За углом начинается рай

— Ияши-сан! — Нет! — Ну, пожалуйста! — Нет, и не просите! Я таскаюсь за Ияши с самого утра и ною, ною, ною, прекрасно зная, как тот не любит женское нытье. Но что мне еще делать? Едва выписав — и это спустя неделю безделья в постели! — Пятая настрого запретила мне тратить чакру на пациентов! Мало того — она весь Госпиталь против меня настроила! — Ияши-сан! Ну, хоть переломчик какой! — я кидаюсь вслед за коллегой по коридору, обгоняя и преграждая дорогу к процедурной. — Ма-аленький! — Сакура-сан, пощадите! — шарахается Ияши, с тоской во взгляде разыскивая глазами пути отступления. — Пятая высказалась четко и ясно: никакой работы с пациентами, только бумажная и гистологические исследования! — Мне ску-у-чно! — Ничем не могу помочь! Ияши подныривает под мою руку, едва не врезаясь в стену, и опрометью несется к лестнице. Твою ж… Мне приходится направить чакру в ступни, чтобы пробежать по потолку и спрыгнуть перед коллегой, отрезав его от выхода. — Давайте, я в процедурной помогу? — продолжаю я доставать Ияши. — Давайте, я работать пойду? Против воли восхищаюсь Ияши — кремень! Какая сила духа! Я хожу за ним со вчерашнего вечера и канючу, доводя до тихой истерики, но не сдается же он! Хотя в моем случае это скорее минус, чем плюс. Мне скучно! Я уже видеть не могу истории болезни и микроскоп! Пятая в своем стремлении уберечь мою чакру переходит все мыслимые границы! Я — взрослый человек, я способна за себя отвечать! — Ияши-сан! Я так больше не могу! — состраиваю я жалобное лицо. — Я не создана для бумажной работы! Я — боевой ирьенин, в кабинете я чахну! Ну, пожалуйста, я ничего не скажу Пятой, честное слово, она никогда не узнает! — Вы с ума сошли, Сакура-сан? — Ияши от неожиданности роняет бумаги, но тут же кидается собирать их по всему полу. — Мы находимся в Госпитале Конохи, тут у Пятой везде глаза и уши! Она из меня сделает свиную котлету для рамена, если я ослушаюсь прямого приказа! — Вообще-то, — я поднимаю кулак, дрожа от злости и отчаяния, — я тоже могу сделать из вас котлету! Ияши мгновение смотрит на меня, но потом выдает: — Нет, Пятую я больше боюсь. Коллега бросается прочь от меня, а я устало приваливаюсь к стенке, запуская руку в начинающие отрастать волосы. Проклятье. Придется все-таки идти и писать истории болезней, пока на смену не заступит кто-нибудь более слабовольный… Интересно, а чем занят сенсей Какаши? Едва я вспоминаю сенсея, в памяти встает тот последний наш разговор, и я до кончиков ушей краснею, прикусывая губы. До сих пор поверить не могу в то, что сделала — будто меня кто-то за язык тянул. И тем более, не могу поверить в то, что происходило после моих слов… Ох. Колени становятся ватными, а в животе собирается горячий комок. Наверное, так можно чувствовать себя, погладив между ушей дикого волка, не иначе. Звенящий восторг в груди, от которого хочется орать, что есть сил, но нельзя издать ни единого лишнего звука, чтобы тебя не цапнули. Мне кажется, еще никто не подходил к сенсею настолько близко, как я. И не трогал за широкие мускулистые плечи. И, тем более, не… Ох, мама. Мамочка. Все мысли о надоевших историях улетучиваются мгновенно. На подгибающихся ногах я добредаю до кабинета, в котором живу, запираюсь на ключ и падаю на футон, закидывая руки за голову. Ох, мама, что бы ты сказала, узнав, что я теперь вроде как встречаюсь со своим учителем? Зная норов матери, думаю — взялась бы за ремень, чтобы моя задница месяц синей была. Сказала бы, что я совсем от рук отбилась: то с нукенином шашни у меня, то с мужчиной намного старше себя. Впрочем, иллюзий я не питаю и рассказывать маме о своих зарождающихся отношениях не собираюсь: я все еще зла на нее. Хоть она и хотела для меня добра, но я не могу отделаться от мысли, что мама отправилась к Пятой, даже не поговорив со мной… Плевать. У меня начинается новая жизнь, и я не хочу об этом думать. Внезапная мысль, стукнувшая мне в висок кувалдой, заставляет подпрыгнуть и кинуться к сумке, переворачивая ее содержимое вверх дном. Где же она? Я же не могла оставить ее дома у Саске? О, проклятие, неужели я ее потеряла?.. Деревянная ласточка, подаренная мне сенсеем, обнаруживается почему-то в стопке моих футболок, и я успокаиваюсь, стискивая ее в кулаке и снова устраиваясь на футоне. Работать уже не хочется — хочется лежать так, свернувшись клубочком вокруг первого подарка сенсея, аккуратно касаться острых деревянных крылышек и предаваться мечтам. В душе тихонько звенят райские струны, посылающие по телу приятные импульсы. “Пока будешь отдыхать, научись называть меня по имени”, — всплывает у меня в голове. Облизываю пересохшие губы и тихонько выдыхаю: — Какаши… “Да-а-а, мне нравится!” — оживает внутренняя Сакура. — Какаши… Определенно согласна с внутренней: называть сенсея просто по имени мне нравится. Это натягивает звенящие струнки до предела, хочется тихонечко повизгивать и осторожно мечтать о том, что будет дальше. В отличие от отношений с Саске, свалившихся мне на голову, как прогоревшая приютская крыша, то, что начинается у меня с сенсеем, хочется растягивать, как распаковку полученных на день рождения подарков… ПОДАРКОВ! Сажусь на футоне так резко, что позвонки едва не вылетают со своих мест. Точно! Надо сделать сенсею подарок! Что-нибудь скромное, милое, что напоминало бы ему обо мне, как напоминает деревянная ласточка о нем. Как красный шарф, который связала для Наруто Хината, и который тот не снимает с тех пор вообще. Сенсей всегда заботился обо мне — кроме ласточки была черешня, был букетик с колокольчиком и оставленный на подоконнике бенто в день, когда Пятая отпустила меня из палаты. Нужно тоже позаботиться о Какаши-сенсее… О Какаши. “Давай подскажу, — воодушевляется внутренняя. — Раздеваешься до трусов, завязываешь бантик на…” “Да ты прекратишь или нет?” — возмущаюсь я, затыкая голос в голове чрезвычайным усилием воли. Но вопрос подарка остается актуальным. Итак, что можно подарить се… Какаши? Может, книгу?.. А какие он книги любит? Кроме “Ича-ича”, конечно, их он из рук не выпускает, но ведь мы ни разу не видели учителя с какой-либо другой книгой. Так что дарить — трактат о контроле чакры, сборник стихов в подарочной яркой обложке или увлекательный детектив с запутанной сюжетной линией? Проклятие. Хорошо, а если не книгу? Подарочный кунай? Но кому нужно оружие, которым нельзя пользоваться, а если и можно, то жалко? Лишний груз в подсумке. Плохая идея. Точно, надо приготовить сенсею ужин! Приготовить и принести! Это будет мило. Но… Екай меня побери, если я уверена в его пищевых пристрастиях. Не готовить же рамен? А если я не угадаю со специями или, чего доброго, у него аллергия на какой-либо продукт? С отчаянием хватаюсь за голову. Да как же так может