За углом начинается рай

Лениво встающее из-за горизонта солнце застает меня склонившейся над микроскопом. Никогда не забуду, как впервые посмотрела через него на собственную кровь, когда только начинала обучаться у Тсунаде-сама. Крохотная красная капелька под многократным увеличением распалась вдруг на множество таких разных клеточек, и я зачарованно глядела в окуляр, пока Тсунаде-сама размеренно и неторопливо читала мне лекцию. Да, помню, как приходилось тяжело. Я-то думала, выучу несколько техник, и все — готовый ирьенин. А оказалось, что невозможно использовать даже простейшую Мистическую ладонь без досконального знания человеческого тела. Сколько книг, сколько свитков мне пришлось изучить, сколько раз сгибаться от тошноты на вскрытиях! Тсунаде-сама уставала, и ее сменяла Шизуне, продолжая вбивать в мою голову теорию и основы… Но полюбила медицину я именно в тот самый момент, когда заглянула впервые в микроскоп, и до сих пор люблю гистологические исследования больше всего. Как раз сейчас я тоже разглядываю кровь, но уже не свою, а одного из пятерых АНБУ, вскрытых мною в секретном хранилище, в резиденции. Конечно, основные повреждения пришлись на мозг, да и причина смерти очевиднее некуда, но таков порядок. Я должна внимательно изучить срезы тканей, кровь, частички костей, мозга и только тогда подписать результаты вскрытия. Запечатанные в свиток, образцы остались в том же состоянии, в котором попали туда, поэтому мне не доставляет проблем это исследование. На самом деле, описывать образцы приходится куда дольше, чем рассматривать… Деликатный стук в дверь не заставляет меня поднять головы — я в этот момент неспешно описываю состав крови одного из АНБУ. Ничего особенного, просто обычная кровь — абсолютно никаких изменений, но я и не ждала сюрпризов. — Открыто, — рассеянно кричу я из-за стола, чтобы не вставать и случайно не снести разложенные по всему столу предметные стекла. — Войдите! — Йо, — дверь приоткрывается, и в щель заглядывает Какаши-сенсей. — Ты занята, Сакура? — Ой, — я едва не вскакиваю, лишь в последний момент вспомнив, что некоторые образцы лежат на самом краю стола, и еще даже не подписаны. — Да. То есть, нет! То есть, входите, Какаши-сенсей. “Опять я к нему на “Вы”, — с досадой думаю я. — Когда уже переучусь…” Сенсей входит неспешно, пропустив перед собой Паккуна. Мопс-нинкен важно проходит в самую середину кабинета, принюхиваясь: — Фу, ну у тебя в кабинете и вонь, — заявляет бесцеремонный Паккун, приподняв на затылке короткую коричневую шерстку. — Ты вообще проветриваешь когда-нибудь? — ПАККУН! — Какаши-сенсей поворачивается к нему, гневно нахмуриваясь. — Ты, вообще-то, с девушкой разговариваешь! — Я сейчас открою окна… Вся красная от неловкости, я вскакиваю и все же роняю два образца со стола. К счастью, Какаши-сенсей оказывается настолько быстр, что ловит их у самого пола, и я благодарно улыбаюсь ему навстречу. — Не переживай, — бормочет он, поднося стекла к глазам. — Я ничего не чувствую. Паккуну, скорее всего, не понравился запах медикаментов от твоей формы… — Возможно, — я пожимаю плечами, но окна все же распахиваю настежь, чтобы выпустить застоявшийся воздух. — Вы… Ты вдруг пришел не через окно. Что-то случилось? — Как же я предсказуем, — сенсей крутит образец в руках. — Что это? Я мельком заглядываю Какаши-сенсею через плечо. В его обтянутых защитными перчатками без пальцев ладонях маленькое предметное стеклышко почти теряется, и я немного краснею, поневоле сравнивая размер рук Какаши и своих. — Это… — я