За углом начинается рай

— Пятая-сама, — вздыхает Какаши, и его руки исчезают с моей талии. — Ну, вы бы хоть стучались, честное слово... Я вскакиваю с диванчика так быстро, что едва не путаюсь в собственных ногах, неудержимо наливаясь краской. Проклятье! Еще бы чуть-чуть и… О, как же мне стыдно! Тсунаде-сама в своем репертуаре, спасибо, что дверь не выбила в этот раз, и открывала не мощным пинком ноги, как привыкла, а руками! Но неужели, неужели нельзя было постучаться? Представляю, как это все выглядит со стороны Пятой и Шизуне, которая вошла следом — наверное, в их глазах мы с Какаши на этом диванчике собирались вовсе не целоваться… Ну, по моим красным ушам можно и не такое подумать, потому что они сейчас пылают двумя факелами, а воздуха в груди не хватает даже на оправдания. Какой стыд! Наверняка сейчас Пятая отругает меня за то, что я посреди рабочего дня торчу в кабинете Какаши — она-то не дура, она прекрасно понимает, что я вовсе не на пять минут заглянула! Она во мне разочаруется, скажет, что я не гожусь в старшие ирьенины, если плюю на рабочие обязанности под любым благовидным предлогом! Я с ужасом гляжу на Тсунаде-сама, пытаясь подобрать оправдание тому, что она увидела, ворвавшись в кабинет. Пятая стоит в проеме, оперевшись крутым бедром о дверной косяк, ее руки сложены на необъятной груди, так и распирающей вырез кимоно, и смотрит она на меня… Ух! Всегда удивлялась, как эта женщина умеет смотреть — не зря Ияши-сан так боится нашу начальницу, не просто так! Видимо, приходилось чувствовать себя полным ничтожеством под этим уничтожающим взглядом! Но почему-то Пятая никак не комментирует вопиющее нарушение мною рабочего распорядка — она лишь хмыкает: — Вот еще, буду я в свой кабинет стучаться. Шизуне, заходи и закрой дверь, сквозняк устраиваешь. Я перевожу взгляд на Шизуне, оставшуюся стоять в дверном проеме после того, как Тсунаде-сама проходит в кабинет и почему-то направляется к креслу Какаши, удобно устраиваясь в нем. Шизуне стоит, вцепившись в косяк, а ее глаза почему-то выглядят круглыми и очень большими. И чем дольше я смотрю на Шизуне, тем сильнее ее щеки наливаются румянцем, постепенно начиная напоминать помидорки, и, чем они краснее, тем глубже мне хочется провалиться… — Какого. Кьюби. Тут. Происходит? — медленно говорит Шизуне, повышая голос на каждом новом слове. — Шизуне-сан, — начинаю я. Мой смущенный писк, кажется, слышу только я сама. Ой, что творится с Шизуне? Такое ощущение, что у нее сейчас случится сердечный приступ, не меньше. Я встревоженно подаюсь вперед — если Шизуне упадет, я должна успеть поймать ее до того, как она ударится… Но почему такая реакция? Неужели из-за разницы в возрасте? Или потому, что Какаши — мой учитель?.. “Или потому, что он чуть не разложил тебя на диванчике, даже зная, что вот-вот придет Пятая? — хмыкает внутренняя насмешливо. — Ой, у нее вот-вот пар из ушей пойдет! Я почему-то думала, что Шизуне в курсе, уж Пятая не преминула бы поделиться такой сплетней!” — Какаши-сан! — взрывается Шизуне, отмирая. — У вас нет ни капли совести, Какаши-сан! “Ой, как неудобно получилось”, — хихикает внутренняя Сакура. Я бросаю полный мольбы взгляд на Пятую, надеясь на то, что она одернет Шизуне. Но от Тсунаде-сама, кажется, помощи ожидать не стоит — устроившись в кресле Какаши и надев на голову его забытую на столе квадратную шляпу, Пятая вовсю веселится, глядя на разворачивающуюся перед ней сцену. Вот же! Впрочем, чего я хочу от женщины, которая неделями торчит в лабораториях в компании… Орочимару? Честное