Хранитель Лев: Орден Крови

      «Где это я?» — такой была первая мысль, мелькнувшая в голове Микко, как только он открыл глаза.       Лев не знал, сколько прошло времени. Лишь отчетливо помнил тот миг, когда в горных скалах раздалось громогласное рычание предков — а дальше была лишь тьма. Беспроглядная, бескрайняя, грузная и мрачная темнота, в которой не было попросту ничего. Совершенно. Он долго бродил в этой абсолютной пустоте, пытаясь найти хоть что-то, но то и дело сдавался и останавливался — лапы подкашивались, не давая идти вперёд, принц вновь сваливался в лежачее положение, истекая кровью. И так снова, и снова, и снова… затем мелькали кровавые воспоминания того страшного дня, который, скорее всего, стал для него последним.       Жив ли он ещё? Микко не знал. По крайней мере, не так он себе представлял мир по ту сторону жизни. Чёрный осколок вселенной, где не было ни солнца, ни земли, ни неба… и даже звёзд. Лишь кровь, его собственная, когда то и дело принц пытался продвигаться дальше.       Порой хотелось, чтобы всё это уже просто закончилось — кончились эти долгие, показавшиеся ему настоящей бесконечностью, мучения. Оттого с каждой минутой карамельный уже терял надежду. Он много думал, но при этом совершенно ни о чём — мысли путались, сливаясь в единый беспроглядный поток убеждений, предположений, но по большей части именно воспоминаний, которые он постепенно… забывал.       В один миг всё изменилось. Микко, лежавший с закрытыми глазами, почувствовал на спине холодное, но ласковое дуновение ветра — этот поток, этот миг прикосновения словно вернул его к жизни. Карамельный резко распахнул глаза и не поверил увиденному: пустая тьма сменилась бескрайним звёздным небом…       Здесь было по-настоящему прекрасно. Чёрные, тёмно-синие, местами фиолетовые небеса с россыпью искрящихся мелких точек-звёзд, были совсем рядом. Казалось, лапу протяни, и достанешь до любой этой мерцающей точки! Великолепие звёздного неба пленяло своей красотой настолько, что глаз отвести было попросту невозможно, а сердце колотилось в груди в тон тихому, но четкому сиянию небесных тел. Белая дымка тумана местами подёрнула звёздное небо — легендарные тропы Млечного Пути.       Лишь через какое-то время Микко смог через силу отвести глаза от звёзд и осмотреться. Сам лев стоял на чем-то мягком, очень пушистом и перистом, принц не сразу распознал знакомые каждому львёнку с детства облака. Большие, такие же бескрайние, как и небеса, они принимали всевозможные оттенки нежно-фиолетового и небесно-голубого. Выходит, он… ходил по небу? Ходил по облакам, как никогда близко прикоснувшись к звёздам? По этим бескрайним просторам…       В этот момент льва охватила дикая, звериная паника. Звёзды, облака, небеса… неужели он был среди львов-предков?! Тяжело дыша, карамельный начал судорожно оглядываться: облака, небеса, звёзды. Облака, небеса, звёзды! И снова облака, и снова небеса, и снова звёзды! Здесь больше не было ничего!!! Не было земли, не было гор, воды… не было жизни!       Принц сорвался с места, пустившись наутёк по белым, пушистым холмам облаков. В отличии от той чёрной пустоты, он смог продолжить свой бег — лапы вдруг наполнились небывалой силой и энергией, а сам он будто вот-вот был способен взлететь. Но Микко не придал этому совершенно никакого значения, лишь испугался ещё больше. Так значит, он всё-таки погиб, оказался на небесах! Значит, Рык Предков всё же навредил своему владельцу, убил, изничтожил! Значит, он больше никогда не увидит свою семью, друзей, хранителей. Не взглянет в голубые глаза Сафири… не назовёт её Колючкой. Внутри всё съежилось от страшной догадки — он нарушил своё обещание. Вздрогнув, Микко отогнал эти мысли, назойливо лезшие в голову. Нет, всё не могло так кончиться!!! НЕТ!       