сверяюсь с маркировкой в углу стекла. — Срез крупного нерва. Образцы тех АНБУ, из хранилища. — Нашла что-нибудь необычное? Качаю головой: — Нет, думаю, с ними все очевиднее некуда. Но таков протокол. Ничего, я почти закончила, напишу отчет чуть позже. — Еще один? — смеется сенсей. — Чем я тебя разгневал, пощади! Я, приоткрыв рот, просто утопаю в его бездонном взгляде, зачарованно отмечая, как тепло и ласково Какаши-сенсей смотрит на меня. Если бы не Паккун, я, наверное… — Ну, вы еще целоваться начните, — ворчит бесцеремонный нинкен, демонстративно выкусывая что-то с левой задней лапки. — Какаши, ты забыл, зачем мы пришли? Заливаюсь краской по самые уши, пряча лицо в ладонях. — О, ты уже в курсе, — от смущения хочется провалиться сквозь землю. — Давно, — Паккун принимается за правую лапку. — Еще с того дня, как Какаши впервые разбудил меня разговорами с тобой во сне. — Паккун!!! Ну вот, теперь смутился и сенсей, а я и вовсе готова провалиться — во мне борются и смущение, и неловкость, и любопытство, и умиление. — Вы… Ко мне по делу? — едва справившись с фонтаном эмоций, поднимаю я лицо из ладоней, не в силах перестать улыбаться. — Или… — Да, — вспоминает Какаши-сенсей. Он аккуратно кладет образец на мой стол, даже не звякнув хрупким стеклом о столешницу, и убирает руки за спину. — В общем… — не удержавшись, Какаши-сенсей снова подносит руку к затылку. — Хм-м-м… — Какаши хочет попросить тебя присутствовать рядом с ним на саммите Пяти Каге, который состоится сегодня в два часа дня в конференц-зале Резиденции, — поднимает голову Паккун. — Что, так сложно? Я все за тебя должен делать, Какаши? — Паккун! — гневно поворачивается Какаши-сенсей. — Ой, ну тебя к девятихвостому! У меня тут нос с ума сходит, позовешь, когда буду нужен! Обидевшийся Паккун с негромким хлопком исчезает, оставив после себя немного шерсти на полу. — Извини его, — Какаши-сенсей потирает затылок, виновато жмурясь. — Паккун стал ворчлив с годами и обидчив донельзя. Хм-м, так что скажешь? — О чем? О саммите? Но… При чем здесь я, я же не политическое лицо. И… — тут я сбиваюсь, молясь, чтобы мой голос не звучал расстроенно, — разве мы не должны были… — Ох, ну, конечно, — мгновенно понимает Какаши-сенсей мои интонации, — все в силе. К шести вечера саммит как раз должен закончиться, и мы с тобой отправимся в ресторан. — Неважно, куда, — лепечу я, пока уши снова теплеют. — Что касаемо саммита, — сенсей снова хмурится и складывает руки на обтянутой черной джонинской курткой груди, — мне на самом деле понадобится твоя помощь. Каге прибывают не просто так, Сакура — другие скрытые деревни тоже несут потери. По одному, двое шиноби, не так масштабно, как Камень, но в условиях пока еще хрупкого мира нельзя игнорировать новую угрозу. Конечно, я не исключаю вероятности, что другие Каге просто засиделись в своих деревнях и решили вдруг попутешествовать, но… — Маловероятно, — озабоченно пожимаю я плечами. — Так или иначе, в течение месяца я получал известия о том, что Облако, Камень и Туман уже направили к нам своих лидеров, а утром пришла весточка и от Шикамару — они с Темари будут сопровождать в Коноху Гаару. Дружескими посиделками событие такого масштаба не назвать, — разводит сенсей руками, — и я не могу проигнорировать их или отказать. — Действительно, — киваю я. — Все в порядке. Если задержишься, просто пришли Паккуна. — Нет, Сакура, — сенсей снова улыбается под своей проклятой маской, не дающей мне разглядеть его лицо. — Я не шутил о том, что мне нужна твоя