перед прочтением советую послушать Dima Roux - Фото
Я смутно открыла глаза, не понимая, что происходит. Мне кажется, или кто-то на меня смотрит? В подтверждение моих слов прошлось какое-то шуршание по комнате и звон бутылки. Опять сонный паралич… Когда я избавлюсь от этого? Я решила пошевелить ногами и руками. Лучше уж это будет сонный паралич, чем странный объект в моей комнате. — Прости, — я вздрогнула. Нет, я не брежу. Тут Глеб. — Что? — Я приподнялась на лопатки и хотела дотянуться до светильника, чтобы включить свет, но Голубин перебил мои действия: — Ненавижу свет. Он пьян. О черт. Ладно, мне не в первой мучаться с пьяным Голубиным. Главное, чтобы он не стал вытворять всякую чепуху, которую любит делать под высоким градусом. — Ты что тут делаешь? — Я не могу уснуть. Мне не хватает тебя. Черт возьми. Я пододвинулась. Глеб прилёг рядом и поставил бутылку. Судя по звону — коньяк. Наличие дорогих алкоголей в нашей квартире теперь как постоянство. Мы далеко не остолопы с окраин, так что это уже как норма, хоть я и долго отвыкала от притворного вкуса пива. — Почему? — Тихо спросила я. — Не знаю. Таков ответ — признак неразговорчивости. Глеб пододвинулся ко мне и обнял меня за талию, прикрыв глаза. Сейчас он ещё красивее в ночном свете с нахмуренными бровями и слишком спокойным лицом, похожий на котёнка. Я поднялась с кровати и одернула свою сорочку, сев за стол. — Ты вернёшься? — В надежде спросил Голубин. — Да, — коротко ответила я и взяла ручку. Мне не хватает света, но я решилась писать под не такой чёрной темнотой. Наши встречи добавляют только стресса В моей жизни ты законченный отрезок Лестно, что ты так старался, если честно Я хочу побыть одна Я посмотрела снова на Глеба и щёлкнула ручкой. Похоже, он спит. Включив свет, я не стала мучать своё зрение. Поздней ночью ты приходишь ко мне, тебя не раздражает темнота Тебе сильна нужна моя забота Закончив писать, я сложила ручку и выключила лампочку на столе. Глеб лежал в той же позе, что и час назад, только закрыл глаза ещё сильнее. Нет, я ошиблась. Он не спит. Ему чего-то не хватает. Я легла рядом, обняв его со спины. Почему-то именно сейчас мне нужна его ласка. Я и не думала, как раньше обращались со мной мои друзья. Чувствовала себя… другом. Не подругой. Сейчас мне приятно обнимать его и гладить поверхность голой спины большим пальцем, размышляя о нем. Я не чувствовала той грациозности и женственности к себе, быть может, мне просто не хватало такого отношения? И я пытаюсь заполнить пустоту Глебом? Голубин развернулся ко мне и прижал к себе ближе. Горячее дыхание чувствовалось моей макушкой. Наша поза была похожа на кокон гусеницы. Так мы и уснули, обняв друг друга слишком трепетно и сладко для друзей.***
Глеб Я протер глаза и тут же закашлял с первой секунды своего пробуждения. Черт. Отстойное похмелье. Но больше меня удивило не мое здоровье, а странная комната. Я… не у себя в комнате. Тут же оглянувшись на другой край кровати, я заметил спящую девушку с одеялом на голове. Протерев ещё раз глаза, я наконец-то узнал комнату Маши. Черт, только не говорите, что я со своими замашками уже и трахнул какую-нибудь девчонку на кровати у моей лучшей подруги. Я пододвинулся к спящей красавице и чуть сдвинул одеяло. Оу. Неужели?.. Я тут же себя мысленно ударил по лбу, что не запомнил всю нашу совместную ночь. Такое надо было бы отложить в голове. Укол совести прошёлся по телу, когда я снова вспомнил о ее истории. Она снова будет мучаться после меня?.. Я не стал долго задерживаться в кровати и тут же встал, захватив бутылку коньяка с пола. Нужно опохмелиться. Сделав глоток, я опять оглянулся на Машу. Она такая красивая, даже когда спит. Ее пепельные волосы прикрывали спящее личико, но я видел сквозь короткую причёску нахмуренные бровки и недовольную гримасу, похоже, она раздражена даже во сне. Я усмехнулся, как только вспомнил приоткрытый ротик и закатанные глаза из-за ее первого оргазма в жизни. Но самое главное, что я первый его принёс. Никто