Дар и проклятье. Сломанный мир

      Надо отдать ей должное: Клеа не поддается панике, скорее просто пребывает в шоке. Она продолжает смотреть на меня широко распахнутыми глазами, но молчит.       — Надеюсь, ты выяснила достаточно, чтобы закрыть эту тему, потому что сейчас… — я делаю шаг к ней, отчего девушка напрягается и в тревоге сводит брови, но все же остается на месте. — Я очень голоден, — произношу я, не отрывая хищного взгляда от ее лица и приближаясь настолько, чтобы наши тела соприкоснулись. Клеа не выдерживает моего натиска и дергается назад, но отодвинуться ей не удается. В одно мгновенье обхватив девушку рукой, я буквально сгребаю ее за плечи и крепко прижимаю к себе так, что под короткий звучный выдох упругая округлая грудь врезается в мою, а сама волчица, едва не теряя равновесие, утыкается носом в ключицу.       От такого тесного контакта в теле тут же просыпается желание. Пока Клеа предпринимает тщетную попытку вырваться, упираясь руками мне в ребра, мое лицо приближается к ее уху настолько, чтобы дыхание непременно достигало кожи девушки, отчего та вновь замирает, а я медленно, отдельными фразами, почти шепчу:       — Поэтому натягивай футболку. И спускайся в дом. Пока я не передумал.       После чего немедленно освобождаю незваную гостью из своего плена, и, стараясь больше не смотреть на растерявшуюся девушку, прохожу мимо к двери мансарды.       Как же все-таки хорошо, что эффект успокоительной настойки еще не иссяк! Я ведь мог повести себя гораздо хуже. Мне и сейчас-то было сложно держать себя в руках, чтобы не поддаться соблазну. Надеюсь, эта девчонка осознает и усвоит урок.       В какой-то степени Клеа даже повезло нарваться в этом мире на вполне безопасного меня, так старательно сторонящегося женского общества. Но ведь и я не железный, особенно когда передо мной с завидной частотой щеголяет неплохая такая обнаженная фигурка. Да еще и провоцирует, не знаю уж, осознанно или нет. Любой на моем месте уже бы не только слюнки пустил, но и перешел бы непосредственно к дегустации. Кстати, о дегустации, а жрать-то реально охота, с утра ничего не ел.       Как-то сам собой я переключаюсь на мысли о еде и, перебирая в голове возможные варианты готовки и доставки, даже не замечаю, как оказываюсь снова в гостиной. Я зажигаю свет и некоторое время прислушиваюсь, ожидая появления Клеа. Девчонка не спешит спускаться следом, наверное, до сих пор не может переварить все произошедшее на крыше. Может и вовсе не появится. Да и фиг с ней!       Больше не откладывая, я двигаюсь к холодильнику в попытке нашарить хоть что-то съестное, однако кроме сидра, пива, газировки и пары куриных яиц, там ничего не обнаруживается. Мда, выбор не велик.       Вынимаю из контейнера яйца и подхожу к плите. Сковорода всегда томится на виду в ожидании, поэтому я сразу отправляю в нее по паре белков и желтков и выставляю на сенсорной панели нужный режим. Пока сковородка нагревается, добавляю в яичницу соль, специи и принимаюсь искать в шкафах что-нибудь еще.       Как назло, нет ни круп, ни макарон. Глаза натыкаются на коробку с шоколадными шариками на завтрак. Упаковка оказывается почти пустой. Досадно. Но ничего не поделаешь, раз уж я не любитель супермаркетов. Молока у меня тоже нет, что, в принципе, не мешает мне уплетать шарики всухомятку.       И вот когда я с удовольствием хрумкаю сухим завтраком, дожидаясь готовности основного блюда, в гостиную робко заходит Клеа. Девушка последовала моей рекомендации и надела футболку, что не может не радовать. Все еще коротковато, но лучше, чем ничего, по крайней мере смогу меньше отвлекаться на грязные мыслишки.       — А я уж думал, не придешь, — сообщаю ей в перерыве между партиями отправляемых в рот шариков.       Похоже, моя провокация возымела должный эффект. Клеа благоразумно прячется за стойкой и забирается на высокий барный стул так, чтобы расположиться напротив меня, но при этом лишить мои глаза любого соблазна. Затем она тоскливым взглядом провожает очередную порцию шариков и наблюдает, как я с хрустом ее пережевываю.       — Так ты еду имел ввиду, — бесцветным голосом произносит девушка, переводя глаза на сковородку, из которой уже вовсю раздаются шкворчащие звуки. — И в дом разрешил спуститься, хоть говорил, что больше не пустишь.       — Дуру из себя не строй, — я неторопливо отставляю коробку с шариками на столешнице и выключаю плиту. — Ты не так мала, чтоб не понять, о чем шла речь. И, насколько вижу, прекрасно все осознаешь.       Не намерен я подыгрывать нелепым выдумкам. Пора бы понять, что потакать мной не выйдет. Поведение этой девчонки весь день меня порядком подбешивало, да так, что в итоге терпение лопнуло. Но нельзя снова отдавать ей контроль над ситуацией.       — Лучше бы тебе согласиться с моей версией, — холодно заявляет Клеа, заставляя меня в удивлении взглянуть на нее.       Девушка слегка наклонила голову и опустила ее на ладонь упирающейся в стойку руки. Лицо по-прежнему ничего не выражает, отчего мне сложно понять, что происходит у нее в мозгу. Такое впечатление, что Клеа не особо и волнует, который из вариантов событий настоящий. Тогда зачем настаивать на какой-то там версии?       — Иначе расскажу Лили, как бесстыдно ты меня лапал, — презрительно поясняет волчица, встретив мой вопросительный взгляд.       Ах, вот оно что! Шантаж, значит. Нехорошо, конечно, получится, но не трагедия.       — Вообще-то могу лапать, кого захочу. Мы с Лили не встречаемся.       Я прячу большие пальцы в карманы джинсов, оставляя кисти снаружи, и упираюсь поясницей в столешницу гарнитура, перенося вес на одну ногу и расслабляя вторую. Глаза девушки сначала в смятении следят за движением моих рук, а затем бегло скользят вверх по обнаженному торсу и уводят взгляд в сторону. Не могу удержаться и хмыкаю, когда замечаю румянец на ее щеках.       — В любом случае, не смей снова делать подобное. Больше не посмотрю, что ты феникс, — сквозь зубы предупреждает Клеа, отвернувшись к стене.       — Угрожаешь, что ли? — не верю я. — Уже забыла, что стало с моим отцом?       — Алан, — она делает короткую паузу и вновь поворачивает голову ко мне. От столь разгневанного взгляда мне сразу становится не по себе. — А ты сам не забыл, кто перегрыз литарде глотку, спасая твое щуплое тельце? Думаешь, это первое существо, которое лишилось жизни по моему желанию?       — Это другое, — серьезно возражаю я после секундной растерянности.       Клеа волк. И для нее естественно охотится. Я даже не сомневался в том, что периодически она убивает зверушек, чтобы подкрепиться, также как все хищники. Но я человек, и моей жертвой вполне осознанно стала не куница или перепелка, а такой же человек. Неужели этот факт ее даже не настораживает.       — Уверен? Разве у тебя не было причины так поступить? У всего есть причина, — твердо произносит Клеа.       Причина… Конечно, была причина. По сути, не так уж и отличается решение волчицы спасти наши с Лили жизни от моего поступка. Вот только последствия разные. Я убираю отросшую челку со лба и потираю ладонью шею у затылка, а затем, наполнив грудь воздухом, тяжело выдыхаю.       — Какой бы ни была причина, она никогда не оправдает содеянного, — говорю я, опуская руку и находя ладонью опору на столешнице.       — Так мне что, теперь плакать по каждой придушенной белке? Может, пора простить себе эту смерть? — продолжает наседать на меня девушка.       Что ж она никак не успокоится! С каждой фразой давит все сильнее, да так, что внутри словно затягивается крепкий узел, мешающий дышать свободно.       Мне действительно жаль отца. Пусть он был не самым лучшим человеком и заставлял мать страдать, но, так или иначе, в моей памяти еще хранятся отрывки из вполне счастливого детства: где мы вместе играем в футбол во дворе или где он учит меня кататься на велосипеде, или то самое воспоминание, в котором мы все вместе веселимся в парке развлечений.       Но дело вовсе не в самобичевании. Просто в глазах матери я все еще монстр, да и собственная боль никуда не делась.       — Мне не за что себя прощать. Он сам виноват в таком исходе, — в своих словах я не сомневаюсь, однако они все равно даются мне тяжело.       — Тогда какого дьявола, ты не позволяешь ей проснуться?! — рявкает Клеа, в возбуждении вскакивая на стуле.       Брови сами ползут вверх. Вот это экспрессия… Может ей тоже настоечки хлебнуть? А ведь все мои старания коту под хвост. Сам вот-вот потеряю душевное равновесие. Надо заканчивать этот разговор.       Я молча отворачиваюсь к плите, тянусь к дверце навесного шкафа, открываю и достаю плоскую белую тарелку. Оставляю ее на столешнице и выдвигаю ящик с приборами рядом с собой. Вооружившись вилкой, я возвращаюсь к сковороде и, подцепив яичницу зубчиками, ловко стаскиваю еду на тарелку.       — Думаю, тебе пора уходить, — наконец небрежно бросаю за спину, попутно разделяя порцию на кусочки.       — Если ты не скажешь, в чем дело, я не смогу тебе помочь, — слышится в ответ расстроенный голос девушки. — Скажи… ты ведь слышал своего феникса раньше, да?       А ведь не врет. Правда помочь хочет.       — Слушай, — прекращаю возиться с яичницей, — Поверь. Не надо ее будить, — я стараюсь говорить как можно спокойнее, но голос все равно предательски дрожит. — Она чудовище.

