Дар и проклятье. Сломанный мир

      Разочарованно закатываю глаза. Одно дело уходить от ответа и совсем другое так нагло врать.       – Ты не можешь быть фениксом, – твердо заявляю я.       – Это еще почему? – оскорбляется девушка.       – Будь ты им на самом деле, тебе бы не потребовалась моя кровь для регенерации. Кроме того, на твоем теле есть довольно большой шрам, на животе прямо под грудью. У фениксов не может быть шрамов.       – Вот как... А ты неплохо меня рассмотрел, – Клеа смущенно отводит взгляд, я даже отмечаю слабый румянец на щеках. – Понравилась?       Мои глаза расширяются. Эй, нет! Стоп! Какого черта разговор принимает подобный оборот?!       Нервно провожу рукой по волосам, шумно выдыхая. А девушка между тем прикусывает губу и отворачивается.       – И какой ответ ты хочешь услышать? А главное, зачем? – не понимаю, что на нее нашло. Пытается сменить тему, раз уличили во лжи?       – Забудь. Просто вырвалось, – отрывисто бросает она, но не спешит смотреть на меня снова.       – Слушай, давай разберемся сразу, – решаю взять инициативу в свои руки и на корню уничтожить возможные недопонимания. – Я не ожидал увидеть у себя в доме голую девушку и, естественно, был весьма... э... впечатлен. Но я никак тебя не оценивал. Это в принципе было невозможно, учитывая обстоятельства. К тому же ты вела себя так, словно для тебя это обычное дело – расхаживать нагишом перед другими. А теперь, когда я уже воспринял происходящее как должное, ты вдруг начинаешь задавать неуместные вопросы, смущая нас обоих. Для чего?       – Я уже ответила. Просто вырвалось, – недовольно повторяет она.       Наш разговор прерывается звуком дверного звонка. Клеа вздрагивает и резко поворачивает голову ко мне. На ее лице смесь испуга и непонимания, но видя, что я остаюсь спокоен, она тоже постепенно расслабляется.       – Еду привезли, – поясняю, поднимаясь со стула, и направляюсь к дверям. На самом деле я даже рад, что доставка появилась именно в этот момент. Надеюсь, Клеа поймет мой взгляд на случившееся, и пауза, как минимум, поможет нам обоим отвлечься от ненужных мыслей, а потому я не спеша забираю у курьера заказ, обмениваюсь любезностями и даже решаю оставить ему чаевые.       Когда возвращаюсь в гостиную, вижу, что девушка наполовину выбралась из своего одеяльного укрытия и теперь с большим любопытством следит за коробками в моих руках. Она провожает их взглядом также, как это делают домашние животные, жаждущие получить угощение от хозяев. Забавно.       Оставив коробки на журнальном столике прямо перед ней, следую на кухню к холодильнику в поисках напитков.       – Вкусно пахнет, – сообщает мне девушка и тут же спрашивает:       – Я могу открыть?       – Конечно. Разорви белую наклейку и откинь крышку наверх, – на всякий случай поясняю я и тянусь было к бутылке яблочного сидра, но останавливаюсь, чтобы спросить:       – Клеа, а сколько тебе лет?       – По чим ме-кам? – интересуется она уже набитым ртом. Шустрая какая.       – По человеческим, – уточняю через плечо, заранее разыскивая безалкогольные варианты. Сдается мне, что пить ей еще рано.       – Смнацад, – получаю жеванный, но вполне понятный ответ.       Извлекаю из холодильника банку газировки и слабенького лаймового пива, локтем толкаю белую дверцу и возвращаюсь к девушке. Кажется, она не теряла времени зря, в коробке уже не хватает пары кусков.       – А тебе сколько? – интересуется она, дожевывая вторую порцию. Вместо ответа протягиваю ей холодную банку. Клеа берет ее и с любопытством вертит в руках.       – А мне уже можно, – говорю я и плюхаюсь на диван рядом с ней, на что девушка реагирует неодобрительно и немного отстраняется. Но, как только открываю пиво, и банка издает характерный шипящий звук, Клеа тут же забывает обо мне. Она переключает внимание на банку в своих руках и пробует повторить мои действия. С первой же попытки у нее получается.       