быть, что за шесть лет ученичества мы трое совершенно не знаем сенсея как личность? И дело не только в скрывающей лицо маске — мы не в курсе даже обычных человеческих мелочей! Любимый цвет? Дата рождения? Какаши-сенсей помнит, когда мой день рождения, а я — нет! Я отвратительная! Ужасная! Худшая ученица в мире! “Хорош истерить! — грубо обрывает меня внутренняя Сакура. — Я готова поставить на кон твою левую ногу, что всего вышеперечисленного не знает ни один шиноби Листа, включая Гая-сенсея, с которым Какаши вроде как дружит с детства. Ну, такой он человек! Сама подумай, тебе будет интересно, если кто-то вручит тебе полное досье на твоего мужчину? Или лучше узнавать его постепенно, приоткрывать для себя, разворачивать, как долгожданный подарок?” “Да как мне его разворачивать? — продолжаю паниковать я. — Не в лоб же спрашивать и позориться!” “Да хоть бы и в лоб! Что, Какаши тебя в окно за такие вопросы выкинет, что ли? Он тебя поцеловал, дура, причем без своей маски — ты не просто погладила волка, ты схватила его за пушистый хвост и тащишь за собой волоком! И вообще — у тебя есть время лежать и жалеть себя, бегать за Ияши и ныть, так почему бы не сходить к Какаши и не пообщаться?” Как бы язвительно не звучал голос в моей подкорке, не могу с ним не согласиться. Все выглядит так, будто я сознательно откладываю встречу с сенсеем. Просто мне… Страшно, что ли? “Ты боишься, что Какаши окажется не таким, каким показывает себя с тобой? — совершенно верно угадывает внутренняя Сакура. — Боишься, что он будет похож на Саске?” “Я…” "Ну ты и тупица. С Саске ты пробыла в команде год, после чего он ушел и вернулся в деревню взрослым парнем с тяжелым характером. А Какаши был рядом с нами всегда, учил, берег, вытирал сопли — особенно часто тебе вытирал. И хоть раз он показал себя жестоким с нами?” "Н-нет…" Внезапно понимаю, что внутренняя права. Каким бы ни был суровым сенсей с врагами, какую бы жестокую школу жизни он ни прошел, как бы сильно мы с Наруто, подчас, ни бесили его, он только улыбался нам и оберегал. Как я могла решить, что он будет делать со мной то, что делал Саске?.. "Так что подняла свой плоский зад и пошла к Какаши — живо! Вдруг его там уже отчетами завалило? И вообще… Я соскучилась!" Бросаю тоскующий взгляд на рабочий стол, заваленный историями болезней, и понимаю, что сегодня я не напишу больше ни словечка. Если так себя чувствует сенсей, вынужденный читать отчеты едва ли не круглосуточно, то я действительно делаю благое дело, отвлекая его от них. Окно в кабинете Какаши-сенсея открыто настежь несмотря на достаточно сильный ветер — в страну Огня пришла и прочно обосновалась осень. Для меня, конечно, это на руку — я снова могу спокойно и, практически не напрягаясь, взбежать по шершавой стене здания и оказаться в кабинете Хокаге, миновав охрану. Не могу отделаться от мысли, что Какаши-сенсей открыл это окно, потому что ждал меня… Ох. Опять колени подгибаются! Я прилипаю к стене и юркой ящеркой взбираюсь наверх. К моему разочарованию, кабинет оказывается пуст. — Сенсей? — робко зову я, спрыгнув на пол. — Куда он ушел… Всего неделю назад разгромленный кабинет уже заново окрашен, книжные полки расставлены по местам, а отчеты опять аккуратно сложены в высокие стопки. Едва оглядев колонны из бумаг, прихожу в тихий ужас. Сколько же отчетов приходится читать за день сенсею кроме того, что приходится заниматься еще делами деревни! Тут не только шаринган потеряешь, тут на оба глаза можно ослепнуть! "Чего стоишь, залезь к нему в стол!", — вдруг подначивает меня внутренняя Сакура. "Зачем?" "Ты хотела побольше о нем узнать? Вот твой шанс. Посмотри, что у него лежит в столе и сделай выводы! А потом вместе придумаем, что ему подарить! Давай, не спи уже, быстрее!" Как заколдованная, тянусь к ящику широкого стола, но отдергиваю руку, будто ошпарившись. Вздор! Может быть, внутренняя Сакура, действительно — мои невысказанные желания, но вот характер и поведение у нее отвратительные! Лазить по личным вещам сенсея? Нет уж! "Ты там фотографию его любовницы найти боишься? — свирепеет голос в моей голове. — Или ещё одну книжку с эротикой?" "Заткнись!" "Лезь, сказала! Я рассчитываю хотя бы на блокнот!" "Замолчи! Ты слышишь?" Замираю, напрягая слух до предела. Пол в коридоре еле слышно поскрипывает. Кто-то идет, причем, идет сюда! "Это не Какаши! — мгновенно соображает внутренняя Сакура. — У него другая походка! Прячься!" Но куда? Не под стол же лезть? Твою ж… Ручка двери медленно поворачивается, а я прыгаю в кресло сенсея и складываю печати: — Хенге! — шепчу я, обмирая. "Прикрой глаза наполовину! — командует внутренняя. — Так, будто тебе все смертельно надоело!" Послушно выполняю инструкцию второй себя, заодно прикрываю протектором глаз, в котором находится фальшивый шаринган. "Отлично получились плечи, лобастая! Смотрю, тебе нравится эта его футболка", — хихикает альтер-эго, пока я, стараясь не паниковать, хватаю первый попавшийся отчет и прикрываюсь им. — Шестой-сама, к вам посетитель, — заглядывает в кабинет охранник. Я не успеваю придумать достаточно убедительную причину не пускать визитера, как охранника оттаскивают, и в дверном проеме появляется шиноби с двумя страшными шрамами на лице. — Ибики-сан, — деланно-равнодушным голосом здороваюсь я, не опуская отчет. — Смотрю, вы очень спокойны, Шестой-сама, — Ибики проходит в кабинет размашистыми шагами, останавливаясь напротив рабочего стола. — Хм-м, а в чем проблема? "Ты палишься! У Какаши голос куда ниже, пискля!" — Проблема? — рявкает Ибики, грозно нависая надо мной. — Ограбили хранилище свитков с запретными техниками — это не проблема, это диверсия! — Ну у вас же все схвачено? — равнодушно интересуюсь я, делая вид, что увлечена чтением. — Да, но… Уловив секундное замешательство в голосе Ибики, я тем же прохладным голосом говорю: — Будьте добры, не нарушайте мое личное пространство, Ибики-сан. Ибики отшатывается на два шага назад, и я с трудом перевожу дух, радуясь: кажется, мне удается. Осталось спровадить шиноби под благовидным предлогом на двадцать минут, чтобы пришел настоящий Какаши и выслушал отчет… "А тебе что, неинтересно? Ограбление резиденции Хокаге! Какаши может быть в опасности!" "Ты с ума сошла? Я едва поддерживаю Хенге от страха!" "Глупости! Отлично получается! Давай, спроси его!" — Я… хотел бы выслушать вашу версию событий, — тянусь за другим отчетом, имитируя бурную деятельность. — У вас с утра уже все АНБУ побывало, — с подозрением говорит Ибики. — Говорю же — вашу версию. "Ой, палишься опять! Не смотри на него, ты занята отчетом! У тебя взгляд напуганный!" Ибики смотрит с подозрением, но я излучаю спокойствие. Точнее, это ему кажется так, на самом деле я просто в панике, и каждая мышца у меня сведена