***

      — Я не ослышалась? Ты сказал «чудовище»?       Алан не отвечает. Он стоит ко мне спиной, голова опущена, не вижу лица, зато в обзор попадает его свободная рука, лежащая на столешнице. Парень собирает ладонь в кулак и крепко сжимает. Не понимаю, он злится?       Ну, так я тоже зла!       — Да как ты можешь говорить так о той, что сочла тебя достойным распоряжаться своей мощью? Почему ты не ценишь столь щедрый подарок?! Заставляешь ее томиться в ожидании! Ты сам чудовище!       Не могу держать в себе свое возмущение. Слова вырываются наружу с таким пафосом и страстью, словно это меня несправедливо сковали и заперли гнить в темнице. Да как он может так поступать со своим фениксом?!       — Не просил я таких подарков…       Голос звучит странно. Все еще не понимаю, что с ним происходит. Но у меня больше нет желания разбираться, раз уж сам того не хочет. Попробую расшевелить его иначе: Алан же толком ничего не знает о фениксах, пора бы просветить.       — То, что ты делаешь — преступление. Хочешь или нет, ты уже феникс. Так что хватит жалеть себя и отлынивать от обязанностей.       — Никому я ничего не должен, — говорит парень устало. — Единственное обещание, которое я дал — отправить Томаса и Лили домой. Только поэтому и начал осваивать силу феникса.       Алан поворачивается и своим видом заставляет меня впасть в недоумение. Что это за выражение лица такое жалостливое? Да с такой надеждой на меня даже кролики перед смертью не смотрят.       — Ты же можешь сделать это за меня? — почти умоляет парень. — Тогда мне больше не нужно будет быть фениксом.       Я открываю рот и не знаю, что сказать. Его просьба и пояснение оказались очень неожиданными. Мы смотрим друг на друга в полной тишине, и вдруг мне становится очевидно, как отчаянно он хочет верить в свои слова. Так много боли отражается в этих серых глазах, что у самой в груди все необъяснимо начинает сжиматься.       «Помоги. Ты ведь хотела помочь», — проносится в моей голове, отчего я вздрагиваю и прихожу в себя.       Опять ты это сделал. Какой же удивительный феникс. И даже не представляешь, насколько можешь превзойти меня.       — Не тебе стоит просить о помощи, — грустно вздыхаю я, но тут же бодро спрыгиваю со стула и направляюсь в коридор. — Пойдем, покажу тебе кое-что.       Алан хмурится, когда я оглядываюсь и замираю в ожидании, еще пару секунд он колеблется, но потом откладывает вилку и следует за мной.       — Снова на крышу? — с подозрением спрашивает парень, когда я сворачиваю к лестнице.       — Да, — коротко отвечаю ему, не давая больше никаких пояснений.       И вот мы вернулись к тому, с чего начался сегодняшний вечер. Я выхожу на террасу первой и сразу поднимаю глаза к небу. Тепло улыбаюсь, когда нахожу мою маленькую звезду, окруженную ярким синим свечением, и возвращаюсь к парню, что уже стоит рядом.       — Ты ведь не боишься высоты? — воодушевленно интересуюсь я.       — Не особо. Так что ты хотела показать? — он не в восторге от происходящего и выглядит немного растерянным.       Вот и отлично. Пользуясь моментом, пока тот пребывает в неведении относительно моих планов, я в два коротких шага приближаюсь и обхватываю руками его торс. Парень немедленно упирается мне в плечи в попытке отстраниться, но, к своему удивлению, не может этого сделать. Сила феникса уже струится вокруг, вспыхивая и искрясь, придавая моей хватке твердости.       — Держись крепче, — усмехнувшись, советую я ничего не понимающему Алану.       — Да что происхо… — начинает было он, но не успевает договорить. Тонкий слой пламени покрывает мое тело. Широкие огненные крылья вспыхивают за спиной, озаряя террасу трепещущим светом, берут размах и в секунду, одним мощным рывком, прямо с места поднимают нас в воздух.       Кольцо моих рук скользит вверх по телу парня и упирается ему в подмышки, давая почувствовать вес. Потеряв опору под ногами Алан вцепляется в меня с такой силой, что я невольно морщусь от боли и легкого удушья.       — Расслабься, ты же мне так все ребра переломаешь! — почти стону ему в ухо.       Парень смотрит вниз, на быстро отдаляющиеся крыши домов, и, кажется, не слышит, но через несколько секунд делает усилие и поворачивает ко мне свое перепуганное лицо. Свет от окружающего нас пламени отражается в его обезумевших от страха глазах и придает взгляду столько драматизма, что я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.       — Успокойся, я не уроню тебя, — говорю ему, замирая в воздухе, и озираюсь. Мы достигли нужной высоты. Теперь мне необходимо определиться с верным направлением.       — Куда мы летим? — робко интересуется Алан перед тем, как я вновь срываюсь с места, отыскав созвездие-ориентир.       — Закрывать портал. Это и твоя работа, раз уж ты феникс Бринстока, — отвечаю, тяжело дыша.       Парень все еще сжимает меня так, словно от этого зависит его жизнь. Было бы гораздо проще тащить его, если бы тот перестал держаться вовсе. Но похоже мои слова не были восприняты всерьез, и винить его за это я не в праве. Дело тут скорее в рефлексе, чем в логике или уме, может он даже не осознает, как крепко вцепился в меня.       Впереди уже виднеется железная дорога и лес, в котором я бесцельно бродила на протяжении нескольких дней. Лететь не так далеко, однако, не уверена, что смогу долго терпеть подобный дискомфорт.       — Так ты не станешь мне помогать? — обреченно спрашивает парень. По-видимому, Алан отошел от первого шока и смирился с тем, что ему некуда сбежать в текущем положении, поэтому решил засыпать меня вопросами. Вообще, он молодец, даже не кричал от страха. Довольно быстро адаптируется.       — Я помогаю, — коротко отвечаю ему и, не выдержав, вновь прошу свой балласт стать чуть более удобным:       — Можешь взяться ниже?       Алан выше меня, и даже тот факт, что я максимально вытягиваю руки, чтобы сместить его фигуру вниз, не дает мне полноценного обзора. Кроме того, одна из его рук продолжает сильно сдавливать шею. После моей просьбы парень совершает попытку перехватиться иначе, но делает это так неуклюже, что я теряю равновесие, и поток воздуха резко кидает нас в сторону.       До этого момента мое тело было вытянуто в направлении полета, но Алан закреплен на нем только корпусом, а ноги свободно болтаются в воздухе, что мешает мне быстро вернуться в исходное положение. Происходящее настолько раздражает, что я решаю немедленно разобраться с проблемой.       Через несколько мощных взмахов крылья складываются вдоль тела. Одним быстрым движением я переворачиваюсь на спину, с силой перекидывая парня наверх, так, что теперь он буквально лежит на мне в воздухе. От неожиданности тот охает и, не удержавшись, врезается подбородком мне в скулу. Хорошо не в глаз…       — Обхвати меня ногами и убери, наконец, руки с шеи! — недовольно командую я, снова расправляя крылья.       Алан что-то неразборчиво бурчит и отворачивает голову в сторону, но указания послушно выполняет. Через мгновение я чувствую, как он сжимает мои ноги своими, и стараюсь не думать о том, что только что уперлось мне в бедро. Еще более неловко становится, когда одна рука парня проходит сквозь огонь и обнимает меня чуть выше талии, а вторая на ощупь пытается спустить задравшуюся наверх футболку.       Чертов Алан! Наверняка, я не придавала бы столько значения всем этим деталям, если бы не его недавняя выходка на террасе.       «Клеа, а вы не сильно торопитесь? Знакомы всего ничего, а уже такие жаркие объятия», — подтрунивает меня феникс.       И этот туда же.       «Заткнись», — зло кидаю ему в ответ и вновь решительно перекручиваю наш дуэт в воздухе, заставляя тело парня слегка провиснуть под собственной тяжестью и отклеиться от моего.       Дышать сразу становится легче. А еще голова Алана, наконец, поравнялась с моей, позволяя удобно выглядывать поверх мужского плеча. Я облегченно выдыхаю. Вот теперь можно полностью сконцентрироваться на дороге.