Дар и проклятье. Сломанный мир

      Разговор оказался совсем не таким, как ожидалось. За годы, проведенные вдали от матери, я смирился с мыслью, что теперь мы друг другу чужие, и настолько привык к Томасу, что стал забывать, как сильно может ранить предательство близких людей. Все же, никому нельзя доверять.       Отхожу от входа в кабинет и останавливаюсь у подъема на второй этаж, переводя дух и решая, что делать дальше. Внутри бурлит энергетический хаос феникса и кипят собственные обида и злость. Однако дать сейчас волю чувствам, которые душат меня, я не могу. Поместье попросту не переживет моего психоза. А я очень хочу психануть: проораться и как следует выпустить пар.       — Алан! Вот ты где! — слышу голос Клеа и поворачиваю голову на звук.       Девушка в изумрудном платье с широкой юбкой по колено торопливо спускается по лестнице, шустро перебирая босыми ногами по ступеням. Следом за ней, пытаясь не отстать, семенит белокурая девчушка. Я неотрывно слежу за своей младшей сестрой, и как только Летиция замечает мой взгляд, тут же останавливается, испуганно хватаясь за подол Клеа.       — Что такое? — поворачивается к ней волчица, встряхивая мокрыми взъерошенными волосами.       — Он страшный, — почти шепчет девочка, но я слышу и немедленно отворачиваюсь.       Я ошибся, предположив, что подобное не напугает Летти, раз она всю жизнь провела с фениксом. Досадно. Но как ни пытаюсь, у меня все равно не выходит погасить огонь в глазах.       — Страшный? — удивляется Клеа и замолкает, вероятно изучая мою фигуру, а потом подозрительно спрашивает:       — А чего это ты отворачиваешься, хилый феникс?       Как же надоела она с этим «хилым фениксом»! Даже после того, как с того света ее вытащил, продолжает так называть. Бесит не на шутку. Хотя плевать. Не до нее сейчас.       — Летти, пожалуйста, не надо меня бояться, — прошу у девочки со всей искренностью. — Мои глаза сейчас выглядят странно, но я не причиню тебе вреда.       Осторожно поворачиваю голову, чтобы узнать, услышана ли моя просьба. Сестренка выглядит зажатой, настороженно поглядывает в мою сторону, продолжая крепко сжимать ткань платья Клеа, и ничего не говорит. Зато моя ночная спутница решает нарушить затянувшуюся тишину:       — Нам бы поговорить, — предлагает она.       — О чем? — устало откликаюсь я, все еще рассматривая девочку. Вырастет настоящей красавицей. Если вырастет.       — О твоем фениксе и сестре. Думаю, я нашла причину твоего нестабильного настроения. Кое-что необычное обнаружилось…       — Я знаю о том, что часть моего феникса в Летиции, — прерываю девушку и переключаю внимание на нее. — Твой уже вернулся? Мне бы не помешал совет.       — Еще нет, — с досадой отвечает Клеа. — Так ты уже в курсе про Ширану? Думала, эта новость шокирует тебя, но, кажется, ты реагируешь намного лучше, чем я ожидала.       Тяжело вдыхаю и выдыхаю, снова прокручивая в голове полученную от матери информацию. Вообще-то, я действительно шокирован. Просто абстрагироваться от реальности, сейчас кажется лучшим вариантом. Я не знаю, что мне делать, но не могу признаться в этом при сестре.       — Надо укрепить вашу связь, — вдруг произносит Летиция, заставляя нас удивленно повернуть к ней головы. Девочка все еще с опаской поглядывает мне в лицо, но уже не держится за подол платья своей новой знакомой. — Ширана говорит, что тебе нужно выражать больше чувств, и ей хочется ощутить что-то новое… — продолжает говорить сестра с задумчивым видом, кажется, даже забыв о моем пугающем облике. Затем она словно что-то осознает, вновь концентрирует внимание на мне и с воодушевлением произносит:       — Летать! Она хочет летать с тобой! Но ты не доверяешь ей и сдерживаешь себя.       Мать упоминала, что благодаря фениксу сестра может знать, что и когда я делаю, но неужели и все, что происходит в моей голове, для нее тоже не тайна?       — Не говори мне, что в курсе, о чем я только что думал… — умоляюще прошу я.       