слово, у сенсея просто железная выдержка — я бы еще на исходе третьего дня забила его ногами до смерти, каким бы шелковым он ни стал, ненавижу эту облезлую рептилию до глубины души! Никакие его заслуги во время войны не смогут перекрыть его злодеяния, он… Он… Он убил Третьего, в конце концов! Стоит ли удивляться теперь, что Тсунаде-сама развлекается любыми доступными ей методами, стоит только вырваться из надоевшей лаборатории? И все же мне хотелось бы, чтобы она не пялилась на меня и Шизуне, как на посаженных в банку пауков! “Старая вредная ящерица, — фыркает внутренняя, явно недовольная таким поведением сенсея. — Придется нам самим выкручиваться, лобастая” — Шизуне-сан, это не то, что вы… — бормочу я, пытаясь хоть как-то предотвратить скандал. — Вы! — Шизуне тем временем наставляет палец на Какаши в обвинительном жесте. — Вы! Бессовестный! “Слушай, что-то тут не так, — напрягается внутренняя Сакура, когда я перевожу беспомощный взгляд на Какаши. — Он весь красный сидит” Какаши и впрямь почему-то выглядит крайне смущенным. Он поправляет свою маску нарочито небрежным жестом, но почему мне кажется, что он желал бы натянуть ее до самой макушки, да еще и надеть на голову бумажный пакет? И глаза прячет… Та-ак, что-то тут нечисто… — Бесстыжий! — распаляется Шизуне еще сильнее. — Бес… Бес… — Бестолковый, — подсказывает Пятая со своего места, явно забавляясь. — Да! — с готовностью подхватывает Шизуне, не прекращая наливаться краснотой. — Как вы могли так со мной поступить! “Та-ак, — не сулящим ничего хорошего тоном тянет внутренняя. — Сестренка, тебе это тоже не нравится? Что вообще происходит? Слишком уж все похоже на…” “Сцену ревности”, — мысленно заканчиваю я. Во рту у меня мгновенно пересыхает, а колени слабеют, и я вцепляюсь в спинку дивана, чтобы не сползти на пол. У них… У них что-то было? Что именно? Когда? Почему Какаши ничего не сказал? “Ага, должен он тебе отчитываться, — фыркает внутренняя. — Мне только одно интересно: это он ей с тобой изменяет, или тебе с ней? Хотя, это же ты ему не даешь…” “Что…” “Слушай, давай ее отравим?” — предлагает внутренняя. “С ума сошла?” “Ну, или хотя бы несварение устроим, — “милостиво” смягчается внутренняя. — Знаю я одну травку…” “Прекрати! С чего ты взяла, что у них…” “Да ты посмотри на нее, — фыркает внутренняя насмешливо. — Спорим, у Шизуне сейчас не только трусы мокрые, но и по ногам течет? Какаши без маски, да еще в такой неоднозначной сцене… Из-вра-щен-ка!” Внезапно все встает на свои места — и смущенный вид Какаши, и полуобморочное состояние Шизуне становятся детальками одной и той же головоломки. Я свирепо выдыхаю через нос, раздумывая, каким же клеем мне приклеить маску к лицу Какаши, чтобы больше ни одна женщина мира не увидела его без нее? Такими темпами дом Какаши скоро начнут осаждать толпы экзальтированных дамочек! — Восемь раз! За последние полгода! — фыркает Шизуне, складывая руки на груди. — Разве так много? Не припомню… Какаши возводит взгляд к потолку. Мне кажется, или он тщетно разыскивает муху, лапки которой не успел пересчитать, пока мы ссорились с мамой? Но — “восемь раз”? Что? Что вообще происходит? Сердце колотится в груди так, что болят ребра. Мне не было так страшно даже во время нападения Пейна… — Восемь раз за последние полгода я приглашала вас поужинать вместе! — обвинительным тоном продолжает Шизуне, меча глазами молнии. — Могли бы и сказать, что заняты, чтобы я не выглядела всякий раз полной дурой! У вас нет ни капли совести, Какаши-сан! Я делаю вдох, который чуть не рвет мне грудную