haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

Ойкава в любой одежде выглядит превосходно, наденьте на него мешок — и все вокруг захотят такой же. Ему идут брюки, обтягивающие джинсы, спортивные штаны, шорты. На нем хорошо сидят свитера, толстовки, футболки, майки и рубашки. Но лучше всего Тоору подходят белая блузка и светло-коричневая юбка в клетку. Поэтому ты радуешься, что после выпуска из школы захватила ещё один комплект с собой. Острые колени, обтянутые гладкой тканью чулок, упираются в жесткий паркет. Ты уверена, от этой позы у связующего уже ноют мышцы, но боль эта приятная, лёгкая. Она заставляет дрожать от напряжения и предвкушения. Верхние пуговицы блузки расстегнуты, и ты замечаешь выделяющиеся на бледной коже уже твёрдые соски — коснись, и Ойкава точно закусит губу, как пару минут назад. Взгляд карих глаз затуманен от похоти, волейболист целиком и полностью в твоей власти. Короткая юбка едва ли прикрывает середину бедра и шуршит при каждом движении Тоору. Ты улыбаешься, рассматривая своего мальчика. Как же долго он отпирался, а теперь сам получает удовольствие. Чёрный чокер, застёгнутый, возможно, чуть туже нужного, украшает тонкую шею парня. Ойкава выглядит блядски соблазнительно. Опускаешься рядом с ним на колени, цепляешь за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Взгляд его мечется, волейболист кусает губы. Связанные за спиной красными узлами запястья немного саднит, из-за этого парень ведёт плечами. С того момента, как ты последний раз прикасалась к нему, прошло минут десять, и Ойкава уже успел известись. Успел довести себя до нервной дрожи. — Расслабься, — говоришь в самые губы, но не целуешь. Тоору приводит в себя один лишь шелест ткани — шаловливая ладонь уже гладит его по внутренней стороне бедра, дразнит. Волейболист кусает губы, хочет свести ноги, но строгий властный взгляд не позволяет. Он дышит часто, хватает ртом воздух, потому что отложенный оргазм — это всегда тяжело. Зато потом, Ойкава знает, он будет рад, что терпел. Тёплая ладонь оборачивается вокруг твёрдого, влажного из-за стекающей смазки члена. Тоору пропускает вздох, широко распахивая глаза. Хочется стонать, нет, кричать в голос, когда большой палец с нажимом обводит головку. Его напряжённая спина дрожит, и ты успокаивающе гладишь ее ладонью, второй лаская между ног. — Только представь, — наклоняешься к уху парня, — если бы товарищи по команде знали о твоих фетишах, — шёпот опаляет шею. — Представь их взгляд, Тоору, когда они увидят тебя в этой короткой юбке и чулках с разведёнными ногами. Представь, что скажут, увидев этот блядский чокер и узнают, насколько послушным ты можешь быть, когда хочешь кончить. Ойкава вспыхивает мгновенно. Лицо заливает румянец. Он не знает, куда деть себя от стыда и смущения. Парень хочет закрыться руками, сбежать и больше никогда не показываться людям на глаза. Но ещё больше он хочет остаться. Хочет, чтобы ты продолжала, чтобы говорила, как откровенно и развратно он выглядит, и, наконец, отдрочила ему, сжимая возбужденный член в руке. — Проси. Движения ладони останавливаются, и Ойкава уже не знает, сколько продержится, прежде чем потеряет сознание от перевозбуждения. От желаемого его отделяет всего пара слов, но каких. Произнести их, значит, пасть окончательно. Но, пожалуй, именно этого Тоору и хочет. Ты единственная, кому он готов демонстрировать эту свою сторону. Готов умолять. Ещё немного и без просьб начнёт туфли целовать, лишь бы получить долгожданную разрядку. — П-пожалуйста. — Я не слышу, — хмыкнув, ты собираешься убрать руку, но Тоору подаётся грудью вперёд, и всё-таки, произносит, что должен. — Пожал-луйста, /Т.и/-чан, — парень всхлипывает, опускает взгляд в пол; с подбородка уже капают скатившиеся слезы. — Я не могу больше, правда, не могу, — голос дрожит, и Ойкава вот-вот сорвётся. Может ты и немного перестаралась в этот раз, поэтому откладывать удовольствие волейболиста больше нельзя. Его член подрагивает в руке, ткань юбки не просто влажная — она мокрая, хоть выжимай. Радуешься, что он не надел белье, было бы не так удобно, оно бы ещё и неприятно тёрло чувствительную кожу. Ладонь плотнее оборачивается у основания члена. Движения небыстрые, но ощутимые. Они основательные, чувственные — такие, как надо, чтобы довести до безумия. Ойкава не в силах держаться ровно и смирно сгибается пополам, когда ты с нажимом проводишь от основания к головке и обратно. Он утыкается лбом в твоё плечо, и пока нежная ладонь продолжает заботливо гладить по спине, вторая доводит до умопомрачения. Тоору не просто дрожит — все тело выламывает в оргазменной судороге. Ты не прекращаешь движения, продлевая чужое удовольствие. У Ойкавы перед глазами цветные пятна, когда он зажмуривается и громко вскрикивает. Низ живота опаляет горячей волной наслаждения, в паху тянет оттого, как медленно наступает оргазм. Ты никогда не торопилась в такие моменты, наблюдая за реакцией любимого. — Бля-ять, — в очередной раз стонет Тоору, пытаясь отдышаться, пока слезы продолжают течь по красным щекам. Волейболист обмякает в твоих объятьях, восстанавливает дыхание, пока ты развязываешь его руки. Пальцы нежно растирают затёкшие запястья, а вихрастые волосы так и щекочут твоё лицо. Ойкава не спешит отстраняться, и когда руки, наконец, освобождают — крепко обнимает тебя. Ты касаешься губами влажного виска, и слышишь тихий всхлип. Настолько сильно перестаралась? — Милый, все нормально? — интересуешься заботливо, потому что это важно. — Ты лучшая, /Т.и/, — хриплый голос отдаётся громким ударом сердца, и ты облегченно выдыхаешь, прижимая тяжело дышащего парня к себе.