За углом начинается рай

Длинные мужские пальцы касаются моего лица — невесомо, нежно, скользя по горящей от прикосновений щеке. Подушечка большого пальца очерчивает припухшие от поцелуев губы… Я задыхаюсь, плавлюсь, горю, растворяясь в этих прикосновениях, и каждая клеточка моего тела болит от желания почувствовать эти руки — на плечах, на талии, на груди… — Такая красивая, — слышу я хрипловатый голос. Я прихватываю зубами этот дразнящий палец, касаясь его языком. Мой рот наполняется вкусом черешни и зеленого чая. — Озорница, — выдыхает этот же самый голос. Вдохновленная успехом, я беру такую широкую, горячую ладонь двумя руками, продолжая целовать ее. Эти руки могли бы принадлежать художнику или музыканту, но достались воину, и грубоватые подушечки пальцев легонько царапают мои губы. Как же ноет тело, грудь будто камнем налилась, изнывая и требуя прикосновений… — Чего ты хочешь? После этих наполненных желанием слов последний разум покидает меня. Я накрываю его ладонь своей и прижимаю к горлу, откидывая голову назад так, что едва не хрустят позвонки. О, как чувствительна кожа, все рецепторы так и кричат… Сама тащу чужую ладонь вниз по телу — подушечки пальцев слегка царапают мои ключицы, перемещаются на мгновенно затвердевшую грудь… Как бы не умереть раньше времени!.. Ниже и ниже, по животу, туда, где свернулся сгусток пульсирующего желания… Хриплое дыхание обжигает ухо, и я выдыхаю, прижимая эту ладонь к… — Я тебе истории принес, — шепчет он, прихватывая мою мочку уха губами. Я удивленно моргаю. Как-то не вяжутся слова об историях с тем, что вытворяет с моей шеей этот мужчина… — И кровь на срочное исследование, — язык касается чувствительного местечка за ухом, выбивая из груди остатки дыхания. — Хватит спать, лобастая, солнце уже высоко. Я моргаю еще раз. Дивные ощущения смазываются, меркнут, уплывают, оставляя лишь тянущее чувство неудовлетворенности и тяжести. — Долго я тебя еще будить буду? Хрипловатый страстный голос вдруг становится на несколько тонов выше, и в лицо лезут светлые, будто выбеленные солнцем волосы. Я чихаю и просыпаюсь, отмахиваясь от кончика конского хвоста Ино, которым она щекочет мой нос, устроившись рядом на футоне. — Доброе утро, — насмешливо приветствует меня подруга. Я издаю стон раненого бабуина и утыкаюсь лицом в подушку, машинально нашаривая что-нибудь, чем можно стукнуть Ино, да потяжелее. — Чего снилось? — любопытствует Ино, бесцеремонно стаскивая с меня покрывало. — Больно довольная была. Неужели ты и Какаши… — Сдурела? — мгновенно просыпаюсь я, садясь. — Что тебе надо в такую рань? — Рань? — Ино упирает руки в бока, сдувая с глаза длинную белую челку. — Десять утра! Всю жизнь проспишь! Я думала, вы будете до утра гулять, вчера послала к тебе Ияши отнести истории, а он вернулся бледный, сказал, ты ему угрожала... — Я спала, — смущенно бормочу я, вспоминая, при каких обстоятельствах выгнала Ияши. — Много там историй? — Сначала мне нужен анализ крови, — машет рукой Ино. — Причем срочно, поэтому я подожду здесь. Вздохнув, я поднимаюсь с футона. Сейчас бы не за микроскоп садиться, а в горячий душ… Поскольку я уснула в одежде, за ночь она немного пропахла потом и еще отчетливо уловимым запахом возбуждения. Меня бросает в краску — надеюсь, Ино не чувствует, как от меня несет неудовлетворенным желанием… Мало того, что вчера меня можно было брать голыми руками, так и еще этот сон… Кажется, общение с Какаши-сенсеем развращает мои бедные мозги — до него, по крайней мере, мне подобные сны не снились. Может быть, в мои невинные тринадцать, и то — девичьи фантазии о первом поцелуе с красивым мальчиком… Но подобного точно не снилось никогда! Даже о Саске… Даже когда я готова была выть от одиночества в холодной постели, когда за стеной спал муж, все равно ничего подобного не снилось! Все было таким реальным, таким наполненным ощущениями… Я до сих пор ощущаю на языке привкус черешни, а вся промежность ноет, вспоминая прикосновение длинных пальцев к ней… О-ох… А ведь, если бы вчера я не замерла напуганным сусликом, почуяв задницей возбуждение Какаши, он бы… Ох, страшно!.. Я достаю из ящика стола микроскоп и принимаюсь настраивать, на минутку выпуская Ино из поля зрения. Руки почему-то подрагивают, и я едва не разливаю кровь, пытаясь приготовить препарат, поэтому не замечаю, что Ино ходит по всему кабинету, разглядывая книжный шкаф, стены, расстеленный футон и даже сломанную половицу. Поэтому возмущенный возглас подруги меня пугает так, что я едва не роняю микроскоп со стола. — САКУРА! — подскакивает ко мне подруга, потрясая смятым комком шифона. — Это уже безобразие! Ты могла бы хотя бы на стул повесить? И… Ты чего с ним делала, лобастая? — Отдай! — вскакиваю я, протягивая руку, но Ино уже встряхнула платье и приподняла подол, глядя на испачканную ткань. — Это что… Кровь? — севшим голосом спрашивает подруга, роняя платье на пол. — Боже мой, Сакура… Ты ранена? Что он с тобой сделал? Могу я помочь? — С ума сошла? — возмущаюсь я, садясь обратно. — Он ничего такого… Ты же вчера вечером работала с Мизукаге, ты что, не знаешь, что произошло? Ино подтаскивает к столу мою плотно набитую одеждой сумку и усаживается на нее, как на пуф. — Работала, конечно, — признает Ино. — Поэтому сама