За углом начинается рай

Меня будто что-то толкает, заставляя сесть на футоне и поежиться. Который час? Помню, что вернулась от Какаши-сенсея после нападения на него и рухнула спать, как подкошенная. Поставила будильник рядом со своим ухом, чтобы точно не опоздать на вечерний обход, и выключилась. Стресс и неимоверный объем работы, свалившийся на меня в последнее время, просто не оставили ни шанса. Я буквально выгрызла эти два спокойных часа, чтобы поспать, свалив работу на проштрафившихся Ияши и компанию… Так сколько времени? В темноте циферблат не видно. Я встаю с трудом, покачиваясь, чтобы включить свет. Все тело кажется мне деревянным, и двигаюсь я с трудом… Настольная лампа разгоняет темноту, и я подношу к лампочке будильник… — Что? — охаю я. — Сколько-сколько? Четыре часа, серьезно? Проспала! С ума сойти, вместо двух часов я проспала четыре и даже не заметила этого! Мечусь по кабинету, разыскивая брошенную в угол форму, и не нахожу ее. Куда я могла ее повесить? Проклятье! Мне нужно идти выполнять назначения, я же не пойду в джонинских штанах! Стук в дверь заставляет меня остановиться посреди кабинета, споткнувшись о футон. — Минуточку, — спешно выкрикиваю я, стаскивая с себя пропитанную потом футболку и меняя ее на красную тунику с так и не отпоротым символом Учиха на спине. — Сакура, это я, — слышу я голос подруженьки из-за двери. Запутавшись в тунике, наощупь открываю дверь, продолжая натягивать одежду, прыгая на одной ноге. Ино входит в кабинет, как к себе домой, по-хозяйски, и запрыгивает на край моего рабочего стола. Наконец, разобравшись, где лицевая сторона туники, я выныриваю из воротника, поправляя подол. Ино сидит на столе, рассматривая фотографию с моей свадьбы. Черт побери… — Дай, — я вырываю фоторамку из рук подруги и зашвыриваю под шкаф. — Ты мне когда-нибудь расскажешь, почему ты ушла от Саске-куна? — вновь задает осточертевший вопрос Ино. — У вас же такая любовь была! “Да, такая любовь,” — с усмешкой подтверждает внутренняя Сакура. — Когда-нибудь, — отмахиваюсь я. — Ты куда так вырядилась? Опять с Саем на источники собралась? На Ино вместо ирьенинской формы я вижу ее любимый костюм: очень короткий топик, заканчивающийся прямо под грудью, и очень короткая юбка, заканчивающаяся прямо под задницей. Проще сказать, что этот костюм не прикрывает ее тело, а демонстрирует — идеальный плоский животик, длинные стройные ноги и, конечно, стройную спину. Вновь ощущаю зависть к красоте подруги и стыдливо одергиваю себя. — Нет, — Ино болтает ногой, насмешливо глядя на меня. — Источники были вчера. Ты совсем во времени потерялась, я смотрю. Как долго, по-твоему, ты спала? — Четыре часа, — уверенно отвечаю я. — Угу, угу… Двадцать восемь — не хочешь? Ты продрыхла больше суток. — Что?.. Вот теперь я точно в панике! Вот, почему так болит все тело, это вовсе не от физического перенапряжения, это от сна на полу в течение длительного времени! Но… — Кто выполнял мою работу? — хватаюсь я за голову. — Почему меня не разбудили? У меня восемь пациентов, мне анализы нужно было брать, писать истории! Прибью Ияши! — Лучше прибей Хокаге-сама, — сладко поет Ино, усмехаясь. — Это ведь Какаши-сенсей велел тебя не будить. Да и ночью вернулись из Камня наши, было, кому анализы собрать. Ты лучше расскажи, что случилось позавчера, а то по больнице ходят слухи, что ты едва госпиталь не порушила, когда на Хокаге напали. Вздохнув, я пересказываю события позавчерашнего дня, начиная с моего возвращения в