Летиция торопливо отступает ближе к волчице.       — Ты думал слишком громко, — виновато отвечает девочка и прячется за спиной Клеа, а та разворачивается к ней, насколько позволяет корпус, восклицая:       — О! Так ты тоже его слышишь?!       — Ширана говорит, что это из-за особой способности Алана, — бормочет Летиция, вцепившись в платье девушки и уткнувшись лицом ей в бок.       — Особой? Так дело не в фениксе, — размышляет вслух Клеа.       Вот же дерьмо!.. Совсем забыл, что у меня открылась эта бестолковая, непонятно как работающая способность! Даже если предположить, что меня слышат только фениксы, Летиция сейчас тоже феникс. Мне следует быть осторожнее. Черт знает, какая мысль вырвется…       — Клеа, — собравшись с духом, обращаюсь к девушке, — может быть, ты знаешь, как вытащить из нее феникса?       — Хм… — хмурится она, — По идее, нужно отделить энергии друг от друга. Но насколько поняла, они связаны договором, что существенно усложняет задачу. Вероятность успешного разделения большей частью зависит от него. Я предпочла бы узнать тонкости у Фо, но, возможно, — Клеа многозначительно посматривает то на Летицию, то на меня, — Ширана сама все объяснит.       — Ясно, — вздыхаю я. Не хотелось бы мне делать сестру посредником в решении данного вопроса, но сам с фениксом говорить по-прежнему не могу. Точнее, как выяснилось в разговоре с матерью, меня слышат, а вот словесных ответов я не получаю.       — Летти, — мягко зову девочку, но выходит как-то нервно, — ты сказала, что нужно укрепить связь, можешь спросить у Шираны, зачем и что делать потом?       — В смысле «зачем»? — влезает Клеа, глядя на меня как на тупоголового. — Ты бы сам куда пошел: туда, где ждут и принимают, или, где не рады и знать не хотят?       — О чем ты? — ворчу я, хотя предполагаю, что речь о моем нежелании быть фениксом. Клеа подтверждает догадку:       — В отличии от тебя твоя сестра принимает сущность внутри себя.       — Алан… — робко подает голос Летиция, оторвавшись от девушки. — Ширана не хочет ничего объяснять, пока ты не согласишься принять ее.       Что за бред? Такое ощущение, что меня снова водят за нос. Сделай то, не знаю, что, точнее знаю, но не скажу, пока не сделаешь то, чего хочу. Все фениксы такие шантажисты, или только мне подфартило?       Лишь в последние годы я немного смирился со своей силой. Но мое отношение к ней в корне никогда не менялось, так с чего бы я резко начал радоваться, что выбор пал на меня?       — Отлично! — зло восклицаю я, не в силах больше сдерживаться.       По стеклу висящей на стене картины пробегает длинная трещина. Кожа вспыхивает, и мое тело целиком заключается в пока еще тонкую огненную оболочку. Клеа чуть приподнимает брови и плотнее загораживает собой Летицию, которая и сама с визгом прячется за ней. Я же не собираюсь успокаивать сестру или пояснять, что она в безопасности. Мне самому сейчас так не кажется.       — Как только твой Фо объявится, выясни у него все, что сможешь, — немедленно ставлю задачу Клеа. У нас тут, к счастью, не один феникс имеется. Однако, мне нельзя усугублять ситуацию, поэтому я быстро разворачиваюсь спиной к собеседницам и двигаюсь в сторону прихожей. Честно говоря, в данный момент нам с Шираной нужно одно и тоже.       — Куда собрался в таком виде? — беспокойно порывается за мной волчица, но замирает в нерешительности, когда я оборачиваюсь и гневно впиваюсь в нее глазами.       — Выражать гребаные чувства, — сквозь зубы рычу ей в ответ и замечаю сбоку встревоженную мать с опухшим лицом. Наверное, забеспокоилась, услышав мой возглас и визг дочери. Раздосадованный тем, что вновь выгляжу чудовищем, вновь спешно порываюсь к выходу.       Как и предполагал, сразу нахожу пару отцовских ботинок в шкафу прихожей. Пока я торопливо обуваюсь, в коридоре появляется женщина из прислуги. Завидев меня, она испуганно охает и, перекрестившись, убегает прочь, чем лишь сильнее меня бесит. Поэтому я вылетаю на улицу как дикий зверь, вырывающийся из клетки.