Микко зарычал. Громогласно, во весь свой голос! Но это рычание не было той величественной силой, дарившей освобождение земель от врагов, дарившей свободу, вселявшей невольную надежду. Нет. Теперь этот рык был совсем иной. Полный отчаянья, боли, безысходности — ему было некуда идти, он… он все потерял. Абсолютно. Всё это осталось где-то там, по ту сторону облаков. — Не бойся, Микко! — мягкий, девичий голос, такой ласковый и нежный, но в то же время до мурашек холодный, окликнул его откуда-то сверху. Это нашёптывали звезды. — Иди к нам, Микко! — раздался второй голос, очень похожий на первый, но более тихий, менее настойчивый. — К чему тебе эти земные заботы, зачем? Оставайся с нами! — почти насмехался третий голос. Карамельный лев раздраженно поднял голову, и внезапно в переплетении сетки звёзд он увидел три головы львиц. Это они, они звали его туда, откуда он уже не вернётся. У него не было права подчиняться! Им его не сломить! Должен, должен быть выход из этой ситуации…       Внезапно осенившая его догадка одновременно и поразила своей простотой, и перепугала. Его родная земля была под облаками — нужно лишь суметь попасть по ту сторону их пушистых перьев.       «— Облака очень лёгкие, Микко. Они невесомы для нас, земных жителей, но для львов-предков, потерявших своё тело, они играют роль троп, мостов, соединяющих воедино два мира. Наша земля, удел живых, им недоступна — они потеряли свою живую сущность, тело, обретя лишь оболочку для души. Зато предкам доступны небесные угодья — их лапы, наполненные энергией звёзд, небес и ветра, легко и плавно несут их в вольном беге по облакам. Если дух льва по-прежнему силён и он оказался на облаках, границе небесного и земного мира, он может попытаться вернуться назад — но только тот, кто поистине желает жить, чьё желание сильнее чем тяга звёзд, сможет преодолеть, на первый взгляд, мягкую и пушистую, но в самом деле смертельно опасную и коварную границу миров.»       Слова матери ясным, чётким воспоминанием вспыхнули в его голове. Она рассказывала ему о звёздных предках ещё в далёком детстве — тогда Микко с жадным интересом впитывал каждое сказанное ею слово, заучивал каждую строчку легенд назубок. Небесный мир манил своей красотой и неизведанностью, но Микко был не готов покидать земной — жестокий, полный боли и крови, но родной и по-своему прекрасный мир живых.       Он не сомневался. Карамельный с силой подпрыгнул, и лапы вновь наполнились силой — звёзд, небес, ветров… но его дух был достаточно силён, принц в этом не сомневался. Он приземлился лишь двумя лапами, вкладывая в толчок всю свою мощь и силу: облака поддались. Их белые перистые «лапы» расступились, клубясь бледной пеленой дымки, и принц стал стремительно лететь внутри облаков.       Этот короткий миг полёта, когда все твоё тело наполнено энергией, сердце бешено колотится, а душа ликует от победы — в первую очередь, над самим собой, — принц запомнил особенно отчётливо. Белые пушистые облака окутали его с ног до головы, не было видно почти ничего — здесь не было звёзд, не было земли. Лишь бесконечная полоса пуха. Мелькали их едва подкрашенные голубым и фиолетовым перья, зелёные глаза принца сияли, когда он летел сквозь облака.       