haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

Ойкава раз за разом методично впечатывает многострадальный мяч в паркет спортивного зала. У тебя от глухого эха, вибрирующего в блеклых жёлтых стенах, уже голова болит. Когда Иваизуми попросил присмотреть за капитаном, сбежав на свидание с Минако, он не предупредил, насколько растянется это занятие. Такие они, конечно, хорошие друзья, когда в одном месте зудит. От подруги и от Хаджиме ты наслышана о желании Тоору довести все до идеала, о его тяге к перетруждению и способностям легко травмировать самого себя. Это и бесит, и восхищает. Ты не припомнишь ни один вид деятельности, ради которого убила бы своё здоровье. Но надо признать, что прямо сейчас, выкладываясь на полную и даже больше, Тоору выглядит чертовски горячо. Волейболист дышит тяжело и шумно, по вискам скатываются капельки пота. Он жадно припадает к пластиковой бутылке, сжимая ее пальцами. Ты снова завороженно пялишься, как двигается острый кадык, как губы обхватывают горлышко. Очень нужно поцеловать их. Срочно. Ойкава почти не обращает на тебя внимания. Он часто так делает, когда занят игрой или тренировкой. Все внимание капитана на волейбольном мяче и сетке, ты даже не обижаешься. Но смотреть на то, как он добровольно себя калечит, сил не хватает. — Тоору. Ты появляешься перед ним ровно в тот момент, когда капитан делает несколько шагов назад для очередной подачи. Ладони уверенно сжимают мяч с двух сторон, но ты все равно умудряешься выбить его, шлёпнув сверху. Несколько звонких ударов о пол, и цветной шар укатывается на середину площадки. Ойкава сводит брови к переносице, непонимающе вглядываясь в твоё лицо. Ты обещала дождаться его с тренировки, а ещё сказала, что «будешь просто залипать в телефоне, поэтому ему ни к чему стесняться». — Хватит. — Но, /Т.и/, я ещё не закончил. Соревнования на следующей неделе, мне нужно отработать силовую. Я хочу, чтобы она была несокрушимой, понимаешь? — ещё немного и он действительно сможет театрально выдавить слезу. Но тебя так просто не переубедить. Блять, когда Ойкава тренируется, он всегда такой уверенный и заведённый. От него пышет жаром, страстью, пускай к спорту, но она быстро перерастёт в обоюдное желание, если понадобится. Ты так долго держалась, думала, что надо бы подождать, не спешить с сексом, ведь отношения лишь начались. Только черт бы побрал Тоору, это человеческое воплощение соблазна. Ты не сможешь держать себя в руках ещё несколько месяцев, когда счёт заходит уже на минуты. Каждая из них грозит обернуться неконтролируемым пожаром влечения. — Я хочу тебя. — Что? Ты оттесняешь волейболиста к ближайшей стене, заставляя вжаться в неё. Руки тут же забираются под голубую футболку, гладят горячую, влажную кожу, ногти оставляют белеющие следы. Ты не даёшь лишним стонам вырваться из раскрывшегося рта, тут же впиваясь в его губы требовательным, настойчивым поцелуем. Ладони Ойкавы сжимают твои бёдра, тянут ближе. Он сам долго ждал, но здравый смысл не даёт полностью расслабиться. Вы же стоите в спортивном зале, куда в любую секунду может зайти кто угодно. — /Т.и/, не здесь, — пытаясь вразумить тебя, сбивчиво бормочет волейболист. Ты облизываешься и шепчешь тихое, не терпящее возражений «здесь», прежде чем перейти губами на его шею. С того момента, как ты впервые увидела, что форма Аобаджосай не скроет полностью все оставленные следы, идея поставить несколько засосов на бледной коже капитана сидит в твоей голове. И сейчас, пользуясь тем, что застала его врасплох, ты все же оставляешь алеющие метки, пропуская неубедительные протесты со стороны Ойкавы. Зато фанатки будут знать, что он занят. Но вот от Хаджиме, команды и тренера Тоору, скорее всего, получит по самое не балуй. Язык проходится по твоей ладони, а капитан даже не представляет, что именно будет дальше. Он увлечён ощущением легких укусов на ключицах и метнувшихся вверх по изогнутой шее губ. И пока Ойкава отвечает на очередной голодный поцелуй, одна из твоих рук ловко ныряет под резинку тренировочных шорт. Капитан распахивает глаза широко, чувствует, как плотно влажная ладонь оборачивается вокруг уже возбужденного члена. У него темнеет перед глазами, и ресницы дрожат, стоит руке пару раз скользнуть по всей длине. Сколько он дрочил на одну лишь фантазию с твоим участием. Без ненужных промедлений ты падаешь вниз, упираясь коленями в лакированный паркет. Пальцы тянут шорты с бельём, и не такой толстый, но длинный, ровный и действительно аккуратный член появляется перед глазами. Ты непроизвольно проводишь языком по губам, продолжая сжимать ствол у