За углом начинается рай

Лёгкое, пушистое перышко касается моего тела и неторопливо движется, прослеживая изгиб нижних ребер. Я сонно выдыхаю что-то и морщусь: щекотно! Ощущение касания пропадает с моего бока, но тут же обводит уже впадинку пупка, а затем коварно следует ниже… - Щекотно, - бормочу я, с досадой открывая глаза. Первое, что я вижу над собой - лицо Какаши. Он улыбается. Ками, это лучшее начало дня - видеть, как он улыбается, как в темных озерах его глаз искрится радость, и ощущать, как он зачарованно касается моего тела. Это вовсе не перо неизвестной птицы ласкает мою кожу: это Какаши обводит пальцами мой пупок, гладит живот и выступающую косточку бедра, так ничем и не прикрытую со вчерашней ночи… - Доброе утро, - мурлычет Какаши, не прекращая меня гладить. - Я голая, - смущенно отворачиваюсь я. - О, да, - живо соглашается Какаши, - это действительно так. Чудесно, не правда ли? Он наклоняется ко мне, не выдержав, и накрывает мои губы поцелуем, не обращая внимания на мое слабое сопротивление - даже зубы не дал почистить! Продолжая нависать надо мной, он напоследок прихватывает зубами мое ухо и чуть отстраняется, снова разглядывая мое лицо: - Госпожа доктор выспалась? - улыбается этот невозможный человек. - Я не хотел тебя будить, но завтрак не переживет третьего подогрева. Едва Какаши произносит слово “завтрак”, мой желудок предательски квакает, принимаясь урчать. Он-то уже прекрасно знает, как вкусно готовит господин Шестой! Но я упрямо мотаю головой, не спеша подниматься, протягиваю руку и роняю Какаши на кровать рядом с собой, сразу же обвивая руками и ногами, и с неудовольствием соплю, ощущая прикосновение грубой ткани к обнаженному телу. - Когда ты успел одеться, - бурчу я, пробираясь ладонями под водолазку Какаши. - Еще бы броню надел. - Извини, - Какаши прикрывает глаза, жмурясь от моих прикосновений. - Утром приходил Шикамару, принес отчеты твоих коллег, не встречать же своего заместителя в трусах... Зато я, наконец, убрался на чердаке. Больше никаких пауков в этом доме, обещаю. - Отчеты? - мгновенно просыпаюсь я. - Что с Аяме? Она в порядке? Какаши незаметно сдвигается так, чтобы моя ладонь гладила его чуть ниже пупка, и коварно улыбается, уверенный, что я вовсе не заметила его хитрости. К сожалению, довольно высокая талия джонинских штанов рубит все его старания на корню. Вздохнув, он закидывает руки за голову и потягивается, заставляя меня забыть, как нужно дышать - все мышцы его напрягаются на несколько мгновений, и насколько же он красив… - Может быть, не сейчас? - голос Какаши звучит рвано, будто он из последних сил держится, чтобы не прижать меня к постели и не повторить вчерашнее. - Ну, нет уж, - коварно отвечаю я, - мне интересно! - Жива, - отвечает Какаши. - В реанимации и даже в сознании. Я успел вчера немного пообщаться с ней, но Аяме довольно слаба, а обезболивающие настои, которыми ее сейчас пичкают, постоянно клонят ее в сон, так что… Но самое главное я успел узнать. - И? - И клан Абураме, к сожалению, всем составом отправился под охрану, - вздыхает Какаши. Я замираю, изумленно распахивая глаза. Не может этого быть! - Ты хочешь сказать, что наш нукенин - Абураме??? - восклицаю я. - Но Шино сказал… - Да, я знаю, - Какаши явно недоволен тем, что я перестала его поглаживать. - Но если есть хоть малейшая вероятность… Сакура, Аяме не покидала деревню. Поставку овощей и лапши принимал Теучи. Ее заразили в Конохе. И угадай, какой