клетку — кажется, я совсем забыла, что нужно дышать. В глазах на мгновение темнеет, а с плеч будто падает целая Скала Хокаге. Но внутренняя никак не может угомониться — там, в глубине моего подсознания, она продолжает возмущенно верещать и потрясать кулаком. Блин, дура! Чего она меня опять накрутила зазря, мне до Чистого мира оставалось три шага по прямой, не больше! Однако я все меньше понимаю, что происходит. Шизуне предлагала Какаши поужинать вместе? Но… Это же не может значить то, что она таким образом приглашала его на… Свидание? Я чуть прикусываю нижнюю губу, чтобы не ляпнуть машинально что-нибудь грубое или колкое. Мой! Я не собираюсь им ни с кем делиться! — Шизуне, — вдруг слышу я голос Пятой. — Ты жить хочешь? Шизуне, только что самозабвенно ругающая Какаши на все лады, вдруг осекается: — Что? Хочу, конечно. — Тогда замолчи, — советует Тсунаде-сама, почему-то кивая на меня. Я ловлю взгляд сенсея и медленно выдыхаю, разжимая пальцы правой руки. Кажется, слишком грубо вцепившись в спинку диванчика, я чуть не приподняла его вместе с Какаши. О чем я думала в этот момент? Неужели я могла бы запустить диваном в Шизуне? Мы же с ней прекрасно ладим. Шизуне очень добрая, спокойная женщина, очень умная и рациональная. В конце концов, если бы не Шизуне, правление Пятой могло стать коротким, но крайне запоминающимся, причем вовсе не добром. Разве не Шизуне заставляла ее работать, когда Пятая сачковала, как могла? Разве это не она читала эти ужасные отчеты, по словам Какаши? Но сейчас я смотрю на нее совершенно другими глазами — я вижу соперницу. Шизуне поджимает губы, тоже глядя на меня — и мне кажется, глядя свирепо. Я машинально отмечаю, что ее глаза такие же черные, как у Какаши, но при этом Какаши светловолос… Черные глаза и пепельные волосы — как интересно распределились гены… О чем я только думаю! И все же Шизуне красива — она высокая, у нее длинные ноги, и… “И совершенно точно у нее нет никаких предрассудков, связанных с физической близостью”, — тихонько подначивает меня внутренняя. — Ну, ты и даешь, Сакура, — выдыхает Шизуне, качая головой. — Высший пилотаж. Десять из десяти. Госпожа, вечером предлагаю напиться. — Отличная идея, — прищелкивает пальцами Тсунаде-сама. — Итак, Какаши, что случилось? Какаши вопросительно косится на Шизуне и Пятая машет наманикюренными пальчиками: — Да, да, при ней тоже можно разговаривать. Впрочем, я уже догадалась. В деревне зараженный? — Да, — мрачно кивает Какаши. — От вас ничего не скрыть, Пятая-сама. — Стал бы ты тогда сидеть с таким скорбным видом, — фыркает сенсей. — Итак, кто это? — Дочка раменщика, Аяме. — Гражданская… — Тсунаде-сама глубоко задумывается. Какаши поднимается с диванчика и начинает расхаживать взад-вперед по кабинету. Шизуне, еще раз фыркнув в его сторону, падает на мягкое сидение — именно туда, где только что сидел Какаши! — и закидывает ногу на ногу. Я поджимаю губы, глядя на показавшееся из выреза ее кимоно белое гладкое бедро. “Стерва, — шепчет внутренняя недовольно. — Еще бы трусы сняла”. Шизуне же, кажется, вовсе не замечает моего недовольного взгляда в ее сторону. Она дожидается, когда Какаши в очередной раз поворачивается в ее сторону и вдруг потягивается, призывно выгибаясь. Мне внезапно снова очень хочется приподнять чертов диванчик и выкинуть его в окно. Вместе с Шизуне, разумеется. Что она пристала к Какаши??? Ладно, пусть она не знала, что у нас с ним отношения — сейчас же узнала, зачем она все это устраивает? Выводит меня на эмоции? Хорошо, у нее получилось! Я крайне, крайне