Вечер… Луна еле блистающим диском поднялась в небо, осветив пока ещё не нуждающуюся в этом землю: всё было заполнено остатками закатного красно-розового солнца, все ещё было светло и тепло. Убаюкивающий шелудивый ветер всколыхнул траву перед ее засыпанием, затем деревья, а после принялся за жителей саванны. Пробежав по шерстке гепарда, а затем по пятнистой шерсти жирафа. Так он оббежал всю саванну, быстро, как ветер… хотя, он и был ветром.
Витани в полном одиночестве сидела в тени Скалы Предков, глядя куда-то вдаль, за пределы земель Прайда. С этого холма, около величественного пристанища Львов, всегда было видно далекую пустыню, находящуюся где-то там, за горизонтом, и простирающуюся на километры вдаль. Львица вздыхала, с грустью погрузившись в свои мысли, ей было не до того, чтобы радоваться вместе с другими, сейчас она хотела только одиночества… полного одиночества. Она сильно жалела о случившемся, думая: а как бы все было, если бы тот злополучный день заиграл другими красками? Воинственная, роняя из глаз слёзы, начала вспоминать самый ужасный день, когда она потеряла буквально всё…
« Я не могла смотреть в его глаза без слез, я не могла смотреть на своих львят без раздирающей на кусочки душу боли, они не дышали, не двигались, не делали ничего, что должны делать новорождённые. Она не чувствовала их дыхания на своей шкуре, лишь холодные леденящие тушки трёх малышей. Они были мертвы, это она родила их такими… Больно. Какая же она теперь львица, если не смогла родить львят? Исполнить свой долг в Круге Жизни? Никакая. Кому она нужна, бестолковая бесплодная воительница? Никому. Ее возлюбленный, с печалью в глазах смотрел на неё, задумчивую, заплаканную, грустную, как грозовая туча в пасмурный день. Не мог проронить и слова, лишь отчаянно смотрел на меня, свербя своими серебристыми, как лунный свет, глазами. Не больше пары секунд — больше я не могла на него смотреть, мне было стыдно, я не могла… не могла понять, за что? Почему я?
Мрачный, как никогда, Раффики, подошёл ко мне, положив свою руку на плечо: даже она была холодна, как снег где-то в далеких горах Тулуджи. Его взгляд был страшен, но в то же время он искренне мне сострадал, и пытался хоть как-то помочь. Глубокий вдох. Мандрил, распахнув рот, до боли горестно, но всё также с сочувствием, произнёс, словно пронзил моё сердце когтями:
— Они родились мертвыми, Витани. Они завершили свой путь в Круге Жизни, так и не начав.
Я ничего не говорила, просто было нечего сказать. Лишь упёрлась взглядом в своих, как и предполагалось, мертвых малышей: три не дышавших комочка золотистого и серого цвета. Они должны были стать лучиками счастья в моей жизни, светом надежды прайда, а в итоге, не могут ничего сделать, даже совершить свой самый первый вдох. Так я пролежала целый день, с утра до ночи, в надежде, глядя на них: авось задышат. Но нет, от них не исходило ни шороху, ни тепла: мёртвый холод, пронизывающий до мурашек. Все это время он был рядом со мной.
Шла вторая ночь. Я не могла смириться с потерей, постепенно осознавая, что все это — моя вина. Долгая и тяжелая беременность, прервавшаяся слишком рано. Эти три жизни не были рядом с ней и ее супругом только из-за неё. Из-за Витани, не способной исполнить свою роль, как самки, в Круге Жизни. Кто она после этого?
Луна медленно всходила на свой небесный пьедестал ночного неба, усеянного лишь серо-чёрными тучами и парочкой невероятно тусклых звёзд. Будто сама природа грустила вместе с ней, впала в глубокую депрессию… Но нет. Тьма постепенно рассеивались, и звёзд с каждым разом становилось всё больше, Луна, как и всегда в такие ночи, была прекрасна, блистая своим мерклым, но искристым светом. Витани любила ночь, ведь ночью было видно Луну, а она, в свою очередь, походила на глаза ее возлюбленного… Сейчас она не могла посмотреть на это небесное тело без слёз, поэтому вообще старалась на него не обращать внимания, заглядываясь на невзрачное темное деревце рядом с ней. Она сильная, она сможет это пережить. Хотя кого она обманывает? В жизни пропала цель, пропал ее смысл. Горько вздохнув, Витани положила потяжелевшую голову на передние лапы, без эмоций смотря вперёд, в темноту, словно глядя в своё будущее, которого, видимо, нет. Львица так считала.