спазмом. Одно дело — обманывать Хенге коллег, прикрывая синяки по телу, а другое — изображать Хокаге перед его подчиненными с серьезным лицом! Это точно тянет на разжалование в генины! — Что ж, — Ибики складывает руки на груди, — моя версия такова: неделю назад, во время пожара в приюте, пока вы отлучались из кабинета, произошло ограбление секретного хранилища. Возможно, замешан кто-то из Конохи, причем не простой шиноби, потому что диверсант отлично знал расположение хранилищ. Охрана в количестве пятерых человек зарезана как слепые котята — и это наши лучшие АНБУ! Шестой, вы можете сколько угодно отрицать очевидное, но я уверен, что виноват этот мальчишка Учиха! Кто еще мог такое провернуть? Я настаиваю, нет, требую ордер на его арест! — Оставим домыслы, — вырывается у меня резко. — Есть ли доказательства вины Саске? "Молодец! Только побольше стали в голос!" — Доказательства? — на лице Ибики начинают играть желваки. — Пожалуйста: на пожаре он появился позже всех, и для обыска в его доме мне других доказательств не надо! — Что-то мне подсказывает, что вы предвзяты, Ибики-сан, — я вытягиваю из стопки слева еще один отчет, молясь, чтоб не задрожали руки. — То же самое могу сказать и я, — рявкает Ибики, снова делая шаг ко мне. — То, что Учиха — ваш ученик, не дает вам права выгораживать его, Шестой! Сначала его жена срывает нам все следствие, и в результате вместо живого человека мы вынуждены допрашивать труп, теперь утеряна единственная техника, которая способна держать Учиху под контролем… И вы продолжаете утверждать, что их семейка не готовит заговор? Чем ждать, что Коноху сотрут с лица земли снова, проще арестовать, допросить и пресечь! Это ваш долг как Хокаге деревни! — Я думаю, стоит дождаться Наруто, — не высовываясь из-за отчета, так как губы от страха деревянные, говорю я. — Он способен распознавать ложь и… — В этом нет смысла… То ли все мои чувства резко обострились от страха, то ли Ибики даже не пытается скрываться, только я боковым зрением, до боли скосив глаза, вижу, как его рука ползет к подсумку на бедре. Ужас парализует меня. В голове всплывают догадки одна хуже другой. Меня раскрыли? Что я сказала не так? Ибики сейчас нападет, он чувствует, что Хокаге не настоящий! Или… Или он тоже заражен? — Какой смысл ждать Наруто… — медленно говорит Ибики, вскрывая клапан подсумка. — Все знают, что он выберет, если встанет перед выбором: спасать ему Саске или Сакуру… Он смотрит на меня выжидающе, и я вся подбираюсь. Если он сейчас кинет кунай, Хенге я не удержу! — Йо, Ибики-сан, — слышу я вдруг и, едва удержавшись от вздоха облегчения, опускаю отчет, в который все еще бестолково пялюсь, на уровень глаз. — Пожалейте моего клона, ему еще всю эту кипу отчетов читать. — Шестой? Ибики выхватывает кунай, разворачивая ноги в атакующую позицию. Какаши-сенсей стоит в дверном проеме, скрестив на груди руки. На его плечи небрежно наброшен плащ Каге, и я буквально слышу, как трещит по швам моя маскировка. Проклятье! Ибики — не идиот! — Всем известно, что если Наруто будет выбирать между Сакурой и Саске, то он выберет рамен, — хмыкает сенсей, насмешливо глядя то ли на Ибики, то ли на меня. Ибики немного опускает кунай, но все еще настороженно глядит на настоящего Какаши-сенсея, и я позволяю себе тихонько выдохнуть и украдкой стереть с виска прохладную капельку. — Что за странный клон? — прямо и резко спрашивает Ибики. — Почему одежда различается? "Нет, не идиот!" — А что такого? Я создал его, а после этого надел плащ. Ветрено сегодня, не так ли? Какаши-сенсей, упруго оттолкнувшись от косяка, проходит в кабинет. Ибики следит за каждым его движением, разворачиваясь только телом, не ногами. Сенсей небрежно садится на край стола передо мной, и теперь я полностью прикрыта его спиной. Ах, мне бы способности Ино! Влезть ему в голову, крикнуть, что Ибики — предатель! — Вы в чем-то подозреваете меня, Ибики-сан? — прохладно интересуется Какаши-сенсей. И без того сильный, ветер за окнами начинает подвывать. Поворачиваюсь, будто за отчетом, и вижу, как становится все темнее из-за набежавших туч. К стеклам закрытых окон прилипли осенние листочки, и косым пунктиром обозначились первые поцелуи дождя. Резкая вспышка озаряет кабинет, и я давлюсь собственным вдохом, едва не закашлявшись, а следом раздается то ли взрыв, то ли гром. Практически не дыша от ужаса, я ощущаю, как все громче и быстрее стучит сердце, подгоняемое начинающейся снаружи бурей. Уже сразу две яркие вспышки практически одновременно нарушают полутьму кабинета. Какаши-сенсей сидит на столе так спокойно, так непринужденно, будто бы он не Хокаге вовсе, а мальчишка-генин двенадцати лет от роду. Но Ибики не видит, как по спине сенсея проскакивают то и дело синеватые электрические дуги… — Со своим учеником я разберусь сам, как и с ограблением хранилища, — говорит сенсей под аккомпанемент застучавшего по окнам дробью дождя. — Вы можете идти, Ибики-сан. — Но… Шар-рах! Только из-за громового раската Ибики не слышит, как я, испугавшись, врезаюсь снизу вверх коленом в столешницу. Мне так страшно, что я не могу дышать, а сведенные судорогой пальцы мнут и рвут стиснутый в них отчет. — Я понял, Шестой-сама, — Ибики опускает кунай и расслабляет напружиненные мышцы. — Я ухожу. Извините. Едва за Ибики захлопывается дверь, Какаши-сенсей разворачивается всем телом и нависает надо мной. От испуга я теряю контроль над чакрой, и Хенге слетает в момент, показывая истинную сущность "клона" сенсея. Поняв, кто именно маскируется под него, Какаши-сенсей хищно улыбается под своей маской: — Ах, ты, маленькая любопытная мышка, — угрожающе мурлычет сенсей. — Тебя нужно немного наказать! Шар-рах! Еще один громовой раскат не позволяет мне вскочить и кинуться опрометью от сенсея в окно. В полутьме кабинета волосы сенсея кажутся темными, и я едва удерживаюсь, чтоб не вцепиться себе в горло от ужаса: это не Какаши-сенсей, это Саске! Саске хочет наказать меня! Я могу только тяжело дышать и смотреть, как он неторопливо встает и обходит стол, чтобы приблизиться. Накажет. Он меня накажет. Что он со мной сделает? Смогу ли я не кричать, не заплакать? Будет ли больно? Нужно сделать вдох, или я умру от недостатка кислорода быстрее, чем сенсей меня... Я сжимаюсь в комок, ощущая себя двенадцатилетней глупой куноичи, провалившей тест с колокольчиками, и сенсей приближается, чтобы отправить меня обратно в Академию… Я зажмуриваюсь в ожидании удара, неловко вскидывая руки. Но… Изумленно распахиваю глаза, ощутив легкое прикосновение ткани к губам. Какаши-сенсей мягко придерживает меня за затылок и целует, как тогда, в горящем приюте, через маску. Его глаз расслабленно прикрыт, а пальцы ласково перебирают мои коротенькие волосы. Я судорожно дышу носом, не в