haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

До того, как все пошло по пизде, ветер не был похож на зловещий вой. Земля не была окрашена в бархатный багрянец, тихие шаги не пугали до дрожи. В больших городах кипела жизнь, тысячи людей без страха выходили на улицы. Смрад гниющих трупов не оседал на одежде и волосах после каждой секунды, проведённой вне укрытия. Миллионы встречали закаты по всему миру, считая эти моменты чем-то сакральным и интимным. Они не боялись наступления ночи, как делают это сейчас. Они не прятались по чердакам и подвалам, не избегали открытых пространств, любили отдых на природе. До того, как все пошло по пизде, люди жили. Вы с Суной хорошо знаете, что такое «выживать». Когда все началось, несколько лет назад, школьный выпускной только прошёл. Без пяти минут взрослые, вы оказались на улице. На заполненной паникующими людьми улице, где не было понятно, что, вообще, происходит. Ты прекрасно помнишь этот момент. Твоё сердце билось так быстро, казалось, вот-вот остановится. Удушливый страх мешал сосредоточиться на ситуации. Не разбирая дороги, путаясь в смешавшихся лицах толпы, ты молилась не быть затоптанной. Крики, слезы, сигнализация машин, ужасный рёв сзади — всеобщий ужас накрыл и тебя. Но ладонь Ринтаро держала твою слишком крепко, чтобы позволить потеряться. — Говорю же, нормальный отходной путь, — ты усмехаешься, когда Суна на сотню замков запирает входную дверь, придвигает к ней нечто тяжелое. — Ты представляешь, что было бы, обойди они нас с другой стороны? — серьезно спрашивает парень, он, наконец, может расслабиться. Хмыкает тихо, обеспокоено, будто до сих пор не может поверить, что вы выбрались. Действительно, вылазка за продуктами в дальний магазин — плохая идея. Оба знали это, но все равно решились. Когда в холодильнике уже неделю ничего нет, а из съедобного одни только рыбные консервы, лучше помереть с живым трупом, вцепившимся в глотку, чем давиться костями морских обитателей. Этой мыслью ты подбадривала себя, надевая плотную куртку с замотанными скотчем рукавами. Хороший вкус в одежде давно забылся, в приоритете сейчас стояла задача вернуться домой без укусов. Вы задержались. Конкретно задержались. В тот же супермаркет вломились мародёры — частое явление в современной реальности. Тот, кто сильнее — выживает. Пришлось прятаться, пережидать. Парни очень долго шарились по полкам, швырялись едой и что-то били. Их голоса были слышны на весь магазин, и единственное, за что ты переживала — невероятный слух заражённых. Отбиваться от толпы шаркающих конечностями живых мертвецов не хотелось, да вы бы и не справились. Но пошумев и посмеявшись вдоволь, парни ушли. И, как ты и думала, незамеченными не остались. — Все из-за этих придурков, — фыркаешь, но Суна не обращает на замечание внимания. Он действительно думал, что умрет в грязной подворотне. Когда ты схватила Ринтаро за руку и потащила к узкой дорожке между двух зданий, парень прощался с жизнью, заранее зная, что тесное пространство станет угрозой, если с другого конца вас прижмут ещё мертвецы или охотники за всем, что попадётся. В твоей голове мелькала похожая мысль, но адреналин в крови не давал остановиться и обдумать четкий план. Не так-то просто разрабатывать стратегию отхода, когда тебе рычат в затылок и желают сожрать заживо. На следующем, более широком повороте, вы поменялись местами, и догонять пришлось уже Суну. Хорошая физическая форма — залог выживания в гонке со смертью. Но несмотря на вынужденную спортивную подготовку за эти несколько лет, ты все ещё не сравнишься в беге с Ринтаро. Перепрыгивая через завалы из коробок и специально сваливая мусор на пути за собой, ты более менее поспевала за парнем. Дыхание не сбилось только потому, что быть сожранной ты боялась чуть больше, чем задохнуться. — Долго будешь там стоять? — разложив продукты, что он успел взять, спрашивает Суна. Ты делаешь шаг вперёд, а лицо кривится от прошившей тело боли. Опускаешь взгляд и видишь окрасившиеся красным цветом штаны. Верить, что кровь твоя, очень не хочется. Ты еле перебираешь ногами к дивану, щиколотку жжёт так, что вдохнуть больно. Ты знаешь, где именно и как это случилось. В той самой, блядской, подворотне, где и шагу ступить нельзя было нормально. Заваленный еле дышащими трупами асфальт двигался перед глазами. Обеспечивая себе прикрытие со спины, ты пропустила момент, когда чьи-то зубы крепко сжались, прокусывая материал одежды. Хорошо, что Суна пока не знает. — Все в порядке? — он снова показывается в дверном проеме, ведущем на кухню. — Ты какая-то бледная. Ринтаро медленно, вкрадчиво