Шаги… ей не хотелось вновь выслушивать слова поддержки, по типу: «Все будет хорошо», «Жизнь наладится!», «Все впереди!». Нет. Все кончено, жизнь прервалась. Она сама загнала себя в клетку этой депрессии, но такая участь намного лучше, чем смотреть на мир в розовых красках, когда на самом деле вокруг только чёрные и серые. Она преувеличивает? Возможно. Но признать этого не признаёт. Витани обернулась: перед ней стоял взрослый Лев с кремовой шерстью, коричневой гривой и серебристыми глазами. Фиолетовоглазая не хотела смотреть в эти родные, но приносящие ей боль, глаза. Он смотрел, словно ребёнок. С детским состраданием. Львица отвернулась, не хватало ей вновь проявить свои эмоции при нём, но как назло, супруг не отступал.
— Вит, все в порядке?
— В порядке. — с трудом выдавила она из себя, не отводя глаз от близлежащего камня. На что воинственной было ещё смотреть, если её жизнь такая же, как и эта каменюка? Серая и бессмысленная. Хадили, так звали этого Льва, с горестью посмотрел на охотницу, прижавшись своей тёплой и мягкой шерстью. Она его любила, любила по-настоящему, но не заслуживала такой любви.
— Я же вижу, что не в порядке… Все хорошо, все будет хорошо.
Вдохнув воздух, на выдохе, резко и жестко, Витани произнесла:
— Я устала, Хадили.
Супруг испуганно глянул на хищницу, ему редко доводилось видеть мои эмоции в целом, но на этот раз я не сдерживалась. Всё, все эмоции, что копились всё это долгое время, были готовы выплеснуться наружу неконтролируемой волной гнева. С волнением, Хадили произнёс, еле дыша:
— Я… я что-то делаю не так? Я плохой муж…
— Как раз таки наоборот, — усмехнулась она, та львица, что была совсем не той настоящей Витани, другой, холодной и серой… или быть может раньше она этого просто не замечала? — Я ужасная супруга, раз не могу вырастить, да что вырастить, родить львят и дарить своему любимому ту любовь и ласку, которую он заслуживает. Я… я не заслуживаю тебя, Хадили, ты слишком добрый и верный, чтобы любить меня… я не должна иметь такого богатства, как ты, не заслужила.
— Что ты, Вит… — с ласками произнёс он, потеревшись о голову возлюбленной. Хадили всегда так делал, когда любимой было грустно, и сейчас вновь пытался успокоить, но всё тщетно. Витани продолжила молоть языком колкие, но, возможно, правильные вещи:
— Ты должен уйти, Хадили. — львица выдохнула, а её любимый с шоком смотрел на когда-то свирепейшую, раскрыв пасть. Выждав несколько секунд, она продолжила: — Не потому, что я тебя не люблю, а как раз таки наоборот — я люблю тебя настолько, что готова отпустить.
По её щеке скатилась одинокая слеза боли и страданий, львица сказала все, что должна была. Его лицо было страшно шокированным и меркнущим в грёзах тоски и печали, но Хадили не унывал, продолжая подбадривать:
— Не правда. Мы с тобой столько пережили вместе, чтобы я просто взял, и ушёл…
— Ты столько меня терпел, сострадал мне, был со мной из-за своей жалости… — насмехаясь над прошлым говорила Витани, смотря себе в лапы, в её глазах мелькали воспоминания с ним: тот радостный день, когда она узнала о своей беременности, тот день, когда она его встретила, их свадьбу. Всё это — было зря, хватит играть в театр, хватит примерять на себя маски. Так она думала, она этого хотела. Хотела одиночества, хотела счастья для него. Вздохнув, она продолжила: — Уходи, Хадили. Найди себе ту, которая будет достойна тебя. — Лев хотел было что-то сказать, но мои уже слезящиеся глаза его остановили. Отрывистым голосом, были произнесены ещё несколько слов: — Будь счастлив… обещай, что будешь счастлив. Забудь всё, что было между нами. Просто забудь… забудь меня, забудь Земли Прайда… отпусти, забудь. Это… это моё единственное желание.