истории и не стала писать. Смотри, как меня от эмоций Мизукаге трясет. Ино протягивает руки, и я вижу, как ее пальцы едва заметно дрожат. — Там такой клубок был, что я с трудом выбралась, — качает головой Ино. — Испугалась, что так и останусь в ее голове. Так что произошло, ты мне расскажешь? Я видела в ее разуме тебя, но что именно произошло и почему, так и не поняла… Вздыхаю, потирая затылок, и только в последний момент ловлю себя на том, что копирую движения Какаши. О-ох, сенсей, когда же мы теперь поговорим… — Я могу показать, — ворчу я, стараясь не демонстрировать своего расстройства. — У тебя осталась чакра? — Если ты не будешь сопротивляться, хватит, — кивает подруга. — Стой. А это не секретная информация? — Понятия не имею, — честно говорю я. — Но поскольку Коноха еще не узнала о моих отношениях с сенсеем, думаю, тебе можно доверять. К тому же, балда, сама подумай, стал бы тогда тебя Какаши-сенсей пускать в разум Мизукаге? — Зараза, — фыркает Ино. — Ладно, давай свою бедовую головушку сюда, посмотрим, где ты так мое платье изгваздала. Я устраиваюсь поудобнее, зная, что перестану контролировать свое тело на те несколько минут, пока Ино будет шариться в моих воспоминаниях. Она складывает печати и практически мгновенно скользит в мою голову. “Вот это у тебя тут помойка”, — слышу я насмешливый голос Ино, когда мой разум вдруг раздваивается. Ино ушла не полностью, поэтому не упала на пол, а продолжает сидеть напротив, стеклянными глазами изучая мое лицо. Я прикрываю глаза, чтоб не сойти с ума: мой разум листают, как открытую книгу, и я стараюсь не сопротивляться, чтобы Ино не тратила лишнюю чакру. Да, я помню, как эта надоедливая хрюшка вломилась мне в разум во время экзамена на чуунина, и не могу не отметить, что с тех пор она стала действовать куда деликатнее… Перед глазами встают вчерашние воспоминания, поднятые из памяти техникой Ино: вот я стою на своих ужасных каблуках позади сенсея и слушаю перепалку Каге, вот я выхожу за мандаринами, вот возвращаюсь и снова слушаю ругань… Вот мой кулак летит в лицо Чоуджуро, превращая некогда симпатичные черты в кровавый фарш, вот кричит Мизукаге… Картинки мелькают все быстрее, и я не сразу спохватываюсь. Куда она… Эй, эй! Вот я стою на коленях перед Какаши, называя его господином Шестым… Вот он целует мою шею… — Уйди отсюда! — отшатываюсь я, с силой выталкивая Ино из своей головы. — Шаннаро! Я ведь не подглядываю за тобой и Саем в банях! — Какие вы классные! — с горящими глазами пищит тем временем Ино. Не удержавшись на импровизированном пуфе, она свалилась на мой футон в тот самый момент, когда я прервала ее технику, и сейчас катается на спине, изображая судороги счастья. — Я же не смогу теперь спокойно на Шестого смотреть! — верещит подруга. — Придется все время сдерживать улыбку, и мое прекрасное лицо перекосит! — Никто ничего и не заметит! — рявкаю я, не зная, куда деться от стыда. — Даже не представляла, что в Шестом может быть столько нежности, — Ино тем временем перевернулась на живот, подперла подбородок ладонями и болтает ногами. — О-о-оу, Сакура, да ты красная, как мак! Рассказывай, он был с тобой ласковым? Сколько раз вы видели звезды? Он поцеловал тебя, когда уходил? — Тебе знакомо понятие личного пространства? — беспомощно потрясаю я кулаком, пытаясь сосредоточиться на микроскопе. — Хватит нести чушь! Я сдвигаю принесенные Ино истории на самый край стола, яростно разгребая побольше места вокруг для работы с микроскопом. Если бы анализ не был срочным, я, конечно, предпочла бы выгнать назойливо жужжащую подруженьку, но делать нечего… Подготовив препарат, я подписываю его и приникаю к окулярам, стараясь поймать зеркальцем свет. — Ладно тебе, не дуйся, — примирительно заявляет Ино, пока я пытаюсь пересчитать клетки крови. — Вы очень мило смотрелись, честное слово. Ты ему, кажется, очень нравишься. В конце концов, какой он королевский подарок тебе делает! — Ты о чем? — рассеянно спрашиваю я, стараясь не особенно отвлекаться. — Ну, весь этот новый Госпиталь! Как думаешь, с чего бы Какаши-сенсею вдруг думать об ирьенинах? Если бы Пятая до такого додумалась, я не удивилась бы, но Какаши-сенсей воин, а не медик! Фраза, которая уже мелькала у меня в голове, будучи озвученной Ино, почему-то звучит… Странно. Нехорошо звучит. Поежившись, я продолжаю пересчитывать лейкоциты, мечтая поскорее избавиться и от привалившей с самого утра работы, и от Ино. — Эх, если бы Сай был таким же романтичным, как Какаши-сенсей! — мечтательно вздыхает Ино. — Кто бы мог подумать, а? Подарок международного масштаба! Я понятия не имею, что ты будешь дарить ему на ваши праздники, только рамочками для фотографий тут уже не отделаться! — Так, — рычу я, сминая в ладонях край рабочего стола. — У пациента где-то сидит опухоль, ищите. Кровь плохая. Можешь отправить историю Пятой, это ее профиль. Все? Еще вопросы? У меня много дел. Ино поднимается с футона, поправляя волосы, подходит к уставившейся в микроскоп мне и неожиданно обнимает, как вчера перед зеркалом: — Не злись, — примирительно просит подруга. — Просто ты так мило краснеешь, когда речь идет о Какаши, что тебя невозможно не провоцировать. Я так рада за тебя! Тем более, когда Саске теперь с… — Саске — что? — поднимаю я голову. Ино