клан, управляющий насекомыми, живет в Скрытом Листе?.. - Но ведь… - Да, я тоже не очень-то в это верю, - вздыхает Какаши, украдкой накрывая мою ладонь своей и смещая ее чуть ниже по своему торсу. - Но я должен проверить все версии. Сейчас с ними работают сенсоры и Инузуки. Если предатель не относится к Абураме, им ничего не грозит… - Лишь бы не было бунта, - распереживавшись, я прикусываю нижнюю губу. - Вряд ли им понравится, что их считают предателями… - Что поделать, нравиться всем невозможно, - Какаши прикрывает глаза, еще немного смещая мою ладонь. - Но, как Хокаге, я должен… С ними обращаются со всем уважением, они продолжают исследовать паразита, и я жду отчетов с почтовым соколом, и… Я удовлетворил твое любопытство? Я рассеянно пропускаю слова Какаши мимо ушей, потому что сейчас меня мало что волнует так же сильно, как его живот, доской затвердевший под моими пальцами. Вот это пресс! На таком животе можно орехи колоть, не иначе! И какая же мягкая кожа… - Разве что любопытство… Сними, - прошу я. - Хочу с тобой поваляться. У нас есть время поваляться? Какаши мигом стаскивает с себя облегающую черную водолазку. Он приподнимается на локте, нависая надо мной, а я потягиваюсь кошечкой, прекрасно осознавая, что голая просто до безобразия. Как вчера я уснула после его любви, так и проспала всю ночь, и сейчас… Сейчас мне хочется еще раз. - У нас есть все время этого мира, мышка, - хрипло обещает Какаши, легко поддаваясь на мою провокацию. - Сегодня никто не сможет оторвать меня от тебя… Я с удовольствием скольжу по телу Какаши ладонями, притягивая его ближе и вынуждая лечь сверху. Как и вчера, страха нет - кажется, мой разум наконец-то осознал, что меня сразу же отпустят, если я попрошу, и больше не бьется в панике. Наоборот - вес тела Какаши мне даже приятен. Заурчав, Какаши опускает голову, и я ощущаю прикосновение дразнящего языка к шее… Я издаю тихий, но полный обещания стон, и сразу же чувствую животом, как напрягается в штанах Какаши его мужская гордость. Он отрывается от моей шеи и изумленно выдыхает: - Какие восхитительные звуки ты умеешь издавать, Сакура. Права была Пятая, ты буквально веревки из меня вьешь. "О, я еще и не такое умею, - томно мурлычет внутренняя в моей голове. - Эй, там, как насчет утреннего секса?" "В кои-то веки согласна с тобой", - машинально думаю я, провокационно облизываясь. Из глаз Какаши пропадают последние искорки разума. Рвано выдохнув, он проникает ладонями под мою спину, прижимая меня к себе, а я тем временем обвиваю его ногами, прекрасно чувствуя, как он меня хочет. О-о-о, это будут чудесные выходные, полные ласки и нежности. Я с удовольствием постанываю под поцелуями Какаши, подставляя под его жадные, ищущие руки свою грудь. Сейчас мы займемся любовью, с предвкушением думаю я, потом немного полежим и пойдем вместе в душ… Я наконец исполню свою маленькую мечту - буду растирать по мокрому торсу Какаши ничем не пахнущий гель и взбивать пену в его волосах, а он будет скользить ладонями по моей спине и ягодицам, заставляя подумывать о продолжении… - Ками, какая же ты, - Какаши лихорадочно целует меня, пытаясь нашарить застежку на своих штанах. - Кьюби побери эти штаны! - Надо намекнуть Ино, чтобы шила их на резинке, - тихонько смеюсь я, не спеша помогать, - а то у господина Шестого штаны закончатся очень быстро. - Очень быстро, - хрипит Какаши с голодными нотками в голосе. - Сакура-а-ах… - Какаши, посоревнуйся со