haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

Это казалось невозможным — выйти из собственного дома. Камеры на каждом выходе, постоянно сменяющиеся охранники и следящие устройства во всех автомобилях из гаража. Ты долго планировала побег, следила за каждым изменением работы часовых, неотрывно глядела на расписание деловых встреч мужа. Ты не можешь просто вызвать такси и быть уверенной, что тебя не привезут обратно. Безвыходность положения пугала до такой степени, что у тебя едва ли не началась паранойя. И все же, тебе удалось, по крайней мере, покинуть дом незамеченной. Взяв лишь ребёнка и небольшую сумочку со всем необходимым, ты проскользнула мимо охраны. Няня, не раз видевшая тебя по утрам ещё без макияжа с синяками и ссадинами, с выплаканными глазами, не могла отказать в помощи. Хотя и понимала, что её ждёт, если обман раскроется. Привыкшие видеть тебя в дорогих нарядах охранники без проблем пропустили женщину средних лет, присматривающую за вашей дочкой. Хорошо, что в последнюю минуту она предложила тебе надеть очки, скрывающие почти половину лица. Оставляя за собой огромный особняк, ты всем богам молилась, чтобы добраться без проблем до ближайшего поворота на другую улицу. Без помощи со стороны у тебя ничего бы не вышло, и это лишь добавляет ответственности. Если все пойдёт не по плану, если ты где-то недоглядишь — под горячую руку попадут невинные люди. «Я скоро буду», — отправляешь сообщение, чтобы на том конце знали — пока что все в порядке. Машина, в которой ты сейчас сидишь и одноразовый мобильник, с которого отправляешь сообщение — все стараниями лучшей подруги, по совместительству, жены ещё одного важного человека в городе. Вы обе рискуете и сильно. Ты видела, как дрожали её руки, когда охрана на входе осматривала принесённые «подарки» на очередной девичник. Разрывая упаковку известного бренда, ты не заботилась о сохранности дорогой кожаной сумки, ища на дне лишь одно — телефон, способный спасти твою жизнь. — Мам, куда мы едем? — интересуется дочка с заднего сидения, и ты в очередной раз поворачиваешься, чтобы проверить её. — В гости, малышка, — сказать правду ты не можешь, сейчас она не поймёт. — А папы не будет? — ты слышишь грусть в детском голосе, натянутая улыбка на твоих губах дрожит. — Нет, милая, он задержится на работе. Ты очень надеешься на это. Проезжая знакомые улицы, сворачивая на перекрёстках и нервно пропуская пешеходов на светофорах, ты невольно задумываешься, как твоя жизнь пришла к такому. Это ненормально — бояться собственного мужа. Но ты не контролируешь отвратительное, липкое чувство страха, каждый раз сковывающее твоё тело, стоит Сатори появиться в поле зрения. Он непредсказуем, холоден и точно не в себе. У тебя мурашки по коже от этого человека. Настоящий первобытный испуг берет верх, когда мужчина подходит слишком близко. Панически сжимая руль, ты прокручиваешь в голове список вещей, что успела взять. Дрожащими руками скидывая в маленькую сумку наличку, документы, украшения, что не было времени надеть, ты могла забыть что-то. Заново в мыслях проверяя расчеты, примерно оценивая стоимость всех серёжек и колье, ты выдыхаешь хоть немного расслабленно — на несколько месяцев в другой стране должно хватить. Главное, чтобы не задержали рейс. Нет смысла оставаться в Японии. Если не Тендо найдёт тебя, так поймают другие группировки и будут использовать для шантажа. Ты бы могла попытаться жить скрытно и тихо, но это невероятно сложно с четырёхлетним ребёнком на руках. Единственное хорошее, что есть в твоей жизни — Мия. Очаровательная малышка, совершенно ничем не похожая на отца. Она — твоя маленькая копия, те же глазки, тот же носик. Слушая ее смех, ты вспоминаешь собственный, в те времена, когда ещё могла радоваться. Сатори никогда не нужен был повод, чтобы поднять на тебя руку — неудачная сделка, тяжелый день или любая твоя оплошность. Первая беременность обернулась выкидышем спустя несколько недель из-за чрезмерного стресса. Ты никогда не говорила Тендо об этом. После того случая начался курс противозачаточных, которые ты пересыпала в баночки из-под витаминов. Привести в этот мир ребёнка не хотелось до боли — ты пошла бы на аборт, не желая, чтобы малыш стал причиной шантажа. В ужасе рассматривая положительный тест спустя полгода, ты не могла поверить, а Сатори мог. Довольно улыбаясь, он обнял тебя со спины, встречаясь с твоим взглядом в зеркале. — Я знаю, что ты делала, дорогая, — прижавшись носом к твоей щеке, спокойно говорит мужчина. И это пугает больше, чем крик. — Больше такого не повторится, — сглатываешь тревожно, чувствуя его ладони на своём животе. — Ты родишь этого ребёнка. И ещё одного, и ещё. Столько, сколько я скажу, — ты дрожишь в его руках, и слезы катятся по щекам. Из воспоминания выдергивает звук резкого торможения и стирающихся об асфальт шин. Придя в себя, ты видишь два чёрных фургона, зажавших твою машину с двух сторон. Улица безлюдная, и тут нет свидетелей. — Нет, нет, нет! — ты даже не успеваешь заблокировать двери машины, как их распахивают. Гошики