силах отстраниться, и только напоминаю себе: это не Саске. Это не Саске. Это другой человек. Хороший человек с грустными глазами. — Что с тобой? — Какаши-сенсей отстраняется, открывая глаз. — О-ох, Сакура, прости меня. Простить? За что? Я непонимающе смотрю на сенсея, пока тот не поднимает руку и не стирает осторожно капли с моих скул. Его рука еле заметно дрожит, и сенсей долго разглядывает мокрые пальцы. Его не прикрытый протектором глаз непривычно широко распахнут, но взгляд совершенно стеклянный. Я не могу понять причин, пока внутренняя Сакура громко не называет меня дурой, и тогда я хватаюсь за руку Какаши-сенсея и тараторю: — Прости, прости, прости меня, я не хотела, я просто зашла на минуточку, а тут дверь, и Ибики, и я испугалась, я не успела, я не… Вместо внятных объяснений у меня получается бессвязный набор слов, но я уже не контролирую язык. Этот взгляд сенсея на руки напомнил мне вдруг мой собственный, тогда, после нападения на меня Саске. Я точно так же видела на своих руках кровь. Я не имела права так пугать сенсея! Кажется, я даже целую Какаши-сенсея раз или два, называя по имени, пока тот не приходит в себя и не прижимает меня лбом к своей груди. Несколько минут я сижу, не шевелясь, и только слушаю, как воет за окном ветер и трещит так напугавшая меня гроза. — Это не я, — наконец, говорит Какаши-сенсей. — Я не Райдзин-сама. Я никогда не причиню тебе вреда. — Простите, что заняла ваше кресло, — поднимаю я глаза. — Ибики-сан застал меня врасплох. Сенсей хмыкает и отходит, удобно располагаясь на диванчике и насмешливо глядя на то, как я неловко барахтаюсь в непривычном кресле. — На самом деле я тобой горжусь, — улыбается Какаши-сенсей. — Если Ибики узнает, как ты великолепно его обманула, он не перенесет позора. Искусство маскировки у тебя выше всяких похвал. “А говорила, что плохо его знаешь, — смеется внутренняя Сакура. — Ибики, между прочим, глава допросных! И купился!” — Я думала, он меня прибьет, — признаюсь я, вздрогнув. — Вы очень вовремя вернулись, сенсей… Ой. Какаши. — Уже лучше, — вздыхает тот. — Не переживай, я стоял там с самого начала вашего разговора и успел бы в любом случае. Выходил, собственно, всего на минутку. Просто мне было интересно, как долго ты сможешь держаться. — Это жестоко, — укоряю я сенсея. — Я так понимаю, что глупая шутка про Наруто — это какой-то шифр? — Всего лишь пароль, который придется менять. Сенсей похлопывает по диванчику рядом с собой, и я охотно поднимаюсь из непривычного мне кресла, чтоб перебраться поближе. Когда я устраиваюсь под самым боком у Какаши-сенсея, он тихо спрашивает: — Ты все поняла, что сказал Ибики? Отрицательно мотаю головой: — Кажется, что-то про украденный секретный свиток и… Подавившись, я с ужасом поворачиваюсь к Какаши-сенсею: — Это не может быть Саске! Зачем… Когда? Это бред! Вы… Ты же не арестуешь его? — Пока — нет, — с ноткой недовольства в голосе говорит сенсей, запуская руку в волосы и потирая затылок. — Но… Сакура, я на самом деле очень не хочу тебя во все это впутывать, но без тебя я не разберусь. У нас на нулевых уровнях лежат пятеро мертвецов, и мне нужно патологоанатомическое заключение. — Но… Прошла неделя, — задумываюсь я. — В каком они состоянии… — Не беспокойся, их запечатали в тот же час, как обнаружили, поэтому мне достаточно призвать их из свитка, — сенсей поворачивается ко мне и смотрит уже серьезно. — Если не хочешь, ты всегда можешь отказаться, я подожду Пятую. — Нет, все в порядке, — спешу я согласиться. — Пятая слишком занята, а мне все равно нечем заняться. Я готова хоть прямо сейчас. Сенсей аккуратно берет меня за руку, переворачивая ладонью наверх. Он складывает одной рукой печать, а затем легонько проводит двумя пальцами по внутренней стороне моего предплечья. От этого прикосновения у меня в животе мгновенно скручивается жаркий комок, и я теряю последние мозги, не сразу понимая, что Какаши-сенсей нанес на мою кожу что-то вроде печати. Всего несколько кандзи, прочитать которые я не успеваю: они мгновенно уходят под кожу. — Что это? — сделав два глубоких вдоха, чтобы прийти в себя, спрашиваю я. — Пропуск, — не отрывая взгляда от моего запястья, говорит сенсей. — На нижние уровни резиденции. Туда, где морг АНБУ, хранилище секретных техник и бомбоубежище. Охрана теперь тоже будет пропускать тебя беспрекословно. Сенсей гладит меня большим пальцем по нежной кожице и венкам, и вдруг выдыхает: — Что ты со мной сделала, Сакура… На мгновение мне кажется, что Какаши-сенсей притянет меня к себе, но я моргаю и наваждение спадает. Отпустив меня, он поднимается с диванчика и оглядывается на меня — я сразу же встаю тоже. — Создам-ка я настоящего клона, — усмехается Какаши-сенсей, складывая печати. — Вдруг Ибики вернется. — Мне показалось, что он предатель, — бормочу я, когда мы уже идем по лестнице вниз, к нулевым уровням. — Что ж… — движения Какаши-сенсея ленивы и расслаблены, но я все равно едва поспеваю за ним. — АНБУ скомпрометированы, охрана — тоже, и пока мы не выясним, кто же предатель, доверять нельзя никому. Включая, конечно же, Ибики. — Так какого Кьюби ты сел ко мне спиной, — мгновенно взвинчиваюсь я, поднимая кулак, — не зная точно, кто именно тобой притворяется? Окна в кабинете нараспашку! Никакой осторожности! — Ух, какая ты грозная, — улыбается Какаши-сенсей. — Во-первых, окна открыты для тебя, а убийцу все равно не остановят… Во-вторых, несколько лет назад Ибики потерял обоняние… А мой клон так вкусно пахнет твоим шампунем… От стыда хочется провалиться под землю. Шпионка, называется! Скопировать внешность, взгляд, голос и проколоться на запахе! Полнейшее фиаско! — На будущее, если вдруг захочется повторить успех, — не прекращает издеваться сенсей, — то я не пользуюсь пахучими шампунями, чтобы не перебивать обоняние моих нинкенов. — А что, Паккун живет с ва… с тобой? — хватаюсь я за ниточку. “Вот он, шанс узнать его поближе!” — И храпит безбожно, — бормочет Какаши-сенсей, останавливаясь перед глухой стеной. — Пришли. Каменная кладка выглядит совершенно обычной, монолитной и неприступной, и я перевожу вопросительный взгляд на сенсея. Он, зажмурившись по обыкновению и улыбнувшись из-под маски, берет меня за запястье, снова посылая струйки жара по телу, и прикладывает мою руку к камням. Едва кожа ощущает прохладу камня, как на предплечье снова проступают кандзи, и я оступаюсь, потеряв опору — рука проваливается сквозь камни. — Осторожно, — бормочет Какаши-сенсей, ухватив меня за плечо. — Здесь весьма опасно, пожалуйста, слушай меня внимательно и делай, что скажу. Сенсей протаскивает меня через стену, мгновенно затвердевшую после того, как пропадают кандзи с моего запястья. От одного взгляда перед собой мне становится дурно. Серьезно? Винтовая