госпиталь. Ино слушает внимательно, не задавая вопросов и с серьезным лицом. Лишь немного я переделываю повествование — вместо того, чтобы открывать секрет глаза сенсея, я вру, что лицо ему сильно порезали кунаем. Воспоминание о хлещущей из глазницы Какаши-сенсея крови заставляет мои руки снова дрожать. Проклятье! Я ведь хотела попросить у него доступ к запретным свиткам, поискать в них решение проблемы, и уснула! Я отвратительный ирьенин, я не заслуживаю места, которое он хочет мне дать! — АНБУ, говоришь… — Ино задумывается, глядя сквозь меня. — Что? — осекаюсь я, заметив, что теперь во всегда беззаботном лице Ино поселились серьезные тени. — Тут такое дело… Я ведь на допрос иду, — вздыхает подруга. — Но мне никто не сказал, что это АНБУ… — Так в чем проблема? Я наложила на него печать Пяти элементов, он сейчас не опаснее котенка. К тому же, наверняка там будет охрана и лично Какаши-сенсей. — Да что б ты понимала в моих техниках, лобастая! — Ино поднимает сжатый кулак, явно раздосадованная. — Чтобы они сработали, нужна сильная воля, я должна задавить этого шиноби, чтобы вытащить информацию. Как я задавлю АНБУ, у них же воля просто-таки стальная? И отказаться не могу, ведь больше некому! Голос Ино на мгновение начинает дрожать, и она опускает голову. — Был бы папа жив… — прикусывает губу подруга. Я деликатно молчу, ожидая, когда Ино справится с нахлынувшей болью. Потеря Иноичи-сана для деревни была трагедией. Стоит ли говорить, насколько сильной трагедией была потеря Иноичи-сана для дочери?.. — Ладно, — помолчав, говорит Ино, вставая с моего стола и одергивая юбку. — Мне пора. Не дело заставлять Хокаге ждать. — Погоди. Я хватаю со стола ключи от кабинета и мягко подталкиваю Ино к выходу. — Я с тобой, — объясняю я, закрывая кабинет. — Хочу убедиться, что он все расскажет, как миленький. Да и после того, как я сломала ему челюсть в трех местах, ему наверняка тяжеловато будет говорить, так что нужно еще немного подлечить эту сволочь. — До тюрьмы дорога неблизкая, — Ино все еще бледна, но уже улыбается. — Хоть поболтаем в дороге. Пока мы бежим к тюрьме, Ино увлеченно болтает о Сае. И я еще раз задумываюсь: зачем же она строит глазки всем мужчинам деревни, если настолько сильно влюблена в него? Хотя… Даже не влюблена, она именно любит его — до искорок в глубине глаз, до дрожания голоса, до сладких мурашек по телу. И это наверняка не потому, что Сай внешне отдаленно напоминает Саске, да и к Саске она липнет, только чтобы меня позлить… Я даже несколько завидую ей. Быть такой влюбленной, что в душе натягивается звенящая струна, забывать есть и спать в мечтах о своем любимом, мчаться на свидания и не знать, что надеть, чтобы твой мужчина это оценил… Сталкиваться в загруженный рабочий день на пару минут в темных коридорах, чтобы успеть хотя бы обняться, кормить друг друга с рук… Как я хотела бы, чтобы мои отношения с Саске были хотя бы немного похожи на пару Ино и Сая, хотя бы на самую малую капельку, возможно, тогда у меня получилось бы вывести его к свету! Но… Я больше не вижу в Саске не то, что мужчину — мне не хочется называть его даже другом. Все, что мы помнили в нем хорошего, когда он ушел из Конохи — сгорело, рассыпалось пеплом, стерлось в долгих странствиях, подавилось влиянием плохих людей, исчезло навсегда. В то время, когда мы с Наруто сходили с ума, не зная, что сделать, чтобы вернуть Саске, он даже не задумывался о том, насколько нам плохо… — Думаю, Сай скоро сделает мне