Дар и проклятье. Сломанный мир

***

      Очередная попытка подняться на ноги не увенчалась успехом, и мой зад вновь встретился с твердой холодной землей, а кора больно врезалась в спину. Не помню, чтобы хоть раз чувствовал себя настолько паршиво. Силы буквально покинули тело, дрожащее в данный момент от нахлынувшего озноба. При этом места ранений продолжают адски печь, и я все еще не могу поднять правую руку. В добавок все перед глазами плывет, отчего держать их открытыми долго становится невыносимым — начинает мутить.       Безумно хочется сейчас не двигаться и просто полежать, еще лучше — вернуться к себе в постель и накрыться теплым одеялом. Вот только человек, которому под силу осуществить мою скромную мечту, явно решил самоубиться. В подобном раскладе плачевный конец ожидает не только ее: даже если регенерация приведет меня в адекватное состояние, а севридские твари по какой-то причине не сожрут, то нужно будет еще выбраться из леса. Но без Клеа эта задача кажется почти невыполнимой.       Почти.       Если немного подумать, зачем вообще останавливать эту чокнутую, раз уж ей так хочется умереть сегодня? Не лучше ли о себе подумать? Итак уже перегнул с рыцарством, учитывая, что девчонка мне никто и если исчезнет, — плакать не стану. Пожалуй, реально стоило послушаться и сбежать, а не подставляться под стрелы. И где, спрашивается, мой мозг был в тот момент? Проявил, называется, благородство, вот — валяюсь теперь беспомощной раскорякой. Красавчик, ничего не скажешь.       И все же, похоже, Клеа искренне переживает за мое состояние. Странная девчонка или глупая. Мою жизнь ценит, а свою на кон ставит? Сбежали бы и дело с концом. Что она вообще против этих тварей может? А если и может, тогда бы пораньше включала свой режим «разборок».       В очередной раз открываю глаза, пытаясь сфокусировать на чем-нибудь взгляд, и тут же натыкаюсь на кружащих в деревьях литарду и огромного огненного волка. Удивительная вещь, этот зверь из огня выглядит вполне материальным: двигается как живой, наносит реальные удары и получает их в ответ. Но в отличие от литарды, волк, похоже, не испытывает боли и в целом не издает звуков, когда противник впивается в него когтями и зубами, даже не рычит в атаке.       Впечатляет. Не знал, что фениксы могут создавать существ, да еще и управлять ими на расстоянии. Или, что более вероятно, волк двигается сам по себе. И похоже, обладает лимитом жизни. Точно помню двоих, когда мы взлетали, но до сюда добрался только один. Причем, судя по потоку энергии, который я недавно ощутил, Клеа дала отсрочку своему второму творению.       Интересно, я тоже так могу? Стоп. О чем я вообще думаю? Все, что мне нужно — выжить, вернуться домой, забыть этот вечер, как страшный сон, и тихо-мирно жить дальше…       Из-за мельтешения звериной схватки мне вновь резко захотелось проститься с и без того небогатым содержимым желудка. Я поспешно закрываю глаза и наклоняю голову вбок, стараясь при этом дышать глубже. Надо побыстрее привести себя в норму, иначе даже на побег шансов не останется.       Как ранее советовала Клеа, я сосредотачиваюсь на месте выстрела снизу и, дотянувшись до теплого сгустка внутри себя, направляю его энергию к ране. Дыру от стрелы сначала обжигающе обдает жаром, заставляя все тело напрячься, но постепенно ощущение меняется на вполне терпимое, а затем боль заметно притупляется и постепенно сходит на нет. Вся операция занимает от силы пару-тройку минут, в течение которых я периодически посматриваю за происходящим вокруг и по реву литард пытаюсь оценить ситуацию.       Даже после окончания процедуры картина ночного леса в огненных отблесках продолжает неустойчиво колебаться, никак не желая замереть. Однако дышу теперь свободнее, и в целом организму стало заметно легче. Литарда и волк за это время переместились вглубь леса справа от меня, а судя по яростному рыку и грохоту падающих деревьев слева, где-то там сейчас Клеа занимается второй тварью.       Надо поспешить. А то ведь, правда, помрет.       Повторяю целительную операцию на ране в плече. С ней приходится повозиться дольше, но приложенные усилия того стоят. По итогу рука возвращает свою подвижность, дикий озноб отпускает, а голова словно трезвеет. Хоть помутнение и слабость все еще ощутимы, но, наконец я могу подняться на ноги.       