Но полёт превратился в падение. Быстрое, стремительное, неконтролируемое падение сквозь пелену облаков — вниз, вниз, вниз, только вниз… но Микко уже не боялся. Нечего терять, нужно было цепляться за любую возможность спастись из оков небесного царства! Вернуться домой…       Ветер с силой ударял по телу. Глаза резало от боли настолько, что по карамельным щекам текли слёзы. Но Микко не собирался прятаться от опасности. Все тело болело, изнывая. Казалось, вновь раскрылись все те раны, полученные в столь «далёком» бою…       Внезапно в глазах помутилось. Голова сильно заболела — боль была резкая, колкая, ноющая, почти невыносимая. Микко съёжился, зажмурившись, в ушах громко запищало. С каждым мигом боль становилась всё невыносимей, и все тяжести падения, разом свалившиеся на льва, продолжались какое-то время. А он, Микко, мужественно терпел, даже не пытаясь отступить — не было смысла, а главное, особо-то и некуда.       Боль утихла. Карамельный лев и не заметил, как падение вдруг прекратилось.       Он совершенно не понимал, что происходило, словно ничего не видел, не чувствовал, не слышал. Или же просто не помнил, не понимал…       Перед ним вдруг возросло Древо Жизни. Но это было уже не то величественное, королевское дерево, гордо возвышавшееся над своими землями и дарившее им жизнь. Теперь Древо превратилось в угрожающе расставившее свои «когтистые» лапы-ветви чудовище, залитое алым светом. Кровавый закат…       Карамельный судорожно оглянулся: всё вокруг было таким нечётким, нереальным, но в то же время очень похожим на правду. Та же трава под лапами, то же алое закатное небо — вот только что-то внутри его тревожило. Словно… словно принц был лишь незримым наблюдателем чего-то по-настоящему судьбоносного и пугающего. — Лишь кровью можно спастись от крови!       Из-за алеющего горизонта вдруг вспорхнула стая… львов?..       Бойцы объединения земель стремительно рассекали небеса, ловко несясь в воздухе и непонятно от чего отталкиваясь, дабы бежать — их силуэты в ярком закатном свете были абсолютно чёрными, но Микко четко осознавал, что это их бойцы. Совершенно разные — леопарды, львы, гиены, шакалы, львицы… Они бежали куда-то вдаль, не обращая внимания на оставшегося стоять на земле принца.       Микко судорожно сглотнул, вновь обернувшись на Древо — лев надеялся, что встретит там кого-нибудь, попытается поговорить, и увидел там Кайона. Вот только дядя не был похож сам на себя.       Золотистая шерсть поблёкла, когда-то густая алая грива выцвела и опала, а сам лев выглядел очень уставшим и измученным. Вот только в оранжевых глазах плескалось то самое чувство, коим горели все сердца защитников. Злоба, готовность вступить в бой, в какой-то мере даже слишком сумасшедшая… — Лишь кровью можно спастись от крови!       И вновь раздался голос Кайона… — Лишь кровью можно спастись от крови! — Дядя? Что ты такое говоришь?.. — Микко, не веря увиденному и услышанному, шагнул навстречу золотистому льву, надеясь вразумить короля, но внезапно его подхватил стремительный поток ветра, унося далеко-далеко за пределы Земель Древа Жизни. Всё произошло так быстро и резко, что карамельный едва ли успел заметить хоть что-то, как вдруг звёздная тьма сменилась пасмурным небом.       Грузные тёмно-серые облака плыли по небу, угрожающе клубясь и давя своим тяжёлым, напряжённым воздухом. Ветер стремительно нёсся среди них, иногда опускаясь и к карамельному льву в том числе, с силой ероша его пышную молочно-шоколадную гриву. На этот раз Микко оказался в саванне. Вот только зелёные просторы, свойственные сезону дождей, оказались безжизненными, иссохшими пустошами, с желтоватой выжженной солнцем и жарой травой. Здесь было тихо. Непривычно тихо — не было ни шума деревьев, ни завывания ветра, ни хруста травы под лапами… ничего. Лишь безмолвная тишина погибшей саванны.       