предложение, — хихикает Ино, возвращая меня в реальность. — По крайней мере, я нашла у него новую книжку: “Свадьба для чайников: как сделать предложение девушке так, чтобы она тебя не убила”. Надеюсь, у него хватит ума не использовать способы из этой книжки, потому что тогда я его точно убью. Совершенно дурацкая. — Прости, я не слушала, — искренне извиняюсь я, прибавляя шаг. — Задумалась. — Это из-за Саске? — мгновенно угадывает Ино. — С чего ты взяла? — бурчу я недовольно. — Из-за кого же еще у тебя будут такие потерянные глаза, — вздыхает подруга, держась за моим левым плечом. — Не расстраивайся. Он одумается и вернется, у парней бывает такое, иногда им нужно дать отдохнуть от тебя. Не пытаясь опровергнуть убеждение Ино, спрыгиваю в ров, окружающий тюрьму. Все тело начинает чесаться от перевозбуждения, едва я думаю о том, что сейчас мы с Ино будем вытряхивать правду из мрази, напавшей на Какаши-сенсея. АНБУ, наверное, сейчас стоит на ушах. Элитные шиноби деревни, лучшие из лучших — их воля и любовь к своей деревне и Каге не просто сильна: она абсолютна. Предать своего Каге для АНБУ — даже не позор. Это преступление, смываемое только кровью. Именно поэтому я чрезвычайно удивилась, когда Какаши-сенсей, бывший АНБУ, между прочим, велел не трогать предателя, а лишь поместить под охрану, лишив всякой возможности двигаться и использовать техники. На его месте я предоставила бы предателю веревку и самоучитель по вязанию узлов… — Ты волнуешься? — ежится Ино перед тем, как постучать в ворота. — Весьма, — цежу я, поводя плечами. — Но не за себя. Тяжелые створки подаются, открываясь внутрь. — Изумо-о-о-о, — с притворным восторгом тянет Ино, хотя гримаса на ее лице говорит об обратных эмоциях. — Какой сюрприи-и-из… Как твоя родинка на… — Прекрасно, Ино-чан, — улыбается Изумо, впуская нас внутрь. — Мазь, которую вы дали, прекрасно действует. Изображаю картинную рвоту, так, чтобы видела только Ино. Она хихикает, оценив шутку, позволяет взять себя под ручку и шествует вместе с Изумо, болтающим без умолку. Нет, все-таки Ино неисправима. Она как вампир, которому постоянно нужна человеческая кровь, только вот Ино нужно мужское внимание. Этот Изумо ей вообще ни к уму, ни к сердцу, и посмотрите, как она вихляет бедрами, заставляя бедного парня краснеть и потеть! — Хокаге-сама уже подошел? — вполголоса спрашиваю я появившегося откуда-то сзади Котетцу, никогда не оставляющего Изумо в одиночестве. — Он внизу. Ждет. Я глубоко вдыхаю, передергиваясь. Нужно сконцентрироваться, чтобы не убить этого АНБУ с порога. Человек, который напал на моего сенсея, сейчас представляет собой жалкое зрелище. Он сидит на земляном утоптанном полу, не просто связанный, а спеленутый веревками, с заткнутым ртом и плотной повязкой на глазах. В таком виде невозможно ни сложить печати, ни даже помыслить о побеге. К тому же, пол вокруг него покрыт пентаграммой сдерживающей техники — четыре других АНБУ сидят в каждом углу прямоугольного барьера со сложенными печатями и удерживают бывшего товарища внутри. Лица АНБУ прикрыты фарфоровыми масками, такими же, какую я разбила позавчера на предателе: я вижу две маски котов, медведя и зайца. Предателю же теперь никогда больше не понадобится маска. — Сакура-сан, — слышу я сзади невыразительный холодный голос и оборачиваюсь, чуть не подпрыгнув от испуга. — Ибики-сан, — я улыбаюсь как можно дружелюбнее, хотя по позвоночнику от взгляда этого шиноби у меня течет холодная капелька пота. — Доброго дня. — Вам