— Я… — заикаясь произнёс Хадили, проронив слезу. С горестью вздохнув, он наградил воинственную последним своим поцелуем, полным любви и страсти, после чего, медленными шагами, вздыхая и смотря в землю, ушёл на встречу Луне.
Я провожала его полными слёз глазами, сердце билось, рвалось к нему, но разум останавливал, говорил: «Так правильно, так будет лучше». Но слёзы градом катились по щекам, несмотря на уверенность в правильности моего решения. Я рванула к нему, но поняла, что не смогу как прежде смотреть в его глаза, смирившись, я посмотрела ему вслед: такой же, как и когда-то, печальный и одинокий. Они оба вновь одиноки, навсегда. Так правильно, так будет правильно для всех, но… больно. В истерике, я упала, роняя слёзы на землю, и судорожно подрагивая от истерики. Я потеряла моих детей, я потеряла его, уже ничего нельзя было изменить. Я заслужила это одиночество. Он заслужил счастье с другой…»
Витани глубоко вздохнула. Её голос дрожал, слёзы сами собой наворачивались, она не чувствовала того облегчения, которое ожидала почувствовать. Было всё также тяжко, всё также больно. Душа колола, лапы сводило, а разум перемещался в другие миры, в счастливое прошлое, в счастливые времена рядом с ним. Львица встала на лапы, принявшись бродить из стороны в сторону, рассуждая:
— Наверное, зря я его прогнала… мне так плохо. — она сделала очередной круг, побивая хвостом свои истощившиеся бока — почти не есть все это время, вот он результат. — Дура, дура, дура! Теперь ты осталась совсем одна на весь свет, без любимого, без поддержки… Я, я боюсь потерять то, что у меня уже есть. Я боюсь… — львица упала от усталости и долгой депрессии на землю, упёршись головой в свои лапы. Они уже измокли от её постоянных слез за это время, стали влажными и неаккуратными, жёсткими, как сухая трава. Ей было всё равно, пусть будет больно, пусть напоминает о её ошибке. Судорожно, львица вымолвила: — Боюсь потерять мою семью, мой прайд… боюсь потерять саму себя…
— Тётя Вит?
До боли знакомый и родной голос раздался над ушами когда-то свирепейшей, Витани, поняв, кто сейчас с ней говорит, испугалась, что самое дорогое её сердцу существо увидит её боль. Принцесса не должна грустить из-за чужой боли. Сделав глубокий вдох и выдох, смахнув часть слёз, она обернулась: перед ней, как и ожидалось, стояла Виндани, очаровательная львица-подросток с добрыми и сострадающими глазами. Подавив в себе грусть, Витани выдавила:
— Да, Виндани? Ты… ты что-то хотела?
— Я же вижу, что тебе плохо… — львичка потёрлась о шерсть своей тёти, на душе у воинственной сразу стало куда теплее. Она очень любила свою племянницу, которая любила её в ответ. Витани ответила на объятия своими, из её уст раздался тяжёлый выдох, будто она отпустила прошлое. Так они пролежали несколько минут, но затем Виндани, посмотрев в глаза сестре своего отца, произнесла:
— Ты уже которвй день одна, сидишь и грустишь… это все из-за того, что произошло, я права?
— Права. — кивнула львица, она не хотела врать той, что поймёт. Что всегда первая бежит, дабы поддержать. Принцесса, посмотрев в глаза своей тёте, проговорила, вздохнув:
— Я… я могу чем-нибудь помочь?