зла! Наверное, только присутствие обоих моих учителей останавливает меня — я бы очень хотела сейчас подробно расписать Шизуне маршрут, по которому она должна быстро-быстро идти! Что, свободных мужчин в Конохе не осталось? Да у нас половина джонинов в деревне одинокие! Вон, пусть к Гаю-сенсею идет, с его Силой Юности! К Ибики приставать кишка тонка, да? Или к какому-нибудь из стражей Какаши пусть валит, их не жалко, но Какаши я ей отдавать не намерена! — Какаши-сан, — томно тянет Шизуне, хитро поглядывая на расхаживающего по кабинету Какаши, — зачем вы носите маску? У вас такое красивое лицо… Желание стукнуть Шизуне становится практически непреодолимым. Чтобы подавить его, я отхожу к окну и отворачиваюсь, делая вид, что изучаю улицу. Злость пульсирует в висках алыми взрывами. Чтобы подавить эмоции, я глубоко вдыхаю, начиная отключать органы чувств — быстренько сделанное упражнение АНБУ должно помочь... — Как зачем? — удивленно отзывается Какаши тем временем. — Я коллекционер. Вчера я носил маску из чистого хлопка, позавчера — с примесью льна, а сегодняшнюю шил сам, всю ночь, вот этими руками. Нравится? Попытка отключить слух проваливается. Улыбка сама собой растягивает мои губы, когда я слышу, как Какаши самозабвенно дурит Шизуне голову. — Д-да, конечно, — растерянно отвечает Шизуне. — Не знала, что вы умеете шить, Какаши-сан… “Конечно, это ведь не ты ему водолазку зашивала, которую он все равно выбросил бы!” — мысленно фыркаю я, немного успокаиваясь. В самом деле, чего это я? Какаши — не дворовая собака, чтобы увести его на веревочке за собой, и точно не корова, идущая на бойню, чтобы там стать колбасой. Стал бы Какаши маяться с моим посттравматическим синдромом, если бы у него был вариант подоступнее? И разве это к Шизуне он возвращается каждый вечер после работы, пахнущий усталостью и бумажной работой? И разве это ей он так улыбается, непередаваемо жмуря глаза?.. — Вы поможете Сакуре, Пятая-сама? — Какаши, кажется, совсем теряет интерес к Шизуне. Я вздрагиваю, заливаясь краской стыда снова. Дьявол! Ослепленная ревностью, я совсем забыла про Аяме! Как давно пришла Пятая? Мы уже успели бы добраться до Ичираку, если не вытащить паразита! А бедняжка там одна, ей страшно, в ее разуме сидит что-то, что управляет чувствами и движениями, что-то чужеродное, а мы… А я... — Я с радостью помогла бы, — недовольно морщится сенсей, — но вчера я открывала Бьякуго и, боюсь, чакры во мне хватает только на поддержание Хенге. Сакуре придется справляться самой. — Вы потратили всю Бьякуго, сенсей? — отмираю я. — На кого? Что случилось? Какаши тоже выглядит удивленным. Думаю, он, как и я, прекрасно помнит, что на войне Пятой хватило чакры на исцеление огромного количества раненых. И, в отличие от меня, Пятая сидит в лабораториях, а не работает в госпитале, оставив эту работу другим ирьенинам. Что такого могло произойти, чтобы сенсей, с ее-то огромными запасами чакры, была вынуждена потратить еще и всю Бьякуго? — Тело Орочимару вчера решило, что пришло время умирать, — с каменным выражением лица говорит Тсунаде-сама. — Пришлось немного… ладно, пришлось очень хорошо его подлатать. — Вся Бьякуго на одного Орочимару, — задумчиво качает головой Какаши. — Он должен мне этот эксперимент, — чеканит Пятая, хватая со стола ручку и принимаясь крутить ее в руках. — Вот доведет до ума и пусть умирает, не жалко! — Так вот почему вы вчера так плакали и умоляли его не бросать вас, — ехидничает Шизуне с диванчика. — А я уже подумала… Ручка замирает в длинных пальцах Тсунаде-сама. Она