haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

— Прозвучит грубо, но я рада, что родители, наконец-то, уехали, — ты выдыхаешь облегченно, а Суна сияет улыбкой, переплетая ваши пальцы. — Ты такой милый. — Я милый? — Ринтаро закусывает губу, обычно он является инициатором комплиментов. Ты лишь киваешь, прижимаешься ближе к нему, устраивая голову на плече. В одной футболке и носках ты греешься о горячее тело волейболиста, растворяясь в его запахе, неприкрытом гелями и дезодорантами. — Ужасно милый, — шепчешь ему в шею, сразу касаясь губами. Суна ненавидит и обожает, когда ты делаешь так посреди разговора. Его от одной близости-то ведёт, а тут ещё и нежные поцелуи в самое чувствительное место. Волейболист выдыхает прерывисто и пытается не думать о том, как, казалось бы, свободные спортивные штаны натягиваются в области паха. Ты еще не чувствуешь этого, но замечаешь реакцию Суны: он запрокидывает голову назад, подставляясь под твои губы и комкает покрывало под собой. О, как же тяжело тебе совладать с желаниями, когда он реагирует вот так искренне и чисто. Ты задерживаешься на молочной коже под челюстью, практически оставляя засос. Ринтаро не останавливает тебя, но каждый последующий поцелуй ощущает все ярче, словно он вот-вот коснётся его там, где надо. Член болезненно напрягается, и Суне бы очень хотелось скрыть это. Надо же, встало от одних поцелуев. Ты убираешь с шеи его волосы, проводишь языком за ухом. — /Т.и/, — голос волейболиста дрожит, его сердце бьется так сильно, что даже ты чувствуешь это, положив ладонь на грудь парня. — Да, сладкий? — хихикаешь, изрядно увлёкшись своим занятием, с трудом замечаешь его состояние. Суна не похож на обыкновенного себя. Он напряжен, давно не дрочил и даже не думал. У Ринтаро не было времени. Если сравнить его с чем-то прямо сейчас, то это будет единственная не лопнувшая, но собирающаяся сделать это струна скрипки Паганини. — Я не… — он старается подобрать правильные слова, но они застревают в горле. Ты догадываешься, что Суна пытается сказать, потому что твёрдый член отчетливо упирается прямо в бедро. — Мне остановиться? — зацеловывая его приоткрытые губы, ты мягко обводишь пальцами ровные скулы. — Нет…да, черт, — Суна сбивается, резко вдыхает и сжимает твои бедра. — Я не знаю, милая, прости. Ты качаешь головой и кладёшь ладони на его щеки, прося поднять взгляд. Видеть Суну таким — непривычно. — Все хорошо, солнце. Ты не должен извиняться. Мне стоило спросить, могу ли я целовать тебя так. Ринтаро накрывает твои руки своими, мягко поглаживая выступающие косточки пальцев. Он убирает лезущие в глаза пряди, и заметная улыбка снова появляется на тонких губах: — Я хочу, чтобы ты целовала меня и…прикасалась ко мне, я лишь… — вздыхает, закусывает губу, зажмуривается на секунду и продолжает. — Ещё ни разу я не позволял кому-то залезть мне в штаны. Это шокирует и интригует тебя. Теперь ты просто обязана. Суна пользуется популярностью среди девушек почти на том же уровне, что и братья Мия. Хотя ты только рада смотреть, как потенциальные соперницы убегают к и без того уставшим близнецам, оставляя Ринтаро тебе. По его поведению и уверенности в общении, все выглядело, словно хоть небольшой, но все же опыт у Суны есть. Никогда ещё ты так не ошибалась. — У нас достаточно времени, мы можем подождать, — ласково целуя Суну в лоб, ты чувствуешь, как его ладони соскальзывают на твою талию. — Я не хочу ждать, — он качает головой, но доверяет твоим уверенным рукам, — просто…это волнительно. Ты давно мечтала, и сказанные сейчас Ринтаро слова только подмывают перейти ближе к действию. Но ты можешь потерпеть ещё. Столько, сколько ему потребуется, чтобы точно быть готовым. — Все в порядке, переживать — это нормально, — мягко проводишь по предплечьям, чуть сжимаешь и снова возвращаешь руки на его вздымающуюся грудь. — Мы не будем спешить, хорошо? Скажи мне, на что ты согласен сейчас, и я позабочусь обо всем. — Я неуверен, что хочу дойти до конца, то есть, я не совсем представляю, как именно буду действовать, и это слишком…слишком. Мне одних твоих поцелуев, кажется, достаточно, чтобы кончить, но я хочу… Не знаю, чего именно я хочу. Ты прерываешь нескончаемый словесный поток перевозбужденного сознания очередным поцелуем в лоб. Суна приходит в себя, но смотрит будто сквозь, расплывчато фокусируясь на твоём лице. — Давай так, — он глядит заинтересовано, медленно вырисовывая пальцами кружочки у тебя на спине, — я задам несколько вопросов, а ты ответишь, — Суна кивает. — Хорошо, — мажешь носом по его виску, вдыхая запах