мгновенно отцепляется, практически отпрыгивая: — Только не бей! — поднимает она руки. — Гонцов уже давно не убивают, лобастая! — Да кому ты нужна! Что там с Саске? — требовательно переспрашиваю я. “Сейчас скажет, что его забрали АНБУ”, — холодею я, уже представив, сколько трупов Саске оставит после себя в этом случае. — Ну… — Ино явно чувствует себя не в своей тарелке, но продолжает: — Я утром шла на работу и увидела, как Саске шел куда-то с твоей ученицей. — С Мидори? — искренне изумляюсь я, ожидавшая услышать все, кроме этого. — Ты ее ни с кем не перепутала? — У меня не улиткина память! — обижается Ино. — К тому же, у нас что, много шиноби с протектором Суны по улицам ходит? — Саске владеет стихией Молнии, — с сомнением говорю я, — может быть, он тренирует Мидори? — Для тренировок не обязательно держать учениц за задницу, — выдает Ино. — Ну, впрочем, теперь, когда ты с Какаши-се… — Отстань от него! — мгновенно зверею я. — Иди к пациентам! — Ну, вот видишь! — Ино хватает со стола истории и ехидно улыбается. — Ты уже разговариваешь, как начальница! Осталось только отрастить такие же сиськи, и готовая Тсунаде! Я не бросаю в Ино микроскопом только потому, что жалко драгоценную аппаратуру, но вот ручка, подвернувшаяся очень кстати, входит в дверной косяк, как нож в масло, лишь немного промахнувшись мимо головы Ино. Она выскакивает из моего кабинета, как ошпаренная, но все равно успевает показать язык. После разговоров с подругой всю сладкую истому от сна моментально сдуло, теперь мне хочется только в душ и поскорее поговорить с Какаши о вчерашнем. Я боюсь даже представить, что он мог подумать, когда я замерла напуганным сусликом, при том, что дело явно не должно было закончиться простыми поцелуями… Ох! Да почему же у нас все так сложно! Я едва дожидаюсь, когда пациенты потянутся в столовую и душ освободится. Конечно, я тоже голодная, но душ мне нужен просто критически — мне кажется, пока я шла через отделение, на меня все коллеги косились, так сильно пахнет от меня неудовлетворенностью. Да что же мы с ним такие… Едва я намыливаю волосы, льющаяся из душа вода становится обжигающе-ледяной. Взвизгнув, я едва не поскальзываюсь от неожиданности. Проклятье! Надеюсь, хотя бы в новом Госпитале проложат нормальные коммуникации! Замечательно, просто великолепно — мне хотелось взбодриться, но не в холодном же душе!.. Если утро так не задалось, что же будет вечером?.. Кое-как прополоскав волосы в холодной воде, я наскоро вытираюсь и, стуча зубами, влезаю в привычную тренировочную одежду. Надеюсь, пока я буду ходить в Резиденцию, мой стол не завалят папками с историями… Клянусь, если на месте заведующей мне придется только разбираться с бумагами, я прокляну свое назначение! Куда больше мне нравится работать с живыми людьми, экспериментировать с техниками, проводить сложные операции! Пятая просто не могла изощреннее наказать меня за самодеятельность на пожаре, чем запретив тратить чакру!.. Волосы сохнут долго, а я изнываю от безделья. Я успеваю пересмотреть истории болезней, протереть пыль с книжных полок и даже перебрать ящики стола, пока в голову не приходит гениальная идея. Наскоро распечатав образцы тканей убитого чуунина и его ученика, я нахожу также образцы АНБУ и делаю с них смывы. На то, чтобы пропитать клочки бинтов, не уходит много времени — я сматываю эти бинты в плотные клубочки и набиваю ими подсумок. — Нужно скорее найти Кибу, — бормочу я себе под нос, хватая ключи со стола. — Чем больше собак в Конохе, тем безопаснее… До Резиденции Хокаге я перемещаюсь практически бегом, ежась от осеннего холода. Похоже, пора заказывать у Ино куртку — вся моя теплая одежда по стечению обстоятельств осталась в родительском доме, а я еще не настолько успокоилась, чтобы возвращаться туда. Да и мама, кажется, совсем за меня не беспокоится — она даже не навестила меня после пожара. Либо чувствует себя виноватой, либо плюнула на беспутное дитя, невесело думаю я, стараясь согреться быстрым бегом. Сейчас бы набросить на плечи хотя бы жилет сенсея, но ведь слухи пойдут… — Тебе нельзя туда, — слышу я откуда-то снизу, уже почти ввалившись в Резиденцию. Опускаю глаза и вижу сидящего на самом пороге Паккуна. Его мордочка так и сияет плохо скрываемой гордостью. — От тебя опять смердит, — замечает Паккун подозрительно. — Я сделала образцы для собак Инузук, — спешно показываю я подсумок. — Это не от меня. — Все равно не пущу, — мотает головой нинкен. — У Какаши только началось собрание. Он теперь до упора там сидеть будет, пока всю душу из важных шишек не вытрясет. Кажется, я слишком явно расстраиваюсь, потому что Паккун вздыхает, задирает голову и зовет: — Ну-ка, присядь. Давай, давай. Я опускаюсь на корточки, и Паккун протягивает мне свою лапку: — На, потрогай. Мягкая, правда? — Очень, — смеюсь я, потрогав собачью лапку. — Ладно, я пойду… Передай ему, что я заходила, ладно? — Погоди, — останавливает меня Паккун. — Хоть развеселю тебя. Смотри, Нара идет, сейчас я над ним подшучу… Стоять! Я оглядываюсь и действительно вижу Шикамару — он выныривает из-за поворота с полными бумаг руками. Паккун, завидев его, принимает угрожающий вид: прижимается к земле, оскаливается и рычит. Моя рука сама собой ползет к подсумку, но тут я вижу, что