Дар и проклятье. Сломанный мир

      Интересно, что я не видел Летиции вместе со всеми. Время не позднее, даже ребенку спать еще рано. Возможно, мать решила, что разборки и рассказы о ночных событиях не для детских ушей и отправила ее к себе в комнату.       Кстати, а не зря ли я так уверенно попросил именно ту, что раньше принадлежала мне? Ее же вполне могли отдать сестре. Однако мать ничего не сказала на этот счет и возражать не стала.       Поднявшись по лестнице, сворачиваю направо и прохожу в самый конец коридора к угловой комнате дома. Поворачиваю ручку и вхожу вслед за отворяющейся дверью. С долей немалого удивления осматриваю свои былые владения.       Здесь абсолютно ничего не изменилось. Вещи лежат так, как я их бросил, когда собирал самое необходимое для переезда: на столе пустующее место, там где раньше располагался компьютер, — его я забрал с собой, — настольная лампа, сваленные в кучу карандаши и маркеры, кривые стопки книг и бумаг, дальше открытый настежь шкаф, с подростковой одеждой, плакаты на стене, огромный телик, раскиданные рядом с ним диски на комоде, приставка на полу. Такое впечатление, что я ушел только вчера и с момента моего отъезда сюда больше не заходили.       Ладно мать хранит вещи отца, могу понять. Но моя комната, напоминающая место преступления, кажется перебором. Не удивлюсь, если даже шторы и постельное белье на кровати те же, что и в мой последний день пребывания здесь, хотя наверняка этого сказать не могу.       Однако я нигде не вижу пыли, которая неизбежно бы покрыла все толстым слоем за время моего отсутствия. Подхожу к столу и провожу пальцами по поверхности, затем осматриваю подушечки, убеждаясь, что уборку тут провели недавно, и, судя по состоянию вещей, подозреваю, что делали это регулярно.       Вспомнив кое-что, решаю проверить свою теорию: делаю шаг к двуспальной кровати, которая раньше казалась мне фантастически большой, убираю одну из подушек и лезу рукой в щель между матрасом и подголовником. Пальцы сразу нащупывают искомое, и я вытягиваю из тайника честно стыренный у отца журнал с соблазнительной полуголой девицей на обложке.       — Да она точно крышей поехала, — подвожу я итог.       Постель сто процентов заправляли, да хотя бы сегодня к моему приходу, и так плохо припрятанная эротика просто не могла не попасться под руку. Значит, журнал, как и все вещи вокруг, положили обратно, в тоже самое место, и кто знает, сколько раз это происходило ранее. Так странно, прятал я его вроде как восемь лет назад, но стыдно мне почему-то сейчас.       И поведение матери меня серьезно беспокоит. Обстановка в моей комнате сохранялась явно по ее распоряжению. В разговоре она вела себя адекватно, но теперь я сомневаюсь, что былые события прошли для ее психики бесследно.       Оставляю вызволенный журнал на столе, а сам плюхаюсь на спину поперек кровати, согнув ноги в коленях и оставляя ступни на полу. Взгляд упирается в белый двухъярусный потолок, какое-то время я лежу так, обдумывая, не совершил ли ошибку, давая фениксу подобное обещание, и оцениваю собственные перспективы.       От размышлений меня отвлекает стук в дверь. Я никак на него не реагирую, продолжая бездвижно лежать, но, когда слышу скрип, отворяющейся двери, которую по своей глупости не закрыл на замок, резко принимаю сидячее положение.       — Прости… я тебя разбудила? — корчит виноватую рожицу Лили.       — Нет, — коротко отвечаю я, наблюдая за подругой, которая, вопреки моей просьбе не только побеспокоила, но и проскользнула внутрь, а услышав ответ, и вовсе прикрыла за собой дверь.       — Не ругайся, — просит брюнетка, ловя мой неодобрительный взгляд. — Я бы спать не смогла, толком не поговорив с тобой.       