возбужденного тела, наклоняешься к уху. — Хочешь меня? Ринтаро уверен, что никогда прежде твой голос не звучал настолько соблазнительно. Он закрывает глаза, почти теряя сознание. Проводит языком по покрасневшим от поцелуя губам, пытается стереть с лица искаженное похотью робкое выражение, но ничего не выходит. Волейболист шепчет тихое «да». — Хочешь, чтобы я целовала тебя? — ты продвигаешься постепенно, вам обоим некуда спешить. — Хочешь почувствовать мои руки на себе? — Суна уже с ума сходит, но исправно отвечает. — Даже там? — ладонь в доказательство соскальзывает к низу живота, но дальше не заходит. Ринтаро закусывает губу, зажмуривается и кивает быстро-быстро. — Хочешь кончить от моих рук, м? Я хочу, чтобы ты это сделал, солнце. Лизнув напоследок ушную раковину, ты прижимаешься к его лбу, задеваешь кончик носа своим и коротко чмокаешь приоткрытые губы. Суна соглашается со всем, что ты предлагаешь, даже когда речь заходит о позе. Пусть твое предложение его немного смущает, но отказываться он не станет. Ринтаро наклоняется вперед, позволяя тебе сесть прямо за ним. Ты разводишь свои ноги пошире, чтобы немаленькое тело волейболиста уместилось между ними. — Расслабься, Ри, — нежный шёпот действительно успокаивает. Руки, обхватившие торс, тянут назад. Суна прижимается спиной к твоей груди и опускает голову на плечо. — Удобно? Ринтаро усмехается неловко, однако, быстро справляется с краской на щеках. Он впервые в таком положении, и его голой груди впервые так касаются женские руки. Ты медлишь. Никаких откровенных провокаций, нет резких движений. Пальцы чуть потирают соски, провоцируя короткий рваный вздох со стороны Ринтаро. Он должен привыкнуть к твоим ладоням, беспрепятственно ласкающим его тело. — Солнце, покажи мне, как тебе нравится, — просьба обжигает своей едва прикрытой пошлостью, у Суны краснеет шея, но горячие поцелуи под ухом заставляют кожу побагроветь и там. Он уже сейчас готов кончить. — Не будешь комментировать? — Ринтаро почти видит, как ты готовишься доводить его похотливыми фразочками. Хитрая усмешка на его вопрос говорит сама за себя, но все же ты обещаешь молчать, чтобы не смущать и не отвлекать Суну: — Я буду только делать тебе хорошо, — снова елейный, но уверенный тон, от которого Ринтаро прошивает дрожь. Он кивает несколько раз, собирается с мыслями. Одна ладонь исчезает под резинкой темных спортивных штанов, пока ты задираешь его футболку повыше. Бледный живот напрягается, и ты видишь очертания его пресса. Будь вы в другой позе, ты бы обязательно провела языком по каждому кубику, но сейчас только наблюдаешь, горячо выдыхая ему в шею. Суна нервничает и старается сосредоточить все своё внимание на дрогнувшем от поползновений холодного воздуха члене. Он чуть больше, чем ты ожидала. С крупной, уже влажной головкой, вытянувшийся, набухший и с капелькой смазки на самом верху. Так и тянет лизнуть. Но это будет потом. — Я уже хочу его, — шепчешь Суне на ухо, и он сжимает себя слишком сильно, получая такой комплимент. Ринтаро выдыхает прерывисто, обхватывает ладонью у основания и проводит по всей длине, снова задерживаясь внизу. Непривычно делать это, когда за тобой наблюдают. Он кусает губы, видимо, сдерживаясь, ищет свой темп. Ладонь неспешно скользит вверх, проворачивается под головкой и падает обратно. Его подтянутый живот подрагивает от частого дыхания и скопившегося возбуждения. Ты продолжаешь делать мысленные заметки: Суна всякий раз потирает уздечку большим пальцем. И когда он достаточно увлекается процессом, чтобы твое приступите перестало вызывать неловкость, ты склоняешь голову и прижимаешься влажными поцелуями к вытянутой шее. Ринтаро вздрагивает. Сперва хочет отстраниться, а потом всхлипывает тихо, когда ты прикусываешь кожу в самом его чувствительном месте. Ладони гладят внутреннюю сторону бёдер, никак ему не мешая, но лишь подливая масла в огонь. Ему так хорошо, что даже плохо. — Ох, — волейболист зажмуривается и на секунду сжимает пальцы у основания, переводя дыхание, — блять. /Т.и/, что же ты делаешь? Суна можеь поставить все свои деньги на то, что кончит моментально, если ты сейчас решишь его коснуться. Потому что одни только поцелуи, пока он дрочит, готовы довести его до разрядки. — Я даже не знала, как сильно тебе нравятся прикосновения здесь. После этих слов ты буквально присасываешься чуть ниже челюсти, и Ринтаро теряет себя. Откидывает голову на твое плечо, стонет тихо, останавливая руку, ласкавшую член. Он не может кончить раньше, чем ты коснёшься его. Двух раз сегодня Суна не выдержит. — Т-тебе лучше поторопиться, — предупреждает волейболист, медленно ведя ладонью вверх. Он кожей чувствует улыбку, а потом и нежное прикосновение к своему запястью. Твои пальцы цепко обхватывают, мягко гладят, направляя руку Суны: — Ты точно готов? — /Т.