Паккун подмигивает. — Что? — ругается Шикамару, когда Паккун хватает его за штанину, не пуская в Резиденцию. — О, ты же меня обнюхивал пять минут назад! Я всего лишь в архив сходить успел! — Порядок должен быть во всем! — гавкает Паккун, тыкаясь влажным носиком в Шикамару. — Хм-м, как-то ты неправильно пахнешь… — Неправда! — Ты что, ел чеснок? — отшатывается Паккун, делая страдальческую физиономию. — О, собачьи боги, примите меня, я умираю! — Тьфу, пропасть! Я уже не могу остановиться — от смеха меня так и складывает пополам. Шикамару, наконец, замечает меня и понимает, что его разыграли. Возмущенно что-то прошипев, Шикамару скрывается в резиденции, а Паккун бросается за каким-то мирно проходящим мимо АНБУ, требуя “остановиться на досмотр”. — Он слишком серьезно относится к заданию Шестого, — говорит Шикамару, избавившись от ноши и снова появившись. — Сидит тут с раннего утра и обнюхивает каждого. Я документы из архива перетаскиваю, так Паккун каждый раз лезет ко мне своим мокрым пятачком! — Порядок должен быть во всем! — передразниваю я нинкена, прикрыв рот рукой и усмехнувшись. Шикамару что-то беззлобно бурчит про собачью маму Паккуна, а затем задирает голову и чешет затылок, глядя на плотно закрытое окно кабинета Какаши-сенсея: — Я понятия не имею, что там происходит, — признается Шикамару, — но они снова спорят. — Кстати, почему ты не там? — соображаю я. — Вчера ведь… — Вчера был жив телохранитель Мизукаге, — ровно отвечает Шикамару. — Из уважения к нему уважаемые Каге решили собраться, как выразился Шестой, “без суффиксов”. — О… Я вздыхаю, кажется, слишком безнадежно — проклятье, разговор по душам откладывается на неопределенный срок. — Есть хочешь? — вдруг спрашивает Шикамару. Я удивленно моргаю: слишком быстрая смена темы несколько обескураживает меня. — А что? — с подозрением спрашиваю я. — У меня тут купон в Ичираку, — говорит Шикамару, помахав для верности бумажным клочком. — Приведи друга и получи скидку на вторую порцию. Со всеми этими заботами о саммите я не ел нормально уже с неделю и сейчас готов последовать по стопам Наруто и объесть Теучи на крупную сумму. — Отличная мысль, — одобряю я. — Не откажусь, в столовой Госпиталя сменился повар и то, что он готовит, есть можно только в голодные годы. Шикамару на несколько минут скрывается в Резиденции, затем возвращается и кивает мне в сторону Ичираку, молча приглашая за собой. Мы идем молча, думая каждый о своем, пока я не сдаюсь под напором любопытства и не спрашиваю: — Когда свадьбу будете играть? — А? — вздрагивает Шикамару. — Темари-сан сказала, что уже подбирает свадебное кимоно, — ухмыляюсь я. — Что, окрутили тебя, Шикамару? Шикамару закатывает глаза: — Это ты во всем виновата! — обвиняет меня он. — И вообще, я сдался только ради политики! Можно сказать, кладу свою свободу на алтарь мира, чтоб ты понимала! — Ну да, ну да, — ехидно подначиваю я. — То-то между вами вчера аж воздух трещал, наверное, политика во всем виновата. — Зараза ты, — смеется Шикамару. — Погоди. Что это у тебя здесь? Шикамару царапает ногтем свою шею, показывая. — У меня зеркала нет с собой, — я трогаю указанное место. — А что там? — Краснота, — с нечитаемым выражением лица заявляет Шикамару. — Аллергия, должно быть. — Ну да, — усмехается Шикамару, поднимая сандалиями дорожную пыль. — Когда Темари в настроении поиздеваться, у меня такая аллергия частенько появляется… Я заливаюсь краской по самые брови, не зная, куда спрятаться от стыда. Проклятье! Следовало утром посмотреться в зеркало хотя бы! — То-то я думаю, Шестой в последнее время довольный ходит, — добивает меня Шикамару. — Улыбается, подобрел… Думал, никак, подменили. — Не понимаю, о чем ты, — бормочу я, в панике оглядываясь. — Ладно тебе, Темари и я в курсе, — усмехается Шикамару, с ехидной улыбкой покосившись на мое перекошенное ужасом лицо. — Э-эй, что за вид? Отношения с Шестым — это не измена деревне, и никто тебя в тюрьму не потащит. — Говори потише, умоляю! — я хватаю Шикамару за рукав, ускоряя шаг. — Ты меня в могилу сведешь! — Успокойся, я не собираюсь кричать на каждом перекрестке, что Хокаге встречается со своей ученицей, — продолжает Шикамару вбивать гвозди в крышку моего гроба. — Да и Ино в свое время… — Ты и это знаешь? — я в панике хватаюсь за голову. — Шикамару, ты слишком умен, тебя нужно ликвидировать! — Да у вас, женщин, все на лице написано! — рявкает Шикамару. — Не нужно быть гением, чтобы понять, по кому вы сохнете! — Что же ты с Темари-сан тормозил, придурок? — угрожающе поднимаю я кулак. — Я не тормозил! Это было тактическое отступление! — Кстати, о тактике… — вспоминаю я и неуверенно ежусь в попытке перевести тему. — Какаши-сенсей говорил, что с тобой работали сенсоры… Что они сказали? — А, ты об этом… — Шикамару немного замедляет шаг, закладывая большие пальцы рук в карманы своих джонинских штанов. — Должен сказать, что тебе сильно повезло — я в момент замаха Чоуджуро смотрел прямо на него. Все сенсоры, которых я впустил в свои мозги, подтвердили, что факт угрозы был, а значит, ты ни в чем перед Каге не провинилась. К тебе никаких претензий, Сакура. Райкаге даже извинился утром перед Шестым, сказал, что потрясен скоростью твоей реакции. — Комплимент, конечно, сомнительный, но