основания, второй рукой мягко ведешь по напряженному бедру Ойкавы. Он дышит загнано, часто, не решается посмотреть вниз. А ты лишь приподнимаешь вверх футболку, буквально выпихивая ее в оцепеневшие пальцы Тоору. — Давно? — каждый раз прокручивая ладонь у головки, медленно надрачиваешь ему. — Ч-что давно? — волейболист сбивается, все еще боясь, что кто-нибудь зайдёт. — Давно представляешь, как я опускаюсь перед тобой на колени и беру в рот? Если бы ты знала, как мило он выглядит, когда вспыхивает за секунду, то постаралась бы смутить Ойкаву раньше. Капитан молчит, потому что сказать «давно», значит, сыграть на твоём самолюбии. — Нет? — зная, что ответа не дождёшься, ты продолжаешь, с каждым словом придвигаясь ближе к его паху. — А я долго мечтала. Думала, какой ты тут, — Тоору даже не представлял, что люди могут краснеть настолько сильно. — Оказывается, очень красивый. — Хватит, /Т.и/, — прижимаясь к холодной стене, капитан надеется хоть как-то унять разливающийся по телу жар. — Хватит? — горячее дыхание касается головки, Тоору зажмуривается. — Я надеялась услышать «пожалуйста, продолжай». Ойкаве кажется, что прямо сейчас это все бред его больного воображения. Ты же не можешь правда касаться его губами прямо там так чувственно и жарко, что даже руки дрожат. Тоору мотает головой и закусывает губы, будто боясь поверить в реальность происходящего. Ты ведь не можешь вести языком от основания к головке, обводя тонкие едва заметные венки, не можешь так красиво втягивать щеки, позволяя ему прочувствовать, каково это, когда /Т.и/, блять, /Т.ф/, сама встаёт перед тобой на колени. Капитан сперва не решается даже дышать нормально, глотая и стоны, и хриплые вдохи. Усмехаешься коротко и глубже насаживаешься ртом на его член, пропуская чувствительную головку в глотку. Ойкава снова бормочет что-то непонятное, сгибается пополам и вцепляется пальцами в твои волосы. Сильно и резко, тут же извиняясь поглаживаниями. Плевать. Ты задерживаешься на одном месте, только чтобы поднять на него взгляд и увидеть невероятно пикантную картину. Голова Тоору откинута, глаза зажмурены, а влажные губы приоткрыты в немом стоне. Волейболист даже не сразу понимает, что ты остановилась, инстинктивно толкается бёдрами вперед. — Пожалуйста, — используя сказанные тобой ранее слова, рвано, сквозь зубы, сипит капитан, — продолжай. Так-то лучше. Ты уверенна, что не первая, кто делает это с Ойкавой, но точно первая, кто делает это так и доводит волейболиста до едва ли не слез одними прикосновениями влажного языка. У тебя достаточно опыта, чтобы оставить обе руки свободными, опустить их на напряженный пресс Тоору, коснуться каждого кубика. Он действительно ни с кем раньше не испытывал настолько сильного, ошеломляющего удовольствия. В глазах рябит, а пальцы не слушаются, временами слишком сильно дергая твои пряди. Но это мелочи по сравнению с тем, как его ломает. Любая фанатка Ойкавы все отдаст, чтобы оказаться на твоём месте и довести его до исступления. На бледной коже проступает очевидный румянец, Тоору сбивается с дыхания, чего не позволяет себе даже во время игры. Он был бы рад сейчас оказаться в другой позе, потому что стоять уже невозможно. Колени дрожат, грозясь уронить волейболиста на жёсткий пол спортивного зала. В паху тянет до боли, капитан морально не готов кончить так быстро, закрыть глаза на гордость и на самолюбие, когда вибрирующие в твоём горле спазмы проходят по члену. — Ох, блять, — отдающееся болезненным напряжением возбуждение разом перетекает вниз. Пропуская член до конца и прижимаясь носом к гладкой коже лобка, ты обжигаешь ее горячим дыханием, плотнее обхватываешь губами ствол. Ладонь мягко гладит поджавшиеся яички, пальцем ты выводишь щекочущие узоры. Но Ойкаве хватает этого, чтобы застонать надрывно и громко, кончить с жалобным всхлипом. Ты не даёшь Тоору отстраниться, вылизывая дочиста, заставляя волейболиста дрожать от прикосновений языка к чувствительной после оргазма головке. — Надеюсь, это тебя отвлекло, — ухмыляясь и облизывая блестящие губы, ты поднимаешься с затёкших колен. — Это было нечестно, /Т.ф/. Ты возвращаешь на место его трусы и шорты, с хлестким шлепком отпуская резинку и снова припадая к Ойкаве нежным поцелуем. Пальцы зарываются в его чуть влажные, мягкие волосы, руки парня обнимают за талию. Тоору задыхается. Он вспоминает, как поцеловал тебя здесь впервые пару недель назад, как признался себе, что чувства правдивы. И самым лучшим моментом тогда стал твой ответ. — Надеюсь, однажды ты трахнешь меня в этом зале, — выдыхаешь ему в губы, тая от вида раскрасневшихся щёк.