Микко попытался найти здесь хоть что-то, и, шагая по безжизненным пустошам, увидел небольшой ручей. Вода в нём была очень тихой, текла едва ли, очень неспешно, уплывая куда-то вдаль. Русло с каменистым дном оказалось очень узким, пожалуй, обыкновенный лев без труда перепрыгнул бы его за раз. Карамельный наклонился к водной глади, но вновь ничего не почувствовал, глядя в своё отражение: очень тёмное, неясное и расплывчатое, оно смотрело прямо на Микко. Отчётливо были видны лишь изумрудные глаза, что показалось хранителю очень странным.       Эти глаза вдруг вспыхнули слепой злобой. Яростью, ненавистью, отчаянием и страхом. Микко попятился, но несмотря на это его отражение не шелохнулось. Лев по ту сторону водной глади остался на месте, продолжая сверлить карамельного собрата уничижительным, буквально ненавидящим взором. Внутри хранителя всё сжалось от испуга и непонимания — как такое вообще возможно?       Вода пошла рябью и картина полностью переменилась: лев в отражении вдруг начал, ничего не видя вокруг себя, стремительно идти вперёд, вскоре сорвавшись на полный отчаяния бег. В этом яростном, диком движении, высвобождалась вся его боль, все эмоции, копившиеся столь долгое время. Эти чувства вдруг охватили и самого Микко — по шкуре прошла волна нахлынувшего жара, а затем и холода где-то в районе бешено колотившегося сердца… а лев в отражении всё бежал и бежал, пока вдруг не свалился на землю, истекая кровью. Изумрудные глаза лишь на миг вновь соприкоснулись взглядом с настоящим Микко, и в них промелькнула и вина, и сожаление, и горе… слепое отчаяние и нежелание продолжать борьбу. Но вот, истекающий кровью, он закрыл глаза, испустив короткий предсмертный вздох, с которой отпускал свою душу в вечный путь по звёздным угодьям.       Гонимый неведомой силой, Микко в порыве слепой ярости плеснул лапами по водной глади — ручей протестующе забурлил, затрепетал, шипя и сопротивляясь, но вскоре видение исчезло, как и сама вода. Тяжело дыша, хранитель оглянулся, внезапно для себя поняв, что вновь находится на Землях Древа Жизни.       Безжизненные пейзажи саванны сменились зеленеющими холмами, покрытыми благоухающими цветами всевозможных оттенков: синих, фиолетовых, жёлтых, красных, и много каких ещё. Небо было светлым и чистым, солнце ласково грело шкуру, ветер трепетал где-то совсем далеко, играя с листиками не деревьях. Здесь было так красиво и спокойно, что невольно Микко выдохнул, почувствовав себя… в безопасности. Впервые за это долгое время. Но облегчение было недолгим. Чувство тревоги понемногу нарастало, неясно откуда берясь. Нужно было найти родных и близких, а затем убедиться, что с ними всё в порядке!       Рядом, как всегда спокойное и мирное, плескалось Озеро Созерцания. Его гладкая поверхность серебрилась в ярком свете солнца, вода, едва ли гонимая разленившимся ветром, небольшими волнами накатывала на песчаный берег. С этим местом у Микко были исключительно хорошие воспоминания: в конце концов, именно здесь он признался в любви Сафири…       И песчаная львица словно подслушала его мысли — резко и внезапно она появилась прямо перед хранителем, неловко улыбаясь. Микко подивился столь резкому её появлению, а ещё больше — полному отсутствию ран на её песчаной шкуре. Была же такая страшная битва… Сафири просто не могла выйти из неё абсолютно целой, как бы ему самому не хотелось верить в обратное!       