спасибо, — вздыхаю я. Шикамару внимательно смотрит на меня и говорит, будто бы ни к кому не обращаясь: — Паразита забрал Ияши, если тебе это интересно. Сказал, что попробует исследовать его под микроскопом. Сакура, что у вас происходит? — У меня и Ияши? — не совсем понимаю я. — У тебя и Шестого, — резко произносит Шикамару, не глядя на меня. — Не знаю, что там вчера у вас было после саммита, только вот Шестой всю ночь читал отчеты. Представляешь, я утром прихожу поздороваться — а он уже на месте! Впервые за год такое! Смотрю — сидит, читает, и даже не свои дурацкие книжки, а отчеты! Вся утренняя смена АНБУ стонет — вызывал, проверял у каждого остроту оружия, докопался даже до сколов на масках! — Наверное, его что-то очень расстроило, — говорю я, мечтая провалиться сквозь землю. — Вероятно, — цедит Шикамару. — Наверное, перетрудился на саммите… О, смотри, там Киба. Тоже с утра голодный, что ли? Я прослеживаю направление взгляда Шикамару и радостно подпрыгиваю: Киба! Действительно, Киба! Вот, кто мне нужен был! — С кем это он? — спрашиваю я подозрительно, заметив, что Киба ведет с собой под локоток девушку, пока его неизменный спутник Акамару, виляя пушистым хвостом, поспевает следом. — Разве Киба с кем-то встречается? — Не знаю, но мне уже ее жалко, — пожимает плечами Шикамару. — Давай быстрее, а то эти двое наши места займут, придется очередь ждать… Шикамару ускоряет шаг, пытаясь обогнать парочку, а я догоняю активно жестикулирующего Кибу и придерживаю за плечо: — Ки-и-иба! — изображаю я бурный восторг. — Как хорошо, что я тебя встретила! Ты-то мне и нужен! Когда ты успел вернуться в Коноху? Утром? — Крошка, давай позже, я с дамой, — ухмыляется Киба, подмигивая. — Так, на чем я остановился… Видишь ли, крупным собакам нужно проверять здоровье зубов минимум раз в месяц, поэтому Акамару… — Киба, ты ничего не перепутал? — я раздраженно поднимаю кулак. — Какая я тебе крошка? — Я пойду, Киба-кун, — спутница Кибы жалобно смотрит на меня, всем своим видом моля о спасении. — Да, Киба-кун, — поддерживаю я, — для тебя есть важная миссия, судьба Конохи на карте! Я бью наверняка, в самое больное место Кибы: в его гипертрофированное самолюбие. Когда Киба слышит, что только он может спасти Коноху, в его глазах загорается азарт, и он машинально отпускает руку девушки, которая мгновенно скрывается за поворотом, спасаясь бегством. — Когда я стану Хокаге, женюсь, — самодовольно произносит Киба, глядя вслед убегающей девушке. — Хороша! Акамару осуждающе скулит, ложась на землю и закрывая нос лапами. — Кому ты нужен! — я едва подавляю в себе желание от души стукнуть Кибу. — И кто тебе позволит стать Хокаге, придурок? — Ничего, ничего, — поигрывает бровями тот. — Кьюби в наперстке не спрячешь. Вот только Акамару нужна будет собственная шляпа. — Скорпиона за воротник тебе, а не шляпу! — рявкаю я. — Сосредоточься уже! Конохе нужна помощь! Киба собирается что-то сказать, но вдруг принюхивается и страдальчески прижмуривает глаза: — Сакура, почему от тебя так воняет? Последний раз я чуял подобное, когда Акамару нашел и сожрал дохлую ворону на свалке, у меня чуть нос не отвалился. Помнишь, парень? Акамару согласно гавкает, тем не менее, отворачивая от меня нос. Та-ак, по крайней мере, я теперь точно знаю, что собаки Инузук тоже способны учуять паразита... — Это не от меня, — цежу я, хватая Кибу за плечо. — Пойдем отсюда, не хочу на людях разговаривать. С сожалением поглядев на Ичираку, до которого, видимо, сегодня не доберусь, я разворачиваю Кибу, собираясь гнать его к окраине Конохи чуть ли не пинками, но вдруг слышу оклик Шикамару: — Эй, Сакура! Он выглядывает из-под полога раменной и бросает мне небольшой сверток. Я машинально ловлю его и разворачиваю. Из промасленной упаковки на меня смотрит аппетитный жареный пирожок. — Расскажи потом, что и как, — бросает Шикамару небрежно. — В устной форме, разумеется. — Лично для тебя распишу на пяти листах, — ехидно обещаю я, подмигивая. Шикамару закатывает глаза и скрывается за пологом, а я хватаю Кибу и тащу подальше от раменной, чтобы нас видело поменьше людей. Раз уж каждый под подозрением, ни к чему обсуждать собачий патруль среди белого дня посреди деревни! — Сколько Инузук в деревне? — спрашиваю я, буквально волоча Кибу за собой. — Пока что вернулись мать и сестра, а мелкий племянник нового щенка тренирует, — машинально отвечает Киба. — А что случилось-то? — Мне нужен каждый Инузука и каждая собака вашего клана, — бросаю я на ходу. — Собери всех, кого сможешь и встретимся на тренировочном полигоне. Сейчас судьба Конохи зависит полностью от Инузук, Киба. Если ты хочешь быть героем, поздравляю — самое время сделать то, на что не способен даже Наруто.