не стоит здесь находиться, — глаза-буравчики сверлят меня, и мне приходится собрать все силы, чтобы не отвернуться. — Все в порядке, Ибики-сан, — я слышу легкую дрожь в голосе сенсея, вошедшего вслед за мной и Ино в допросную. — Это я пригласил Сакуру. О, кажется, сегодня Какаши-сенсей изменил своим привычкам. На его плечи наброшен плащ Каге, вычищенный и выглаженный. Даже квадратную шляпу надел, надо же. Сенсей мягко берет меня за плечо и отводит в сторону, подальше от мрачного шиноби со шрамами на лице, главы отдела допросов. — Что ты здесь делаешь? — суровым шепотом спрашивает сенсей, строго глядя на меня. — Ибики прав, тебе не стоит здесь находиться! — Я… Я даже теряюсь, потому что в глазу сенсея и всей его позе не вижу больше расслабленности и ленцы, присущей этому человеку. Какаши-сенсей сейчас напоминает тигра перед броском, и от него так и фонит угрозой. Это зачаровывает, будто я кролик перед удавом, я открываю рот и бестолково пялюсь на учителя, пока он не встряхивает меня легонько, повторяя вопрос. — Ино нужна поддержка, — мямлю я, зачарованно утопая в метаморфозе сенсея. — Она попросила меня… — Здесь опасно. Ты не понимаешь? — Он связан, что может случиться? — мотаю я головой, не желая уходить. — Нужно уметь превращаться в пар, чтобы выбраться из таких пут. — При чем здесь он? — шипит сенсей. Он аккуратно берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо в сторону удерживающих предателя АНБУ. Они сидят все в одной и той же позе: на одном колене, готовые в любой момент вскочить, одна рука сложена в печать, вторая лежит на рукояти мечей, положенных на землю. Я знаю, что АНБУ способен располовинить человека таким мечом быстрее, чем глаз разглядит движение лезвия. Абсолютные солдаты, универсальные, очень опасные… — Здесь четыре АНБУ, не считая связанного, — шепчет сердито сенсей. — И я не доверяю больше ни одному из них. — Не беспокойтесь, Какаши-сенсей, — усмехаюсь я, разминая запястье. — К вам ни один из них и не добежит. Я смогу вас защитить. — А кто защитит тебя? — яростно шипит сенсей, все же приподнимая бандану на глазу. Внезапно я понимаю, почему напрягается Какаши-сенсей. Он боится за меня, не за себя. Но… Теперь я тем более не могу уйти, увидев в каждом из АНБУ потенциального убийцу моего учителя. Теперь я на шаг от него не отойду, и если нужно, буду драться насмерть за его жизнь. Закончилось то время, когда Сакура плакала и пряталась за спины Какаши-сенсея и друзей-мальчишек. — Сенсей, — я максимально убедительно и серьезно смотрю на учителя, молясь, чтобы он понял меня. — Я не уйду. Ни за что на свете. Он смотрит на меня сверху вниз странными глазами, но почему-то несколько расслабляется. Наверное, понимает, что спорить со мной странно, и Ибики Морино уже посматривает в нашу сторону с подозрением. — Тогда просто держись рядом, чтобы я успел, — говорит сенсей. — На шаг не отойду, — охотно киваю я. — Так… Как ситуация? Не признается? — Молчит, как рыба, — рявкает Ибики так, что я снова подпрыгиваю от неожиданности. — Но ничего, у меня из допросной никто без признания не уходил. Не реагирует на боль — придется выдрать информацию у него из мозгов силой! — Я готова, — подходит к Ибики Ино, слегка покачивающаяся от волнения. — Я постараюсь. Что нужно сделать? Я впервые… Лицо Ибики несколько смягчается, когда он, наконец, понимает, что перед ним не бывалый Иноичи, а его дочь, неопытная в делах допроса. Он берет ее за руку и подводит к заключенному, протаскивая