и/, — в последний момент сомневаясь, он все же позволяет ладони упасть на одеяло, — да. — Дыши, солнце, — прижимаясь к его щеке своей, одну из рук ты переводишь с бедра на пах, невесомо касаясь коротких волосков. — Ты в любой момент можешь попросить меня остановиться. Суна думает, что ему достаточно этого первого трепетного движения, когда пальцы нежно обводят яички, а потом сжимаются вокруг основания напряженного ствола. Он замирает, словно отказываясь верить в реальность происходящего, качает головой и выдыхает сквозь зубы. Тебе нужно лишь вернуться к темпу, что он успел набрать до смены рук, и Ринтаро уже выгибается на постели, не в силах сдержать рвущиеся наружу пошлые стоны. О, как же он краснеет, утыкаясь пылающим лбом в твою шею, но толкается бёдрами в ласкающую его ладонь. — Твою же мать, — волейболист зажмуривается, шире разводит ноги, и голос его ломается на такой похабной ноте, что у тебя самой уши вспыхивают. — Тебе нравится, когда я касаюсь здесь? Ты задерживаешь руку наверху, подушечкой большого пальца с нажимом потираешь уздечку, наблюдая за исказившимся от удовольствия лицом Суны. Его натурально ломает. Оказаться в чужих руках, доставляющих просто невероятные ощущения, было одним из потаенных страхов и желаний одновременно. Тяжело отдаться кому-то другому, доверить то, чем обычно занимаешься только единолично. Также тяжело принять и факт, что этот кто-то с задачей справляется лучше тебя. — /Т.и/, — руки Ринтаро дрожат прямо над твоей, то ли не решаясь прекратить, то ли желая умолять о продолжении. — Ебанный пиздец, /Т.и/… Ты даже не думала, что Суна из тех, кто забывает почти всю цензурную речь в постели. Его член дрожит в твоей ладони. — Будешь послушным мальчиком, Ри? — жалобный всхлип вырывается из приоткрытых губ, один из кинков оказывается обнаружен вот так резко. — Кончишь для меня? Ринтаро кивает лихорадочно, даже не представляя, что будет, если он этого не сделает. Твоя просьба лишила его последних остатков здравого смысла, открыла глаза на ситуацию. Пальцы волейболиста беспорядочно цепляются за твои колени и за одеяло, судорожно дрожат, как и он сам. — Только для тебя, — Суна чертовски рад, что ты единственная, кто его слышит. — Я могу ускориться, — едва сжимая зубами мочку его уха, ты предлагаешь. — Хочешь? Но ответа не ждешь. Темп меняется так быстро, что Суна, поглощённый эйфорией, даже не замечает этого. Он только чувствует, как пылающее ощущение прикосновений горячей ладони совсем не пропадает с члена. Перед глазами плывет, когда ты снова уделяешь внимание уздечке, потирая ее настолько часто, что волейболист весь сжимается, закусывает костяшки собственных пальцев и прогибается в пояснице. Мольбы вперемешку со стонами разобрать сложно. Его бросает от «пожалуйста, нет» к «да, прошу, умоляю» слишком быстро — ты слышишь только последнее. — Я сейчас…сейчас кончу, — ресницы дрожат, кристаллики слез застывают в уголках глаз. — Блять, /Т.и/, ох, блять, — Ринтаро вцепляется в твое запястье, всем телом ощущая разрядку. — Как же это охуенно! Последние слова он бормочет в прострации, заливая спермой напряженный пресс. Никогда прежде Суна не кончал так сильно, он знает это и не может избавиться от усталого наваждения. Чувство измотанности не покидает тело волейболиста, он обессилено обмякает на твоей груди, шумно дыша. Ты все ещё гладишь руками его тело: член, живот, бедра. Утыкаешься носом в темные волосы, вдыхая морозный запах шампуня и секса. Отголоски оргазма судорогами прокатываются по мышцам, напоминая Ринтаро о самой лучшей дрочке в его жизни. — Тише, солнце, — мягкими поцелуями покрывая затылок, ты ждёшь, пока волейболист затихнет в твоих руках. — Видишь? Отлично справился. Суна переворачивается, чтобы удобнее было смотреть на тебя, а ты видишь остекленевший взгляд. Он словно опьянен похотью и безумием, но румянец на щеках и смущенная, нежная улыбка, к которой ты так привыкла, не даёт запутаться. Ринтаро прижимается к твоим губам, мягко проводит языком между ними, заводит руку за твою шею, прижимая ближе к себе. Вы целуетесь лениво, не спешите и не выражаете желание занять ведущую позицию — это и не нужно. Каждый вкладывает свои чувства, хотя, на двоих они у вас одни: любовь, нежность, зависимость. — Ты лучшее, что со мной случалось, — негромко напоминает Суна, отстраняясь всего на секунду.