другой. Ни Брэндон, ни другие чуваки. Только я. Я не стал уходить. Пока она не проснётся и не объяснится, что мы делали, я точно не уйду. Чтобы побыстрее унять скукоту, я сел за ее стол. Опять копаюсь в личных вещах. Вздохнув, я все-таки взял блокнотик с текстами. Интересно, что она сейчас пишет? Повлияли ли наши изменившиеся взаимоотношения на ее творчество или нет? Мне захотелось проверить свои подозрения. Я листал блокнот до последней исписанной страницы. Ну и ну. Почерк у неё точно медицинский. Я стал вчитываться в текст и улыбался каждому ее слову. Она пишет обо мне. Я ещё сильнее улыбнулся, потерев лоб рукой. Взяв ручку со стола, я написал. Ты молодец :) Конечно, она разозлится, что я снова вторгся в ее личное пространство, но не отрицаю, что и обрадуется моему замечанию под ее текстами. У неё заметно изменился стиль. Раньше она писала мрачную музыку о своём творчестве, людях, наркотиках, но сейчас я чувствую какое-то изменение. Видимо, нынешняя жизнь полностью удовлетворяет ее разум. Маша перевернулась на другой бок и потянулась руками. Ее нежная оливковая кожа чуть приоткрылась из одеяла, а грудь показалась мне со всех ракурсах из розовой сорочки. Черт. Член запульсировал, и я по инерции положил на него руку, прикрыв возбуждение. — Ты ещё тут? — Резко спросила она в своей привычной форме. — Как видишь, — ответил я и сразу же присел на кровать. — Время ещё раннее, ты можешь поспать. Мне хотелось продолжать наблюдать за ее спящей мордочкой. — Я выспалась, — уверила Маша. Я лёг рядом, повернувшись к ней. Она слишком расслабленная, похоже, у нас и вправду ничего не было. — Ты ещё будешь спать? — Спросила девушка. — Нет. Мне не хочется. — Как себя чувствуешь? Мне нравится, что она заботится обо мне. Раньше бы ей было наплевать, да и поржала бы над моим похмельем — и все. — Отлично, — соврал я, чтобы она не волновалась. Маша протерла глаза, забыв о своей выпадающей груди. А, быть может, она чувствовала, но ей было наплевать. Мария особо то и не стеснительная девушка. Я проглотил аппетитный ком в горле, чтобы не выдать свою нужду в ней. У нас получится что-нибудь ещё, или это было одноразовая акция под экстази? Я протянул руку к ее верху сорочке и поправил, чтобы ей не было неловко, постаравшись не заметить прикосновение к соскам. — Не стоит пытаться, Глеб. Почему она видит во мне искусителя на одну ночь? Кто сказал ей, что я брошу ее при любом удобном случае? Я не стал обращать внимание на отказ и пододвинулся к ней ближе, одарив ее своим дыханием. Мария Глеб находился максимально близко к моим губам, оставляя жгучее дыхание. Я закрыла глаза, чтобы справиться с колющим чувством внизу живота. О черт. Что этот парень творит со мной? Почему я так реагирую на него? Глеб все-таки прильнул к моим губам, положив руку мне на живот. Я поддалась искушению и ответила на сладкий поцелуй. Моя рука инстинктивно легла к нему на шею, притягивая к себе сильнее. Почему я чувствую к нему такую сильную нужду? Мне хотелось буквально съесть его или приковать к себе, лишь бы он никуда не уходил, а этот поцелуй растянуть на всю оставшуюся сомнительную жизнь. В моем теле проходил огромный разряд тока и потребность в нем, я инстинктивно начала тереться об него, показывая, как мне он нужен. Боже. А если я влюблюсь в него? Об этом я не задумывалась. Голубин в последнее время мне кажется настолько красивым, что я забываю о нашей долгой дружбе. Глеб обхватил меня полностью и сжал ягодицы в мертвой хватке. Я чувствовала сквозь всю горячую поверхность правящую им жестокость. Боже. У меня появился комок в горле от того, насколько мне все это нравится. Руки блондина наконец-то начали снимать сорочку с и так оголенных плеч, раздевая меня до конца. Именно сейчас я поблагодарила себя за то, что на мне минимум одежды: только пижама и трусики. Если бы мы раздевались дольше, я бы уже отключилась от желания. В один из разов я просто отключилась от боли, склонив окончательно голову. Момент, запомнившийся мне на всю