мно… Ох, Ками! Я юркаю под одеяло со скоростью света, но, судя по восклицанию, донесшемуся из-под окна, все же опаздываю. Кажется, у меня краснеет не только лицо - я вся так и горю от стыда! Мы с Какаши - два идиота, нужно было задернуть шторы! - Гай! - с непередаваемыми интонациями восклицает Какаши. Как был, путаясь в расстегнутых и почти уже снятых штанах, Какаши бросается к окну, распахивает его настежь и практически выпрыгивает во двор, но, судя по изданному звуку досады, поймать никого не успевает. Я же тем временем, пользуясь отступлением Гая-сенсея, мечусь по небольшой комнате со скоростью запущенного куная, собирая с пола свою одежду и натягивая на себя. Запоздалое желание одеться, спрятаться от чужих глаз настолько велико, что я даже не обращаю внимания, нужной ли стороной надеваю блузку, не наизнанку ли… Всепоглощающий стыд и паника стоят плотной пеленой перед глазами и бьются тяжелой волной в виски. Ками, да что же это мы, как можно было забыть задернуть шторы!.. - Сакура, подойди, пожалуйста, - зовет меня Какаши. Постаравшись взять себя в руки, насколько это возможно, я приближаюсь к окну. Какаши, натужно сопя, пытается втащить через окно в комнату что-то тяжелое, и я мгновенно прихожу на помощь. В четыре руки мы уже легко поднимаем инвалидное кресло Гая-сенсея и укладываем набок на пол. Цокнув языком, Какаши осматривает коляску и недовольно вздыхает: - В этом весь Гай. Мне очень интересно, как именно он использует это кресло, но я сомневаюсь, что только по назначению. Придется немного поколдовать. Я с тоской осматриваю погнутое колесо. Что за чудовищная сила смогла так смять литой обод? И что ожидает гипс Гая-сенсея, если скорость, с которой он рванул прочь отсюда, не выдержал даже металл? - Я разогрею завтрак еще раз, - говорю я, стараясь убрать нотки сожаления из своего голоса. Какаши, только что рассеянно чесавший затылок и рассматривавший погнутые спицы колеса, вдруг поворачивается и притягивает меня к себе, обнимая. Я изо всех сил обхватываю его руками, пряча лицо. Не так должно было начаться утро… - Прости его, пожалуйста, - тихо просит Какаши, убаюкивая меня в своих сильных, теплых руках. - Я - его лучший друг, так уж получилось. Он привык заваливаться вот так, без предупреждения, а я, дурак, забыл предупредить Булла, чтобы больше не пускал никого без моего ведома. - Он нас видел, - жалобно выдыхаю я, прижимаясь к Какаши так крепко, будто ищу спасения от смерти. - Что теперь будет? - А что будет? - немного удивленно переспрашивает Какаши. - Ну… - я снова чувствую, как мои уши начинают гореть. - Вдруг он тебя осудит за то, что ты… с ученицей… Я не хочу, чтобы про тебя думали всякое! Какаши издает тихий смешок, обнимает меня еще крепче и отпускает, усаживаясь на пол, к коляске. - Сакура, у меня еще в детстве была репутация другоубийцы, мне ли привыкать? По спине пробегает волна холода. Ками, я ведь никогда не пыталась представить, что именно должен был пережить подросток, на которого вся деревня смотрит, как на убийцу сокомандницы! Как это вообще можно было выдержать, не повредившись в рассудке? На месте Какаши я бы, наверное, не выходила из дома месяцами! Ведь каждому не объяснить, что не виноват, что это все было трагической случайностью! Тут не только маску наденешь, тут впору живым в землю зарыться! - Но сейчас ты - уважаемый человек, Хокаге, все тебя любят! - я мотаю головой, чтобы отбросить вставшие перед глазами ужасные картинки. - Твои