помощь. Поскольку ты вскрывала всех жертв нашего нукенина, и исследовала также ткани убитых в Камне ирьенинов, ты знаешь о нем и его стиле куда больше, чем каждый из Каге. Возможно, нам понадобится твое мнение в некоторых вопросах. Хм-м, к тому же остальные Каге прибывают не одни, и мне было бы… комфортнее не оставаться одному перед куда более опытными, чем я, политиками. — Я… — Будет чай и мандаринки, — применяет последний аргумент Какаши-сенсей, уже не переставая улыбаться. — Хорошо, — смеюсь я. — Только ради мандаринок! Утопая в глазах Какаши-сенсея, я забываю и про разложенные на столе образцы, и о том, что еще нужно исследовать и описать материал двоих АНБУ. Он смотрит на меня так ласково, что дрожат колени, и я вдруг вспоминаю, с каким чувством внутренняя Сакура сказала мне: “Я люблю Какаши…” Что бы это ни было, я не помню такого с Саске, мелькает у меня в голове. В этот раз, кажется, игра идет не в одни ворота… — Раз уж я здесь… — скулы Какаши-сенсея покрываются еле заметным румянцем. Он делает шаг ко мне, и я с готовностью закрываю глаза, догадавшись и без лишних слов, чего Какаши-сенсей хочет. Я с готовностью подаюсь навстречу, предвкушая долгий и неторопливый поцелуй, но сенсей лишь слегка касается моих губ своими, и эта его осторожность превращает мои колени в желе, заставляя практически захныкать: как же мало! — Мне нужно идти, — тихо говорит Какаши-сенсей мне на ухо, посылая по всему моему телу настоящие армии мурашек. — Нужно еще подготовиться. — Да, — выдыхаю я, стискивая кулаки, чтобы загнать обратно вопящую и неудовлетворенную малым внутреннюю Сакуру. — Конечно. Когда я снова разлепляю зажмуренные почти до боли веки, сенсея уже нет в кабинете. Вздохнув, возвращаюсь за рабочий стол, приникая к микроскопу — нужно закончить хотя бы с этим препаратом, прежде чем все бросить и отправиться в резиденцию. Я неторопливо вращаю стеклышко под прицелом окуляра, размышляя о том, что идея Пятой запретить мне работу с пациентами была не такой уж и плохой. Я едва справляюсь с бумажной и исследовательской работой, куда мне еще пациентов… “На часы посмотри, балда! — вдруг оживает в голове внутренняя. — Ты когда будешь к саммиту готовиться?” Машинально кошусь на наручные часы и тут же вскакиваю, чудом не снеся образцы вместе с микроскопом. Осталось два часа? Я ведь даже голову помыть не успею! Почему Какаши-сенсей не пришел предупредить раньше? “Он — мужчина, они не задумываются о таких деталях, — резонно поясняет внутренняя Сакура. — Что наденем? Давай что-нибудь посексуальнее джонинских штанов, пожалуйста. Заодно и на свидание пойдем сразу же красивыми!” Не могу не согласиться с резонным замечанием внутренней — вряд ли у меня будет время переодеться. С сожалением запечатываю образцы обратно в свиток, складываю уже написанные бумаги в аккуратную стопку и сажусь рядом с сумкой, где до сих пор лежат неразобранными мои вещи. В самом деле, нужно попросить капитана Ямато хоть шкафчик мне создать… — Та-а-ак, — вслух тяну я, доставая синюю юбку, лежащую на самом верху. — Ну, это точно не то. “Согласна, — фыркает внутренняя, — выброси ее, давно об этом мечтала”. Без жалости отправляю застиранную и растянутую тренировочную юбку в мусорную корзину. Внутренняя Сакура издает одобрительный возглас, и я улыбаюсь. Несмотря на то, что я еще немного бледная после “кино о любви”, которое она мне показала во сне, я чувствую, что наши отношения с моим “голосом совести” несколько улучшились. Я снова даю себе обещание разбить цепь ошибок, приковавшую