нахмуривает брови и угрожающе спрашивает Шизуне: — Я не расслышала, ты точно жить хочешь? Шизуне захлопывает рот так быстро, что я слышу, как клацают ее зубы. Тем временем Пятая снова погружается в размышления, легонько постукивая ручкой по столу. Я стою, прижавшись к стене, и только наблюдаю за обоими моими сенсеями, беспомощно надеясь, что они что-то придумают. Предыдущая попытка извлечь паразита провалилась, и Какаши из-за этого переживал. Я больше не могу допустить подобной оплошности. Аяме нужно спасти. Пожалуйста, пожалуйста, вы оба — опытные, сильные шиноби, сильнейшие шиноби Листа! Вы должны что-то придумать! — Аяме — гражданская, — Какаши потирает глаза, забывшись и наткнувшись пальцами на бандану. — Значит ли это, что… — Не обязательно, — качает головой Пятая. — Вы о чем? — нетерпеливо спрашиваю я, подаваясь вперед. — Так… — Тсунаде-сама кладет ручку на пачку отчетов и подпирает щеку ладонью, состраивая гримасу. — Думаю… — Некогда думать, человека спасать надо! — вырывается у меня. — То есть… Простите, Тсунаде-сама, но если вы не можете подстраховать меня с чакрой, может быть, я уже пойду? Нельзя допустить, чтобы паразит успел навредить Аяме, мы и так не знаем, как давно она подцепила эту тварь! Гражданских лечить сложнее, чем шиноби, отсутствие развитой системы циркуляции… — Думай, думай, — одобрительно взмахивает рукой Тсунаде-сама. — Отсутствие развитой системы циркуляции… — повторяю я, мучительно пытаясь додуматься до того, что пытается подсказать мне сенсей. — У Аяме практически нет чакры, значит… — Значит, паразит пролетает с романтическим ужином, — подсказывает Шизуне с диванчика. — Извините, я о наболевшем. Внезапно все встает на свои места. От облегчения хочется рассмеяться. Точно! Как же я сама не догадалась? Аяме — гражданская! Паразит не протянет в ее теле долго — он либо подохнет от голода сам, либо будет в таком состоянии, что даже капля моей сильной чакры заставит его покинуть мозг зараженной и побежать к моим рукам! Это будет проще, чем сосиской выманить из подпола голодную кошку! — Нужно скорее бежать в Ичираку! — дергаюсь я к двери. — Вытащить паразита будет проще, чем из Эбису-сенсея! — Знаешь, если бы я был голодным, питающимся чакрой, паразитом, — задумчиво произносит Какаши, останавливаясь посреди кабинета, — не думаю, что меня остановило бы скудное меню… — Вполне возможно, что паразит уже доедает Аяме, — озвучивает мои страхи с диванчика Шизуне. — А мы сидим здесь и играем в стратегов. Я давлюсь очередным вдохом, срываясь с места. Шизуне права! Некогда придумывать стратегию, Эбису-сенсею она все равно не помогла! Нужно просто поскорее добраться до Ичираку и выдрать мерзкую тварь из Аяме силой!.. До выхода — четыре шага. Два — если прыжками. Я врезаюсь в грудь Какаши, едва не расквашивая о нее нос. Как он успел опередить меня и преградить дорогу?.. Неважно. — Пусти, — я пытаюсь высвободить запястье из объятий пальцев Какаши. — Я могу не успеть! Какаши отрицательно качает головой, не спеша выпускать мою руку. Он держит меня крепко, но в то же время очень деликатно, не причиняя боли. Если бы моя голова не была забита Аяме и паразитом, это прикосновение уже заставило бы мою кровь вскипеть… — Аяме уже все равно что мертва, — тихо и как-то безжалостно говорит Какаши, перехватывая мой полный мольбы взгляд. — Неправда! Ясуши сказал, что… — Ясуши обнаружил, что Аяме заражена, еще час тому назад, — Какаши качает головой. — А как давно ее заразили? Поставки для Ичираку приходят по средам. Сегодня пятница. Даже если паразит