешь пальцами второй руки острый подбородок и вынуждаешь посмотреть на себя. — Тоору, — снова зовёшь находящегося в прострации парня. Он фокусирует взгляд на твоём лице с трудом. Больше не порывается уйти, убежать — потому что некуда. Ты гладишь парня по щеке, ощущая его напряжение. Ойкава смаргивает слезы быстрыми взмахами пушистых ресниц и тихо шмыгает носом, надеясь, что слух тебя подведёт — не подводит. Тоору неловко и стыдно, что в такие моменты за ним наблюдают. Ты раскидываешь руки шире и тянешь его к себе, но не настаиваешь, лишь приглашая. Он думает недолго — хватает пяти секунд. Тонкие длинные пальцы цепляются за твою футболку, сжимают на спине, тянут, будто желая порвать. Тоору, как и обычно, рвано дышит сквозь сжатые зубы, боясь проявить слабость. Тело парня дрожит в твоих руках, и ты понимаешь — снова накрыло. — Я здесь, ты в порядке. Говоришь уверено и четко, повторяя, как мантру. Ойкаву нужно убедить в этом, заставить поверить, что все нормально. Все действительно нормально. Ты не говоришь Ойкаве успокоиться — ему необходимо выплеснуть эмоции. — Слушай меня, слушай мой голос, — просишь ты. Парню нужен ориентир. — Ты в безопасности, мы с тобой заодно — хотим помочь тебе прийти в себя. Я рядом, хорошо? Ты не один, я никуда не уйду, — эти слова тебе уже сродни колыбели. Влажный горячий лоб утыкается в шею. Футболка на плече мокнет от слез, солёные дорожки теперь текут и по твоей коже, находя ее идеальным продолжением после щёк Тоору. Ты гладишь подрагивающую спину и сотрясающиеся от слез плечи. Пальцы играют с мягкими волосами — обычно это помогает Ойкаве расслабиться. На часах половина четвёртого утра. Ты мягко опускаешься спиной на диван и разложенные по бокам подушки. Где-то тут есть плед. До кровати вы уже не дойдёте, а Тоору нужен сон, очень даже нужен. Руки парня обхватывают тебя кольцом, не давая уйти. Он не отпустит, не сможет. Ойкава утопающий, что цепляется за свой спасательный круг — тебя. — Не оставляй меня, — сбивчиво шепчет дрожащий голос над ухом после протяжного всхлипа. — Пожалуйста, /Т.и/, обещай, что никогда этого не сделаешь. И ты обещаешь. Это правда. Не оставишь его одного. Его — милого мальчика с доброй улыбкой и красивыми глазами. Его, твоего самого любимого и дорогого человека. Он постепенно утихает, продолжая судорожно цепляться за твою одежду. Ты прижимаешься губами к мокрому лбу, убираешь его волосы руками. Целуешь его лицо везде, куда можешь дотянуться. Плед уже накинут на вас обоих, в основном, на Ойкаву, что лежит на тебе. Тебе так жаль, что почти каждую ночь он засыпает в слезах. — Я люблю тебя, — ты ещё раз чмокаешь, но на этот раз кончик носа. Тоору не отвечает, вымотавшись, но согласно елозит головой и что-то мычит. Он все ещё вздрагивает во сне, шепчет и зовёт тебя, но стоит твоей ладони коснуться его — тут же успокаивается. «Мы обязательно справимся»