лестница, без перил, с огромными щелями между кажущихся хлипкими ступеней, погруженная в практически абсолютную тьму? Сенсей делает шаг вперед — на стене, по левую руку от нас, зажигается ярким белым пламенем факел, заставляя меня шарахнуться от неожиданности. Меня резко дергают вправо и вниз, и я чувствую, как что-то задевает мои волосы в молниеносном движении. Не шевеля больше ни мускулом, перевожу напуганный взгляд на сенсея: он сидит на корточках, одной рукой удерживая меня практически на полу, а второй держится за протектор, который только что сдвинул с шарингана. Выждав четыре секунды, Какаши-сенсей спокойно говорит мне: — Можешь посмотреть, если хочешь. Я осторожно поворачиваюсь влево и едва удерживаюсь от возгласа: в противоположной стене, как раз на уровне моего сердца, торчит широкий боевой клинок, наполовину ушедший в камень, будто в масло. Если бы сенсей не утащил мое тело вниз, меня разрубило бы пополам, как соломинку. Спина мгновенно становится мокрой от пота, а горло сдавливает страх. — Повторю — делай то, что делаю я. Ни больше, ни меньше, шаг в шаг, — тихо и очень серьезно говорит сенсей, поднимаясь и помогая встать мне. — Может, поднять тела сюда? — меня едва заметно, но все же трясет. — В Госпитале есть совершенно пустой морг… Сенсей отрицательно качает головой: — Помнишь, как тот АНБУ разорвал веревки, будто они сплетены из травинок? Если бы не барьерная техника, он был бы в три раза сильнее и быстрее, и то я едва успел тебя закрыть. Если мы поднимем тела, и кто-то из мертвецов окажется лишь марионеткой, мирные жители Конохи могут пострадать. — Здорово, — ворчу я. — Даже не ожидала, что будет легко. Что ж, я готова. Куда мне наступать? Какаши-сенсей берет меня за руку и подводит к первой ступеньке, находящейся как раз под испугавшим меня факелом. Мне снова становится дурно — ступень кажется вырезанной из гнилой дощечки, изъеденной короедом и временем. Она не выдержит даже моего веса, а сенсей потяжелее меня будет! — Не бойся, — заметив мой взгляд, говорит Какаши-сенсей. — Это иллюзия. Наступи. Я опускаю стопу на дощечку и, моргнув, она сразу принимает свой истинный облик — каменной, вбитой в стену пластины толщиной с мою ладонь. — Теперь четыре шага вниз. Колени мои трусливо дрожат, но я преодолеваю первые ступеньки, наступая буквально след в след сенсею. Он сам спускается достаточно расслабленно — как человек, который точно знает расположение ловушек. Еще один факел вспыхивает на стене — и мне требуется все мужество, чтобы не отшатнуться снова, хотя пламя, кажется, вот-вот перекинется на мои волосы. — Огонь здесь тоже ненастоящий, — говорит сенсей, перепрыгивая сразу две ступени. — Он не обожжет тебя. Теперь стой. Топни правой ногой. Я выполняю просьбу. — Правой, Сакура… Приоткрываю глаза — у самого моего виска, едва не оцарапав кожу, в пальцах Какаши-сенсея замер кунай. Повертев зачем-то в руках оружие, сенсей выбрасывает его со ступеней вниз. Ожидаю услышать лязг куная о камни или хотя бы всплеск, если внизу вода, но не слышу ничего, как бы не напрягала слух. — А что внизу? — сглотнув, спрашиваю я, топая еще раз, уже правильно. — Не знаю, — пожимает плечами сенсей, спускаясь еще на три ступени и освобождая мне место для прыжка. — Никто не знает. А тех, кто узнал, оттуда уже не вытащишь никакими способами. Пригнись. Я мгновенно приседаю, и вылетевшие из щели в стене сенбоны лишь легонько целуют мои волосы. — Неплохо, — одобряет Какаши-сенсей, закладывая руки за спину и продолжая спуск. — Будь я даже самим Мадарой, я сюда не сунулась бы даже во имя спасения жизни, — бормочу я, утирая пот со лба. — Зачем мне метка на руке, я все равно одна здесь не выживу! — Я и не рассчитывал, что ты пойдешь сюда одна, — спокойно говорит сенсей. — Но комната зафиксировала две пары ног, и если метка будет только на моей коже, здесь все сгорит… Влево, Сакура! Я поспешно прыгаю влево, почти прижимаясь к стене — половина ступеньки, на которой я стояла, отламывается и летит в пропасть под лестницей. — Пятая знает расположение ловушек, но не сможет пройти здесь одна, — говорит сенсей, перетаскивая меня на свою ступеньку. — Она была вынуждена брать меня с собой. Третий ходил в паре с Данзо, а Минато-сенсей просил помощи Итачи. Насколько я знаю, эта лестница и нижние уровни были построены лично Мадарой во времена основания Конохи. Думаю, он специально устроил ловушки так, что даже Хокаге приходилось брать с собой в сопровождение кого-нибудь… — С шаринганом, ты хочешь сказать, — сквозь зубы цежу я, спрыгивая с очередной ступени. Даже не замечаю, что снова срываюсь на “ты” — проклятая лестница не дает расслабиться ни на секунду. Я уже теряю счет времени — сколько мы здесь? Полчаса, час, год? Ловушкам нет числа — то из ступеньки, едва не задевая меня, выскакивают скрытые в ней шипы, то стена ощеривается смертоносными пиками. Два раза мне пришлось, замерев, переждать иллюзорный Катон, который выглядел совершенно как настоящий, но не опалял меня, а рассеивался. Сердце стучит так, что я едва слышу указания Какаши-сенсея, ноги дрожат, и… Я вскрикиваю и падаю, нелепо взмахнув руками. В голове не успевает мелькнуть ни единой предсмертной мысли. Я уже готовлюсь к вечному падению в темноте, когда сильная рука обхватывает меня поперек талии и втаскивает на ступеньку. — Леска, Сакура. Будь внимательнее. Сенсей кажется напуганным. Или же… Нет, это все неверный свет факелов, дрожащий и трепещущий. Однако Какаши-сенсей не спешит меня отпускать: мы стоим на узкой ступени вдвоем, практически в обнимку, слушая потрескивание факелов. — Скажи, что наверх будет подниматься проще, — прошу я сенсея, не торопясь отлипать от широкой груди и стараясь успокоиться. — Еще немного и я просто умру от страха. Какаши-сенсей задумчиво качает головой, украдкой поглаживая меня по макушке: — На обратном пути будут другие ловушки. К тому же, их расположение меняется каждые двадцать часов. Мне с поврежденным шаринганом было бы тут не так просто сейчас, если бы утром я не проводил вниз пятерых АНБУ на вахту. — Вахту? — Они сторожат хранилище неделю, затем меняются. Дежурящие не знают ни имен, ни лиц, ни даже голосов друг друга и общаются знаками. Один и тот же шиноби никогда не заступает в наряд два раза в месяц. В общем, это долгая история. Сюда просто так не попадешь. — Как же проник вор, — тихо говорю я самой себе, — без шарингана, без сопровождения, один?.. — Понятия не имею, — мрачно говорит сенсей. И я понимаю, что он имеет в виду. Какаши-сенсей упорно не хочет обвинять Саске вслух, но на данный момент даже я не могу отрицать — Саске единственный, которому хватило бы сил и умения проникнуть в настолько тщательно охраняемое помещение. Вот только… — АНБУ может передать свою метку без участия