Едва это происходит, как мне тут же приходится прятаться за деревом, на которое только что опирался. Взбешенная литарда вырвалась из лап огненного зверя и стремиться теперь в мою сторону, но судя по траектории, спешит она не ко мне. Следом, поодаль, бежит волк. Пламя, из которого создан зверь, стало блеклым, и теперь он чем-то походит на призрака. Видимо время этого творения на исходе.       Быстро прикинув в голове, что Клеа придется не сладко, если за ней будут гоняться сразу две литарды, и ее смерть в данных обстоятельствах все-таки невыгодна, я нахожу глазами волка и, руководствуясь исключительно интуицией, пытаюсь влить в него немного своей силы. Не уверен, что это сработает, но думать особо некогда. По крайней мере я чувствую, как пробегающие в теле потоки энергии устремляются вовне и куда-то направляются, надеюсь, что к цели.       Почти утративший материальную оболочку волк, сразу становится менее прозрачным и слегка прибавляет в размере. Довольная улыбка касается лица, однако вдоволь насладиться своей маленькой победой я не успеваю. Литарда резко останавливается и смотрит в мою сторону. Желтые огни бегло рыщут в темноте и похоже находят. Я выглядывал из-за дерева, как говорится, всего одним глазком, но отчетливо понимаю, что даже так был замечен. Два прыжка — и я труп.       Литарда уже порывается к моему укрытию, однако огненный зверь сокращает дистанцию и преграждает ей путь. Мой волк, — могу же теперь так его называть? — сбивает тварь с ног и впивается клыками в шею, отчего та визжит и пытается отбросить противника. Я же, не вникая в развитие их битвы и не тратя драгоценное время, со всех ног несусь прочь, подальше от монстров.       Бежать по лесу в одних носках то еще удовольствие: камни, ветки и прочие неровности земли неприятно впиваются в стопы. К тому же в темноте сложно разобрать, что творится под ногами, отчего я то и дело спотыкаюсь. В целом выбор направления движения руководствуется звуком рева второй литарды, и чем ближе он становится, тем больше мягких огненных отсветов появляется впереди.       Наконец, моим глазам открывается внушительный участок леса со сплошь поваленными деревьями. Дуэт, что я оставил позади, тоже ломал и крушил все вокруг, но это место выглядит так, словно здесь безжалостно прошелся торнадо. Не сразу понимаю, что ревущее посреди руин существо и есть литарда. Она, как демонический персонаж компьютерной игры, светится изнутри и покрыта темным угольным слоем снаружи.       Тварь прыгает вверх и возмущенно рычит, когда прыжок прерывается из-за натянутой на ее задней лапе огненной цепи, не позволившей телу подняться выше. Я пытаюсь найти Клеа в воздухе, но ничего не вижу там, куда стремилась литарда. Откуда-то сбоку к монстру летит еще одна цепь, обвивая в воздухе переднюю лапу монстра, а затем с силой дергает приземляющегося зверя вниз и в сторону, заставляя его рухнуть на бок.       На другом конце цепи я обнаруживаю свою ночную спутницу. Клеа, окруженная огнем, сидит на корточках на одном из поваленных деревьев и что-то делает с оковами. Когда она выпрямляется, вижу, что конец цепи крепится к торчащему из земли крюку, который тоже создан пламенем и, похоже, выполняет роль анкера или якоря.       Девушка наблюдает, как литарда поднимается на ноги, и в момент, когда зверюга, несмотря на сильно ограниченный диапазон движений, порывается к ней, та моментально материализует крылья и с какой-то нереальной скоростью несется вверх.       Ее ускорение абсолютно несравнимо с нашим недавним полетом. Между точками А и Б я успеваю лишь моргнуть, а Клеа еще и бодро перекрутиться в воздухе и накинуть на литарду новую непонятно откуда взявшуюся цепь. Сковав вторую переднюю лапу, она резко тянет тварь в противоположную сторону, опрокидывая противника на спину.       Еще один крюк по воле девушки вырастает среди обломков деревьев и запирает звенья огненной цепи. Зверь бьется в истерике, дрыгает последней свободной лапой и вертит мордой, разбрасывая вокруг слюнявую пену, но вырваться из оков не может.       Никогда бы не подумал, что эта хрупкая девчонка способна навалять такой громадине, а ведь литарда сейчас очень далека от доминирования. Клеа буквально уложила ее на лопатки и растянула когтистые лапы в разные стороны как на плахе.       Меж тем девушка зависает в воздухе прямо над тварью, чем вызывает дикое негодование своей пленницы. А вот потом происходит что-то еще более странное. Часть поваленных вокруг деревьев, как в фантастических фильмах, распадается на мелкие щепки и поднимается в воздух, зависая перед Клеа и образуя нечто вроде сферы. Исходящая от них волна энергии эхом отзывается внутри моего тела. Я не понимаю, что именно сейчас происходит, зато осознаю, что феникс внутри реагирует на действия девушки через чур уж бурно. Мне приходится сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем удается угомонить рвущееся наружу возмущение.       