***

К счастью, полигон оказывается пуст. Я облегченно вздыхаю: чтобы выпроводить отсюда тренирующихся, пришлось бы врать, а вру я неумело, и обязательно возникли бы вопросы. Территории полигона должно хватить, чтобы проверить чутье собак, а у меня так кстати свободен весь день… Переехав в Госпиталь, я, сама того не осознавая, оказала себе большую услугу, размышляю я, выбивая в земле кулаком небольшие ямки. Поскольку теперь мой рабочий день не заканчивается к определенному времени, я могу себе позволить пропасть из кабинета до вечернего обхода, и никто, даже Пятая, слова мне не скажет. Ведь главное, чтобы была выполнена работа — пациенты осмотрены, лечение назначено, а образцы — исследованы. Временно перестав работать с чакрой, от нечего делать я облегчила жизнь минимум десятку коллег. Чем меньше ирьенины пишут ненужных бумаг, тем легче им работать и тем крепче становятся семьи, ведь жены и мужья, возвращаясь с дежурства, теперь способны не только моргать. Я знаю, что в случае угрозы жизни человека меня все равно вызовут в операционную, но пока что никаких неожиданностей не происходит. В Госпиталь Конохи ненадолго пришел мир. Мне приходится достаточно потрудиться, чтобы закопать пропитанные смывами бинты по всему полигону, и еще несколько — развесить по веткам, чтобы их запах отвлекал собак от основной добычи. Вонь, которую чувствуют нинкены и сами Инузуки, мой нос, например, не замечает вообще. Интересно, способны ли чуять паразита обычные домашние собаки, любимцы одиноких и пожилых людей? А как, к примеру, относятся к этому же запаху коты? Я точно знаю, что в Сора-ку, заброшенном и забытом городе, живут ниннеко. Можно ли их тоже привлечь к защите Конохи? Наконец, закопав последний клочок бинта, я устало поднимаюсь с земли, отряхивая испачканные ладони. Сидеть на голой земле в ожидании Инузук не хочется — осень стремительно крадет тепло из почвы. Приходится забраться на один из трех столбов, около которых проходила наша самая первая тренировка с Какаши-сенсеем… Я вспоминаю ее и пристыженно улыбаюсь, прикрывая глаза ладонью. Какими же мы были глупыми маленькими детьми! Сейчас, с высоты своего опыта, я могу уверенно заявить — отнять у сенсея бубенчики было задачей невыполнимой. А ведь тогда нам на самом деле казалось, что ленивый старый сенсей даже не пытается обороняться, только раззадоривая нас. Следовало привязать к столбу и лишить обеда не только Наруто, а всех… — И особенно — Саске, — бормочу я себе под нос вслух, — чтобы не смел сомневаться в авторитете Какаши-сенсея… — Сама с собой разговариваешь? — слышу я откуда-то сзади, и не успеваю удержаться. Выхваченный кунай посылается в полет легким и привычным движением. Я не успеваю даже вскочить, как слышу лязг — это Акамару в изящном прыжке перехватывает брошенное убить оружие зубами. — Нервная ты стала, — замечает Киба, отбирая у Акамару опасную игрушку. — За что собачку обижаешь? — Ты всех оповестил? — цежу я, стараясь не обращать внимания на фамильярный тон. Киба закладывает руки за голову: — Мать и Хана вот-вот подойдут, а мелкий, видимо, опаздывает. — Ясуши? — изумляюсь я. — Ага, — скалится Киба так, что я могу разглядеть его острые глазные зубы. — Хана после выписки подарила ему щенка, и теперь мелкий — снова полноценный Инузука. — Он в порядке? — машинально спрашиваю я. Киба пожимает плечами: — Ест, спит, писает, блохи, правда, вывести пора, но это после вакцинации… — Придурок! — я поднимаю окутанный чакрой кулак. — Я про Ясуши! — Что ж, о Ясуши я могу сказать все то же самое, исключая блох… Хотя-я… Киба смеется и притворно прикрывается руками, когда я делаю вид, что снова тянусь к подсумку. Акамару, не осознавший шутки, встревоженно гавкает, но прежде, чем поднимается на лапы, я слышу: — ГАЦУГА!!! Я, наверное, не успела бы отпрыгнуть, если бы не стояла в исключительно выгодном положении. Машинально пустив в ступни чакру, я взвиваюсь в воздух достаточно высоко, чтобы увидеть, как взрывается на том месте, где я стояла, хорошо утоптанная земля. Пылевое облако мешает зрению, поэтому я на всякий случай выхватываю кунаи и концентрирую чакру в кулаке… Если бы Киба не засмеялся, наверное, я успела бы атаковать. Но, когда рассеивается поднятая пыль, я вижу стоящую в приличном кратере сестру Кибы и приплясывающего рядом с ней мальчишку, схваченного за стремительно краснеющее ухо. — Гы, мелкий, — хватается за живот Киба. — Красавчик! — Я тебе что говорила? — тем временем выговаривает Ясуши Хана. — Не лезь к джонинам! Тебе повезло, что Сакура-сан просто уклонилась, а не покончила с тобой одним ударом! — А-ай, тетя Хана, отпусти-и! — верещит Ясуши. — Я больше не бу-уду! — А больше и не надо! — Хана приподнимает племянника за ухо еще выше. — Будешь вечером мне помогать глистов у Акамару выводить! — Отпустите его, Хана-сан, — отсмеявшись, говорю я, подходя ближе. — В конце концов, он меня даже не задел. — За это тоже получит, — хмуро бурчит Хана, выпуская порядком потрепанное ухо. — Киба сказал, что у Конохи есть миссия для Инузук? Минут через десять я уже сижу у самой стены полигона на отнятой у Кибы куртке, ем порядком остывший пирожок и наблюдаю, как работают Инузука. Закопанные на глубину в половину предплечья комочки бинтов, видимо, все равно пахнут для нинкенов неприятно — Акамару справляется с заданием быстро и ловко, не прекращая, правда, демонстрировать свое отвращение. Куда более опытные, чем Киба, мать и сестра тем временем разыскивают плохо пахнущие приманки и без нинкенов. Ставлю мысленную галочку: собак и хозяев можно разделить для лучшего охвата территории. От сердца немного отлегает: каким бы ни был сомнительным способ защиты деревни, все же он лучше, чем ничего. Больше всего старается щенок Ясуши — он выглядит в точности, как выглядел Акамару, пока не превратился в