внутрь барьера. Ино жалко оглядывается на меня, но покорно следует за Ибики. — Садись, — Ибики придвигает к Ино маленькую табуреточку, чуть ли не силой усаживая. — Ты должна проникнуть в глубину сознания этого шиноби и рассказывать обо всем, что видишь по пути. Особенно меня интересует заказчик преступления. Сосредоточься, это очень важно. — Я постараюсь, — повторяет бледная Ино, складывая печать. — Мне… Уходить полностью или частично? — Так, как тебе удобнее. Можешь не щадить его разум, девочка. Деревне больше не нужен этот шиноби. Ибики встает позади Ино, складывая руки на широченной груди. От всей его фигуры расходятся волны угрозы, но если Какаши-сенсей просто хотел меня уберечь, то Ибики Морино, скорее всего, просто зол на неподатливого заключенного за молчание. По деревне ходит об этом шиноби много слухов: глава отдела допросов АНБУ обрастает тысячей легенд, но все сходятся в одном — он страшный, опасный человек, тем не менее, преданный до мозга костей своей деревне и Хокаге. А значит, свой. И это хорошо. — Искусство ниндзя, — выпаливает Ино дрожащим голосом, поднимая руки так, чтобы сквозь печать видеть глаза АНБУ, с которого временно сняли повязку, — дзюцу частичного переноса разума! Ее покачивает, но Ино остается сидеть. Только локти поднятых рук несколько дрожат от перенапряжения. Я чуть было не делаю шаг к ней, но вовремя вспоминаю, что нужно стоять рядом с сенсеем. Какаши-сенсей пристально наблюдает за старающейся Ино, а его правая ладонь практически незаметно скрывается под плащом. Я скашиваю глаза практически до боли и замечаю, что у левого бедра учителя приторочен танто, на рукоять которого он и кладет руку. Бывший АНБУ, конечно. Сенсей так же хорошо владеет кендзюцу, как и эти шиноби… — Здесь очень темно, — говорит Ино натянуто. Она сидит так прямо, что ее позвоночник, кажется, вот-вот хрустнет. Я вижу, как Изумо, торчащий у входа, пускает слюни на полуобнаженную спину моей подруги, и неожиданно злюсь. Вот что ему надо? Понятно, Ино не может не покрутить хвостом, но ведь всей Конохе известно о ее романе с Саем! Зачем лезть в сложившуюся пару и что-то там строить себе в голове? — Очень темно, — повторяет Ино. — Я вижу ворота. Очень высокие, с кандзи “Огонь”. Что мне делать? — Разбей, — командует Ибики. Глаза АНБУ расширяются, и он издает негромкий вой. — Кажется, я причинила ему боль, — отчитывается Ино. — Стены, удерживавшие ворота, кровоточат. — Иди дальше, — рычит Ибики нетерпеливо. — Разбей все ворота на пути. Доберись до ядра его мыслей! — Да, — коротко и четко отвечает Ино, приподнимая руки еще выше. — Я сделаю. Я зачарованно гляжу, как работает подруга. Несерьезная, насмешливая кокетка, как же она преображается, когда дело касается действительно серьезных вещей! Я вижу перед собой не ветреную красотку, а опасного шиноби, гордость своего клана и истинную дочь своего отца. Теперь я не сомневаюсь — она справится, Ино не может не справиться. Она обязательно сможет… — На стенах вижу факелы, — отчитывается Ино. — Зажигаю их. АНБУ воет еще громче, уже не затыкаясь. Скорее всего, действия Ино причиняют ему сильную боль. Обычно Ино работает безболезненно, почему же сейчас этому шиноби так больно? И не играет ли он на публику в надежде, что негуманный допрос прекратят? — Здесь… Еще одни ворота, — безэмоционально говорит Ино. — Очень высокие. Полностью замерзшие, в инее. Пытаюсь сломать. — Давай, — бурчит Ибики. Но прежде, чем он заканчивает это короткое слово, Ино с