Хокаге? — спрашиваю я. — О чем я и говорю. Да, это возможно. Метка, по сути, это элементарная техника, она нужна лишь для входа и узнавания своих. — Получается, что никому из АНБУ действительно нельзя доверять, — шепотом признаю я, холодея. — Что ж, — хмыкает Какаши-сенсей, чуть отстраняясь, — Ибики уже допрашивает каждого АНБУ, бывшего на сменах за последние полгода. Как он говорит: “Доверять никому нельзя! Я сам себе не доверяю! Иногда смотрю в зеркало и думаю — ну что за рожа бандитская!” Я тихонько смеюсь, боясь нарушить тишину подземелья. — А… Почему мы стоим? — Еще минуту, — бормочет сенсей. — Эта ступенька не любит торопыг. Скоро я покажу тебе самую нижнюю часть этой лестницы. Я снова улыбаюсь, прикрывая глаза и позволяя себе наслаждаться руками Какаши-сенсея, приобнявшими меня за плечи. Мне так хорошо и спокойно, что уже не пугает даже пустота вокруг, и уже пройденный путь кажется не пугающим испытанием, а интересным приключением. Интересно, Наруто справится здесь без шарингана, или?.. — Стоп, — нахмуриваюсь я. — Что-то не сходится. Если хранилище запретных техник так глубоко и труднодоступно, как мог Наруто, еще не став даже генином, украсть из резиденции Хокаге свиток с секретной техникой Теневого Клонирования? — А я все думал, когда ты спросишь, — одобрительно произносит сенсей мне в макушку, отчего по телу снова проносятся щекотные жаркие струйки. — На самом деле, существуют два хранилища. Одно — на самом первом уровне, второе — здесь, под землей. Наруто никогда не был в этом месте, он стащил свиток из верхнего хранилища. Кстати, АНБУ, который стерег тогда библиотеку, сильно досталось от Третьего — бедняга купился на технику Соблазнения. Но в том хранилище находятся свитки, техники в которых опасны исключительно для самого шиноби или же нарушают законы природы. А здесь, под землей, находятся дзюцу, которые... О, смотри, лестница меняется. Я поворачиваюсь в сторону, которую указывает мне сенсей, и наблюдаю, как некоторые из ступенек, кажущиеся только что надежными, уходят в стену или вовсе осыпаются. Остается не так много каменных пластин, но все же расстояние между ними позволяет сделать широкий шаг, что я и собираюсь совершить, но Какаши-сенсей хватает меня за запястье и не пускает вперед: — Нельзя. Половина этих ступеней — иллюзии. К тому же, они исчезают, едва на них наступишь, поэтому мне придется тебя спустить на руках. — Боже, — вырывается у меня, — насколько же опасны эти техники, что их настолько тщательно берегут? Сенсей помогает мне забраться на его спину, и я крепко обнимаю его руками и ногами, прижимаясь всем телом в страхе упасть. — Хм-м, насколько мне известно, — Какаши-сенсей примеривается, чтобы сделать первый прыжок, — некоторые из них могут уничтожить вселенную… Закрой глаза, Сакура. Будет немного трясти. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть пустоту, над которой парят ступени. Несколько минут — и Какаши-сенсей опускает меня на пол, но, прежде чем я успеваю открыть глаза, я чувствую на своих губах привкус черешни и тепло. — Извини, я не удержался, — жмурится сенсей, возвращая маску на место, пока я перевожу дыхание. — Пойдем. Я покажу тебе еще кое-что интересное. Оглядываюсь вокруг — место, где мы находимся, выглядит очень необычно. На стенах сами собой зажигаются такие же яркие белые факелы, как те, что сопровождали наш спуск по всей длине лестницы. Пол вымощен белым камнем, и каждый, даже самый осторожный, шаг по нему звучит гулким барабанным грохотом. Чтобы бесшумно пройти к хранилищу, нужно, наверное, быть мухой и пролететь, думаю я, двигаясь вслед за сенсеем. Длинный коридор разветвляется бесконечно, но Какаши-сенсей уверенно ведет меня все дальше и дальше, своим шаринганом безошибочно находя дорогу в хитросплетениях иллюзорных путей. “Я отсюда без него не выберусь”, — мелькает у меня паническая мысль. — Почти пришли, — Какаши-сенсей аккуратно берет меня за запястье. — Я не должен тебе этого показывать, но, думаю, ты сможешь понять… Подними руку. Я покорно поднимаю отмеченную кандзи руку, и пространство снова меняется вокруг меня. Я испуганно приседаю, чувствуя, как трясется пол, а когда белые камни, из которых он состоит, начинают падать в пустоту, зажмуриваюсь изо всех сил. — Не бойся, — легко перекрикивает шум сенсей. — Это иллюзия. Здесь все — иллюзия. Даже спускались мы не несколько часов, как тебе показалось, а десять минут. Это место создано Учихами для Учих, помнишь? Не поддавайся гендзюцу, Сакура, ты хорошо умеешь это! Я справляюсь с паникой по-своему — закрываю глаза и вцепляюсь в руку сенсея. Едва я касаюсь его теплой ладони, как пол перестает трястись, и я понимаю — он поделился каплей своей чакры, чтобы освободить мой мозг от иллюзии. Я держусь за сенсея так крепко, что, наверное, останутся синяки, и он притягивает меня к себе, будто оберегая от рушащегося вокруг мира. Я стараюсь дышать так глубоко, что легкие едва не рвутся… — Смотри, — сенсей легонько встряхивает меня за плечи. — Я тебе покажу то, о чем разрешено знать только Хокаге. Я открываю глаза и сразу же делаю несколько шагов назад: прямо перед моим лицом высятся гигантские ворота. Они настолько огромны, что самые высокие горы, которые я когда-либо видела, могут показаться песчинкой на их фоне. Зачарованно пытаюсь коснуться, но Какаши-сенсей хватает меня за запястье, отводя руку в сторону: — Не стоит. Эти ворота мгновенно выпьют всю твою чакру. — Для кого они? — шепотом спрашиваю я. — Ты умная девушка, — улыбается сенсей. — Догадалась, да? — Для… Хвостатых, да? Но почему тогда… — Почему деревня использует ни в чем не повинных людей, чтобы сделать их джинчуурики, а не запирает хвостатого здесь? — мгновенно угадывает Какаши-сенсей. — Вообще это место было создано для удержания Хвостатого под контролем, ты правильно догадалась. Только вот ворота вышли настолько сильными, что сведут любого биджуу с ума, и тогда они вовсе станут неуправляемы, если, конечно, вырвутся из плена. А поскольку никто с момента создания врат так и не решился их опробовать, я не могу с уверенностью сказать, насколько опасно их использовать… Много лет назад Наруто хотели заключить здесь навсегда еще младенцем. Если бы Третий позволил Данзо это, боюсь, мир давно был бы уничтожен… Я делаю несколько шагов прочь от ворот, не замечая, что двигаюсь фактически над пустотой. Сенсей поднимает руку, кандзи проступают на его коже, и ворота скрываются в облаках так же, как и появились. — Пойдем, Сакура. Покажу тебе хранилище. Голова идет кругом, но я покорно следую за Какаши-сенсеем, не глядя вниз, пока пустота под ступнями не сменяется снова белым каменным полом. Чудовищные ворота остаются позади, и наконец я вижу простую деревянную дверь в конце коридора. Выдохнув, уже