друзья ведь не осудили тебя, верно? - Какаши подцепляет одну из спиц и с натугой принимается выпрямлять. - Это другое! - Полюбить учителя - не стыдно, а любить ученицу - позор на всю жизнь? - не отстает Какаши. - Сакура, я же не маленькую тебя преследовал, я не настолько чудовище, не правда ли? - Ты ужасный! - фыркаю я, усаживаясь рядом с Какаши. - Дай я попробую поправить обод… Мне хватает всего лишь капли чакры, чтобы смятое, подобно бумаге, колесо снова приняло нормальную форму. Однако спицы пострадали куда сильнее, а я, честно говоря, опасаюсь их трогать - мои руки слишком сильны, я могу и сломать их. Какаши на мгновение состраивает гримасу, а затем решительно встает и выходит из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с небольшим ящиком. - Как знал, что не нужно прятать обратно на чердак, - бормочет Какаши, доставая из ящика инструменты и раскладывая по полу. - И провод тоже нужно посмотреть, хм… Какаши осторожно принимается выпрямлять спицы, а я, ни слова не говоря, поднимаюсь и иду греть завтрак. Вопреки заверениям Какаши, бутерброды с ветчиной, сыром, листьями салата и маленькими помидорами прекрасно переживают третий подогрев, и я складываю их на широкую тарелку, попутно наливая еще и молока в широкую кружку. Украв с тарелки один бутерброд, я откусываю едва ли не половину, а вторую подношу к губам Какаши, чтобы он не трогал еду грязными руками. Следовало ожидать, что вместе с бутербродом Какаши прихватит зубами и кончики моих пальцев! Между бедрами мгновенно собирается жаркий комок. - Ты ешь, я уже перехватил, пока готовил, - рассеянно качает головой Какаши, когда я предлагаю ему еще один бутерброд. - Судя по состоянию коляски, Гай нещадно над ней издевается. Впрочем, это же Гай, чего я ожидал? Покалеченная нога для него - лишь очередной вызов от жизни. - Как он без коляски-то убежал? - я с удовольствием ем, любуясь тем, как Какаши работает. - Скорее, упрыгал, - улыбается Какаши. - Или на руках… Нет, я думаю, упрыгал. Ничего, скоро вернется. - Может, мне стоит спрятаться? - грустно шучу я. - Притворимся, что ему показалось… - Зачем? - пожимает Какаши плечами, колдуя над спицами. - Сакура, все равно рано или поздно о наших отношениях узнают все. Каждому не угодишь, кто-то обязательно нас осудит. Неужели теперь оглядываться на каждую кислую физиономию? - Но ведь Гай-сенсей - твой друг, - жалобно говорю я. - Если вдруг он не воспримет меня, как твою девушку… Не хочу, чтобы вы поссорились из-за меня! - Ты очень плохо знаешь Гая, мышка, - Какаши переворачивает кресло и ставит его на колеса, пробуя на устойчивость. - Впрочем, ты сама все увидишь очень скоро. - Погоди, - прищурившись, вспоминаю я одну интересную деталь. - Когда тебя случайно увидела без маски Шизуне, ты сердился, это точно! А на Гая-сенсея не сердишься! Он что, из той категории людей, которые знают, какой ты под маской? У глаз Какаши собираются озорные морщинки-лучики, и я чувствую, как слабеют мои колени от нахлынувшей волны любви, высокой, будто при девятибальном шторме. - У Гая отвратительная память на лица, - усмехается Какаши, мельком взглянув на меня. - Он наверняка забыл, как я выгляжу, уже через пять минут. Порой мне кажется, что он одел Ли в такой же комбинезон, как у себя, чтобы не путаться в учениках. Я прикрываю рот ладонью, стараясь сдержать смех, настолько живо представила эту картину. А ведь точно! Мальчик в зеленом костюме, мальчик без зеленого костюма и