криком летит с табуреточки на пол, падая практически ничком. Замечаю, что сенсей делает шаг вперед, вытягивая лезвие меча наполовину из ножен, и хватаю его за руку, качая головой. — Простите, — по лицу Ино начинают течь слезы. — Я… Сейчас сделаю. Частичный перенос разума! АНБУ уже не воет — орет, корчась от боли. Ино рыдает в три ручья, не замечая даже этого, но снова и снова пытается пробить ворота в разуме шиноби, а меня так и трясет, когда она корчится от боли. — Я смогу, подождите, — молит Ино, прицеливаясь получше. — Частичный перенос! Вопль, издаваемый АНБУ, заставляет позеленевших Котетцу и Изумо скрыться за дверью. Ино трясет. Она бледная до синевы, и я вижу, что даже Ибики-сан начинает несколько сомневаться в продолжении допроса. Но это значит, что предатель так и не расскажет о причинах своего нападения на сенсея! Тогда как я могу спокойно спать, зная, что любой шиноби деревни сможет это повторить? — Я должна подойти к ней, — беспомощно смотрю я на Какаши-сенсея, всего подобравшегося, будто перед прыжком. — Пожалуйста! Я попробую помочь! — Опасно, — качает головой он. — Я буду осторожна, пожалуйста! Ей больно! Какаши-сенсей снова смотрит на меня своим странным взглядом, а потом берет за руку и тащит к барьеру. Я бегом устремляюсь за ним. Когда Ибики протаскивает меня внутрь, я оглядываюсь и вижу, что сенсей обнажил клинок, занося его над своей головой и замирая. И я почему-то знаю: если ко мне хоть кто-то сделает лишний шаг, быть этому шиноби заготовкой для барбекю… — Я здесь, — негромко говорю я, поднимая подругу с пола и сажая на табуреточку обратно. — Постарайся еще. У тебя получится. — Я не могу, — шепчет Ино, пока ее губы в отчаянии дрожат и кривятся. — Эти ворота… Они такие холодные! Я пытаюсь их разбить и примерзаю! Там что-то есть, что-то ужасное! Пожалуйста, пусть его просто убьют! Пусть убьют! Ино плачет, а я легонько встряхиваю ее за плечи, склоняясь к аккуратному ушку. — Послушай, — шепчу я подруге. — Посмотри назад. Ино оборачивается в сторону готового к атаке Какаши-сенсея, но из-за слез не видит ничего. — Там стоит мой учитель, — говорю я Ино, крепко сжимая ее плечи. — Он очень хороший, уважаемый и сильный шиноби. И… Он очень мне дорог. Пожалуйста. Помоги мне защитить его! Ино смотрит на меня снизу вверх с мольбой, и мне приходится применить грязный ход: — Вспомни Асуму, — цежу я сквозь зубы. — Вспомни, как ты плакала, когда его отняли у тебя. Разве ты не отдала бы в тот момент что угодно, чтобы спасти своего сенсея? — За что? — шепчет Ино. — Асумы больше нет! — продолжаю я давить. — Его нет, Ино, он умер. Помоги мне спасти моего учителя, пока он еще жив! Ино кричит, вскидывая руки: — Искусство ниндзя: частичный перенос разума! Она падает в мои руки по инерции, пока ее разум упруго скользит в распахнутые от боли глаза предателя. Даже длинные светлые волосы Ино наполняются чакрой. Пряди, окруженные голубым ее сиянием, поднимаются, невесомые, и присасываются к лицу предателя, будто врастая в кожу. Я не могу видеть, но ясно представляю, как разъяренная Ино, вложив всю боль в свою силу, набрасывается на врата в разуме АНБУ, сокрушая их одним ударом… Ино с криком возвращается, отползая от заключенного с невероятной скоростью. В ее зрачках плещется ужас. А АНБУ вдруг напрягается, и веревки, спутывающие его, расползаются, как старая бечевка. Миг — и он вскакивает на ноги, делая шаг ко мне, заслонившей обезумевшую подругу… Удар! Вскочивший АНБУ остается стоять лишь