внутреннюю Сакуру к скале, и извлекаю еще одно платье — красное кимоно, которое привыкла носить с короткими черными лосинами. “Нет, ну это слишком обыденно как-то, — с сомнением думаю я, ощущая безмолвную солидарность внутренней. — Я и на тренировки, и на свидание в одном и том же ходить буду?” Так, а вот это… Проклятье, только выбрасывать. Остервенело выпарывая со спины символ Учих, я даже не заметила, как прорезала неплохую дырку. Впрочем, можно зашить и носить на тренировки… “Выбрасывай! — рявкает внутренний голос. — Тебе самой не противно в драных шмотках ходить?” Но тогда что же мне надеть? Я расстроенно рассматриваю свой гардероб. Все слишком одинаковое, застиранное и невзрачное. Единственным по-настоящему красивым платьем является то кимоно, которое мне сшила Ино, но… Оно шилось для Саске. Я ни за что не надену это кимоно снова! Нет, нужно что-то совершенно другое, и срочно, потому что времени остается в обрез! Решение приходит ко мне в голову мгновенно — я не успеваю даже понять, моя ли это идея или подсказка внутренней Сакуры. Даже не убирая обратно в сумку разбросанное барахло, я спешно выскакиваю из кабинета, закрываю его и бегом покидаю Госпиталь. Ино сегодня выходная, и если она не ушла на свидание с Саем, то должна быть или в цветочном магазинчике, или в мастерской… Мельком смотрю на часы: если я не застану Ино, придется идти, в чем была — в розовой юбке поверх черных лосин, да тренировочной блузке. Если для саммита подобный вид — еще куда ни шло, то вот на свидании я точно не буду чувствовать себя красивой. Но я же Сакура, я не могу думать о таких вещах заранее! — Ино-о-о! — в отчаянии зову я, вваливаясь в мастерскую. — Ты здесь? — Конечно, где же мне еще быть, — подруга даже не поднимает головы, занятая сменой иглы в швейной машинке. — Отойди, ты мне свет загородила. Я отпрыгиваю в сторону, переводя дыхание и рассматривая мастерскую. Да-а, будь я хозяйкой этого ателье, у меня бы такого порядка не было. Педантичная Ино не только аккуратно разложила ткани по цветам и составу в шкафчики со стеклянными дверцами, но и для каждой бобины ниток отвела свое гнездо в больших, расставленных вдоль стен ящиках. В дальнем углу я вижу скучающий манекен с наброшенным на него недошитым кимоно, и сложность вышивки на нем вновь поражает мое воображение. — Классное кимоно, — не удержавшись, оцениваю я. — Кому? — Да-а-а, так, — машет рукой Ино, не отвлекаясь от своего занятия. — Чоджи попросил. — Не знала, что у него такие наклонности, — шучу я. Ино запускает в меня бобиной ниток: — Балда! Невеста у него в Облаке! — Да ладно! — искренне поражаюсь я. — Ай, Чоджи, везде успел. — Мотается в ее деревню при любом удобном случае, — бормочет Ино, наконец заменив иглу. — Чего пришла? Пациент сложный попался? — Дело к тебе, — вспоминаю я о поводе своего визита. — Срочное! Мне нужно платье. — Ну, недели две, не меньше, — пожимает плечами Ино, удобно располагаясь в своем вращающемся кресле. — Мне еще подружке Чоджи кимоно дошивать. — Ино, СРОЧНО! Оно мне нужно через два часа! — Да я что, по-твоему, метеор? — изумляется подруга. — Все, что я могу тебе предложить — давай сниму занавеску с гардины, заверну тебя в нее, поясом перевяжу и ступай, красивая. В отчаянии машу рукой: — Ладно, мне все понятно. Извини. Уже успеваю развернуться к выходу, как в спину прилетает еще одна небольшая бобина ниток: — Э-эй, я шучу, лобастая. Помогу, но с условием — ты мне скажешь, почему ушла от Саске-куна. — Хорошего дня, Ино, — бормочу я и берусь за ручку