хочу устремиться туда, как Какаши-сенсей снова придерживает меня: — Подожди. От стен вдруг отделяются пять теней, приобретая форму и объем. Сделав шаг навстречу к нам, АНБУ, до сих пор маскировавшиеся под каменную кладку, обнажают свои танто, направляя лезвия на нас. Какаши-сенсей показывает запястье, и я повторяю его жест. То же самое делают и безмолвные АНБУ — их кандзи проступают сквозь кожу одновременно с нашими, и тогда стражники возвращаются к стенам и сливаются с ними снова, так что увидеть их, должно быть, действительно сможет лишь шаринган. — Теперь мы точно добрались, — Какаши-сенсей открывает дверь в хранилище и впускает меня внутрь. — Хм-м-м… Вот только я не подумал, тебе нужны были инструменты, да? — Мне достаточно пары стерильных перчаток, — качаю я головой. — Они у меня всегда с собой, в подсумке. — Хорошо, — сенсей снова улыбается и потирает затылок. — Сейчас принесу свиток с телами. Оставайся здесь, пожалуйста. Не трогай ничего, ради своей же безопасности. Какаши-сенсей скрывается между высокими, уходящими в бесконечность стеллажами, к которым цепями прикованы огромные свитки. Их так много, что не хватит жизни, чтобы сосчитать, и у меня складывается впечатление, что свитки перешептываются, ведя здесь свою тайную и страшную жизнь. Какие могут быть секреты скрыты в этих огромных рулонах пергамента? Я не знаю и не хочу знать… — Это зачаровывает, верно? — Какаши-сенсей появляется совсем не с той стороны, куда ушел, едва волоча огромный, с него самого, свиток. — Каждый человек услышит здесь что-то свое, но слушать перешептывание техник дольше трех часов опасно — можно сойти с ума. — Ничего, — бормочу я, помогая расстилать свиток по полу. — Я успею. А правильно я понимаю, что подавляющее количество свитков здесь — иллюзии? — Быстро учишься, — хвалит меня учитель. — Что и ожидалось от ученицы Пятой Хокаге. — И Шестого, — мурлычу я, возвращая комплимент, от чего Какаши-сенсей почему-то краснеет, заливаясь краской до самого протектора, а внутренняя Сакура одобрительно вопит. Сложив печати, я призываю из свитка его содержимое. Пятеро мертвых шиноби лежат рядом, практически держась за руки, бледные, как полотно. Молодые, сильные, красивые тела — самому старшему едва ли двадцать пять на вид, а младшая кажется подростком. Я ежусь, увидев их раны — глубокие порезы на шеях от уха до уха. — Ужасно, — бормочу я, натягивая перчатки. — Что же их убило… Чувствую, что плечи слегка начинают дрожать, но тут же ощущаю тепло. Это Какаши-сенсей подошел сзади и обнял меня, обхватив за плечи руками и прижав к своей груди. Воздух мгновенно выходит из моих легких, а мир снова качается перед глазами: нет, нет, нет… Я заперта в бесконечном лабиринте вместе с сильным мужчиной, который способен сделать со мной, что угодно, и я не выберусь без его помощи даже из этой комнаты… Нет, пожалуйста, я не… — Сакура, что с тобой, — сенсей разворачивает меня к себе лицом. — О-ох, прости, я не… Пожалуй, я просто почитаю в уголке, хорошо? — Да, — зубы клацают, выбивая дробь. — Да, пожалуйста. “Это не Саске, — твердит мне внутренняя Сакура. — Не Саске, слышишь? Он не причинит нам вреда. Да, он мужчина. Да, он сильнее тебя. И знаешь, что я тебе скажу, дорогая? Рано или поздно у вас будет секс. Да, да, и нечего так полыхать ушами. Но будет он добровольным, когда ты захочешь. Он не будет делать то, что делал Саске. Перестань причинять ему боль, слышишь? Прекрати!” Сделав несколько глубоких вдохов, я щелкаю манжетами перчаток, понимая, что руки перестают дрожать. Какаши-сенсей сидит на полу в нескольких шагах от меня, снова в своей книжке, и я тихо произношу, зная точно, что он услышит меня даже за шепотом свитков: — Прости. Я очень стараюсь. Просто это место… — Я понимаю, — мгновенно отзывается сенсей. — Все хорошо. — Нет, правда, — я делаю судорожный вдох, склоняясь над первым трупом. — Мне просто… — Все хорошо, — очень терпеливо отзывается Какаши-сенсей, перелистывая страницу. — Время. Да, я знаю. — Спасибо… Какаши. Уши теплеют, когда я называю сенсея по имени, а колени немножко подгибаются. Он же прикрывается книжечкой, но я почему-то уверена, что сенсей улыбается. Теперь я могу заняться делом: активирую Скальпель Чакры и делаю уверенный разрез от горла до паха, раскрывая весь органокомплекс одним движением. Тела действительно за неделю ни капли не изменились, и кажется, что шиноби убили несколько часов назад. И я готовлюсь к удушливой вони, прикрывая локтем лицо, но… — Органы целые! — изумленно поворачиваюсь я к сенсею. — Но… Нет, не может же быть… Я одним движением руки распахиваю тело второго АНБУ — очень красивого молодого парня, но убеждаюсь в своей правоте сразу же, как вижу прекрасно сохранившиеся внутренности. Нет, не может быть… Я до последнего надеялась увидеть зловонную жижу, в которую превращаются органы после воздействия яда злополучного нукенина, и что я вижу? Нет, нет, ерунда какая — это не может быть Саске, если только… — Какая техника была украдена? — Хм-м, — сенсей откладывает книжку. — Тебе не понравится… — КАКАЯ? — Понимаешь… Саске — слишком сильный шиноби… Я не знал, клянусь, Пятая мне не сказала, она была уверена, что я запрещу ее использование… — КАКАЯ ТЕХНИКА? Какаши-сенсей глубоко вздыхает, потирая затылок. Теперь его глаза кажутся несколько виноватыми, и у меня внутри нарастает ледяной комок вместо желудка. Нет, нет, да не может такого быть… — В общем… Знаешь такую технику — Печать подчинения? — Слышала что-то, но не помню, — признаю я. — Ну, так вот — она связывает движения тела шиноби, не позволяя ему пошевелиться. Под этой техникой Саске держали в тюрьме, и эта же техника удерживала того АНБУ с помощью еще четверых. Но… Понимаешь… — Да говорите уже! — Пятая не доверяет и не доверяла Саске, — резко отвечает Какаши-сенсей. — Если бы я знал, я… Украденная техника позволяет контролировать волю Саске. Он станет марионеткой в руках пользователя техники, безмолвным и беспрекословным оружием со страшной силой глаз. Пятая не верила, что Саске изменился, и держала эту технику наготове, чтобы… Ты не думай, она безболезненная, Саске не почувствовал бы ничего, просто его воля была бы полностью подавлена, и… Я думаю, какую-то вариацию этой техники использовал Мадара, контролируя Кьюби… — Зачем, — горло сдавливает спазмом, — зачем Тсунаде-сама делать такое… — Она — Хокаге. Бывший или настоящий — не имеет значения. Любой Каге сделает что угодно, чтобы защитить деревню. Единственный шиноби, который равен Саске по силам и может его контролировать — это Наруто, и его нет в Конохе уже год. Если бы Саске снова упал во тьму, он мог бы стереть деревню с лица земли играючи, как ребенок рушит муравейник, — голос сенсея становится все тише и тише. — И… Я не хочу