потому, что повисает на мечах. Все четыре охраняющих его бывших соратника сейчас стоят рядом, будто обнимая друг друга, а их короткие мечи по самую рукоять утопают в его теле. И пятый танто — меч Какаши-сенсея, в мгновение ока переместившегося между мной и предателем, торчит в его сердце. Все кончено. Он больше никогда и никому ничего не скажет… Ино, шатаясь, поднимается на дрожащие ноги. Едва обретя равновесие, она замахивается и со всей дури опускает ладонь мне на щеку. Я даже не пытаюсь направить чакру к лицу, чтобы смягчить удар — он заставляет мою голову мотнуться, а щеку зажигает чистым пламенем. — Как ты могла, — в ярости шипит подруга, сжимая кулаки. — Я заслужила, — тихо признаю я, глядя ей прямо в глаза. — Как ты могла говорить со мной об Асуме-сенсее! — Прости меня. Прости, если можешь. Ино замахивается еще раз, но прежде, чем удар достигает цели, ее за запястье перехватывает Какаши-сенсей. — Хватит, — говорит он тихо, но угрожающе. — Что ты видела, Ино? Говори! Я даже делаю шаг назад от сенсея, прикусив губу от волнения. Он снова фонит угрозой, и сейчас мне откровенно не по себе от его взгляда. — Там, — губы Ино снова вздрагивают, — там… Что-то огромное. Темное. Злое, без лица, холодное. Мне захотелось умереть, едва посмотрев на это существо. Оно съело разум того шиноби. Он мертв уже много дней. Очень, очень давно. — Покажи, — протягивает руки Ибики, но я оказываюсь быстрее. Я встаю перед Ино, глядя ей прямо в глаза: — Покажи мне, Ино. Кажется, я понимаю, о чем ты… — Возвращайся в госпиталь,- рычит Какаши-сенсей. Ино поднимает руки, складывая в печать. — Я запрещаю! Обе — вон отсюда! Это приказ! Оборачиваюсь через плечо, обдавая сенсея самым яростным из своих взглядов: — Вы забыли, что у вас под охраной еще два ребенка? Наши генины? Или хотите так же пронзить их мечами, как этого несчастного? Он не хотел нападать, его заставили! И если мы поторопимся, мы спасем их жизнь! — Этим есть, кому заниматься! Ты все еще моя ученица! Ты обязана подчиниться! — Давай, Ино, — цежу я и ощущаю, как врывается в мой разум подруга, показывая увиденное в мозге убитого шиноби. Я не успеваю разглядеть то, что показывает Ино, лишь почувствовать. Почувствовать и осознать. И в этот момент понять чуть больше о природе техники нукенина, потому что теперь я знаю — этот АНБУ видел его и не пережил этого, умерев в тот же день. То, что управляло телом некогда симпатичного, хорошего, доброго парня, не имело с ним ничего общего. Попытавшись спрятать эту тьму за воротами, АНБУ совершил ошибку, которая и привела к смерти. И сейчас эта же тварь сидит в разуме детей, пожирая его, и когда полностью подчинит их мозг… — Где дети? — требовательно поворачиваюсь я к Ибики. — Немедленно проводите меня к ним! — Я запрещаю! — в голосе Какаши-сенсея появляются какие-то новые нотки. — Сакура! Ты не должна этим заниматься! — Можете понизить меня до генина, — цежу я сквозь зубы, не глядя в расширившиеся глаза сенсея. — Но не смейте трогать мою волю Огня! Я должна защитить молодые листочки Конохи! Где дети, Ибики-сан? — Пойдем, — после короткого молчания говорит Ибики. Он провожает нас с Ино в соседнюю допросную. Какаши-сенсей следует по пятам, не пряча в ножны окровавленный меч. Я не смотрю на него, поглощенная злостью. Как он посмел командовать мною, как девчонкой! Как он посмел так со мной разговаривать! Никто, даже Какаши-сенсей, не вправе засовывать меня, как хрустальную вазу, в вату и прятать в чулане, опасаясь, что