Она делает несколько шагов в моем направлении. Встревоженно поднимаюсь и прислоняюсь задом к столешнице, загораживая собой ту часть стола, где оставил сокровище пикантного содержания.       — Я не особо хочу разговаривать, — хмуро отвечаю ей, нащупывая рукой журнал, переворачивая его обложкой вниз и отодвигая к кипе другой литературы.       Мое действие не ускользает от глаз гостьи, и Лили с интересом тянется в сторону, пытаясь заглянуть мне за спину.       — Что там?       — Не знаю, — вру я, напуская на себя безразличный вид, — книга какая-то. Мешала, вот и подвинул. Тут жуткий беспорядок, как видишь.       Поддавшись на мою провокацию, девушка принимается вертеть головой, осматриваясь.       — У тебя была шикарная комната, — Лили разворачивается к раскрытому шкафу и проходит вглубь помещения, так что теперь я смотрю девушке в спину. — Такая же большая, как мои покои в Одэе. А ведь мой отец лорд! — вдохновенно произносит она, оглядываясь на меня и улыбаясь.       Подруга редко хвастается своим статусом в родном мире, и в другой ситуации я бы не упустил возможности подразнить ее на тему «сапожника без сапог», но сейчас одно лишь упоминание Томаса сразу портит настроение.       — Лил, ты можешь посмотреть здесь все завтра. У меня, правда, нет желания говорить с кем-либо, — пытаюсь намекнуть ей, что неплохо было бы покинуть мою обитель.       — И ты всю ночь будешь переживать в одиночестве? — спрашивает она уже без тени улыбки.       — Со мной все в порядке, — размеренно произношу я, пытаясь убедить девушку, да и себя заодно.       Лили подходит ближе и останавливается в шаге от меня.       — Алан, — смотрит она серьезными глазами мне в лицо, — я знаю тебя. И то, как ты сбежал из гостиной, словно от призрака, и спрятался здесь, подтверждает, что не в порядке. Так может скажешь, в чем причина?       — Мне страшно, — отвечаю ей, раньше, чем успеваю подумать, а стоит ли. Лили, пожалуй, единственный человек, которого заботит, что творится у меня в душе, и я действительно благодарен за это, но порой ее проницательность оказываете совсем не кстати. Как сейчас.       — Дело же не только в сестре, да? — девушка отходит к кровати и забирается туда, где я валялся пару минут назад. Ясно, уходить она явно не планирует.       — Не только, — подтверждаю обреченно, а Лил пригласительно хлопает ладошкой по покрывалу рядом с собой. Выглядит это довольно двусмысленно, но я сразу отгоняю свою шальную мысль, иду к подруге и усаживаюсь с краю, подгибая одну ногу так, что вторая накрывает ее сверху, но остается на полу.       — Рассказывай, — тут же просит Лили.       — Прошлой ночью Клеа безжалостно зарубила двух литард, а я убил человека, — я заметно нервничаю и делаю паузу, прежде чем уточнить:       — Сжег его.       — Клеа сказала, что у вас не было выбора. Вы тоже могли погибнуть, ты просто защищался, — пытается оправдать меня подруга.       — Так и есть, — соглашаюсь с ней, — но, Лил… кое-что очень пугает меня, — я отворачиваюсь и опускаю взгляд вниз. — Все было не так, как с отцом. Я реально хотел его сжечь. И мне нравилось смотреть, как он горит.       Девушка молчит, а я не решаюсь спросить или поднять глаза, чтобы понять ее реакцию на свое признание. Не рассчитываю, что Лили примет его спокойно. Утром, когда спрашивал у Клеа про эмоции, она очень напряглась, тогда я предпочел соврать и не рассказывать, что испытал, сжигая Бронта. Однако, врать сейчас не имеет смысла — не смотря на утерянный контроль над фениксом, чувство триумфа и наслаждения точно было моим.       — Наверняка этому должно быть объяснение, — произносит подруга, но звучит не особо уверенно.       — Например, что я поехавший маньяк? — грустно шучу я и украдкой поглядываю на собеседницу. Однако, она совсем не оценивает шутку и, кажется, злится.       — Не говори ерунды! Ты не маньяк. И будь ты психом, вряд ли бы тебя пугала собственная неадекватность, — заявляет Лили.       — Мне бы твою уверенность… — я облокачиваюсь чуть выше колена и опускаю голову на руку, прикрывая лоб и глаза ладонью.       — Может это влияние феникса? — предполагает девушка.       — Я тоже об этом думал, — соглашаюсь с ней. — Но, если это феникс пробуждает во мне подобные чувства, так еще хуже. Сейчас я владею лишь половиной его силы, а близость ко второй уже сводит меня с ума. Что если, слив их воедино, не смогу его контролировать?       — Хм… К сожалению, некоторые вещи нельзя знать заранее. Но одну я знаю, — теплая рука подруги вдруг касается моей, мягко сжимает и убирает ладонь от лица, открывая обзор.       Пока я не видел, Лили придвинулась ближе, встав на колени, и подалась вперед, выгнув спину, так, что мой взгляд сразу натыкается на декольте, выглядывающее из опустившегося выреза майки и округлые бедра в тесных бриджах. От такого зрелища под ребрами немедленно все сжимается и вспыхивает, а после нечто горячее растекается вниз по телу, превращаясь в каменное напряжение в зоне паха.       Я нервно поднимаю голову. Лицо девушки, украшенное соблазнительным взглядом и улыбкой, оказывается совсем рядом, отчего начинаю нервничать еще сильнее, немедленно отклоняюсь назад и отодвигаюсь.       — Лил, какого хрена? — возмущенно интересуюсь я, а подруга довольно усмехается.       — Вот! — восклицает она, садясь, как прежде. — Сколько не пытаюсь, ты не сдаешься! Если уж решил что-то, будешь упрямо следовать своим убеждениям. Твоему фениксу придется очень постараться, чтобы сломить их.       — Толку-то от них, — бурчу я, наблюдая явную трещину в этих своих убеждениях, но Лили об этом знать не стоит. — Кое в чем мне уже придется сдаться без боя. Чтобы забрать вторую половину феникса, надо окончательно смирится с нашим совместным существованием.       — Сдаваться не всегда плохо, — задумчиво произносит Лили, которой неожиданно надоело сидеть, и она решает лечь на бок. Девушка вытягивается вдоль кровати и подпирает голову рукой, вероятно, уже не думая ни о каком подтексте и просто ведя себя, как обычно. А вот я отворачиваюсь, спускаю обе ноги на пол и желаю провалиться на месте, потому что теперь не могу игнорировать прекрасные изгибы женского тела.       — Может оказаться так, что ты зря упрямился и на самом деле все не так страшно, как представлялось, — между тем делится своими соображениями подруга. — Возможно, ты даже почувствуешь себя свободнее и перестанешь видеть в фениксе только минусы.       — А как же маниакальные наклонности? — спрашиваю я. — Сколько б плюсов не прибавилось, в мои планы не входило превращение своей жизни в крематорий.       Лили отвечает не сразу.       — По крайней мере, теперь ты знаешь, чего ожидать, и в следующий раз будешь на чеку. Нет, — осекается она. — Надеюсь, следующего раза не случится.       У меня нет подобной уверенности. Пусть сегодня я старался быть на равных в общении со своим фениксом, но она не перестает пугать меня. Я все еще помню сладкий голос, затуманивший мой разум, когда переполненный ненависти к отцу я кричал, что убью его.       «Убить? Раз ты так хочешь…» — вдохновенно пронеслось тогда в моей голове. Ширана не спрашивала, не сомневалась, просто исполнила мое гневное желание, уцепилась за выпавшую возможность. И тогда, также как с Бронтом, я уступил ей.       — Мне вот наоборот кажется, что фениксы и смерть неотделимы, и мое безумие — первый шаг в пропасть. Да взять хотя бы Клеа! Видела бы ты, как хладнокровно она расправилась с литардами. Не было там ни грамма жалости, — я пытаюсь не питать иллюзий, лучше уж заранее быть готовым ко всему, тем более что стоило мне упомянуть смерть и фениксов, как энергия напомнила о себе коротким возмущением.       — Да я бы тоже не испытывала сочувствия к этой твари. Как вспомню, в дрожь бросает, — с отвращением произносит Лили.       Задумываюсь. Пожалуй, тут я действительно могу быть не прав. Когда имеешь дело с диким зверем, вопрос стоит ребром — либо ты, либо он. С человеком же можно договориться. И возможно, Клеа как раз прекрасно понимает это, поэтому не прикончила Бронта сразу. А значит, шанс, что я не стану безумным маньяком, все-таки есть.       Углубившись в свои размышления, я не придаю большого значения копошению за спиной, и удивляюсь, когда передо мной возникают руки Лили, смыкающиеся вокруг шеи и плеч.       — Прекрати уже грузиться, — просит девушка, повисая у меня на шее и прижимаясь к спине вплотную. — Ты справишься с ним, я уверена. Фениксы не выбирают слабых.       Меня реально приободряют эти слова. И мне так хорошо в объятиях подруги, что не хочу отталкивать ее сейчас. Я позволяю себе прикрыть глаза и расслабиться почти также, как в ласковом «укутывании» Шираны. Но никакой огонь феникса не сравним с теплом человеческой души и тела. Именно такого огня я давно жажду, а Лил готова дать мне его сполна.       — Спасибо. Я рад, что ты пришла, — признаюсь девушке.       Лили довольно хмыкает и выпускает меня на свободу. Открываю глаза и с интересом смотрю на нее.       — Намного лучше, чем накручивать себя в одиночестве, правда? — бодро спрашивает девушка, усаживаясь рядом и спуская ноги на пол.       — Пожалуй, — чуть улыбаюсь я в ответ.       — Класс! Вижу, настроение улучшилось! — радуется она. — И раз мне больше не о чем волноваться, то я ухожу! Может удастся снова увидеть твою сестренку сегодня. Она кажется милой девочкой, хочу попробовать подружиться с ней, — не перестает говорить Лили, поднимаясь с кровати и делая шаг в направлении двери.       — Подожди, — вскакиваю я и останавливаю подругу, обхватив и удерживая ее за плечи. — Не уходи.       — Тебя тревожит что-то еще? — беспокойно спрашивает она, кладя свою руку поверх моей.       — Знаешь, — зарываюсь носом в копну черных волос, — я устал бороться с собой.       — Говорю же, сдаваться не обязательно пло… хо… — начинает и осекается девушка, когда я опускаю свободную руку на стройную талию, сильнее прижимаю ее к себе и, запустив ладонь под майку, провожу кончиками пальцев по гладкой коже.       — Алан, что происходит? — непонимающе спрашивает Лили.       Все ее тело напряглось от моих действий. Я так плотно прислонился к бедрам Лил, что она просто не может не понять и не почувствовать силу моего желания, но все же я наклоняю голову к ее уху и негромко поясняю:       — Хочу сдаться тебе.       Внутри меня бурлит похоть и энергия феникса, которая вырывается наружу, окружая нас теплой оболочкой. Я совсем не против, что Ширана решила немного помочь мне в обольщении подруги, кроме того, эффект не заставляет себя ждать: под влиянием потоков тепла Лили расслабляется и безвольно опускает руку, лежащую поверх моей.       Прежде я не занимался подобными вещами, поэтому просто действую по наитию. Поглаживаю ладонью живот, постепенно поднимаясь выше. Убираю волосы со смуглого плеча, нежно припадаю губами к открывшейся шее, вторую руку также опускаю вниз, но теперь вожу пальцами у границы бридж. Лил отклоняет голову в бок, закрывает глаза, приоткрывает рот и начинает жадно втягивать воздух, задыхаясь от моих ласк и поцелуев.       — Стой, — вдруг просит она, словно бормочет сквозь сон, и вяло пытается поймать мою руку. Я игнорирую просьбу и не прекращаю исследования ее тела.       — Отпусти, — снова взывает ко мне девушка и делает еще одну слабую попытку освободиться. Снова ничего не выходит, а я, наконец, сжимаю ладонью ее грудь и проникаю пальцами под ткань бридж. В этот момент Лили резко дергается в сторону, едва не ударяя меня плечом по носу, и уже в панике, переходя на крик, требует:       — Отпусти меня!       Замираю в недоумении. Почему? Разве я сделал что-то не так? Лил сама столько раз пыталась соблазнить меня, а теперь, когда я решил поддаться влечению, просит остановиться. Нечестно. Или, наоборот, честно?       — Алан, пожалуйста, — выводит меня из секундного ступора молящий голос подруги.       Разжимаю руки. Девушка тут же отодвигается, покачиваясь, делает несколько шагов прочь к двери, покидая пространство моего согревающего кокона, и в нерешительности останавливается на полпути. Она не оборачивается, стоит, толи сомневаясь в своем выборе, толи просто приходя в себя, но через несколько мгновений снова идет к выходу.       Совершенно потерянный и разбитый, я опускаюсь обратно на кровать. Велю фениксу утихнуть и расстроенно опускаю голову, — не хочу наблюдать, как Лил уходит. Вот бы еще не слышать ее тихих удаляющихся шагов и щелчка, отпирающего замок на двери.       Секунду… Какой, нафиг, замок? Его же никто не закрывал!       Вскидываю голову и возвращаю взор ко входу в комнату. Лили все еще здесь, стоит, прислонившись спиной к стене, рядом с теперь уже точно закрытой дверью и смотрит на меня. Едва наши взгляды пересекаются, она сразу смущенно отворачивается и заливается краской.       Ничего себе! Я и подумать не мог, что Лил может быть настолько милой! Никогда не видел ее такой робкой и смутившейся. Теперь еще сильнее желаю сжать девушку в объятьях и никуда не отпускать. Вот только, не знаю, что должен предпринять дальше, чтобы не спугнуть подругу, поэтому просто молча пожираю ее взглядом.       Пока я думаю, Лили, также молча, украдкой поглядывает на меня, каждый раз отводя глаза, стоит им встретится с моими. Один раз она задерживает взгляд немного дольше, и, рассмотрев меня с головы до ног, неуверенно произносит:       — Эта рубашка… тебе не идет.       Она отворачивается, а я не могу сдержать смешка. Мое настроение переворачивается на сто восемьдесят градусов.       — Ли-и-ил, — тепло и протяжно зову я подругу, а когда ловлю на себе ее взгляд, отклоняюсь назад, опершись на расставленные руки, и хитро спрашиваю:       — Мне снять ее?       Лили прикусывает губу и снова отводит глаза.       — Дурак, — бросает она, еще больше заливаясь краской.       — Серьезно, хватит играть в гляделки, — прошу я. — Иди ко мне.       Девушка послушно отталкивается от стены, но приближается так неторопливо, что я начинаю терять терпение. Как только она оказывается рядом, резко выпрямляюсь, хватаю ее за бедра и рывком тяну вниз, усаживая к себе на колени. Лили издает удивленный звучный выдох и вцепляется мне в плечи, чтобы не свалиться.       — Кажется, феникс, правда, плохо на тебя влияет, — отмечает она. — Грязно играешь.       — Что ты имеешь ввиду? — не понимаю я.       — Ауру, которой ты меня одурманил, — обиженно отвечает Лили.       — Но ведь приятно же было? — спрашиваю у девушки, смело проводя указательным пальцем по ее плечу. Цепляю бретельки майки и белья и спускаю их вниз. Затем проделываю тоже самое со вторым плечом и, наконец, оттягиваю ткань на вырезе, обнажая округлую грудь в полупрозрачных черных чашечках. Девушка не сопротивляется, просто молча наблюдает за моими действиями.       — Нет, — произносит Лили, заставляя взглянуть ей в лицо. — Так намного приятнее, — говорит она, улыбаясь и зарываясь пальцами в моих волосах.