двери. Ино оказывается передо мной быстрее. Сложив на груди руки, она осуждающе и обиженно смотрит на меня: — Ну, пожалуйста! Я никому не скажу! Я уже извелась догадками, а ты мне ничего не рассказываешь! Что за недоверие такое? Я все-таки твоя подруга! — Ино, я тороплюсь, — я пытаюсь подвинуть подружку, но она преграждает мне путь с таким лицом, будто сейчас возьмется за кунай. — Тогда хотя бы скажи, к чему такая спешка! Я закрываю глаза, считая до трех, чтобы успокоиться. Я буквально наяву ощущаю, как бегут стрелки в наручных часах, сокращая время, оставшееся до саммита. Мне сейчас не до пустых препирательств, но сверхлюбопытная Ино не выпустит меня просто так, а между тем, она моя последняя надежда… — У меня свидание, — выпаливаю я, сжимая кулаки от волнения. — И мне… не хочется надевать платье, которое ты шила мне для Саске. У Ино так загораются глаза от свежеполученной новости, что я опасаюсь, как бы на следующий день вся Коноха не узнала, что у меня новые отношения. “А тебе не плевать ли? — вдруг спрашивает внутренняя. — Думаешь, кому-то есть дело до твоей личной жизни? Вокруг тебя мир не вертится, если что”. — Скажи мне, кто он, — подпрыгивает от любопытства подруга. — Кто, кто, кто? — Ино, у меня осталось не так много времени! — в отчаянии взываю я к ее совести. — Пожалуйста! У тебя есть что-нибудь на меня, или я успею добежать до Тентен? — Ципао Тентен на тебя не налезет, — фыркает Ино, оценивающим взглядом проходясь по моей фигуре. — Но вот в своем шкафу я, пожалуй, что-нибудь для тебя найду-у-у… Ладно, пойдем. Соберу тебя на свидание так, что твой принц себе руку откусит. “Ты разбудила в ней древнее зло, — ухохатывается внутренняя Сакура тем временем. — Она сейчас из тебя что-то такое сотворит, что у нашего Какаши случится инфаркт”. — Только пожалуйста, что-нибудь не очень открытое! — взмаливаюсь я, пока Ино, схватив мою руку, тащит меня к своему дому, находящемуся в одном дворе с мастерской. — И не яркое! И… — Занавеску, — язвительно бросает на бегу Ино. — Занавеску, не иначе! Накрыть с головой и нарисовать глаза — Киба даже разницы не заметит! — Киба? С чего ты… “А я бы ей сказала”, — вдруг оживает внутренняя Сакура. — Не Киба? Хотя… От тебя бы тогда псиной воняло, — соглашается Ино, уже затаскивая меня на порог. — Хм-м-м, а кто? Шино? — Ты с ума сошла? — содрогаюсь я. — Я не очень-то люблю насекомых! Ино тащит меня в свою комнату, толкает на кровать, и я с размаху сажусь на нее, наблюдая, как Ино роется в своем гардеробе, вытаскивая то одно безумное платье, то другое, и оценивающе глядя на меня. — Хм, слишком открытое для первого свидания, — Ино отбрасывает на кровать одну из вешалок. — Ну, Кабуто, конечно, тот еще козел, но козел симпатичный, понимаю… — Ино-о-о-о! Ты с ума сходишь уже! — взываю я к подруге, забравшейся в шкаф уже с головой. — Я скорее утоплюсь, чем буду с Кабуто встречаться! “Скажи ей, — продолжает твердить внутренняя. — Она мне нравится”. Ино вдруг вздрагивает и выбирается из темноты гардероба, прижимая к сердцу какую-то ярко-фиолетовую тряпку: — Сакура, пожалуйста, только не говори, что Ли… — Ино, я спешу! — Он, конечно, ради тебя землю есть будет, но… Бр-р-р, одумайся, пока не поздно! “Ска-жи, ска-жи!” — скандирует тем временем беснующееся альтер-эго. “Я обещала прислушиваться к тебе, но это чересчур!” “Скажи-и-и-и! Ты мне опять не доверяешь, да?” “Да! Это безумие!” “О, моя цепь удлиняется, — фальшиво сокрушается внутренняя Сакура. — Она такая дли-и-инная!” “Шантажистка!” “Ханжа!!!” — Ну, если