сканирует тебя всю, и без ошибок вычисляет, в чем конкретно дело. По сузившимся глазам ты понимаешь, что ничего хорошего это не предвещает. Парень снова уходит и возвращается с аптечкой. В последний раз, когда она была вам нужна, Суна зашивал твоё порванное торчащим стеклом плечо. Процедура не из приятных, да и шрам уродливой змейкой сияет и сейчас. Ты часто осматриваешь его в отражении зеркала, и так же часто чувствуешь, как Ринтаро нежно прикасается губами в этом месте. В условиях апокалипсиса его не пугают ни кровь, ни живые мертвецы, ни, тем более, твои шрамы. Он молча садится на диван, в самом его конце, устраивает твою ногу на своих коленях. Ты тихо шипишь — любое прикосновение отдаётся во всем теле жалящими покалываниями. Суна не кривится, не выказывает абсолютно никакого отвращения. Он отрезает штаны акурат над щиколоткой, алая пелена мешает нормально осмотреть рану. Ринтаро осторожно убирает прилипший, пропитавшийся кровью, влажный кусок ткани. Ты закусываешь губу и вцепляешься в покрытие дивана, не желая сталкиваться с действительностью. — /Т.и/… Непонимание и дрожь в его голосе нисколько не помогают, тебя мелкой дрожью охватывает паника. Осознание рождается яркой вспышкой, но ты машешь головой, отгоняя его. Нет. Нет-нет-нет, это все не с тобой, это все неправда. Дурной сон, точно, дурной сон. Сейчас ты проснёшься, в своей комнате, в любимом доме родителей, и все будет нормально. Мама и папа окажутся рядом. Это они разбудят тебя, они успокоят. Будут ласково гладить по голове и шептать, что ты в безопасности, что все в порядке, совсем как в детстве. Ведь так и будет? Должно быть. — /Т.и/! — ладони обхватывают твоё лицо, возвращают в отвратительную реальность. — /Т.и/, скажи, что мне делать? — Суна немного успокаивается, видя твой осознанный взгляд. — Прошу, пожалуйста, скажи, что мне делать. Я…я не знаю, как мне… Он сбивается с мыслей, с дыхания. Взгляд прожигает тебя насквозь, его глаза застилают слезы. Ты редко видела Ринтаро таким. Он очень сильный человек, морально и физически. Суна был рядом во время всех истерик и срывов, и только несколько раз позволил себе рыдать на твоём плече. Видеть, как его сейчас трясёт, как тонкие губы изламывает от безысходности, невыносимо. Тебе очень хочется ответить на заданный вопрос, но ты и сама не знаешь, что делать. Вдох-выдох. — Пистолет. — Что? — он моргает неуверенно и с трудом фокусируется на твоём лице. — Ты знаешь, что нужно. В глубине души ты ждала этого дня. Ты знала, что рано или поздно окажешься одной из миллионов сгнивших в земле. Ринтаро знал это тоже. И надеялся, что первым будет он. Твой внезапно уверенный тон его пугает. Ему бы очень хотелось верить, что все это нереально. Ты протягиваешь руку к сидящему на коленях у дивана парню, зарываешься пальцами в волосы. Ты смотришь прямо в его глаза, словно пытаясь найти ответы, найти какие-то особенные эмоции. Прикосновения твоих пальцев мягкие и тёплые, полные нежности. Такие, какими Ринтаро их помнит. Такие, какими он будет помнить их всю жизнь. — Я не выстрелю, — Суна шумно сглатывает и сжимает оружие в руке. — Ты должен, Ри, — ласковый голос согревает слух, внезапная улыбка на твоих губах все же заставляет слезы катиться по его щекам. — Ты обещал мне, помнишь? Мы обещали друг другу, что когда этот день придёт, никаких колебаний не будет. Я предпочту лежать с дыркой в голове, а не грызть людей. Он не понимает, почему ты так относишься к своей смерти. Почему не психуешь и не проклинаешь все на свете, почему не рыдаешь, не бьешься в истерике. Лежишь и смотришь на него так влюблённо и счастливо, словно ничего не произошло, словно вы только что смотрели какой-то фильм в его уютной комнате, стараясь не разбудить родителей. Суна придвигается ближе к твоей руке, как в последний раз жмётся и всхлипывает. Почему…почему ты так легко миришься с фактом, что придётся оставить его одного. — Я не выстрелю, /Т.