— На вряд ли… — ответила Витани, отведя взгляд. Но поняв, что ей всё-таки нужно, что согреет ей душу в этот трудный момент, она попросила, заглянув в глаза своей собеседнице: они были карминовыми, глубокими и прекрасными, как у ее матери. Вздохнув, Витани начала: — Винд… пообещай, что всегда будешь счастлива, и поможешь тем, кому плохо в трудный момент своей добротой? Обещаешь?
— Обещаю! — твёрдо ответила Виндани, она прилегла около первой охотницы прайда, теперь обе смотрели на восходящие в небо звёзды. Они были тусклыми и блёклыми на закате, но всё такими же прекрасными и сказочными. Принцесса, улыбнувшись, произнесла, указав своей лапкой на одно из созвездий:
— Папа говорил, что там живут великие короли прошлого! Они смотрят на нас с неба, и всегда помогут советом!
— Правда?
Витани никогда не верила в эти сказки, но сейчас слова племянницы звучали как никогда искренне. Быть может, ответ на её мучения, где-то там, на небесах? Предки подскажут, что нужно сделать, чтобы отпустить и жить дальше. Она, глянув на небо, прошептала:
— Как мне дальше жить? Как отпустить?
В ответ лишь молчание. Долгое, судорожное молчание, звёзды, как и всегда, не давали ответа сразу, это было нормально. Вздохнув, Витани посмотрела на племянницу, что тоже шептала что-то звёздам. Её глаза были мечтательно печальными, охотница, толкнув её по плечу, произнесла:
— А ты… что спрашиваешь у звёзд?
Принцесса вздохнула, печально улыбнувшись, она сверкнула глазами, произнеся мягко, с любовью:
— Я спрашиваю, любит ли он меня.
— Кто он? — ухмыльнулась сестра Кову, подтолкнув племянницу в бок. Хихикнув, Виндани, дабы удостовериться, можно ли доверить свой секрет, произнесла:
— Никому не расскажешь?
— Никому! — воскликнула Витани, покивав головой. Улыбнувшись и глянув на звёзды, дочь Кову сказала:
— Джино. Я уже давно поняла, что это не дружба. Не просто наивная детская дружба… нечто большее.
Самки мечтательно глядели в небо, и на мерцающие, постепенно становившееся ярче, звёзды. Сейчас они рядом, сейчас они вместе, и им больше ничего не надо. Они счастливы. Пускай вопрос о любви по-прежнему не оставлял Виндани в покое, она немного о нём забыла, в долгих разговорах с тётей. Они могли болтать часами, не замечая, как летит время.
Тем временем в другой части саванны львиная гвардия заканчивала обход земель…
***
— Ну вот! Сегодня справились чуть быстрее, чем в прошлый раз! — гордо произнёс Харака, потягиваясь на месте. Этот гепард очень любил бить собственные рекорды по скорости, этот раз не был исключением. Не зря же этот пятнистый был быстрейшим. Тай, закатив глаза, ответил на слова своего товарища:
— Это не важно… важно то, что мы не заметили врагов!
— Тай прав. — с улыбкой кивнул Микко пернатому другу, добавив: — И не пришлось с ними сражаться.
— Это да… — проворчал Блайд, задумавшись. Примерно подсчитав то, что он хотел, леопард уверенно произнёс: — Уже несколько недель — ни одного нападения. Вам не кажется это слегка… подозрительным?
— Затишье перед бурей? — остановившись, вымолвил Харака, пятнистые пересеклись взглядами, сильнейший кивнул.
— Да. Я… я полагаю так.
Сафири, заметив явно тревожащий её возлюбленного разговор, который оправдывает его «предчувствие», взяла дело в свои женские лапы. Протиснувшись между сильнейшим и быстрейшим, она с улыбкой воскликнула:
— Да ладно вам! Неужели вы не рады, что наконец-то на всех Землях Прайда наступил мир? Наконец-то мы можем со спокойствием жить, без врагов! Враг побеждён, больше нечего сказать. Не будешь говорить о беде…
— Не накликаешь беду. — закончил за голубоглазую лидер отряда, вздохнув. Он не раз слышал это от бывшей путешественницы, этот позитив иногда сбивал его с плохих мыслей, но с каждым днём предчувствие опасности росло и росло, перевоплощаясь в панику. Принц, начав ходить из стороны в сторону, что-то бормотал под нос. Отряд уже привык к этому действию свирепейшего, спокойно ожидая окончания его мыслей и очередного приказа к действиям. Прошло несколько секунд, и Микко, встрепенувшись, произнёс, оглядев свой отряд:
— Друзья, все по домам. Мне… мне нужно кое с кем обсудить всё, что происходит. Встретимся завтра утром.