здоровенную псину: трогательный белый комочек меха. Он звонко тявкает всякий раз, как черного мокрого носика касаются источаемые бинтами миазмы, и сам Ясуши не отстает от питомца. — Зачем это все? — Киба снова оказывается рядом со мной так незаметно, будто пробирался под землей. — Ты расскажешь, что происходит? Я отрицательно качаю головой: — Не могу. Это секретная информация. — А почему миссию даешь нам ты, а не Шестой? — с подозрением интересуется Киба. На этот вопрос у меня ответа нет, и я уже начинаю волноваться, не в силах придумать правдоподобную отмазку, но тут Акамару звонко гавкает и срывается за низко пролетевшей вороной. Завопив что-то явно нецензурное, Киба припускает следом, а я встаю, чтобы приблизиться к закончившей тренировку Хане: — Я не могу объяснить сейчас, зачем все это устроила, — вполголоса говорю я, так, чтобы носящийся кругами за Акамару Киба не услышал, — но Коноха в серьезной опасности. Необходимо обнюхать каждого: и шиноби, и гражданских. Если от кого-то почуете вот этот запах, ни в коем случае нельзя это выдать. — Доложить городской страже? Я мотаю головой: — Нет. Сразу Шестому. — Сакура, это как-то связано с Ясуши? — хмурится Хана. — Немного, — осторожно соглашаюсь я. — А как… — Я чуяла этот же запах от него пару недель назад, — цедит Хана с непроницаемым лицом, глядя куда угодно, но не на меня. — Если бы я была внимательнее… Но ты же понимаешь: мальчишка! Поди, загони помыться! — Все так, — не спорю я. — Но сейчас мальчик в безопасности. — Он — не единственный мой племянник, — говорит Хана. — Но, тем не менее, я очень рада, что Шестой не убил дурачка. Я вздрагиваю, представив картину: Какаши-сенсей, обороняясь, пронзает Ясуши своим Чидори… — Особое внимание нужно уделить шиноби, возвращающимся в Коноху с заданий, — меняю я тему. — Никто не должен пройти мимо нинкенов. Это очень важно. Извините, я не могу сказать большего. — Ты дважды спасла моего племянника, — отвечает Хана. — Поэтому я не буду спрашивать ни о чем больше. Хана свистит, подзывая своих собак и родственников: — Я на юг, Киба — на север. Мама, возьми ворота, никто не должен пройти мимо. — А я? — возмущенно выпаливает подбежавший к семье Ясуши. — А ты будешь колтуны Акамару вычесывать, — скалится Киба, ероша племяннику волосы. — Дядя Киба, почему-у? Я только улыбаюсь, глядя на перебрасывающееся подколками семейство. Становится даже немного грустно: у меня с матерью и отцом совместных заданий никогда не было. Нет у меня ни братьев, ни сестер, и детей, как видимо, тоже не будет… Я с теплом думаю о Мидори, к которой успела привязаться. Было бы неплохо проверить, как моя первая ученица справляется с нагрузкой… "Твой Саске с Мидори", — звучит у меня в голове насмешливый голос Ино. Я мотаю головой, стряхивая наваждение. Какая ерунда, на самом деле! Саске — и с Мидори? Она для него — еще глупое дитя, подросток. К тому же Мидори — шиноби Суны, и Саске бы никогда… "Твой Саске способен на любую подлость, — просыпается молчавшая все это время внутренняя Сакура. — Я тоже за девочку переживаю". — Сакура-сан! — слышу я вдруг сзади. Я оборачиваюсь, наверное, слишком резко, потому что стоявший позади Ясуши немного пугается и делает шаг назад. — Что такое, Ясуши? — максимально доброжелательно улыбаюсь я мальчику. — Я думала, ты пошел вместе со всеми. — Я… Внезапно Ясуши будто складывается пополам, едва не утыкаясь носом в землю: — Спасибо вам, что спасли меня еще раз! — выпаливает Ясуши. — Я до конца жизни ваш должник! — Хватит, — смеюсь я, не в силах сдержать улыбку. — Ерунда. Я рада, что ты в порядке. Подними голову, юный Инузука, твой щенок хочет на нее забраться! Ясуши подбирает тявкающего малыша с земли и водружает себе на макушку, так же, как когда-то таскал маленького Акамару Киба. Хорошенько устроившись в теплом лохматом гнезде, малыш сразу же засыпает. Ясуши же мнется, теребя рукава курточки: — Сакура-сан, можно спросить? — неловко начинает мальчик. — Вы ведь ученица Шестого Хокаге? Когда я киваю, Ясуши, судя по дернувшимся плечам, снова собирается сложиться в поклоне, но, к счастью, вспоминает про спящего щенка и останется неподвижен. — Прошу, передайте мои искренние извинения, — Ясуши поднимает на меня дрожащий, влажный взгляд. — Господин Шестой — великий человек. Он мог бы убить меня, но пощадил… — Перестань, — обрываю я мальчика. — Ты не хотел этого делать, ты был под контролем вражеской техники… — В том и дело, — мотает головой Ясуши, сжимая кулачки. — В том и дело, что я ХОТЕЛ! Я даже делаю шаг назад, такой свирепый и одновременно горький взгляд становится у Ясуши. Кончик его носа подозрительно подергивается, будто мальчик хочет заплакать, но изо всех сил сдерживается. Даже дремлющий щенок, забеспокоившись, поднимает мордочку и скулит. — Что значит — хотел? — интересуюсь я, стараясь не показать своего волнения. — Я был готов разорвать Хокаге-сама голыми руками, — Ясуши поднимает перед собой ладошки, и я вижу, как от волнения к ним приливает чакра, придавая пальцам и ногтям мальчика немного дикий вид. — Это было такое страстное, дикое желание крови, что я не мог сдержаться, как ни старался. Мне казалось, что именно Хокаге-сама — виновник всех бед нашего мира. Я думал, что если убью его, меня прославят, как