и/. Ты знала это ещё в тот день, когда Ринтаро уверенно заявил, что «все сделает, не колеблясь». — Тогда я. Прежде чем Суна успевает предотвратить это, ты выхватываешь из ослабивших пальцев пистолет. Ты не винишь его за обиду и злость, ты понимаешь его слезы. Будь ты на месте Ринтаро, застрелила бы быстрее себя. Видеть, как умирает любимый человек, невероятно больно, ведь ты делаешь это вместе с ним. — Исполни последнее желание, — зовёшь его тихим шёпотом. Суна вскидывает голову, смотрит на тебя с искренней любовью. Так, как не смотрел никто и никогда. Лицо у Ринтаро все покраснело от слез, мокрые ресницы слипаются, губы дрожат. Парень не дожидается объяснений, потому что ты сползаешь прямо в его объятия. Пистолет выскальзывает из пальцев, опускается рядом на пол. Плевать на боль в ноге, плевать на неудобную позу. Это твои последние часы, минуты, ты можешь делать, что угодно. И никто не в праве тебя осудить. — Ринтаро, — невесомо обводишь его скулы, — я так много не успею тебе сказать. У меня не было четких планов на наше будущее… Но я бы очень хотела посмотреть, как все могло обернуться. Ты не представляешь, как сильно я мечтаю увидеть тебя через десять и через двадцать лет, — даже не замечаешь собственные слёзы. — Я хочу видеть каждую твою улыбку, слышать твой смех. Я хочу быть рядом, хочу касаться тебя, — ты прижимаешься ближе, водишь руками по его телу, в последний раз удовлетворяя потребность присутствия любимого человека. — Я люблю тебя. Я безумно люблю тебя, и поэтому сделаю то, что сделаю. Суна ничего не отвечает, плачет тихо, почти бесшумно. Ты видишь, как слезы очерчивают контур его лица, как он старается унять нарастающую истерику. Ты не хочешь оставлять Ринтаро здесь. Одного. Но забрать его с собой было бы гораздо хуже. — /Т.и/… — Мы бы ничего не смогли сделать, хорошо? Пойми это, — ты покрываешь поцелуями все его лицо, желая сделать последнее воспоминание о себе самым нежным и трепетным. — Твоей вины в случившемся нет, это я облажалась. Ты чувствуешь лёгшие на талию тёплые ладони, накрываешь их своими и направляешь под футболку, вынуждая коснуться голой кожи. Хриплый выдох Суны всколыхивает воспоминания. Хочется чувствовать его ещё ближе. У вас не так много времени, но ты бы на все пошла, желая отдаться ему в последний раз, в самый-самый последний, чтобы этот момент никогда не стерся из памяти. Пускай он пропитан тоской и горечью, но любви и страсти в нем было бы больше. — Ты единственная, кто у меня есть, — Ринтаро выдыхает тихо, сжимая тебя в объятиях. — Я знаю, милый, — ты гладишь медленно его волосы, прислушиваясь к сердцебиению. Ваш последний поцелуй почти похож на первый. Он настолько же осторожный и чувственный, но лишенный неловкости. Ты прикасаешься к Ринтаро аккуратно, едва ощутимо отвечаешь, обнимаешь за шею. Перед глазами пролетают все счастливые моменты жизни. Твой первый снег, выпавший под Рождество. Любимый щенок, которого ты так долго выпрашивала у родителей. Большой шоколадный торт на день рождения. Первые друзья. Переезд в новый дом. Глупая вечеринка, на который ты встретила будущую лучшую подругу. Свидание с Суной и взаимное признание. Первый раз. Знакомство с его родителями. Ты не жалеешь. — Я всегда буду у тебя. Снимаешь с пальца кольцо и вкладываешь его в раскрытую ладонь Ринтаро, заставляя взять украшение. Вы бы никогда не поженились в условиях апокалипсиса. Тут не найти ни священника, ни хотя бы официальные бланки. Да и кого теперь волнуют документы? Суна умудрился достать два кольца из ювелирного магазина, который, ты думала, уже полностью разобрали мародёры. Он сделал тебе предложение больше года назад, ты тогда даже не сомневалась, рассматривая золотую полоску на пальце. — Я люблю тебя, помни об этом. Я желаю тебе всего самого наилучшего, ты со всем справишься, — короткий поцелуй в лоб. — И ещё кое-что, Ри, пообещай мне. — Все, что захочешь. — Ты позволишь себе любить, — Суна ошарашено распахивает глаза, уставляясь на тебя. Он правда не верит, что ты можешь представить его с другой именно сейчас. — Обещай, что не отвернешься от любви. Если ты встретишь человека, с которым захочешь…быть вместе, — эти слова даются тебе не так легко, как могло показаться, — ты не откажешься от чувств. — Как я могу, /Т.и/? Как я могу любить кого-то так, как люблю тебя? После всего, чт- — Ты сможешь, ты будешь, — теряя остатки самообладаниях на последних словах, ты стараешься донести до него эту мысль. Тебя уже не будет, а Ринтаро нужно жить дальше. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Хорошо? Обещай мне, — твой голос опускается до шёпота. — Пожалуйста, Ри, обещай. — Обещаю. Он выезжает из города с рассветом. Повсюду валяются разлетевшиеся журналы из ближайшего киоска, уже не горящие вывески, прочий хлам. На небе ни единого облачка, рассвет только занимается, окрашивая стены зданий в красные тона. Ринтаро достаёт карту и сверяется с маршрутом. До ближайшего работающего порта ехать около двух часов. На соседнем сидении покоится рюкзак с провизией на первое время, медикаментами, боеприпасами. Внедорожник сворачивает на главную магистраль, его владелец поправляет цепочку с кольцом на шее. Через сто пятьдесят метров знак у дороги прощается с людьми, покидающими этот город. Суну здесь больше ничего не держит.