экономит каждую каплю своей “еды”... Слишком долго для гражданской, Сакура. Я чувствую, как его большой палец поглаживает меня по запястью, будто пытаясь утешить. И во взгляде Какаши столько сочувствия, что в нем можно захлебнуться. Почему же мне так хочется его оттолкнуть, укусить, ударить — что угодно, лишь бы он меня отпустил, дал шанс хотя бы попытаться?.. Самое ужасное — осознавать, что он, скорее всего… — Если паразит разумен, он не станет убивать Аяме, ведь он умрет вместе с ней, — замечает Пятая откуда-то сзади. — Если, — подчеркивает Шизуне, — он разумен. Впрочем, это был бы нонсенс. — Он убивает, если его жертву рассекретили, — цежу я, не отрывая взгляда от Какаши. — Если Аяме не будет видеть меня, паразит не поймет… — Сакура, это насекомое, у него нет мозгов! — бьет по ушам насмешливый голос Шизуне. "Как и у тебя!" — влезает внутренняя Сакура. Я едва удерживаюсь, чтобы не повторить ее реплику. Все, на что меня хватает — это натянуть на лицо пугающую улыбку, повернуть голову, самой себе напоминая скрежещую марионетку, и прошипеть сквозь зубы: — Даже муравей способен учиться. И ему для этого не нужно повторять восемь раз. Шизуне оскорбленно захлопывает рот, и я снова пытаюсь отнять свою руку у Какаши. Ах, если бы я умела переносить свой разум в голову другого человека, как Ино! Я бы ему все-все объяснила без единого слова! Но я могу только умоляюще смотреть, надеясь, что Какаши поймет. Даже если мне придется распечатать Бьякуго и нафаршировать паразита чакрой так, что его разорвет в клочки, я должна попытаться спасти Аяме! — Она — гражданская, — озвучиваю я спасительную, только что пришедшую мне в голову мысль. — Ее тело привыкло обходиться без большого количество чакры, она сможет протянуть! Потеря большого количества чакры для шиноби губительна, но у гражданских организм работает все же иначе, чем у нас! — Не могу не согласиться с Сакурой, — замечает Пятая со своего места. — Тот уровень чакры, который нормален для гражданского, для шиноби означает верную смерть. Но, Сакура, если Аяме заразили в среду… Я читала твои отчеты, все до единого. Ее действительно должны были уже выпить досуха. — Но она жива! Я в отчаянии дергаю рукой, отнимая ее у Какаши, и поднимаю руки к голове, пропуская волосы между пальцев. Кажется, мой мозг сейчас закипит, так отчаянно я пытаюсь найти решение. Конечно, Какаши и Пятая правы: я помню, как быстро паразит поглощал мою чакру, когда я пыталась его выманить… — Хорошо, давайте думать логически, — вырывается у меня. Я падаю на диванчик так резко, что Шизуне приходится практически подпрыгнуть, чтобы я нечаянно не рухнула ей на колени. Меня буквально трясет. Меня выворачивает наизнанку от осознания того, что я “играю в стратега” вместо того, чтобы мчаться спасать Аяме! Но мне нужна помощь этих людей, одна я не справлюсь — мало того, погублю бедняжку. Так что… — Поймаем этого ублюдка — отдадим его Орочимару на опыты, — не сдерживаюсь я. — Кажется, ему нужно новое тело, Тсунаде-сенсей? — Хорошая идея, — благостно кивает Пятая. Какаши оглядывается и, не найдя свободных мест, отходит к столу и опирается на него бедром. — Зачем ему Аяме? Если он питается высосанной из шиноби чакрой… — задумчиво говорит Какаши, снова потирая глаза и натыкаясь на бандану. — Я много думал об этом на досуге. Наш нукенин ведет себя нелогично. Какой смысл заражать генинов и гражданских, когда у нас все АНБУ с миссий не вылезают? У них-то чакры поболее будет… — А по-моему, все очевидно, — цежу я сквозь зубы. — Если бы Ясуши не проголодался и не