Щепки в сфере окутываются пламенем и мельчают, сжимаясь в плотный шар. Огонь, покрывающий девушку, напротив стихает, оставив лишь тонкую оболочку, но, следуя лучшим традициям кинематографа, ее волосы развеваются в невидимых потоках ветра, а освещенное шаром лицо выглядит сосредоточенным и одновременно решительным.       Клеа запускает ладонь внутрь кружащей перед ней массы, и пылающие частички древесины тотчас выстраиваются, повторяя направление руки, словно становясь ее продолжением. Постепенно они образуют плотную остроконечную форму. После нескольких секунд непрекращающихся метаморфоз, пламя гаснет, и я понимаю, что рука девушки сжимает длинный меч, широким изогнутым лезвием напоминающий кухонный нож.       Так. Ладно волки и цепи из огня, — это я еще могу понять. Но меч из деревьев? Причем на вид вполне себе реальный меч, совсем не деревянный и даже не огненный. У меня сразу возникают сомнения в ясности собственного мышления. Но материальность оружия подтверждается, когда, обхватив рукоять двумя руками, Клеа со всей дури вонзает лезвие в шею литарде.       Девушка предусмотрительно не суется под клыки даже после удара, и опускается ногами на тушу, только когда та перестает трепыхаться и затихает. Клеа не выпускает меча из рук. Найдя в нем опору, она склоняет голову к эфесу, и глубоко дышит.       Огненные ручейки под чешуей литарды один за другим гаснут, а остатки искр поднимаются в воздух. Цепи, сковывающие монстра, разлетаются на части и тоже затухают. Все вокруг темнеет, даже пламя, обволакивающее тело девушки, тускнеет и почти исчезает. Лес вновь погружается в ночную темень.       Становится тихо настолько, что, кажется, физически можно услышать, как вокруг движутся остатки потоков энергии феникса. В этой энергетической тишине, я неожиданно ощущаю еще одну стремительно приближающуюся волну, про которую успел позабыть, как только нашел Клеа.       Где-то справа вдали маячит свет огненного волка, а уже совсем рядом треск веток выдает приближение литарды. Как только кошачий силуэт становится различимым, я, не раздумывая, бросаюсь в бегство. Почему-то ноги несут меня совсем не в сторону той, что минуту назад разобралась с подобной тварью. Я просто бегу куда-то прочь. Неважно куда.       Впервые за этот вечер меня по-настоящему охватывает чувство страха. Как и в свою первую встречу с литардой, я понимаю, что мне не сбежать от нее, но инстинкт выживания не желает мириться с неизбежным.       С такой скоростью я никогда прежде не бегал. После моего внезапного рывка не привыкшие к подобным нагрузкам легкие быстро выходят из строя. С каждым новым вдохом все внутри неприятно обжигает, а из-за раздраженного горла хочется кашлять.       Бежать в таком темпе долго не получится. Силы уже заканчиваются. Именно в такие моменты обычно совершаешь ошибку, спотыкаешься, падаешь и встречаешься со своей участью лицом к лицу. Однако в моем случае, спотыкаться не требовалось — участь настигла меня самостоятельно.       Едва коснувшись спины, когти литарды оставляют на ней свой размашистый след, каким-то чудом не вонзаясь глубоко. Не могу удержаться и вскрикиваю, правда, скорее от ужаса, чем от боли. Паника накатывает волной. Мысли путаются. Каждая секунда начинает растягиваться и казаться вечностью. Единственное мое оружие бесполезно против этой твари, а в голову не приходит никаких идей.       Если только…       Не прекращая бега, я выпускаю наружу внушительную порцию своей силы и в полуобороте швыряю огненную вспышку за спину, прямо литарде в морду. Мысленно пытаюсь придать ей форму волка, рассчитывая в большей степени на удачу, так как совсем не представляю выйдет ли сотворить живого огненного зверя.       В результате зарево выходит настолько ярким, что слепит глаза и мне, не успевшему отвернуться. На долю секунды я теряюсь в пространстве, утрачиваю равновесие и, не сумев его восстановить, растягиваюсь на животе. Все внутри сжимается и замирает. Я зажмуриваю глаза, готовясь к неизбежному. Теперь точно конец. Никакой волк меня уже не спасет.       