Да чтоб тебя

Пара недель растягивается на месяцы. Чонгук забывает об игре, о доме, полностью погружаясь в эту атмосферу славы и популярности. Неожиданно и резко, как волна. Вот они спокойно гуляют по паркам, пьют соджу все вместе в баре, хохочут над отцовскими шутками Сокджина. Вот они популярны, толпа фанатов встречает их в аэропорту, постоянно фотографируют, съемки, тренировки, работа-работа-работа… И с парнями будто по разные стороны баррикад. Стафф говорит о новом сезоне Бон Вояж, но встречает только стену холодного молчания. Стафф шлет им всем новые образы, они молча кивают и разбредаются по своим делам. Выматывающее расписание делает свое дело. Первым не выдерживает Тэхен, сваливаясь с растяжением мышц после прогона хореографии. Затем Намджун ходит мрачнее тучи, боль отпечатывается на его лице слишком отчетливо во время выступлений. Юнги ходит по границе депрессии наперегонки с Хосоком, тот начинает улыбаться только в тот момент, когда на них направлена камера. Сокджин становится молчаливее, Чимин тренируется на износ и нервный срыв подкашивает его прямо на пороге концертного зала. Жизнь золотого макнэ круто катится куда-то. Куда - Чон Чонгук не знает.

***

После душа, в одном полотенце на бедрах, Чонгук добирается до компьютерного кресла, родного и любимого, разваливается на нем и блаженно улыбается. Процессор знакомо жужжит, мышка приятно ложится в руку. Пару секунд парень думает открыть папку с музыкой, но, в конце концов, загружает с флешки фотки и видео и садится их редактировать. Новое увлечение поглощает его быстро и без остатка. Гук отрывается, когда полотенце уползает под ноги, а большая часть работы сделана. Пару секунд глядит на рабочий монитор. Оттуда улыбаются его родители, новая фотка, сделанная прямо перед отъездом Чонгука. Он мельком улыбается им в ответ, открывает первую попавшуюся игру и аж вздрагивает. Его прогресс заметно вырос, что странно, он ведь не играл уйму времени. Ах, заслуга кланов, понятно. Парень хмурится, открывая чат, и на секунду в шоке распахивает рот. Тридцать восемь сообщений от Пи. Р. Ты куда пропал? Прошло уже пару месяцев, малыш. Р. Эй, у нас тут драка, входи уже и включайся. Р. С тобой все нормально? Р. Малыш, ты меня пугаешь. Р. Если обиделся или сдался, просто скажи, трусливый малыш. Р. Надеюсь, в самолете тебе удается хотя бы поспать. Я вот боюсь летать. Получается, ты храбрее меня, да? Р. Интересно, если бы была возможность перезагружаться каждый раз, когда делаешь какую-нибудь хрень, как быстро бы слетели сервера? Р. Режим Хатико угнетает, знаешь ли. Пусть ты и предупреждал, но, кажется, твое молчаливое присутствие сейчас куда важнее. Последнее сообщение заставляет Чонгука придвинуть стул ближе, скользя длинными пальцами по клавиатуре. Р. Ты хороший игрок, буду ждать твоего возвращения, напарник. Напиши мне, как сможешь (знаю, что напоминаю какую-то приставучую школьницу, но я правда волнуюсь). Чонгук усмехается уголком губ. Его ждут спустя почти восемь? девять? месяцев. Он не помнит, но читает все сообщения, некоторые кажутся явным, но забавным бредом, некоторые откровения ставят макнэ в тупик. Пи пишет прямо, что забрасывает игру, пишет о студенческой жизни и сокурсниках, которые абсолютно не умеют ни слушать, ни играть. По ее словам, он хотя бы умеет второе. JK. Как жизнь, Хатико? Гук усмехается, когда Пи вдруг появляется в сети, пока он бегает и собирает броню, зелья и прочую хрень. Р. Хороший вопрос, наверно, как у всех. А твоя? Пару секунд Чонгук раздумывает над ответом. Хреново? Хорошо? Идеально? Все не так сахарно-радужно? Его жизнь летит вперед так стремительно, иногда он забывает дышать, все равно что американские горки. Ему нравится, он наслаждается этим, всё его нутро горит на сцене, он пылает ярче любых факелов. Гук знает это, точно знает. Но с другой стороны он, кажется, что-то упускает в своей жизни, что-то важное просачивается мимо и бежит сквозь него. JK. Я вернулся, наверно. Постараюсь чаще сюда заглядывать, но ничего не обещаю. Р. Наверно? JK. Сложно объяснить. Р. Нет ничего сложного, чтобы выразить свои мысли в буквы. Сложность в том, чтобы выразить их правильно, а я этого и не прошу. JK. Можно мне взять эту строчку и набить себе татушку? Р. Общество заругает за такие слова. JK. Оно всегда заругает. Даже когда ничего не делаешь. Р. Но ты ведь делаешь, судя по всему. JK. Я не знаю. Р. Можно. Если сделаешь, скинь фотку, как пруфы. Чонгук усмехается. Скорее всего, Пи догадается, если Гук когда-нибудь решит все же сделать татуировки. Но эти слова он скроет. JK. Что ты слушаешь? Парень натягивает штаны, невольно поглядывая в телефон. Уже поздно, как-то неправильно сейчас задавать тон разговору, да и, кажется, музыка это слишком личное. Р. Музыку иногда. Почти никогда — родителей) JK. Прямо ты не отвечаешь? Р. В девушках ведь должна быть загадка? Чонгук пару секунд смотрит на сообщения, горько вздыхая. Надо заканчивать сие знакомство, ничем оно все равно не выйдет. Р. Я люблю классику. Знаю, это старомодно, но она будто погружает в себя. В те века. Интересно было бы жить в эпоху с Шопеном, например. JK. Наша эпоха тоже неплоха. Я знаю одного парня, который тоже только слушал классику. Но стал читать рэп. Р. Познакомишь? JK. Не думаю, что он будет рад. Р. Понимаю, я бы тоже не обрадовалась таким странным знакомствам. Р. Тебе бы отдохнуть и определиться, вернулся ты или наверно. JK. Да, в твоих словах есть логика. Р. Это звучит как комплимент. JK. Не обольщайся. Р. Не в жизнь, малыш. JK. Спокойно ночи, тогда. Р. Ага, тебе тоже тихой доброй ночи. Гук усмехается, закрывая игру. Трет лицо ладонями, глядя быстрым взглядом в окно. В хорошо освещенном мегаполисе лютая и страшная ночь измеряется не тьмой и непогодой. Степенью одиночества, по крайней мере, для одного человека.