аккуратно вытаскивает Мию из детского кресла, говоря, что её ждёт отец. Малышка радостно сияет и обвивает того за шею, не зная, что происходит. Ты всегда поражаешься, как эти отъявленные убийцы так нежны и осторожны с ней. — Госпожа, — Эйта стоит рядом с тобой, — выходите из машины. Ты качаешь головой, сильнее вжимаясь в сидение. Твою дочь Тендо не тронет. Никогда не трогал. Он её обожает. Но тебя ничего хорошего явно не ожидает. — Семи, пожалуйста, отпусти, — ты вряд ли сможешь удержать нарастающую в груди истерику. — Умоляю, прошу, дай мы просто уедем! Он убьёт меня! Эйта отводит взгляд, не в силах смотреть на рыдающую женщину, что с такой вежливостью относится к каждому из них на всех приемах и ужинах близкого круга. Он знает. Они все знают, что Тендо с тобой делает за закрытыми дверьми. Но молчат. Никто тебе не поможет, никогда не помогал — в полиции каждый в курсе, кем является Сатори, до центра помощи ты не успеешь добраться, а горячая линия создана на отъебись, и чаще всего там сбрасывают звонки. Ты не можешь подвергать риску родителей, не заявишься же к ним с десятком мафиози на хвосте. — Если Вы не выйдете, я буду вынужден доставить Вас к боссу силой. — Не трогай, блять, меня! — вырываться из хватки мужчины в два раза больше тебя — изначально провальная идея. — Отпусти, Семи! Лучше пристрели меня сейчас, я не хочу! Вас, очевидно, разделяют, чтобы Мия не стала свидетелем твоих криков и безуспешных попыток сбежать. Сидя в темной тесноте фургона, ты завидуешь шпионам с капсулой яда во рту — раскусила бы её сейчас без тени страха. Худшее ждёт тебя впереди. Тендо раздражался из-за многого, ты видела его в разных состояниях, но совершенно не представляла, как мужчина будет себя вести после фактического побега. В кабинет мужа ты заходишь без эмоций абсолютно. За час езды под сочувствующим взглядом всех присутствующих и тихое «простите меня» от Семи, смирившись со своей участью, ты замираешь в центре комнаты, дожидаясь, пока Сатори всё-таки решит обратить на тебя внимание. Лицо его снова ничего не выражает. Ты ненавидишь моменты, когда не можешь прочитать мужа. Неизвестность пугает. Тендо молча подходит ближе, вставая напротив тебя. — Совсем из ума выжила? — едва слышно спрашивает он. — Сатори, я- Резкая пощечина прерывает тебя. Ты падаешь на колени, хватаясь за щеку. Он силы никогда не щадит, и лицо тут же сводит, место удара горит. Ты тихо всхлипываешь, потому что это чертовски больно. Тендо запрокидывает голову, недовольно вздыхая, зарывается пальцами в свои волосы и возвращает взгляд на тебя. — Мало того, что ты сбежала, так ещё и похитила мою дочь, — раздражение заметно нарастает в его голосе. — Ты, блять, страха лишилась, /Т.и/?! Ты ничего не видишь из-за пелены слез перед глазами. «Надо встать, надо встать, надо встать», — набатом звучит в голове. Твоя позиция очень невыгодная, если не поднимешься сейчас, можно и ногами по рёбрам получить. Но в висках до сих пор шумит сила предыдущего удара, придавливая тебя к полу. — Какого хуя ты вытворяешь?! — на этот раз страдает стол, по которому мужчина со всей силы бьет кулаком. Ты вздрагиваешь. — Я все тебе дал, ты ни в чем не нуждаешься! Живи и радуйся, занимайся ребёнком! Почему же ты, блять, такая тупая? Ты слишком поздно замечаешь в его руке пистолет. Лицо твоего мужа кривится от гнева, а ты мысленно прощаешься со всеми, желая только увидеть Мию, заплести ещё раз мягкие волосы в косички, поиграть в куклы. Ты хочешь услышать ее смех. Тебе необходимо сказать, как сильно ты ее любишь. Пусть это будут последние слова матери, что она запомнит. Сатори тянет тебя за волосы, ты шипишь от боли. Он смотрит прямо в глаза, довольствуясь видом. Ты слишком боишься, чтобы сделать сейчас хоть что-то. — Я пристрелю тебя, как шавку, /Т.и/, если ты ещё раз выкинешь подобное, — отчетливо произносит он. Последнее, что ты помнишь перед оглушающим ударом — его занесённая рука. Получить по лицу кулаком больно, получить по лицу рукоятью глока семнадцать — хуже в миллион раз. Падая головой на пол, ты даже не чувствуешь градом катящиеся из глаз слезы, ты не слышишь собственные рыдания. В глазах темнеет, но сознание остаётся при тебе, и это ужаснее всего. Было бы лучше отключиться сейчас, пока он не зашёл дальше. Скулу тянет нещадно, завтра там будет огромный синяк. Дверь открывается почти незаметно, и Тендо мысленно ругает себя, что забыл запереть её. На пороге стоит Мия, крепко прижимая к себе плюшевого мишку. — Принцесса, что ты здесь делаешь? — ласково спрашивает Сатори, подхватывая её на руки. — Я ждала, когда мне почитают сказку, — через его плечо она видит твой, замерший на полу, силуэт. — Харука, — женщина тут же появляется из ниоткуда и ожидает дальнейших оказаний. — Давай Харука-сан почитает книжку, а потом я уложу тебя спать, хорошо? Девочка кивает согласно. — А что с мамочкой? — обеспокоенно спрашивает Мия. Тендо передаёт малышку в руки няни и целует в лоб. — Мамочка плохо себя вела. Ты стараешься не дышать, когда он заходит обратно и поворачивает дверной замок.