haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

Ты осведомлена, сколько у Тоору фанаток. Ты видишь их каждый день и знаешь, что они хотят от твоего парня. Можешь поспорить, каждая из них хоть раз представляла, как капитан Сейджо будет вжимать ее в постель или нежно касаться губами там, где не должен. Ойкава-то сможет воплотить их влажные фантазии в реальность, а смогут ли они? — У меня есть условие, Тоору. С тех пор, как ты впервые узнала о тайном кинке своего парня, ваша сексуальная жизнь в корне поменялась. Поначалу, ты даже поверить не могла, что Ойкава действительно заводится от такого. Но не было отвращения или презрения, которое волейболист так боялся увидеть в твоих глазах. — Сегодня ты не можешь меня касаться. Тоору всегда доверял тебе больше, чем другим. О некоторых тайнах не знал даже Иваизуми. И это осознание доводило тебя до точки невозврата, до самой настоящей, истинной формы желания другого человека. Ойкава был полностью откровенен с тобой, открыт и безоружен. Имея такую власть над парнем, и зная, как довести его до безумия, ты каждый раз плавилась в ощущениях. — Ты же хороший мальчик? Ладони нежно гладят волейболиста по обнаженной груди. Пальцы, словно нарочно, задевают соски, заставляя парня дышать чаще. Тоору кусает губы, пока ты оставляешь засосы на его плечах. С удовольствием поставила бы отметины и на шее, но нельзя — ему ещё в волейбол играть. — Д-да, — хрипло выдыхает он, когда неожиданный резкий укус расцветает на коже ключиц. Ты возвращаешься к приоткрытым губам Ойкавы, касаешься игриво, не давая урвать нормальный поцелуй. Ты дразнишь, играешь с ним и его чувствами, действуешь ему на нервы, и Тоору готов упасть на колени прямо сейчас, чтобы умолять о большем. Удобно усевшись на его бёдрах, ты ощущаешь себя лидером в этой ситуации, коим и являешься на самом деле. Тоору, откинувшись на спинку дивана, лишь становится объектом своих собственных желаний. В бедро недвусмысленно упирается возбужденный член, а ты нарочно игнорируешь это. Волейболист кусает губы, пока ты, явно провоцируешь его, активно отираясь влажными складочками возбужденного лона о чувствительную головку, но не позволяешь зайти дальше. — Не издевайся, /Т.и/, — хнычет парень; он бы уже давно завалил тебя на этот чертов диван. Подцепляешь острый подбородок, заставляя Ойкаву взглянуть на тебя. Его глаза полны обожания и поддеты пеленой необузданного желания, оно плещется через край. Ты довольно улыбаешься, в очередной раз касаясь искусанных губ. — Не вздумай отвести взгляд, — предупреждаешь, и Тоору мурашками покрывается от приказного тона. Ты медленно опускаешься на его член, рвано выдыхая от долгожданного чувства наполненности. Ойкава завороженно считывает каждую эмоцию с твоего лица, следит за движениями и сгорает от нетерпения. Тонкие пальцы с острыми накрашенными ноготками обхватывают шею Тоору. Парень забывает, как дышать. Ты не сжимаешь, не давишь, не душишь. Пока что. Но у Ойкавы уже в глазах все плывёт — его слабость, его самая откровенная фантазия. Пушистые ресницы дрожат, взгляд старательно фокусируется на тебе. — Ты мне доверяешь, Тоору? Это постоянный вопрос. Ты всегда задаёшь его во время секса, потому что это важно. Для Ойкавы секс — едва ли не единственная часть жизни, где он может позволить себе быть ведомым, быть слабым, отдаться полностью другому человеку. И, став этим человеком, ты ни разу не заставила его усомниться в выборе. — Да. Плавно приподнимаешься, не отводя взгляд от ореховых глаз, полностью затопленных океаном похоти. В этой партии ведёшь ты, и Ойкава согласен проиграть, потому что это все равно станет его главной победой. Наклоняешься к дрожащим губам, набирая постоянный темп. Ноги устают от однообразного положения, но видеть напряженные от невозможности касаться тебя руки Тоору — стоит того. Пальцы сжимаются вокруг шеи волейболиста, он давится на вздохе, а в глазах на секунду проскакивает испуг неожиданности. Выкрашенные в яркий цвет ногти едва впиваются в кожу, посылая разряды возбуждения по всему телу. Ладонь вдавливает кадык, лишает возможности сделать нормальный вздох, и его глаза закатываются. Ты улыбаешься, понимая, насколько он честен с тобой и своими желаниями. У Ойкавы пунктик насчёт асфиксии. С самого вашего знакомства он уже мог представить твои изящные руки на его собственной шее. Жаль, что ты не узнала об этом тогда, на первом свидании. Давно бы претворила все мечты волейболиста в жизнь. — Эй, — кусая Тоору за мочку уха, говоришь ты, — мы же договаривались. — Я н-не могу, — сдавленно шепчет парень. Он задыхается от накрывающих ощущений. Ойкаву кроет от собственной беспомощности перед тобой, это именно то, в чем он нуждался после недели беспрерывных матчей. Сложно быть ответственным за все, и как же хорошо, наконец, вверить себя и своё удовольствие кому-то другому. Ты сжимаешь его внутри, предчувствуя скорую разрядку Тоору. С твоими пальцами вокруг шеи ему много времени не нужно. Волейболист скребёт обивку дивана, и вскидывает бёдра, выбивая из тебя громкий несдержанный стон. Ты снова тянешься к Ойкаве за поцелуем. — Пожалуйста, /Т.и/, — хрипло и сдавленно произносит он, дышит через раз. Ты целуешь жадно, кусая его губы. Не даёшь отстраниться, вылизывая жаркий рот волейболиста. Оба стонете в поцелуй, касаясь друг друга языками. Тоору сдаётся первым. Пульс под пальцами сбивается, и это заводит до чертиков. Ойкаву выламывает в невероятном оргазме, и парень не сдерживается — прижимает тебя ближе, утыкаясь куда-то в шею, и только после этого с его шеи исчезает рука. Ты вцепляешься пальцами в темные волосы, захлебываясь собственными стонами на последних секундах. Тебе даже не нужно себя трогать — оргазм накрывает, выбивая из реальности на пару секунд. Ты дрожишь и жмёшься к Ойкаве. Вы переводите дыхание, не забывая касаться друг друга. — Все хорошо? — заботливо перебирая пряди волос Тоору, интересуешься ты. — Да, — он все ещё сопит тебе в шею. — Теперь да.