девочка. Запутаться новоявленному сенсею было решительно невозможно, проще было бы только написать их имена на их же лбах! - Во сколько открывается магазинчик Ино? - вдруг спрашивает у меня Какаши. - В десять, - машинально отвечаю я. - А что? - Хмм… Получается, Гай вернется уже очень скоро. Что ж… Какаши поднимается с пола и снова привлекает меня к себе. Чуть приподняв мое лицо пальцами, он смотрит мне прямо в глаза и тихо говорит: - Пусть тебя не заботит моя репутация, мышка. Мы оба - взрослые, состоявшиеся люди. Мы, черт возьми, шиноби, ты прекрасно знаешь, что шиноби взрослеют быстрее гражданских. Мы не делаем ничего противозаконного. А если кто-то из деревенских считает, что имеет право меня за что-то судить, пусть влезет в мою шкуру и проживет хотя бы один день в ней. Я не собираюсь обращать внимания на разговоры за спинами. Я хочу отбросить все предрассудки и любить тебя, пока у меня есть на это время. Последние слоги я ловлю поцелуем. Не могу сказать, что меня успокоили слова Какаши, но, в конце концов, он куда больше видел в жизни, чем я, и наверняка знает, о чем говорит. Поэтому я пытаюсь успокоиться и взять себя в руки, и мало что может так помочь с этой проблемой, как его губы на моих. Какаши со вздохом прикрывает глаза и чуть улыбается, когда я принимаюсь обцеловывать его скулу, много лет назад рассеченную практически до кости, будто пытаясь забрать давно утихнувшую боль. - У нас еще будет время, да? - я с сожалением отрываюсь от своего интересного занятия и утыкаюсь лбом в плечо Какаши. - Такое ощущение, будто весь мир пытается помешать нам остаться наедине дольше, чем на несколько часов. - Привыкай, - усмехается Какаши, поглаживая меня по плечу. - Теперь ты понимаешь, почему я прятался от Шикамару в оружейном чулане? Стук в дверь заставляет меня отпрянуть от Какаши и смущенно поправить на груди блузку - жалею, что это не водолазка с высоким горлом. Шутки шутками, но плоха ли память Гая-сенсея настолько, чтобы забыть не только лицо своего лучшего друга, но и голую ученицу в его постели? Как же мне ему в глаза теперь смотреть, черт бы его побрал?.. Я не отстаю от Какаши, когда он, уже одевшись полностью и натянув маску по самые глаза, идет открывать дверь, но предусмотрительно держусь за его плечом, будто готовясь спрятаться от осуждающего взгляда. Мне приходится призвать все мужество, которым я владею, чтобы не сбежать, когда Какаши отпирает замок и снимает дверную цепочку. Лучше бы это была Куренай-сенсей! Лучше бы это была она! Она женщина, она поняла бы! Сразу же, как открывается дверь, я слышу нечеловеческий вопль: - Ка-ка-ши! Я спешно отпрыгиваю подальше за спину Какаши, боясь высунуться. Алая краска стыда снова заливает мое лицо. - Гай, - вздыхает Какаши, и в его голосе сквозит какая-то усталость. Какаши закрывает собой дверной проем, так что я даже не вижу Гая-сенсея, но слышу очень хорошо. В голосе нашего Голубого Зверя Конохи намешано столько всего, что кажется, Гай-сенсей вот-вот скончается от сердечного приступа. Поборов себя, я снова выглядываю откуда-то из подмышки Какаши, чтобы мне в лицо сразу же уткнулась огромная охапка роз, протянутая облитой зеленым рукавом рукой: - Пожалуйста, ПОЗАБОТЬСЯ О МОЕМ ЛУЧШЕМ ДРУГЕ! - выкрикивает Гай-сенсей, даже не пытаясь утереть слезы, льющиеся по его мужественному, но дико перекошенному сейчас лицу. - Гай, - снова повторяет Какаши, прикрыв глаза ладонью. - Что я тебе говорил о твоей привычке