Чувствую, как вместе со вспышкой угасает пламя моей последней надежды. Однако, вопреки ожиданиям, яростный рев прерывается коротким мощным свистом. Вместо впивающихся в меня клыков и когтей, теплые капли орошают разодранную спину, и что-то грузное валится сверху и больно придавливает ноги. Еще через мгновение совсем рядом раздается грохот, явно вызванный падением грузной туши зверя. Все, кроме тяжелого дыхания надо мной, затихает, и я понимаю, что вновь обязан жизнью севридской волчице.       — Кажется, я просила… ничего не предпринимать… От тебя требовалось просто… тихо сидеть и… зализывать раны, — слышится прерывистое ворчание девушки, но, благодаря ему, мне становится заметно легче осознать, что кошмарный побег действительно закончился.       — Я… переживал, — выдавливаю из себя в ответ. Мои легкие тоже еще не пришли в норму после столь дикого забега. Как только мне удается высвободить ноги, сразу приподнимаюсь и разворачиваюсь, чтобы увидеть детали произошедшего, и тут же испуганно шарахаюсь назад.       Рогатая кошачья голова внушительных размеров валяется у меня в ногах. Свет от стоящей неподалеку девушки, позволяет во всей красе рассмотреть разинутую пасть с опасным набором острых зубов, а застывший в желтых глазах взгляд леденит душу. Я, конечно, предполагал увидеть труп, но не думал, что массивное тело литарды будет лежать поодаль, отделенное ровным срезом на шее, из которого ручьями сочится кровь.       — Эй, — Клеа подходит ближе и втыкает меч в землю. — Долго валяться будешь?       Я, потрясенный открывшейся картиной, осторожно поворачиваю голову к девушке. Добрая половина лица, волосы, руки и моя футболка — все перепачкано кровью. При этом она ведет себя как ни в чем не бывало. Не сказал бы, что я трус. Но сейчас мне настолько не по себе, что хочется орать. Клеа же зачем-то наклоняется и тянет ко мне руку, отчего я непроизвольно в ужасе отскакиваю прочь, насколько это возможно в полулежащем состоянии.       — У-у-у… — тянет она и опускает ладонь после короткого удивления на лице. — И вот этот человек пытался внушить мне, что он хладнокровный убийца.       — Не издевайся, — оскорбляюсь я, усилием воли беря себя в руки. — Я за всю жизнь столько кровищи не видел.       Клеа хмыкает.       — Мог и не увидеть, но, к счастью, бегаешь быстро.       Она больше не делает попыток помочь мне подняться, вместо этого поворачивает голову в направлении начала забега и внимательно всматривается в лес. Рука напряженно стискивает рукоять меча, а оболочка пламени становится плотнее и ярче.       — Что-то приближается. Вставай уже, — распоряжается девушка со всей строгостью, и у меня даже не мелькает мысли не подчиниться.       Все переживания от произошедшего тут же испаряются. Быстренько исполнив указание, я отряхиваю прилипшие к телу листья и, стараясь не смотреть на обезглавленную литарду, тоже принимаюсь вглядываться вдаль.       Наверное, не появись в моей жизни Клеа, никогда бы не пришлось узнать, что в моменты повышенной концентрации могу ощущать энергию феникса вокруг. К примеру, сейчас самым кричащим источником, помимо меня самого, является девушка. Мне даже кажется, что погаси она пламя, я все равно почувствую ее силу, и совершенно неясно, почему не мог сделать этого раньше. Но кроме нас есть и еще один слабый источник, с энергией, в точности как у меня.       — Расслабься, это не враг, — сообщаю я, успокаивающе кладя руку девушке на плечо. И точно, в темноте, там, куда устремлены наши взгляды, возникает огонек. По мере приближения он увеличивается в размере и приобретает очертания бредущего к нам зверя.       — Погоди, это же мой волк. Но я уверена, что он погас… — говорит Клеа в замешательстве.       — Видимо, теперь это полностью мой питомец, — заключаю я вслух, испытывая некоторую гордость. — Твоего огня в нем не осталось.       — В каком это смысле «твой»? — не понимает девушка. Из-за разницы в росте в разговоре со мной ей приходится немного задирать подбородок, а в текущей ситуации этот факт добавляет мне авторитетности. По моему собственному мнению, конечно.       — Ну, я решил немного помочь тебе и продлил его существование своим огнем, — важно поясняю, что же произошло с ее творением, а потом уныло добавляю:       — Правда, не учел, что после этого литарда на меня сагрится.       Сначала Клеа смотрит на меня, как на идиота. Потом ее ноздри раздуваются от злости при вдохе, а челюсти стискиваются плотнее.       — Я, значит, пытаюсь сохранить тебе жизнь, а ты сам в мертвецы напрашиваешься?! Может помочь, раз так не терпится? — с вызовом спрашивает она, направляя острое лезвие к моему горлу.