haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

«Может перестанешь флиртовать с ними хотя бы на минуту?» Это именно тот самый момент, когда Дайшо понимает — он проебался. Одного твоего взгляда хватает, чтобы волейболист моментально заткнулся и пожалел о сказанном. Изначально идея посещения тобой тренировки Нохеби принадлежит Сугуру. Он долго уговаривал и упрашивал, а ты постоянно отнекивалась. Его намерения были ясны. Во-первых, волейболист хочет повыпендриваться тобой перед командой. Во-вторых, он хочет этого всегда и очень-очень сильно. Ты знаешь себе цену, Дайшо видит ее завышенной вдвое, и слышит за спиной завистливые перешептывания. Кто не хочет встречаться с /Т.и/ /Т.ф/, так уверенно входящей в спортивный зал, словно это ее собственность. Форма сидит идеально, подчеркивая каждое достоинство, потому что найти в тебе недостатки — невозможно. Сугуру пропускает мяч прямо в лицо, пытаясь понять, куда все так уставились. Он делает ставку на час, но тебе требуется всего двадцать минут, чтобы заполучить все внимание волейболистов. Дайшо не может не заметить, как меняется их поведение, их глупые шутки и дерзкий нрав. Рядом с тобой парни стараются показать себя только с лучшей стороны. Это бесит капитана. Всегда бесило. — Ты знаешь, что тебя ждёт, — твой голос шумом отдаётся в гудящей голове Дайшо. Стоит ли радоваться, что родители уехали на пару дней, волейболист не знает. С одной стороны он может наслаждаться своим полноправным владением дома, с другой — сейчас бы не валялся так откровенно на постели, стараясь унять нервное напряжение и отвести от тебя взгляд. Ты, зная, какое влияние на Сугуру оказывает сам процесс избавления от одежды, устраиваешь едва ли не шоу. Блузка соскальзывает по плечам, юбка останавливается на соблазнительном изгибе бёдер, следом летит бюстгальтер. Дайшо задерживает дыхание, но тут же вздрагивает ошалело, когда ему на грудь приземляется тонкая полоска твоего белья. — Чего ждёшь? — волейболист непонимающе хлопает глазами, а потом подскакивает, начиная раздеваться. — Не делай своё положение хуже, чем оно есть. Дайшо сглатывает шумно, от одних только предупреждений у него мурашки бегут по телу. Руки дрожат, еле справляясь с ширинкой брюк. Если бы ребята из команды знали, как он теряет гордость за дверьми своей комнаты, они бы знатно прихуели. Ты смотришь на стягивающего с себя оставшиеся носки Сугуру с некой усмешкой, уже представляя, что именно сделаешь с этим наглым сопляком. Волейболист повинуется, когда ты киваешь в сторону кровати. Изящно устраиваешься на его животе, пробегаясь пальцами по телу под собой. Дайшо вздрагивает из-за щекотный ощущений, но молчит, только дыхание его сбивается. — Это было отвратительно с твоей стороны, — накрашенные губы касаются его шеи, вздымающегося кадыка, — выставить меня ветреной шлюхой перед командой, — зубы внезапно смыкаются на коже, оставляя после себя яркий след. Аккуратные ладони неторопливо движутся по груди, обманчиво нежно накрывают твёрдые соски. Дайшо выдыхает прерывисто, сосредотачивая взгляд на потолке, с большим трудом не позволяя себе забыться. От тебя можно ждать всего, он знает это как никто другой. Чего только ты не проделывала с этим самоуверенным засранцем. Сугуру тяжело признаться, но ему до чертиков нравится отдавать контроль в постели. Гадкое чувство уязвимости, так сильно раздражающее его в жизни, тягучим удовольствием стекается в пах. У волейболиста встаёт от одного только представления, что именно ты могла бы придумать на этот раз. — Кто тебе позволил так говорить? — сжимаешь пальцами чувствительные вершинки его сосков, Дайшо дергается, хватая ртом воздух, а ты упиваешься своей властью над чужим телом. — Кто тебе, сука, позволил унижать меня своей ревностью? Он комкает одеяло под собой, потому что трогать тебя ему не разрешается. Не заслужил. — Прости, — хрипло выдыхает волейболист. Ты заводишь руки назад, касаясь уже налившегося кровью члена. Сугуру распахивает глаза после