Громкий пшик приводит девушку в восторг, глаза загораются в предвкушении, и она воодушевленно наблюдает как из банки выплескивается немного темной жидкости, которая спешно растекается по бортику. Клеа нетерпеливо приближает лицо к уже открытому отверстию, но тут же недовольно подается назад, потирая раздраженный от газа нос.       Она бросает озадаченный взгляд на банку, из которой я как раз делаю первые глотки, затем вновь насуплено смотрит на свою и ставит ее на стол рядом с коробками.       – Я буду это, – требовательно заявляет Клеа, тыча пальцем в мое пиво.       – Нет. Детей я спаивать не собираюсь, – не соглашаюсь с ней, наклоняясь к столу и вынимая из коробки кусок пиццы. Одной рукой выходит коряво, сырные нити никак не желают смиренно отпускать его на съедение.       – Это ты меня ребенком назвал? – возмущается волчица. – Я достаточно взрослая! Да я... Я мудрее тебя буду!       – Ммм... А ведешь себя как ребенок, – спокойно парирую я и откусываю пиццу.       Гостья обиженно надувает щеки.       – Я не знаю, что это за жидкость. Она странная, – неохотно признается Клеа. Голос ее звучит куда сдержаннее, чем раньше.       – Она вкусная. Ты ведь даже не попробовала.       Девушка нервно ерзает на месте, то рассматривая банку перед собой, то поглядывая в сторону моей.       – Она шипит и искрится, – объясняет Клеа. – Но ты пьешь что-то другое. Это подозрительно.       – Думаешь, я пытаюсь отравить тебя? – удивляюсь, дожевывая пиццу.       – Нет... Но... – она замолкает, едва начав говорить. Похоже у нее нет весомых аргументов для отказа, и просто новый неизвестный напиток не внушает ей доверия.       – Смотри, – я беру со стола банку и делаю пару хороших глотков, после чего снова протягиваю ее девушке.       – Видишь, я все еще жив, невредим и даже не поморщился, – констатирую я, пытаясь проявить максимальное дружелюбие, на которое только способен.       Клеа неуверенно тянется к банке с газировкой в моей руке и чуть касается моих пальцев своими. В этот момент странная волна тепла­ проносится по всему телу, словно ударяет током. Я машинально одергиваю разжавшуюся ладонь, чуть не выбивая напиток из рук волчицы.       – Ты чего? – ошеломленно смотрит на меня Клеа.       А я и сам не понимаю, что только что произошло.       Подобное тепло внутри я испытываю, когда использую свои способности. Мне казалось, что я научился достаточно хорошо контролировать их, но сейчас моя сила как будто проснулась сама по себе, на миг встрепенулась и снова угасла. Недолго думая, решаю повторить эксперимент и осторожно накрываю своей ладонью кисть гостьи, однако в этот раз не ощущаю ничего, кроме тепла ее кожи.       – Да что ты делаешь? – теперь она возмущенно убирает свою руку и отодвигается. – Чего там тебе можно было?       – Алкоголь, – отвечаю растерянно.       – Аааа... – понимающе тянет девушка, посмотрев на банку пива. – Что, так быстро в голову ударил? Какой-то ты хилый феникс.       Она язвит, явно намекая, что для человека с невероятной регенерацией я слишком быстро теряю ясность ума. Только вот с того количества, которое я успел выпить, и обычный человек вряд ли сможет опьянеть. Но, похоже, в ее голове сложилась совсем иная картина.       – Нет, просто я почувствовал нечто странное, когда коснулся тебя, – говорю неуклюже, все еще находясь большей частью в своих мыслях и разыскивая объяснение случившемуся.       – То есть, все-таки понравилась? – с вызовом интересуется Клеа и ехидно смотрит мне в лицо.       – Черт, нет же! Все не так! – пытаюсь я отрицать ее фантазии, но тщетно.       – Да ладно, не могу осуждать тебя. Сложно устоять перед дочерью Богини, – снисходительно сообщает мне она и с самодовольным видом, наконец, пробует газировку.       – Какой еще Богини? О чем ты вообще? – не понимаю я.       – Даже на языке шипит, но правда вкусная, – вслух делает выводы Клеа, глядя на банку и не обращая на меня внимания.       – Эй, не игнорируй меня.       – А? Ты что-то сказал? – невинно смотрит девушка прямо в глаза.       Кажется, я начинаю терять терпение. Она сейчас прикалывается или правда не слышала мой вопрос? В любом случае, стиль ее общения порядком утомляет.       – Какая еще дочь Богини? – спрашиваю, пытаясь сохранять спокойствие.       – В Севриде мою маму считают Богиней, принесшей в мир спасительный свет. Так что, я дочь Богини, – гордо заявляет Клеа.       – И чего тогда тебе дома не сиделось, раз у вас там целый культ...       Ее лицо омрачается. Стеклянный взгляд упирается в стол, а голова опускается вниз, отчего прядь волос выбивается из-за уха. Девушка молча возвращает ее обратно. Впервые вижу ее грустной.       – Меня там больше ничего не держит, – тихо повторяет она свой недавний ответ. – Моя мать погибла, защищая меня. А потом и отец пожертвовал собой...       Клеа нервно постукивает пальцем по банке, продолжая при этом всматриваться в поверхность стола.       – Мне жаль, – негромко выдавливаю я. Отчасти мне понятна ее боль, ведь я и сам в каком-то смысле сирота.       – Но, раз твоих родителей считали Богами, разве твоя жизнь в Севриде не должна была сложиться более чем хорошо?       Волчица с силой сжимает в руке банку, отчего та теряет свой прежний вид, и на ровной поверхности со скрежетом образуются вмятины. Газировка вырывается наружу, обливая стол и руку девушки.       – Люди странные существа, – произносит Клеа, в печальной задумчивости оставляя банку на столе и поднося руку к губам. Я молча наблюдаю, как она неторопливо слизывает капли и обсасывает мокрые участки руки, удаляя с нее пролитую газировку, после чего продолжает:       – Одних сами возносят на пьедестал, называя Богами, а других считают творением Дьявола.       – Тебя? – догадываюсь я.       – Да, – кивает девушка. – С недавних пор для Севрида я самый страшный монстр.       Она произносит последние слова так, словно желает убедить в их правдивости. Чувство тревоги охватывает меня еще сильнее, когда Клеа выпрямляется и поворачивает лицо ко мне. В ее глазах беснуется уже знакомый зеленый огонь, а губы растягиваются в коварной улыбке, от вида которой по спине пробегают мурашки.       – Но ты можешь не бояться меня, – произносит она елейным голосом и после короткой паузы добавляет:       – Ты мне нравишься.       Вот только меня это слабоуспокаивает.       Весь ее вид словно кричит об обратном. От интонации, с которой девушка произносит слова, сердце уходит в пятки. Кажется, она и не желает заверять меня, что бояться нечего, а преследует прямо противоположную цель. Мне становится не по себе: начинаю подозревать, что приютил у себя психопатку с маниакальными наклонностями. Отчего-то даже не хочется знать, за что на эту девчонку взъелся целый мир.       – Вот теперь ты меня реально пугаешь, – взволнованно сообщаю я, отворачиваясь к экрану телевизора. Возможно, сейчас я совершаю огромную ошибку, говоря ей подобное, и стоило бы вести себя более сдержанно.       – Правда? – искренне удивляется Клеа. – В самом деле получилось страшно? Хм... А папа всегда говорил, что у меня совсем не выходит пугать людей, – размышляет она вслух.       – Ты сейчас шутишь? – ошалело смотрю на собеседницу. – Ты на мне потренироваться решила, что ли?       – Ну... Хорошо же вышло! – оправдывается она с вызовом.       Я оставляю пиво на столе и заваливаюсь на диван, запрокидывая голову на спинку. Кажется, у меня начинается истерика. Хорошо вышло? Да, пожалуй. В придачу к собственным кошмарах теперь будет сниться еще и зловещая улыбка волчицы и слышаться ее вкрадчивый голос. От одного только воспоминания по телу снова пробегают мурашки.       – Знаешь, отец был настоящим мастером в этом деле, в любого мог вселить ужас, – как ни в чем не бывало хвастается Клеа. – Даже мама иногда не понимала серьезен он или это просто образ для публики.       Похоже, ее отец был тем еще актером. И у него, конечно, могли существовать свои причины подобного поведения. Но вот дочь подобные вещи точно воспринимает за развлечение. Однако, если предположить, что вся ее семейка – оборотни, то такая игра действительно может быть лишь способом самоутверждения, и вполне вероятно, существуют забавы и пострашнее. Пожалуй, я снова рано расслабился. Надо быть осторожнее.       – Так все, что ты говорила про богинь и монстров, всего лишь часть спектакля? – уточняю я, пытаясь не думать, как еще могут развлекаться оборотни.       – Вовсе нет, – сообщает она. – Я не врала тебе, ни о родителях, ни о том, что в Севриде мне не рады. Просто слишком сильно вжилась в роль монстра. Ты так забавно нервничаешь.       Открываю голову от дивана, возвращая себе обзор. Клеа тянется за куском пиццы с улыбкой на лице. Не могу понять, какие мысли сидят в ее голове. Говорит, что не врет, но выдумывает миф о том, что тоже феникс, заявляет, что нормально быть ужином для литарды, и играет в ужастики, да так достойно, что кинопремию вручить не жалко. Наше общение сейчас больше напоминает мне развлекательное шоу. Поэтому решаю проявить больше настойчивости, чтобы девушка стала серьезней.       – Ты так и не объяснила, зачем помогла нам? Какая тебе выгода? – делаю вторую попытку узнать, что заставило ее вмешаться.       – Я же сказала, что спасала неразумного феникса, – отмахивается Клеа и с удовольствием засовывает пиццу в рот.       – Зачем? – не успокаиваюсь я.       Волчица косится в мою сторону и молча жует. Я гляжу на нее как можно строже, давая понять, что не отстану, пока не получу ответ.       – Да нет никакой особой причины, – заявляет она, проглотив еду. – Просто, когда увидела тебя, мне стало очень любопытно. Никогда раньше не слышала, чтобы феникс был мужчиной, вот и решила убедиться. Так что, можешь гордиться – ты в своем роде уникален.       – Хорошо, допустим это так. Но откуда у тебя такие познания и интерес к фениксам? Только не надо снова убеждать меня, что ты такая же, как я. Мы уже выяснили, что это невозможно, – продолжаю выпытывать информацию, не реагируя на ее любезное замечание. Факт собственной уникальности не особо мне льстит, сейчас гораздо важнее уловить связи во всей этой истории, чего у меня пока никак не выходит сделать.       – Как скажешь, – равнодушно отвечает мне Клеа, откусывая пиццу, а, прожевав ее, добавляет:       – Моя мать была фениксом. Такое объяснение тебя устроит?       Устроит? Теперь она решила поторговаться? Наклоняюсь вперед и, уперев локоть в колено, задумчиво опускаю подбородок, обхватывая его кистью.       – Богиня и феникс? Складно выходит, – с долей нескрываемого скепсиса произношу я, хотя данная версия, на мой взгляд, звучит убедительнее прежней.       – Потому и Богиня, что феникс, – кивает девушка и тянется за следующим куском. Аппетит у нее, к слову, что надо – зверский.       – Еще и оборотень в придачу, да? Занятная выходит комбинация, – добиваю с сарказмом.       – Нет, – возмущенно мотает головой девушка. – Мама человек. Вот папа волк. Но ни я, ни отец не оборотни, – в ее голосе отчетливо слышатся нотки презрения к моей теории. – Он волк, обретший форму человека. А для меня это вообще две равные ипостаси.       – А разве это не одно и тоже? – спрашиваю я, а сам думаю, что семейка у нее еще более странная, чем в моих предположениях.       – Конечно, нет! – оскорбляется Клеа. – Обращение оборотней зависит от циклов луны, к тому же они практически теряют рассудок, став зверем. Я же могу менять обличие, когда пожелаю, и при этом ход моих мыслей не изменится. Ты же видел меня волком, и мы неплохо понимали друг друга.       – Да, пожалуй, ты была очень красноречива. Почти как человек, – я потираю запястье, вспомнив наш вчерашний «диалог».       Клеа нервно выдыхает.       – Извинений ждешь? – предполагает она.       – А есть вероятность? – парирую я.       На самом деле, и не рассчитываю услышать извинения за то, что укусила меня. Скорее уж обидно, что вынудила долго возиться с собой, заставляя думать, что имею дело с необычным, но все же, просто волком.       – Не думаю, что ты стал бы использовать подобный метод лечения сам. А мне хотелось убедиться в тебе, – объясняет девушка.       – Могла бы пораньше стать человеком и спросить, – не соглашаюсь с ее аргументами.       – Не могла, – возражает она серьезно. – Пока раны не затянулись, не выходило вернуться в человеческий облик. Сил много потратила.       Я удивленно смотрю на нее, поднимая брови:       – Этот процесс настолько энергозатратный?       Клеа отпивает из своей банки и, кивая, облизывает губы.       – Я сильно вымоталась вчера. Сначала мне досталось в бою, потом пришлось побегать за тобой по городу. Это, между прочим, было непросто, учитывая мои раны, массу запахов вокруг, людей, – она важно выделяет последнее, поднимая вверх указательный палец, – и ваши быстрые повозки. Неудивительно, что так быстро заснула.       – Так ты реально ходила за нами всю ночь, – озвучиваю свои мысли. А ведь я уже думал об этом раньше, когда гадал, как волчица очутилась у моих дверей.       – В какой-то момент, я упустила вас, – говорит девушка с досадой. – Мне пришлось вернуться назад, чтобы отыскать твой запах снова. Потом я пришла туда, где потеряла след, но так и не смогла уловить ваши передвижения, поэтому просто брела в надежде наткнуться на твой след. Уже было отчаялась и свернула в лес...       – Лес? – удивленно перебиваю ее рассказ, но в ту же секунду уточняю:       – Может ты имеешь ввиду парк?       – Не знаю, «лес», «парк», «сад», как не назови, похоже не так давно ты был в этом месте, именно там я вновь ощутила твой запах, – Клеа смотрит на меня, словно ища подтверждение своим словам, и когда я задумчиво киваю, понимая про какое место она должно быть говорит, девушка продолжает:       – В общем мне повезло, потому как дальше я спокойно добралась сюда и стала ждать твоего возвращения.       – Я мог и не прийти вчера, – сообщаю, вспоминая предложение и настойчивость Томаса.       – Неважно вчера или сегодня, я была уверена, что дождусь, – улыбается мне Клеа и со знанием дела заявляет:       – Ты живешь один, гостей не особо жалуешь, да и твоя подружка не часто здесь бывает. Так что даже останься ты с ней на какое-то время, рано или поздно ты бы пришел. Ведь этот дом – твое убежище.       Последние слова заставляют внутри что-то екнуть. Как точно она подобрала их.       – Звучит так, словно ты следишь за мной не первый день, – поражаюсь ее осведомленности о том, кто и как часто бывает у меня дома. Клеа довольно хмыкает. А я, сопоставив все сказанное ей ранее, окончательно убеждаюсь в том, что волчица не могла шпионить за мной больше одного вечера, но затем вспоминаю еще кое-что и не могу сдержать любопытства:       – Днем ты говорила, что запомнила мой запах и не считаешь незнакомцем. Хочешь сказать, что по запаху человека ты можешь узнать его личность?       Клеа разворачивается ко мне и прислоняется плечом к спинке дивана. В ее мягком взгляде смешиваются спокойствие и едва уловимая тоска. Я начинаю подозревать, что задал глупый вопрос.       – Могу лишь проанализировать факты и сделать предположения, не более, – говорит она лениво, но в следующее мгновение оживляется, – или наоборот! Например, я считала, что вы с той девушкой – пара, до тех пор, пока не попала в твой дом. А позже, уже благодаря твоему поведению, поняла, что вас вообще не связывают романтические отношения.       