решил позавтракать в Ичираку, когда бы мы догадались, что Аяме заражена? В основном наш “собачий патруль” как раз возвращающихся с миссий шиноби и обнюхивает. Если тебе нужен шпион, заражай того, на кого меньше всего подумают. — Нужно проверить всех гражданских, Какаши, — Пятая резко опускает ладонь на стол. Столешница от этого удара жалобно трещит, но выдерживает. Я одобрительно хмыкаю: капитан Ямато неплохо потрудился, создавая этот стол как раз для Тсунаде-сама, иначе пришлось бы ей мебель менять каждое утро. Но мысль о том, что кроме Аяме могут быть заражены и другие гражданские, приводит меня в ужас… — Я должна его вытащить, — я стискиваю кулаки так, что ногти больно впиваются в ладони. — Я знаю, как. Если бы Эбису-сенсей не обернулся на оклик Конохамару, если бы паразит не осознал, что его раскрыли, у меня бы получилось… Пожалуйста, помогите мне, я не справлюсь одна! Я поднимаю глаза и впиваюсь взглядом в сидящую Пятую и задумчиво стоящего рядом Какаши. Есть еще кое-что, что я давно уже поняла, но не стала озвучивать вслух, при всех: я прекрасно знаю, за кем именно шпионит жучиная “матка”. Начиная от зараженных на миссии генинов и заканчивая убитым мною Чоуджуро — все они пытались достать Какаши. Нукенин пытается убить Хокаге — что может быть логичнее, по мнению преступного ниндзя, чем вырвать деревне сердце одним метким ударом?.. “Да я сама ему сердце вырву! — оживает внутренняя. — Я ему нашего Какаши не отдам — и точка!” “Согласна, — вздыхаю я в ответ. — Но как их уговорить помочь? Тсунаде-сама слишком упряма, она не разрешит мне открыть Бьякуго только для одной Аяме! Почему, почему я не умею закрывать ее?..” Я упрямо не отвожу взгляда от Какаши, и он тоже смотрит мне прямо в глаза. На какое-то короткое время мне кажется, что мир вокруг мутнеет и подергивается зыбкой дымкой, становясь ненастоящим и целлофановым. Если существуют волшебные слова, которые могут исправить любую беду, мне пора найти их — иначе Аяме конец. Да, я знаю, Какаши боится, что я потрачу всю свою чакру на пациента и пострадаю. Да, я знаю, что он помнит, какой беспомощной я была, пока переживала нестабильность. Но если мне придется пройти через нее еще раз — я пройду. И два, и десять раз, и неважно, буду я спасать гражданского или АНБУ, потому что их жизни одинаково ценны. Лишь бы мне разрешили попробовать. Лишь бы… — У меня был учитель, который ценил командную работу, — негромко говорю я, молясь, чтобы до Какаши дошел мой посыл. — Если господин Шестой видел его где-то неподалеку, самое время его позвать. Шизуне рядом внезапно хихикает в кулачок, и в окружающий мир снова возвращаются краски и объем. И даже Тсунаде-сама прикрывает рот ладонью, сдерживая улыбку: — Да, Какаши, готовься — она еще будет вить из тебя веревки. — Уже вьет, — вздыхает Какаши, снимая с головы Пятой шляпу и нахлобучивая на свою. — Что ж, если ты так уверена, что справишься, Сакура, как я могу остаться в стороне? — Хочешь отвлечь Аяме разговорами? — интересуется Тсунаде-сама, ничуть не опечаленная потерей шляпы. — Какаши-сану достаточно снять маску, и Аяме про все на свете забудет, — вворачивает Шизуне. Я с трудом подавляю гневный вопль внутренней Сакуры и поднимаюсь, стараясь не смотреть на Шизуне. Хватит поддаваться на провокации, сейчас нужно сосредоточиться на спасении Аяме! И все-таки… — Господин Шестой, как насчет того, чтобы врезать в дверь замок? — улыбаюсь я кривой, деревянной улыбкой. — Или всякий раз, как я буду приносить документы на подпись, ваш кабинет будет превращаться в проходной двор?