героя, победившего монстра… Руки Ясуши начинают дрожать, когда он говорит мне эти страшные вещи. Щенок на голове мальчика тревожится все сильнее, и даже пару раз тявкает, пытаясь привести хозяина в чувство. — Я пытался сопротивляться, — говорит мальчик взволнованно. — Я уговаривал себя, что господин Хокаге — хороший человек, герой Конохи, и что вся деревня его очень уважает, но когда увидел, как Шестой-сама выходит из Ичираку… Я все понимал! Выкрикнув это, Ясуши резко поднимает руку и принимается вытирать лицо рукавом курточки. Я приближаюсь к нему и очень ласково кладу ладонь на плечо мальчика: — Не переживай, — мягко говорю я, сочувствуя ему всем сердцем. — С контролем этого паразита не смог справиться даже опытный АНБУ, а ты еще генин. Уверена, если бы был способ подавить воздействие на разум… — О чем я и хотел рассказать, — вдруг говорит Ясуши, хлюпнув носом. — Я не сразу понял, только когда вы, Сакура-сан, достали из меня паразита… Я вспомнил, что когда вы лечили меня и Чихару, я тоже хотел убить господина Шестого. Если бы не было так больно, я, наверное, еще тогда полез бы на него с голыми руками. Но… Мальчик смущается и его скулы розовеют, когда он договаривает: — Когда я смотрел на Чихару, мне становилось немного легче. А потом вы наложили на нас свою технику, и желание атаковать Хокаге-сама почти пропало… Но оно было! Все равно было! Когда я сбегал из больницы, чтобы отдать ему свой протектор и отказаться от звания, я все равно хотел его ударить! Господин Шестой пытался поговорить со мной, а я, кажется, нагрубил и сбежал… Он — великий человек! Если бы не доброта Хокаге-сама, я уже не стоял бы здесь! Я растерянно слушаю обрывчатую речь Ясуши, не зная, как реагировать на новую информацию. Что же получается, нукенин и подсадил Ясуши и другим жертвам паразита? Но почему тогда кто-то умирает сразу и в муках, отравленный пожирающим чакру ядом, а кто-то, как АНБУ и Чоуджуро, даже с паразитом в голове живут минимум несколько дней? От чего зависит избирательность паразита? Возможно ли, что они… разные?.. "Надо срочно добраться до Ияши, — решаю я. — Любой ценой забрать паразита на анализ! Может быть, показать его Шино? Если я не ошиблась, паразит очень напоминает насекомое…" — А я тоже хотела убить господина Шестого, — слышу я тоненький голосок откуда-то сзади. Вздрогнув, я оборачиваюсь, а рука моя снова ложится на подсумок. Что за шутки? Полигон пуст, никого, кроме меня и Ясуши, здесь нет... — Левее, — подсказывает голос. — Еще левее. Вы прямо на меня смотрите. Теперь ниже. Не насто-олько! — Кто тут? — резко говорю я, уже просовывая пальцы под клапан подсумка. — Ну, здесь я! — обиженно говорит голосок. — Вот, стою перед вами! Я пялюсь во все глаза, но ничего не могу понять: откуда слышится голос? Может, у меня уже галлюцинации на нервной почве? Ясуши вдруг начинает смеяться, запрокинув голову и демонстрируя свои острые клычки. Пространство же перед моими глазами вдруг начинает мутнеть и несколько искажается, и я делаю несколько шагов назад, чтобы успеть прикрыть юного генина в случае нападения... — Держись за мной, — цежу я, доставая кунай и выставляя его острием вперед. Мальчик вдруг прыгает на меня и хватает за запястье, силой опуская мою руку: — Не надо! Это Чихару, Чихару! Снимай технику, скорее! Буквально из ниоткуда — из странного марева в осеннем воздухе, из поднятой множеством лап и ног пыли вдруг начинает формироваться силуэт. Он уплотняется, приобретает объем и сам собой превращается в... девочку! Девочку в сером облегающем комбинезоне, ту самую девочку, которую я боялась не спасти, которую принес на своей спине Ясуши! Она будто вышагивает из пустоты, словно пряталась между слоями воздуха, оставаясь каким-то чудом незамеченной, и я опускаю кунай, стараясь справиться с удивлением. — Хорошая техника, — удовлетворенно кивает Чихару и вдруг кланяется мне. — Спасибо, что спасли мою жизнь, Сакура-сан! — Вот это ты даешь! — искренне восхищаюсь я, несколько ругая себя за то, что схватилась за кунай, не подумав. — Ты что же, была здесь все время? — Ага, — радостно заявляет Чихару. — Тоже тренировалась. Ясуши, твои родственники меня не учуяли? — Не-а, — улыбаясь во все зубы, мотает головой Ясуши. — Вообще никто тебя не заметил, даже я! — Бле-еск, — подпрыгивает Чихару. — Я ничего никому не скажу, честное слово! — Вообще, тебе не положено было здесь быть, — вздыхаю я, — но твой талант к маскировке выше всяких похвал... — Я даже запах свой умею прятать, — хвастается Чихару. — Только вот двигаться пока не могу под этой техникой, только стоять... Я случайно смотрю на Ясуши и вдруг понимаю, что сейчас совершенно лишняя здесь. Мальчик так смотрит на подругу, что в душу мне вдруг вцепляются невидимые клещи. Мертвый паразит подождет, нужно скорее бежать к Какаши, обнять его, сказать, что вчера мне было невыносимо хорошо, и что нужно всего лишь немного времени, чтоб я привыкла... Взгляд Ясуши до боли напоминает взгляд самого сенсея в те моменты, когда он смотрит на меня... Истории, пробирки, нукенины всего мира подождут. Я перепрыгиваю высокую стену полигона, взбежав по ней легко, будто бегу по ровной земле. Далее — на ветку ближайшего дерева, на фонарный столб, на крышу, и — вперед. К Резиденции моего Хокаге.