Клеа хитро поглядывает на меня, но я просто слушаю и никак не реагирую на ее провокацию. Не собираюсь давать подтверждение или опровергать ее выводы на эту тему, да и в целом обсуждение с ней личной жизни в мои планы не входит.       – То есть запах дает мне лишь отпечаток происходящего, позволяя составить некоторую картину, которая в итоге, при получении новой информации, может меняться, – объясняет она дальше, продолжая внимательно наблюдать за мной. – Но также он является уникальным для каждого человека, поэтому, зная твой личный аромат, могу сказать, что знаю тебя и не перепутаю ни с кем другим.       Я ухмыляюсь. Ее логика кажется мне слишком наивной.       – Клеа, это все не означает, что ты знаешь меня, – говорю ей. – Чтобы заявлять подобное, мало уметь найти человека, нужно знать его характер, привычки, предпочтения. За один день всего этого узнать невозможно. Я спрашивал тебя про личность, а не про то, сможешь ли ты отличить одного человека от другого.       Похоже мои слова ее расстроили. девушка чуть сжимает рукой одеяло, которое все еще окружает ее, словно гнездо.       – Тогда, – произносит она и делает паузу, поднимая глаза, – расскажи мне о себе. Будет и правда странно жить с незнакомцем под одной крышей.       Я открываю было рот, но так ничего и не произношу. Несколько секунд тупо смотрю на гостью, пытаюсь осознать, верно ли расслышал ее слова.       – К чему это ты клонишь? – наконец спрашиваю я, подозрительно щуря глаза и сдвигая брови. Она что, уже решила прописаться здесь? Могла бы сначала и мое мнение узнать!       – Так ты единственный незнакомец, – она делает акцент на слове «незнакомец», – которого я знаю, и мне некуда больше пойти. Ты же не выгонишь беззащитную девушку на улицу? – невинно интересуется Клеа, хлопая ресницами.       Вот зараза! Накрываю глаза ладонью, и изо всех сил пытаюсь не выругаться. Исключено! Я и Лил-то не разрешаю здесь оставаться, а уж непонятной девице с сомнительной историей, репутацией и неясными мотивами в придачу, позволить жить в своем доме точно не могу. Медленно провожу ладонью вниз к подбородку, размышляя, как поступить.       – Ты не можешь остаться, – выдохнув, произношу я твердо и сразу отмечаю, как лицо девушки искажается в недовольной гримасе. – Я, конечно, благодарен за спасение, но, как ты отметила ранее, я живу один, поэтому тебе придется поискать другое место.       – Что, просто выгонишь меня вон? – надменным тоном спрашивает Клеа, приподнимая одну бровь. Она смотрит на меня, как на букашку, того и гляди прожжет глазами насквозь. Я отворачиваюсь, чувствуя себя некомфортно под ее взглядом, и поясняю:       – Сегодня останешься здесь. Завтра утром пойдешь со мной. Думаю, моего друга могут заинтересовать твои рассказы про Севрид и фениксов. Если не станешь выдумывать сказки, и твою информацию сочтут полезной, решим, что с тобой делать дальше.       – Я уже решила, – все тем же тоном заявляет девушка. – Я останусь здесь.       – Похоже, ты не услышала меня. Я. Живу. Один.       Ей следует сразу понять, что не выйдет давить на жалость и манипулировать мной. Раз уж она человек, не стану возиться с ней также как с неразумным животным. Кем бы там она ни являлась, оборотнем или дочерью Богини, по-моему, я проявил уже достаточно терпения и гостеприимства.       Клеа смотрит на меня диким зверем, но ничего не говорит. Я поднимаюсь с дивана и забираю со стола банку с пивом.       – Думаю, хватит разговоров на сегодня, – подвожу итог и направляюсь в прихожую. Девушка не провожает меня взглядом, демонстративно отвернувшись к экрану телевизора, и оборачивается лишь на звон ключей, когда забираю их с тумбочки.       – Куда ты? – спрашивает она встревоженно.       – Прогуляюсь.       – Я с тобой, – вскакивает Клеа и тут же с досадой смотрит на свои босые ноги.       – Нет, останешься дома, – возражаю я. – Еда у тебя есть, одеяло и подушка тоже. Не жди меня, буду поздно.       – Алан, подожди... А ну стой! – слышится вслед раздраженный звонкий голос, который исчезает за захлопнувшейся за мной дверью, и сменяется глухим ударом по ее полотну и неразборчивым гулом.       Я в спешке покидаю двор и под светом фонарей сворачиваю на тротуар. Сейчас мне очень нужно поразмыслить в одиночестве. Вчерашние события и разговор с волчицей подкинули мне пищи для ума. Хотелось бы выудить у нее еще больше информации, но разговор неожиданно свернул не в то русло.       Уже стемнело, и на улице практически нет людей. Сбавляю шаг и несколько раз неспешно втягиваю воздух, выравнивая дыхание. Выглядит так, будто я сбежал. Наверное, она очень зла сейчас. Надеюсь, не разнесет мне дом в ярости и не сбежит, пока меня нет.       Не знаю, насколько стоит верить ее словам, но все же эта девушка и напавший на нас монстр – первое живое напоминание о существовании других миров, с тех пор как познакомился с Томасом. Прежде мне доводилось лишь слушать его рассказы и читать записи в книгах. Теперь я лично столкнулся с чем-то столь же необъяснимым, как мое собственное существование.       «Она знает о фениксах. Она тоже другая. Оборотень, да? – размышляю, находя глазами луну в небе. – Неполная...»       Еще некоторое время продолжаю смотреть на упитанный месяц, потягивая лаймовый напиток из прихваченной дома банки и неторопливо шагая по пешеходной дорожке. Понятия не имею есть ли разница между оборотнями и этой волчицей, в этом мире они всего лишь выдумка. А вот девочка-волчица в моей гостиной точно настоящая.       Добравшись до перекрестка, миную его и сворачиваю к парку, к тому самому, про который упоминала Клеа в своем рассказе. Она не ошиблась, я действительно был здесь накануне вечеринки, и в целом частый гость этого места. Парк довольно большой и заросший, как дикий лес, по ночам здесь редко можно кого-то встретить.       Знакомой дорогой пробираюсь все дальше в гущу, пока не выхожу на прогалину. На краю лужайки лежит ствол старого дерева, с вывернутыми к небу корнями. Кора его давно потрескалась, а местами осыпалась и облезла.       Подхожу к нему и устраиваюсь на дереве как на скамейке, вытягивая ноги вперед и оставляя банку на земле. Закрыв глаза, разыскиваю в глубине себя спящее пламя и велю ему показаться. Теплая волна приятно окутывает все тело, зажигая в ладони горячий огонь.       Я открываю глаза и смотрю, как рыжие язычки пламени ластятся в моей руке, то отрываются искрами, взмывая вверх, то притихают, робко прижимаясь к коже. Сжав ладонь в кулак, гашу свой маленький костер, ощущая, как сила внутри меня успокаивается и затихает.       Теперь я точно уверен – это тоже самое ощущение, что и в момент, когда коснулся пальцев девушки. Но мне до сих пор не ясно, что именно спровоцировало внезапный всплеск моих сил. С тех пор, как я научился контролировать себя, ничего подобного не происходило ни разу. А если мои эмоции и желания тут не причем, то это была реакция на что-то другое.       Неужто все дело в волчице? Тогда почему это случилось лишь раз, ведь она и раньше касалась моей щеки, и я держал ее руку за запястье. А если дело в моменте, то почему эксперимент провалился...       Черт!       С досадой смотрю в звездное небо. Наверное, не стоило мне быть таким категоричным с ней, мог просто сменить тему о жилье и вернуться к вопросу завтра. Неохотно признаю, что буду расстроен, если, придя домой, не застану своей гостьи. Вспышка моих способностей в тот момент не кажется совпадением, и если Клеа исчезнет, то, возможно, я никогда не получу своего ответа.