***

      Нельзя. Не время. Не сейчас. Успокойся. Держи себя в руках. Я постоянно откладываю свои переживания, потому что никогда не знаю, как сильно они отразятся на внешнем мире. Но сейчас… Станет ли легче, если превращу фамильное поместье в горы пепла?       Огненная энергия в нетерпении бурлит внутри.       — Что, так хочется на волю? — насмешливо спрашиваю вслух. — Ошиблась ты с выбором. Хочешь, чтобы я принял тебя? Но ведь все это дерьмо происходит со мной как раз из-за тебя.       Беспокойный феникс неожиданно затихает, отчего я испытываю такое облегчение, словно только что скинул часть неподъемной ноши. Но длится эффект мнимой легкости недолго. Мир перед глазами неожиданно плывет и темнеет, по телу пробегает волна реально обжигающего жара. А в следующий миг меня скручивает пополам от резкой колющей боли под ребрами, я вскрикиваю и, теряя равновесие, заваливают на дерево.       Также внезапно все проходит: боль прекращается, огонь перестает обжигать, а зрение проясняется. Я постепенно восстанавливаю сбитое дыхание и осторожно выпрямляюсь, на всякий случай, придерживаясь рукой за ствол. Внутри снова оживает неугомонный хаос.       Я удивлен. Никогда прежде феникс не причинял мне физической боли, сейчас же, даже слой огня на коже вызвал неприятные ощущения. Так наша связь трещит по швам? Или мои слова просто задели ее?       — Хочешь сделать мне больно? Ну, будь по-твоему, — злюсь я, решая следовать сценарию феникса.       Размахиваюсь и со всей дури ударяю кулаком в ствол. Костяшки звучно хрустят, а кора под ними крошится. Стиснув зубы, возвращаю кулак к себе, раскрываю ладонь и сквозь тонкий слой пламени отстраненно осматриваю тыльную сторону разбитой кисти.       — Ненавижу тебя, — отчаянно выдавливаю я, глотая подступивший ком. — Из-за тебя моя жизнь — сплошное вранье. Из-за твоей силы, я вынужден быть один. И именно ТЫ сделала из меня убийцу!       Делаю еще один яростный удар так, что в воздухе материализуется настоящий шлейф искр. В месте, куда впечатывается мой кулак, кора начинает дымится, а когда, отнимаю его, вижу на стволе темный опаленный след. В этот раз вышло куда больнее. Всю руку до самого плеча дико ломит. Сильнее всего ноет запястье, а пальцы онемели и совсем не слушаются, когда пытаюсь разогнуть их. Сами собой к глазам подступают слезы.       Я думал, что от одолевающей меня злости как минимум устрою пожар, похлеще ночного. Намеренно ушел к лесу, чтобы никому не навредить, но физическая боль заставляет меня осознать всю свою ничтожность и беспомощность перед обстоятельствами, пробуждая иные чувства. Я как разбитый кулак, бьющийся о крепкое дерево. И никто — ни феникс, ни мать, ни даже Томас, — не посчитал нужным учесть мое мнение в принятии решений, кардинально меняющих мою жизнь. Никто не спросил, вижу ли я смысл в этих ударах, и стоило ли сажать передо мной дерево.       Обида и разочарование полностью берут верх над недавним гневом. Все, что душило меня последние несколько часов и даже лет, вырывается наружу и накрывает, как лавиной. Ноги подкашиваются от внезапно накатившей слабости, я падаю на колени и бессильно опускаю таз к земле. Слезы полностью застилают глаза, а из горла вырываются уже настоящие рыдания.       Пока я вою в голос, мысленно проклиная феникса и жалея себя, огненная сущность заботливо затягивает поврежденные суставы. Она вообще ведет себя достаточно спокойно, словно понимая и давая возможность выплакаться, но как только мои рыдания сходят на нет, вновь напоминает о себе, создавая внутри новое возмущение.       — Не знаю, почему из миллиардов людей ты выбрала именно меня, — обреченно бормочу вслух. — Я не согласен с этим, но… — энергия замирает, словно внимательно слушает каждое слово, — если моя сестра будет жить, обещаю попытаться пересмотреть свое отношение к тебе. Сохрани ей жизнь, и я дам тебе шанс.       