это не Ли, то остается только Котетцу с городских ворот, но у него, вроде как, — Ино переходит на громкий шепот, — с этим делом проблемы… Изумо проболтался, ты никому не говори, просто хочу тебя предостеречь… — Ино! — я прикрываю лицо руками. — Бог мой, как тебе что-то рассказывать, если у тебя язык за зубами не держится ни минуты! — А ты пыталась? Ты мне с самой свадьбы ничего не рассказываешь, — резонно отмахивается от меня Ино, доставая что-то розовое. — Хм, по цвету — на тебя, но длина… Слушай, а он вообще из Конохи? Ну скажи, я должна знать, я же за тебя переживаю! “Видишь, она за тебя переживает”, — встает на сторону Ино внутренняя Сакура. — Из Конохи, — стискиваю зубы я, и цежу сквозь них, в отчаянии косясь на часы. — Гражданский? Или все-таки шиноби? — допытывается Ино, забыв даже о выборе для меня платья. — Ладно! — внезапно решаюсь я. — Скажу! Но учти, хрюшка любопытная, если по деревне поползут слухи, ты пожалеешь первой! Это… Я закрываю лицо руками и, ощущая, как рушится мне на голову карточный домик моей репутации, договариваю: — Это Какаши-сенсей. В следующий момент мне кажется, что Ино теряет равновесие. Она с размаху садится прямо там, где стоит, словно потеряла опору. На мгновение я машинально пугаюсь за целостность костей ее таза, но когда Ино заливается слезами, уткнувшись в так и не повешенное обратно розовое платье, я пугаюсь еще сильнее, и вскакиваю с кровати: — Ты чего? — я подбираюсь ближе к рыдающей в три ручья подруге, несмело кладя руку ей на плечо. — Ох, не надо было мне… Послушай, не надо за меня так переживать, я все уже решила, я… Ну, чего ты… — Ты издеваешься, — сквозь слезы твердит Ино, вытирая их платьем и не обращая внимания на размазывающуюся по ткани тушь. — Ты откуда-то узнала и издеваешься! — Над чем??? — А мне вот совсем не смешно было! — Ино, да что с тобой? Зачем тогда спрашивала, если не веришь? — выкрикиваю я, ругая себя за откровенность. Ино вдруг поднимает залитое слезами и испачканное поплывшей косметикой лицо. Ее глаза расширяются сильнее и сильнее, когда она смотрит на меня и не находит ни тени улыбки на моем лице: — Ты ведь пошутила? Скажи, что пошутила! — То есть, в меня и Ли ты веришь, а в меня и Какаши — нет? Осекаюсь, поняв, что назвала сенсея по имени, и именно эта оговорка, кажется, убеждает Ино в моей серьезности. Ахнув, она прикрывает рот ладонями: — Ты не шутила! — Слушай, никто не должен об этом знать, — я стискиваю руки напротив сердца, молясь, чтобы Ино прислушалась. — Какаши-сенсей мой учитель, да еще и Каге, ему ни к чему подобная слава… Я понимаю, тебе с твоей болтливостью будет тяжеловато держать все в тайне, но… — Наоборот, — Ино вытирает лицо дрожащими руками. — Наоборот, мне только легче стало. Ты будто исполнила вместо меня мою мечту. — В смысле? — Не беспокойся, я могу тебя понять… Почему ты молчала, — Ино прерывисто вздыхает, будто вот-вот у нее разорвется сердце. — Я прошла через подобное… И тоже ничего не сказала тебе. — Ино, ты… — Любила Асуму, — выдает Ино. От неожиданности я сажусь рядом с ней, практически спина к спине, вовсе забывая о времени. Ино тихонько ревет в кулаки, а я пытаюсь переварить информацию. — У тебя чайник на кухне? — наконец, спрашиваю я. — Давай коньячку? — предлагает Ино, шмыгнув носом. — Не сегодня. — Тогда жасминовый, если можно. Командуя мной через стенку, пока я завариваю чай, Ино возвращается в привычную себе модель поведения и немного успокаивается. К тому моменту, как я приношу две чашки с жасминовым чаем в ее