сваливаться на голову без предупреждения? - Я виноват! Балансирующий на одной, уцелевшей в битве с Мадарой, ноге, Гай-сенсей складывается буквально пополам, кланяясь нам с Какаши в пояс и не забывая протягивать тяжеленный букет в мою сторону. - Твоя сила юности расцвела весенним лотосом, Ка-ка-ши! - Гай-сенсей все же утирает лицо рукавом, но потоки слез умиления не получается так просто остановить. - Я признаю свое полное поражение! Прошу меня простить, Какаши, Сакура, я вам помешал! Я сделаю три тысячи кругов вокруг деревни на руках, чтобы искупить свой промах, только простите меня! - Какаши, - тихонько зову я, чуть подтянувшись на его плече, - у тебя есть успокоительное? - Я Хокаге, Сакура, - Какаши слегка закатывает глаза. - Конечно, у меня есть успокоительное. Внезапно я получаю букетом по лицу, а когда возмущенно выныриваю из ароматной подушки плотных лепестков, понимаю, что это не выдержало колено распереживавшегося Гая-сенсея. Вынужденный стоять на одной ноге, да еще и в очень неудобной позе, он все же рухнул вперед, прямо на вовремя подставленную спину Какаши. Мне сразу же вспомнилась экспедиция по спасению Гаары - только вот в ее финале наоборот, Гай-сенсей нес Какаши, потерявшего сознание, до самой деревни на себе. - Давай, я помогу, - вздохнув, я принимаю на себя вес совершенно растерявшегося и какого-то несчастного сенсея. - Привезешь его коляску? Я усаживаю не перестающего переживать и извиняться Гая-сенсея в коляску, а Какаши заваривает свежий чай и разливает по кружкам. Гай-сенсей выглядит совершенно растерянным - ему неудобно, некуда деть ноги - из-за коляски он сидит слишком высоко, и на пол, как я, он сесть не сможет - из-за травмы. Я деликатно делаю вид, что не замечаю его попыток устроиться поудобнее, и только незаметно придерживаю стол, чтобы он не уехал в сторону - Гай-сенсей постоянно задевает его край коленями. Тем временем Какаши подливает что-то в кружку друга, и я машинально принюхиваюсь, пытаясь уловить приятный мятно-хвойный аромат успокоительного… Какаши подмигивает мне и украдкой демонстрирует надпись на глиняной бутылочке, которую держит в руках. Саке??? То есть, это Какаши называет успокоительным? Но вся деревня знает, что тому же Ли алкоголь давать нельзя ни при каких обстоятельствах, иначе его понесет так, что десятеро не разгребут! Реагирует ли так же Гай-сенсей? Первый глоток он делает с трудом, потому что его огромные ручищи с непроходящими мозолями на ладонях буквально трясутся. Но через несколько минут на широких скулах Гая-сенсея проступает румянец, дрожь проходит, и он опускает кружку на свое здоровое колено, заодно склоняя и голову. Теперь он не просит прощения вслух, но весь его вид так и напоминает мне собаку с поджатым хвостом. Лицо же Какаши, скрытое маской, вообще трудно прочитать, и его чай остывает в кружке нетронутым. - Ладно, я не злюсь, - говорит Какаши после продолжительного молчания. Гай-сенсей резко поднимает голову и вперивает взгляд дрожащих зрачков в меня. С трудом подавив желание снова поправить блузку, я машу ему рукой: - Забыли, забыли. Только никому не говорите, Гай-сенсей! Он ничего не отвечает, но по его виду сразу становится ясно, что он будет хранить наш секрет даже в допросных у Ибики, если придется. - Когда Асума встречался с Куренай, знали все, - только и говорит Какаши, вздохнув. - Они тоже пытались прятаться, но безуспешно. Гай, у нас с Сакурой есть некоторые особые обстоятельства, которые