— Замётано! — кивнул Харака, пригнувшись к земле, и рванув вперёд, с кличем: — Быстрей, вперёд! — после этого гепард скрылся за пеленой пыли, оставив своих друзей на её глотание. Все остальные гвардейцы откашлялись, гневно посмотрев на гепарда, вернее место, где он был. Вздохнув, орёл взмахнул двумя крыльями, поднявшись небо с криком:
— Тай наджико!
Пернатый скрылся за облаками, на месте оставались только Блайд, Сафири и Микко, последние ухмыляясь смотрели на сильнейшего. Леопард, удивленно вскинув бровь, пробурчал:
— Нет! Я не буду говорить эти бесполезные кличи… у меня и без них проблем по моё пятнистое горло!
Львы рассмеялись, но сильнейшего уже не было на месте. Храбрейшая и свирепейший обменялись взглядами, взмахнув хвостом, Сафири плавной походкой направилась к Скале Предков, улыбнувшись. На прощание она кинула:
— Увидимся позже, Карамелька.
— Увидимся, Колючка! — ухмыльнулся Микко, проводив львицу взглядом. Она одна из немногих, кто знал о его способности говорить с Великими Королями Прошлого, когда-то именно так он её утешил на Землях Древа. Вздохнув, принц подошёл поближе к окраине холма, обратив изумрудные глаза в небо: там, вдалеке, мерцали сотни и тысячи звёзд, словно светлячки, прилипшие к ночному небу. Микко нравилось смотреть на звёзды, отчего-то они напоминали ему о Землях Древа. Давненько он там не был, пару месяцев. Но это не очень много, всё-таки они обязательно встретятся, но позже. Сейчас свирепейший хотел разобраться в своём предчувствии…
— Прадедушка Муфаса?
***
Пробираясь через высокую темную траву, колющую морду, львица перепрыгивала через коряги и камни, встающие у неё на пути. Бережно хищница несла своих маленьких львят в пасти, ей было все равно, пораниться ли она, сейчас была важна лишь сохранность этих маленьких пушистых комочков. Было как-то всё равно на себя, был кое-кто куда важнее.
Незнакомка подняла глаза: перед ней во всей своей красоте и величии предстала Скала Предков, место, о котором слагали очень много легенд. Хищница аккуратно поднялась по каменистому склону, оглянувшись: никто ли её не заметил? Рядом не было ни единой души. Вздохнув с облегчением, самка положила двоих малышей на каменистый пол, уже собираясь уходить, но один из малышей заплакал, дергая маленьким носом. Материнское сердце не выдержало и львица вновь прижалась к своим детям, тихо прошептав:
— Здесь… здесь вам будет лучше. Я не хочу вам судьбу, как у десятков других львят из нашего прайда… Я хочу вам счастья, другой жизни. Поймите меня и простите…
Кинув последний взгляд небесно-голубыми очами, роняя слёзы, хищница скрылась в высокой траве, оставив двух львят около пещеры, где спал Прайд Гордости. Ей было больно отпустить родных и любимых львят, но так было правильно. Здесь они будут по-настоящему счастливы и свободны, пускай без неё. Однажды они встретятся, эта встреча неизбежна…
Утирая слёзы, она бежала от Скалы Предков со всех лап, дальше, чтобы не быть замеченной. Порой львица оглядывалась, но не позволяла делать это подолгу. Вдруг решит вернуться за детьми, что будет не правильно. Она должна дожить свою несчастливую жизнь, но даст своему чаду будущее, хорошее будущее. Пора проститься с ними…