Быть может, прошло очень много времени?.. Но он явно не погиб — супруга видела своего возлюбленного, глядя немного виновато, с грустной улыбкой. Явно хотела о чём-то поговорить… — Эй, Колючка, что стряслось? — не найдя ничего более подходящего, карамельный в привычной для них усмешливой манере спросил её напрямую. Песчаная львица задумчиво хмыкнула, на миг тоже позволив себе лёгкую усмешку — правда, немного грустную. Собравшись с духом и тяжело вздохнув, она посмотрела прямо ему в глаза — эти два небесно-голубых океана, когда-то пленившие его своей красотой, были очень печальны. — Микко, я больше не смогу сражаться за объединение земель. Прости… я так виновата! — Но как же…       Не успел гвардеец договорить, как вдруг, вновь уносимый потоком сильного ветра, начал улетать куда-то в небо, беспомощно глядя на песчаную точку, крошечным муравьишкой оставшуюся ждать его около озера. Почему-то именно слова Сафири впечатлили его больше всего, неприятным предчувствием кольнув сердце: что значило «не смогу сражаться»? И почему взгляд был таким виноватым, что же всё-таки случилось?.. Что могло оттолкнуть песчаную от любимого ею дела? Нужно все во чтобы то ни стало разузнать, чтобы не гадать лишний раз! Но…       Картина снова сменилась. Микко не сразу узнал это место, но, похоже, он был перед перевалом. Да, именно так: огромные белые шапки снега бережно укрывали мёрзлую землю, в то время как чёрное небо, усыпанное мелкими точками-звёздами, дышало пробирающим до костей морозом. Хранитель не сразу понял, что происходило: здесь собралось колоссальное количество львов, леопардов, гиен и многих, многих других! Столько, что едва ли можно было разглядеть кого-то знакомого в этой толпе. Большинство Микко видел впервые, и с удивлением для самого себя осознал, что сейчас стоит в рядах Ордена Крови.       Безмолвные львы, казалось, совсем не обращали внимания на вражеского принца в своих рядах — холодно и равнодушно, они смотрели куда-то в центр заснеженной поляны, четко выстроенные ряды и позиции были заняты каждым из них, и даже Микко нашлось место в этом суровом строю. В один момент он и сам почувствовал себя, словно Орденцем: безмолвным и холодным, равнодушным… его взор сам собой устремился в тон всеобщей веренице взглядов, и лев обомлел, поражённый увиденным.       Издали, в светлом силуэте, Микко далеко не сразу распознал львицу. Выдали её мягкие, обтекаемые формы, а также весьма некрупные размеры относительно стоящих примерно на том же расстоянии львов Ордена. Разглядеть, кто это был, представлялось невозможным — ни цвета глаз, ни мордашки, ни кисточки хвоста не было видно в полумраке ночи, и даже цвет шерсти оставался неясным, размытым, подёрнутым словно мутной дымкой. Светлый, очень светлый силуэт — похоже, такое ощущение создавал лунный свет, оцепивший львицу с лап до головы. Лишь одно выделялось отчетливо, ударяя по глазам страшной меткой, принёсшей боль роковой войны и страданий, несчастий и смертей…       Метка Ордена Крови.       Стоя под лучами мягкого света луны, обретшей формы идеального белоснежного круга, львица горделиво оглядывала стоящих вокруг неё львов, задержавшись взглядом на рядах Ордена Крови — казалось, она смотрела прямо на него, на Микко, но сказать наверняка карамельный не мог, оцепеневший от страха и нехорошего предчувствия. Светлая львица вдруг громко и звонко расхохоталась, и этот злорадный смех разнесся по всей поляне, гулким эхом отдаваясь ещё много раз в скалистых утёсах горных хребтов.       Смех дурманил, сводил с ума, проникал прямо в разум, выводя дух из тела, принося невыносимую боль, бросая в горячный жар — и снова, и снова, и снова… вскоре это стало настолько невыносимым, что Микко, едва ли успев напоследок вновь окинуть взглядом столь далёкий, светлый силуэт с кровоточащей, свежей меткой Ордена Крови на плече, не выдержал боли и вновь провалился в беспроглядную темноту. Но ещё долго доносились до него отголоски сумасшедшего смеха львицы, мелькал перед глазами её светлый силуэт, и проклятая метка на плече под округлым диском желтоглазой хищницы-луны…       Все снова пропало. Исчезло…