первого уверенного прикосновения. Ты профессионально играешь на его нервах, неспешно водя ладонью по всей длине, случайно задевая пальцами головку. Дайшо плавится, кусает губы и даже не может вскинуть бёдра, нормально толкнуться в кольцо пальцев. Улыбка сама появляется на твоих губах, стоит лишь взглянуть на возбужденного и нетерпеливого Сугуру. С каждой секундой он становится все больше готов к любому исходу. Касания тёплых рук исчезают внезапно, Дайшо почти всхлипывает. Волейболист ненавидит, когда ты дразнишься, с самого начала даёшь ему понять, что сегодня не получится просто отвертеться. — Ну, /Т.и/, мне правда жаль, — он сводит брови, обиженно оттопыривая нижнюю губу. Нихуя ему не жаль. Ты замечаешь это в хитро прищурившихся глазах и полоснувшей по губам ухмылке. Сугуру очень хитрый и чертовски изворотливый, но в постели ты видишь его насквозь. — Я выслушаю твои предложения, милый, — возвращая одну ладонь на жаждущий внимания член, напоминаешь, что он может получить. Или потерять. — Ты же знаешь, — Сугуру сглатывает тяжело и поднимает взгляд, — я умею просить прощения, — кончиком языка волейболист обводит губы, приковывая твоё внимание. Ты хмыкаешь, будто не заинтересованная его идеей, но все равно склоняешься над ним, сжимая челюсть пальцами. Дайшо смотрит в ответ нагло, с вызовом, кажется, его ничто неспособно смутить. Несколько секунд чувственного испепеления друг друга взглядами, и ты сдаёшься, желая уже получить хоть что-то. — Если ты снова нарушишь правила, — предупреждаешь, замерев над довольным лицом Сугуру, — то очень об этом пожалеешь. Пальцами неспешно убираешь его пряди со лба, намокая от одного лишь взгляда. Даже в таком положении, смотря на тебя снизу вверх, расположившись между твоих ног, Дайшо сохраняет искры безумия в глазах. Он ждёт только разрешения, чтобы показать, насколько сожалеет о своём поступке. Не то чтобы это было так, волейболист просто обожает нарываться. Делает это на площадке и за ее пределами. — Как скажете, — тихая усмешка слетает с его губ, — госпожа. Ты цокаешь и закатываешь глаза, опускаясь ниже. — Заткнись и делай, что должен. Сугуру не торопится, но все равно повинуется. Приподняв голову, волейболист прижимаемся языком к истекающему лону. Долгие, влажные узоры, отдающиеся приятным холодным покалыванием, заводят до дрожи в коленках. Ты откидываешь голову, позволяя первым надорванным вздохам сорваться с губ. Это мотивирует Дайшо продолжать. Твои руки гладят его живот, спускаются по прессу, тебе приходится отклониться назад. Член Сугуру такой чрезвычайно чувствительный, каждое прикосновение твоих пальцев к плоти ощущается раскалённым железом на нервах. Стараясь не отвлекаться на приятное тянущее внизу живота чувство, он прихватывает губами клитор, уделяя ему особое внимание. Ты зарываешься пальцами в мягкие волосы Дайшо, сжимая их немилосердно, зная, что его это заводит. Твои прерывистые вздохи удовольствия быстро превращаются в жаркие стоны, и когда бедра начинают дрожать, Сугуру кладёт на них ладони. Вообще-то, ему нельзя этого делать, но ты не успеваешь предотвратить произошедшее. А постоянное нарушение правил — норма для него. Дайшо прижимается лицом к твоей промежности, без стеснения запуская язык во внутрь настолько глубоко, насколько у него хватает возможностей. Держа волейболиста за волосы одной рукой, второй ты вцепляешься в изголовье кровати, сгибаясь пополам от накатывающего удовольствия. Сугуру не зря перехватывает твои бёдра руками — ты инстинктивно пытаешься отстраниться, чувствуя приближающаяся разрядку. Он заканчивает с имитацией фрикций слишком неожиданно, губы вновь смыкаются на клиторе, втягивают его сильнее. Ты вскрикиваешь, дрожишь, понимая, что кончаешь. Подняться с его лица тебе не дают до последнего, Дайшо держит крепко, снова и снова мажет языком между чувствительных складок. Он вылизывает тебя едва ли не до скрипа, пока ты стараешься восстановить дыхание и вернуть себе контроль над ослабившими