Закрываю глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Огненный поток струится по телу ровно, но иногда колеблется, сильно сбиваясь с пути. Сомневается?       — Ты же творец мира! Так докажи, что это не пустые слова! — продолжаю наседать на феникса. — Если Летиция умрет, то все восемь лет ты прождала зря. Я не прощу этого.       Прежде у нас никогда не было диалога, ведь я и не догадывался, что сила внутри меня живая. Проявление феникса всегда подчинялось логике: испытываю сильные негативные эмоции — готовься тушить пламя, в хорошем расположении духа — огнем и не пахнет. Сначала я просто пытался контролировать это явление, а уже позже научился вызывать силу по собственному желанию. Но, начиная с минувшей ночи, феникс все больше проявлял самовольство и не желал прекращать активность. Угомонить его становилось все труднее.       Все началось, когда Клеа создавала меч. Отлично помню, возникшее тогда возмущение, и с тех пор что-то постоянно происходит внутри. Это ощущение очень ново для меня, я толком не успел еще к нему привыкнуть, оттого особенно странным кажется, что сейчас энергия как обычно затаилась где-то глубоко внутри. Не понимаю, она согласна на мои условия или наоборот.       — Эй, — мысленно тянусь к ней и пытаюсь расшевелить, — так мы договорились?       Теплая волна пробегает по телу, ласково заворачивая в невидимое одеяло. Удивительно, насколько приятно и отличается от обычной огненной оболочки это ощущение. В мышцах появляется легкость, становится так хорошо, что начинает клонить в сон. Вообще, я совсем не против поспать, но точно не в лесу.       — Я понял, прекращай, — сонно прошу феникса, и тот послушно прячется в своей норе. Внезапная свежесть воздуха моментально бодрит ум, рассеивая наваждение.       Теперь, когда мысли немного пришли в порядок, а то, что копилось в душе, удалось частично выплеснуть, я чувствую себя гораздо лучше. С фениксом мы вроде бы тоже договорились, да и травмированная рука уже в порядке. Пожалуй, можно вернуться в дом.       Пока я бреду обратно, в голове почему-то прокручиваются последние моменты жизни Бронта, неподвижное окровавленное тело Клеа и даже огромная голова литарды, лежащая у меня в ногах. Казалось бы, тревога должна отступить, ведь Ширана совершенно точно услышала меня, однако я переживаю не только за судьбу сестры. Мне в самом деле страшно быть полноценным фениксом. Боюсь, что вместе с возможностями он открывает мне не самые светлые стороны жизни, а я совсем не хочу, чтобы подобные минувшей ночи стали привычными.       Миновав ограду, примечаю во дворе знакомый автомобиль и сразу понимаю — Томас уже здесь. Отнюдь не самая приятная новость. Не имею представления, как мне теперь относится к нему. Мы хоть и не говорили с ним по душам, как настоящие отец и сын, но все же я считал его другом.       Все еще сомневаясь, как стоит отвечать и реагировать, прохожу внутрь, и уже в коридоре понимаю, что в гостиной происходит какая-то перепалка. По мере того, как приближаюсь к комнате, до меня долетают обрывки фраз Томаса: «и только потом делать», «точно, как твой отец», а захожу я уже под немедленное возмущение волчицы:       — А ты отца не тронь! Он не в ответе за мои действия! — рычит взъерошенная Клеа, сверкая глазами полными ярости. Того и гляди накинется на моего опекуна, стоящего напротив всего в паре шагов.       — Да кто его трогает? — сдержанно отвечает мужчина, но при этом недовольно сводит брови. Он всегда старается держать себя с достоинством, — Я к тому, что характер тебе тоже не от матери достался. Лана была смелой, но не безрассудной.       — Я не безрассудная! Откуда мне было знать, что так выйдет? — с явной обидой в голосе продолжает защищаться Клеа.       — Хватит уже! — вдруг вскакивает с дивана Лили, которую я сначала не заметил. И зачем Томас взял ее с собой? Хотя, скорее, сама увязалась.       — Прекращайте этот балаган! — требует брюнетка и обращается к распаленной девушке. — Папа прав, ты вполне, и не смей отрицать, вполне могла предположить, чего можно ожидать от портала. Но Алан не из твоего мира. Он элементарно не готов к таким потрясениям, — тут она замечает меня в дверном проеме. — Ему своих проблем хватает… — заканчивает Лили, глядя мне в глаза. Неуловимая смесь чувств пробегает по ее напряженному лицу, в конечном итоге оно смягчается, и девушка обеспокоенно спрашивает:       — Ты в порядке?       Отвечаю одним медленным морганием и легким кивком. В это время Томас и Клеа оборачиваются в направлении ее взгляда.       — Вот! Видите? Все с ним хорошо! — восклицает волчица, махнув рукой в мою сторону, и добавляет:       — Жив, здоров и даже не светится больше, как факел!       — Алан… — обращается ко мне мужчина, игнорируя возгласы Клеа. Он выглядит растерянно и явно мается с выбором подходящих слов. — Я собирался рассказать тебе. Вчера. Но ты слишком бурно отреагировал на предложение Элоизы.       — Думаешь, расскажи ты мне на день раньше, я бы чувствовал себя менее обманутым? — произношу я. Все-таки слезы неплохо снимают накал. Отвечаю своему опекуну вполне спокойно, ведь больше не испытываю той бесконечной обиды и слепой злости, только разочарование.       — Конечно, нет, — соглашается Томас. — Но я дал слово твоей матери, что ничего не скажу без веской причины. Мы поступили так из лучших побуждений.       — Лучших или удобных? Я был достаточно взрослым, чтобы понять, не считаешь? Ты же сумел объяснить мне, во что я превратился, — говорю, глядя на него, затем смотрю на Лили. — Меня давно не нужно оберегать от всего вокруг, — Клеа довольно хмыкает, и я сразу перевожу взгляд дальше, к ней, — но и тащить неизвестно куда без согласия тоже не нужно.       Волчица корчит недовольную рожицу и встает в позу, складывая руки на груди, но не рвется в бой, как делала это прежде с Томасом. Сам мужчина выглядит огорченным и молча мнется на месте, а Лили смотрит на меня глазами, полными сожаления.       — Ты знала про Летицию? — спрашиваю у подруги, искренне надеясь услышать отрицательный ответ, и испытываю облегчение, когда Лил произносит:       — Папа рассказал по дороге сюда.       Хорошо. У меня все еще есть друг, которому можно довериться.       — Ты вернулся? — слышится голос матери прямо за спиной, и я резко оборачиваюсь. Элоиза настороженно разглядывает мое лицо, а затем слабо улыбается. — Рада, что ты успокоился. Комната уже готова.       — Я думал, мы вместе вернемся в город, — хмурится Томас, пока я отступаю в сторону, позволяя женщине пройти внутрь гостиной.       — Не могу оставить сестру, пока ее жизнь под угрозой из-за меня. Кстати, есть новости? — обращаюсь к Клеа.       — Нет. Все еще глухо, — отвечает девушка, видно, что она сама опечалена этим фактом. Насколько понял, волчица успела неплохо поладить с моей младшей сестрой.       — Что ж, тогда я не против передохнуть, — устало выдыхаю и обращаюсь к Линделам. — Возвращайтесь в Милгорд без нас. Клеа, как феникс, может оказаться полезной, поэтому тоже останется.       — Вам не обязательно уезжать прямо сейчас! Если нет срочных дел в городе, оставайтесь. Места всем хватит. Да и ужин почти готов, — включает гостеприимство Элоиза.       — Тогда я остаюсь, — тут же выпаливает Лили.       — Как знаешь, — равнодушно пожимаю плечами я, а выходя в коридор, прошу:       — Пожалуйста, не трогайте меня до утра. Ужин пропущу.