обвинять его, Сакура. Он — мой ученик. Но… Если это действительно сделал Саске, получается, что деревня лишена контроля над ним, а вот сам Саске может управлять любым шиноби, которым захочет, включая Наруто… Я прижимаю руку ко рту, чуть не забыв, что пальцы окутаны синей чакрой, могущей прорезать даже кости. Нет, нет, этого не может быть… Снова активирую Скальпель Чакры, вскрывая черепную коробку первого шиноби. — Как ты не боишься, — сенсей явно пытается отвлечь меня от горьких мыслей. — Живых бояться надо, — отвечаю я, отгоняя образы, встающие перед глазами. — Мертвые еще никого не обидели… — Мне нравится смотреть, как ты работаешь, — признается сенсей. — Ты сразу такая сосредоточенная и увлеченная, сразу видно, на своем месте. Слабо улыбаюсь, исследуя мозг убитого: — Если разобраться, то человеческое тело — прекрасно. В нем нет ничего лишнего, и все так сбалансировано, как не сможет самый умный инженер. Каждый человек — целый мир, состоящий из невидимых глазу клеточек, которые работают так слаженно… О-ох… — Что ты нашла? — Какаши-сенсей мгновенно оказывается рядом, забыв про книжку. Я растерянно гляжу на разделенный на фрагменты мозг АНБУ, не желая верить. Но потом осторожно указываю пальцем: — Здесь, и тут, и вот еще здесь… У вас есть кунай? Какаши-сенсей пропускает мимо ушей это нечаянное “вы” и протягивает мне оружие. Вложив кунай в руку мертвеца, я прикладываю его к шее так и эдак, с каждым поворотом клинка убеждаясь, что не ошиблась. — Они сделали это сами, — догадывается Какаши-сенсей, глядя, как я имитирую разрез. — Они убили себя. — И были под гендзюцу, — горько киваю я, указывая на повреждения мозга. — Несчастные… Я вожусь еще час, пока не вскрываю остальных шиноби, и у каждого нахожу в мозге одни и те же повреждения. Сомнений нет. Сильное гендзюцу, повредившее их разум настолько, что элитные шиноби не смогли оказать никакого сопротивления, а затем убили себя — или по приказу, или не перенеся позора. Пять сильных, хороших воинов… Какая страшная смерть… — Мне нужен свиток, — омертвевшими губами говорю я, закончив с пятым трупом. — Я хочу взять образцы тканей на анализ. — Конечно, — мгновенно подкатывает ко мне свиток Какаши-сенсей. Сложив печати, я прячу в свиток по кусочку мозга каждого шиноби, после чего стаскиваю перчатки и бросаю их прямо на пол, вытирая мокрое лицо. Какаши-сенсей подходит ко мне и осторожно кладет руку на макушку. Всхлипнув, я поворачиваюсь и обхватываю его руками, пряча лицо на груди: — Этого не может быть, — твержу я, вытирая слезы о футболку сенсея. — Это не мог быть Саске! Что теперь будет? — Я… Доказательств пока нет. Я не хочу судить опрометчиво, — Какаши-сенсей осторожно кладет руки на мои плечи, готовый отдернуть их в любой момент. — Ш-ш-ш, не плачь. Я хочу сказать — ну да, у Саске есть шаринган. Он мог и спуститься сюда, и сделать все это, но… — Ты не понимаешь, — выдыхаю я, поднимая мокрые глаза. — Саске тебя ненавидит. Вдруг он навредит тебе? Лучше бы я оставила его в тюрьме, ничего бы не случилось! Эти шиноби… У них наверняка есть семьи! Те, кто будут плакать или уже плачут по ним! Это я виновата в смертях и слезах этих людей! Это я… Какаши-сенсей вздыхает и накрывает мои глаза ладонью, а затем я ощущаю прикосновение губ к моим губам. Который раз за сегодня я целую его? И почему, почему от одного поцелуя становится легче, будто меня заранее простили за все на свете? “Потому что он — твое место, куда можно вернуться, — напоминает внутренняя Сакура. — Да не стой ты столбом, деревяшка, ответь!” И я отвечаю. Я приподнимаюсь на цыпочки, обхватывая лицо сенсея ладонями. Я честно держу глаза закрытыми, но пальцами исследую лицо Какаши-се… Какаши. Лицо Какаши. Осторожно и бережно я касаюсь его, путаюсь в густых волосах, прижимаясь так отчаянно, будто от этого зависит моя жизнь и психическое спокойствие. Как крепко, но в то же время осторожно он держит меня, какие теплые у него ладони… Некстати вспоминаю злополучную “Ича-ича”, которую я, краснея, читала одним глазом в полутьме, изнывая от одиночества ночью, и решаюсь на провокацию: сначала касаюсь языком губ Какаши, а затем и вовсе скольжу ему в рот, поймав изумленный выдох. Не верится, как он может пахнуть черешней настолько сильно?.. Какаши отстраняет меня достаточно резко, и я даже сначала пугаюсь, что перегнула палку, но потом внутренняя я снова обзывает меня. Я открываю глаза не сразу, давая сенсею время надеть маску обратно, а внутренняя Сакура так и вопит, указывая на его помидорный цвет лица и его полуобморочное состояние. “Какую же власть ты имеешь над этим мужчиной, — изумленно говорит внутренняя Сакура, пока я спешно придумываю, что сказать. — А сама тоже хороша, скромница — даже я тут покраснела немножко!” — П-прости, — выдыхаю я, облизывая губы. Какаши вздрагивает от этого моего движения, и я ощущаю, как дрожат его руки, все еще удерживающие мои плечи. — Не смей издева.... извиняться, — бормочет он, чуть сильнее стискивая пальцы. — Никогда. — Х-хорошо… Сделав несколько глубоких вдохов, я возвращаюсь к огромному, еще лежащему на полу, свитку и запечатываю вскрытые тела обратно, чуть не ошибившись в порядке ручных печатей. Я взяла материалы на исследования, теперь можно дать этим бедолагам покой… — Пора наверх, — говорит сенсей, пока я заканчиваю сматывать свиток. — Когда смена этих АНБУ закончится, мы вынесем свиток и похороним с честью этих людей. Обещаю. — Да… Секретные свитки перешептываются все громче и громче, раздосадованные, наверное, нашим вторжением. Какаши-сенсей берет меня за плечи и уводит из хранилища прочь, и, оглянувшись, я вижу, как пятеро Анбу занимают свои места перед дверью, сливаясь со стенами и полом. Это место защищено сильнее, чем сокровищница дайме, и выбраться отсюда сложнее, чем из Чистого мира. Кто, ну кто еще мог нарушить покой запретных свитков и вынести один из них, оставшись в живых? Я не хочу об этом думать. Я покорно иду следом за Какаши-се… Сейчас мне тяжело преодолеть себя и начать называть его просто Какаши, но я справлюсь. Я буду стараться изо всех сил. Он ведет меня за руку, и мне хочется, чтобы он не отпускал ее никогда. — Завтра, в шесть вечера, — говорит Какаши-сенсей, остановившись перед уходящей вверх бесконечной винтовой лестницей, готовящейся испытывать нас на прочность, и не глядя на меня. — А? — бездумно откликаюсь я. — Свидание. Со мной, — уши сенсея снова заливаются краской, угрожающе полыхая. Я улыбаюсь, а струнка внутри меня звенит все сильнее и сильнее, натягиваясь практически до предела. — Да, — шепчу я. — Да, если мы выберемся отсюда живыми. Какаши-сенсей подхватывает меня на спину и делает первый прыжок, перелетая через кажущуюся настоящей, но таящую смерть ступеньку. Все выше, и выше… И выше...