ногами. Смотреть на Сугуру сейчас невозможно — он выглядит так горячо, что ты боишься сорваться. Подбородок и губы волейболиста блестят от твоих соков, в глазах пляшет какое-то дьявольское удовлетворение. — Я прощён? Пристальный взгляд его глаз не даёт сосредоточиться. Ты возвращаешься на его бёдра, чувствуя скользнувший по влажным губкам член. Дайшо кусает губы и запускает пальцы во взмокшую челку, поправляя ее. Он даже не представляет, насколько горячо выглядит. — Ты опять нарушил правила, Су, — качаешь головой, понимая, что этого никогда не удастся избежать. — Но тебе ведь было хорошо, — как же этот черт доволен собой. Направляя головку ко входу, ты ещё несколько раз пробегаешься пальцами по всей его длине, смотря, как подрагивают ресницы Сугуру. Он все это время даже не мог прикоснуться к себе. — Многовато болтаешь. Дайшо стискивает зубы, до треска цепляет пододеяльник пальцами, когда горячее нутро со всех сторон обхватывает чувствительный член. Волейболист старается восстановить дыхание, чтобы не спустить позорно прямо сейчас, потому что все — он уже готов. Это твоя сводящаяся с ума узость и томительный жар доводят его до апогея. Сугуру тяжело даётся контроль над собственным телом, особенно сейчас, когда очень хочется просто опустить руки на твои бёдра и вбиваться до тех пор, пока последняя капля спермы не выплеснется. Но перспектива опять лишиться секса на месяц не радует. Твои ладони гладят его напряженные мышцы, пальцы пересчитывают рёбра, заставляя Дайшо выгнуться, чтобы избежать щекочущих ощущений. Ты раз за разом глубже насаживаешься на член, сопровождая каждое действие звонким шлепком тел друг о друга. Сугуру очень хочет вскинуть бёдра, толкнуться глубже, но ты припечатываешь его к постели ладонью, поглаживая вздымающуюся грудь. Волейболист такой открытый и доступный под тобой, хочется сделать фото на память. — Ты, всё-таки, заслуживаешь награду, милый, — нельзя просто забыть о его прекрасном языке внутри тебя пару минут назад. — Расскажи мне, чего хочешь, — сбивчиво говоришь, ощущая заново скопившееся в паху напряжение. Дайшо без слов накрывает твои ладони и ведёт их выше, опуская на свою шею. Усмехаешься, кто бы сомневался. У него просто нереальный фетиш на твои руки, лишающие его возможности сделать нормальный вздох. Волейболист от одних лишь прикосновений гибких пальцев, обогнувших кадык, готов кончить. Ты чувствуешь, как подрагивает его член внутри. Сперва мягкое, затем более настойчивое давление на его шее заставляет Дайшо проронить громкий надорванный стон. Он мечтал об этом моменте так давно — теперь удержаться просто невозможно. Постепенно усиливая хватку, ты наблюдаешь, как закатываются глаза Сугуру, как его стоны становятся более хриплыми, а действия лишаются прежнего энтузиазма. Дайшо вжимается затылком в подушки, чтобы предоставить тебе больше возможностей. Волейболист понимает — долго не продержится, когда ты специально сжимаешь его внутри себя так сильно, что звезды перед глазами мерцают. Он предупреждает между стонами, но изо рта вырывается лишь хрип. Ты чувствуешь его пульс у себя под пальцами, такой частый, просто оглушающий. Ладонь успевает задержаться на чувствительном кадыке, помассировать немного и сжать с новой силой, заставляя Сугуру давиться стонами. Ощущать каждый его вдох у себя под рукой просто непередаваемо. Ты подаёшься вперёд, вдавливая кадык несильно, и насаживаешься глубже ещё пару раз, прежде чем Дайшо кончает обильно, дрожит и закрывает лицо предплечьем правой руки. Ты, успевшая кончить дважды за последний час, чувствуешь себя ничуть не лучше вымотанного оргазмом Сугуру. — Надеюсь, — он выдыхает хрипло, ощупывая шею, чувствуя там твои пальцы, — ты никому об этом не расскажешь. — Ни за что, — коротко коснувшись его губ, ты опускаешься рядом. — Но в следующий раз точно сделаю пару фото. Ты так красиво смотришься с моей ладонью на шее. Сугуру фыркает и устраивается удобнее на постели, но от комплимента ему неожиданно приятно.