спальню, Ино успевает смыть размазанную косметику и переодеться в домашнее, но из груди подруги до сих пор вылетают тяжелые вздохи. — Поверить не могу, — Ино приходится поставить чашку на тумбочку, потому что ее руки слишком трясутся. — Так вот почему ты ушла от Саске! — Сенсей тут ни при чем! — спешно перебиваю я подругу. — Я ушла гораздо раньше. Просто Саске… — Одно дело — мечтать о человеке, а другое — жить с ним? — бормочет Ино, с трудом отпивая чаю. — М-м, ты добавила корицу? Мне нравится. — Ты что, догадывалась? — с подозрением смотрю я на Ино. — У тебя были иногда синяки на шее, но я списывала это на засосы, — Ино со стуком ставит чашечку обратно. — Мне, похоже, понадобятся успокоительные капли. Ты даже не представляешь, какую рану расковыряла, лобастая. — Я не знала, что у тебя было что-то с Асумой, — я заливаюсь краской по самые брови. — Ино, ты же была практически ребенком! — С ума сошла? Да Асума даже не знал! — вскидывается Ино, поднимая кулаки. — Я… Я не говорила! Я просто смотрела на то, как он улыбается, и представляла, что он улыбается именно мне! Я даже не мечтала о том, чтобы Асума однажды… А потом он полюбил Куренай! А потом умер! Как ты можешь? — Извини, извини, — поднимаю я руки. — Просто… Я была уверена, что ты начнешь меня осуждать. — За что? — Ну… Он же все-таки мой учитель, — перехожу я на шепот. — И намного старше. — И от этого он перестал быть мужчиной? — Ино немного успокаивается и принимается переплетать свои длинные светлые волосы в косу. — Между прочим, Аяме из Ичираку видела его лицо и потом несколько дней ходила, как пьяная. Он хоть симпатичный? — Я не знаю, — мотаю я головой. — Я еще не видела его лица. — Высокие отношения, — фыркает Ино. — А что ты уже видела? — Ино!!! — Что — Ино? — передразнивает подруга. — Ты сейчас даже не понимаешь, как я за тебя рада! На тебе последнее время просто лица не было, а сейчас ты даже платье новое захотела! Краснеешь! Улыбаешься! А замужем была — сплошь тоска во взгляде! Я тебя пятнадцать лет знаю, думаешь, слепая? — Пожалуйста, прости, что я упоминала Асуму на допросе, — внезапно вспоминаю я, опуская голову. — Я же не знала… — Прощу, если пообещаешь, что у вас все будет хорошо, — шмыгает носом Ино. — И за меня с Асумой тоже… Давай, исполни мою мечту, лобастая! Она внезапно вскакивает и кидается к шкафу, запуская руку так глубоко внутрь, что едва не проваливается сама, и извлекает небольшую картонную коробку: — Я его не носила ни разу, — говорит Ино, — и уже не стану. Но если я могу как-то помочь, то… Надевай быстрее, мне понадобится немного времени, чтобы подогнать платье под размер твоей груди! Когда Ино закалывает последнюю булавку, я понимаю, что лучшего варианта найти бы не смогла. Легкий черный шифон до колен с тонкой цветочной вышивкой по подолу идеально подойдет и для официального саммита, и для свидания. Ничего лишнего, но и откровенности, которую так любит в одежде Ино, в этом платье нет. — Мы должны были вернуться с задания и пойти в Якинику, — говорит Ино, замирая позади меня с булавкой в руке. — Я шила его неделю… Так и не пригодилось. — Ино, я… Ино тяжело поднимается с пола, и я вижу в зеркале, перед которым стою, какое у нее лицо, и замолкаю. Не самое лучшее время отказываться от этого платья, я рискую сильно обидеть подругу. Ино, обнимая, наваливается мне на спину, выглядывает через мое плечо, и, наконец-то, улыбается: — Классные ножки, детка, — задорно говорит Ино, сдувая с глаза растрепавшуюся челку. — Уверена, твоему Каге они понравятся!