меня разобьют! Я — шиноби своей деревни и своей страны, и я не просто ирьенин, я воин, и докажу это прямо сейчас! — Чихару, Ясуши… Я вхожу в допросную быстро, боясь опоздать, увидеть в зрачках детей давно наступившую смерть. Я не видела их с того дня, как меня забрали в Суну, возможно ли, что уже поздно? Едва завидев Какаши-сенсея, связанные дети начинают выдираться из своих пут, грызть кляпы, всем своим видом пытаться добраться до него и убить. Но в глазах Ясуши я вижу не только ненависть, но и проблеск узнавания — он смотрит на меня. — Ино, ты должна мне помочь, — тихо цежу я, заходя за спины детей и кладя ладони им на головы. — Сможешь сделать то же самое, что с АНБУ, только на двоих ребятах и на мне одновременно? — Я… — Послушай. Я пойду туда с тобой. Эта тварь, которую ты видела, еще не присосалась. Мы сильно ослабили ее Нефритовой печатью, ей не хватило времени. Я должна ее достать, пока не поздно, и ты поможешь мне. Отведи меня туда, Ино, я не знаю, какой отдел мозга у них поражен. — Но… — Если ты откажешься, они умрут, — просто говорю я, усаживаясь за спинами детей на землю. — Она слышит каждое наше слово. Она знает, что я пришла за ней. Ибики Морино решает проблему по-своему. Встав за спиной Ино, он крепко берет ее за плечи и командует: — Иди. Я позабочусь о твоем теле. Бросив на мрачного шиноби всего один, полный отчаяния взгляд, Ино поднимает руки и кладет ладони на лбы детей. — Ибики-сан, вы должны сделать то же самое с Сакурой. Но, прежде чем Ибики подчиняется, Какаши-сенсей перемещается и кладет одну ладонь на лоб Ино, а вторую — на мой. Несмотря на то, что в допросных довольно тепло, его руки ледяные, и я непроизвольно ежусь. Кинув на меня странный взгляд, Какаши-сенсей командует: — Давай! Я проваливаюсь вместе с Ино в какие-то темные коридоры, но не полностью: в отличие от подруги, часть моего разума еще присутствует в допросной, контролируя руки. Медленно, очень медленно я погружаю пальцы сквозь кости черепа прямо в мозг оцепеневших от страха генинов. Одно неверное прикосновение — и они мертвы. Но второй попытки уже не будет. — Сейчас… Я чувствую ее… — губы Ино деревенеют от страха, а краска сходит с ее лица в одно мгновение. — Она боится. — Я готова. Давай! Мне в глаза бросается что-то темное, маленькое, злое, но прежде, чем оно вцепляется мне в лицо, я хватаю паразитов своей чакрой и резко выдергиваю из голов мгновенно потерявших сознание детей. Держать этих тварей невозможно — я роняю их на пол. Два усиленных чакрой пинка — и все кончено. Маленькие, похожие на мохнатых клещей, паразиты мертвы. — Вот вам ваши предатели, Какаши-сенсей, — тихо говорю я, не глядя на изменившееся лицо учителя. — Тот АНБУ не предавал вас. Тварь съела его подчистую. — Сакура… Не оборачиваясь, я выхожу из допросной в длинный коридор. — САКУРА! Все же я плохо понимаю эмоции людей по голосу. Иначе — откуда бы взяться в голосе Какаши-сенсея чистому отчаянию? Он все уже сказал — я для него только глупая ученица, не равный шиноби. Как я могу быть равной, если я всего лишь джонин, а он — Каге? Изумо дергается ко мне, но Котетцу вовремя хватает его за плечо, иначе я обязательно бы ударила его, потому что меня так и трясет. Все нутро переворачивается от жгучей обиды, от несправедливости, от тоски и сочувствия бедным детям, и, когда я возвращаюсь спустя целый час в свой кабинет, я могу лишь сесть на футон, уронить голову на колени и заплакать, понимая, что теперь ничего больше не будет по-прежнему.