жизнь, пронёсся перед глазами. Я сразу же оторвалась от поцелуя и вздохнула огромный глоток воздуха, начиная закрывать лицо и грудь. — Не трогай меня. Уйди! Уйди! — Я хотела закричать, но Глеб отодвинулся от меня, выпучив глаза. Я отгоняю не его. Нет. Боже, не слушай меня, поддержи, пожалуйста, мне так сильно не хватает тебя. — Тише-тише-тише, малышка, господи, тише, — Глеб начал в панике гладить меня по голове, все больше и больше успокаивая Отчим ещё раз ударил меня по лицу, схватив за голову. — Надеюсь, что ты потом сдохнешь, — проговорил Слава, нанося мне ещё больше ударов. Я окончательно сдалась и расплакалась. Глеб прижал меня к себе, гладя по голой спине. Слёзы не хотели успокаиваться, я ожесточённо плакала ему в грудь из-за того, что этот мир так несправедлив ко мне. Почему? Почему именно я? Почему он тогда не убил меня, чтобы я не мучалась? Зачем продолжать жить в этом дерьмовом мире, если он против меня? Глеб в скором времени успокоил меня, еле как удержав в судорогах. Мне хотелось бить себя по всему телу, чтобы убрать его руки, забыть, стереть. Если бы не Глеб, я бы снова перерезала себя полностью. — Пожалуйста, не уходи. Я умоляю тебя, не уходи, прошу, — из моих губ выносился такой жалобный стон, что мне стало стыдно за такое позволение слабости. — Я никогда не уйду от тебя, Маша. Пойми это, я… я… похоже… Глеб не стал договаривать фразу. Я вжалась в него покрепче, а потом снова заключила в поцелуе, лишь бы он не уходил. Если он уйдёт, я не смогу справиться с собой. Обычно я сдавалась и тут же резалась или употребляла, но сейчас Голубин заменял мне все канцелярские ножики и наркотики на всем свете. Главное, чтобы он не стал для меня наркотиком.***
— Значит, селфхарма стало меньше? Вы полностью перестали резать себя? — Начал задавать вопросы психолог. — Да… намного реже. Но не полностью. Сегодня я намного разговорчивее, чем в прошлые разы. Во мне уже утихает ненависть к этому хмырю, а желание вылечиться после каждого контакта с Глебом возрастает. — Неужели мой метод подействовал? На самом деле, его методы — полная чушь. Рисовать на листке, когда у тебя признаки агрессии. Это полный бред. Я об этом даже не задумываюсь. Какой мне листок и ручка, если я ничего кроме своих изрезанных рук и ног не вижу? — Нет. Дело в другом… Рассказывать ему о Глебе мне не хотелось. Так он посчитает меня слабой. Хотя какой, нахрен, слабой, если я сижу у него в кабинете со шрамами на ногах? — Что вам помогло? Музыка? Другое творчество? — Человек. — Мужчина? Вы мне прежде не рассказывали о том, что… — Да, мать твою за ногу, мужчина. — Не вытерпела я его долгой болтовни. — Вам наконец-то легко дался контакт с мужчинами? — Какой, нахрен, легко, когда я чуть после него не откинулась. — Знаете, Мария, думаю, на сегодня наш сеанс закончен. Увидимся снова через неделю, — он натянуто улыбнулся. — Я не вижу смысла к вам приходить ещё раз. Мы стучимся об мое прошлое уже который год, но вы так и не вылечили меня, а мои приступы ожесточаются с каждым разом. Быть может, нам стоит попрощаться? — До свидания, Мария. Жду вас через неделю, — снова повторил он. Да пошёл ты. Я выскочила из здания, сразу же закурив сигарету. Около больницы полная суматоха: похоже, кто-то попал в аварию. Да мне пофиг, кто там подох, если честно, поэтому я сразу же достала телефон, чтобы вызвать такси, пока курю слащавую сигаретку. Хотя стоп… Знакомые лица… Я брежу или ошибаюсь? Другого варианта видеть их тут точно нет. Плюнув на совпадение, я уткнулась в телефон. Плевать. Чтобы они подохли в своей тачке, только пробки организовывают. — Нет! — Прокричала на всю улицу женщина, — вы обязаны обеспечить моему ребёнку лечение или я разнесу вашу контору к хренам собачьим, вы меня поняли?! Голос… Боже, голос, я никогда не забуду этот тон и манеру общения. Мама?.. Неужели? Я точно сошла с ума или… Да ну нахрен. Я прищурилась ещё больше. Черт возьми. Тупое зрение. Пальцы судорожно натянули кожу на висках, чтобы выглядеть на другую сторону дороги. ЧЕРТ.