не позволяют… - Ты о Саске, верно? - перебивает Гай-сенсей, еще раз прикладываясь к чаю. - Хм, он не выглядит особо страдающим… - Саске ненавидит Какаши, - вмешиваюсь я, - и еще до развода ревновал меня к нему, когда между нами ничего не было и в помине. Если он сейчас узнает, что мы… Не стоит подвергать деревню и Какаши такой опасности! Какаши удивленно смотрит на меня, чуть приподняв бровь, и я удрученно киваю, чуть сморщившись. Кажется, тот приступ ревности Саске я запомню на всю оставшуюся жизнь… - Спасибо, что починил мою коляску, Какаши, - Гай-сенсей переводит тему весьма неуклюже, но Какаши с облегчением делает вид, что купился. - Она не очень прочная, к сожалению. - Это Сакура выпрямила колесо, - замечает Какаши, и я снова смущаюсь. - Гай, если ты никак не можешь сидеть на месте, почему ты не попросишь заменить твою ногу протезом? Гай-сенсей с сожалением шевелит закованной по колено в гипс травмированной ногой: - Ну, ты же знаешь, ни один протез не выдержит режима моих тренировок. А прекращать тренировки с Ли из-за ерунды я не намерен. - Ерунда? Хорошая ерунда - кости в мелкую крошку, мышцы и сухожилия разорваны, не нога, а фарш! - не выдерживаю я, влезая в диалог. - Пятая-сама настрого запретила вам нагружать ногу, Гай-сенсей! - Это лишь один из вызовов этой жизни, Сакура, - Гай-сенсей натягивает на лицо широкую белозубую улыбку, протягивая в мою сторону кулак с выставленным вверх большим пальцем. - Моя сила юности сильнее любых ее испытаний! "Тоже мне, юнец, - фыркает в голове внутренняя Сакура. - Сколько песка он вытряхивает из своего комбинезона по вечерам?" Я внимательно смотрю на Гая-сенсея и понимаю, что не смогу согласиться с внутренней в этот раз. Конечно, его поведение и лекции о силе юности выглядят смешно и вызывают некоторый стыд, но старым учителя Ли, Неджи и Тентен назвать нельзя. Насколько он старше Какаши? Максимум на год. Но ведь Какаши совсем не старый! Он - мужчина на самом пике своих сил, крепкий, жилистый… "С шикарным телом", - добавляет внутренняя. - Гай, у меня есть небольшой разговор к тебе, - вдруг говорит Какаши, вырывая меня из собственных мыслей. - Я вас оставлю, - говорю я, одним махом допивая остывший чай. Но Какаши почему-то качает головой: - Останься, Сакура, это касается и тебя тоже. Точнее, нашей общей проблемы… - Это касается нового нукенина? - спрашивает Гай-сенсей внезапно. Вот теперь глаза Какаши округляются настолько, что его легко можно перепутать с Ли. - Откуда ты знаешь, это же строжайший секрет! - Какаши даже подается вперед в приступе возмущения. - Кто разболтал? - Вот об этом действительно судачит половина Конохи, - качает головой Гай-сенсей. - Все знают, что случилось с Аяме-чан. Гражданские напуганы и боятся покидать не только деревню, но и дома. Конечно, детали никому не известны, кроме того, что нужно держаться поближе к собакам. Я прав? Вряд ли ты поставил Инузук на городские ворота просто так, Какаши. - Ты меня порой поражаешь, Гай, - качает головой Какаши. - Ладно. Придется рассказать тебе все… - Я сделаю бутерброды, - говорю я, поднимаясь. Пока Какаши описывает Гаю-сенсею ситуацию с самого начала, я успеваю наделать целую гору бутербродов. Конечно, они ни в какое сравнение не идут с завтраком, который приготовил Какаши, но все же я очень стараюсь сделать их максимально красивыми: старательно нарезаю ветчину и копченое мясо на ломтики одной толщины, помидор превращается в несколько тонких кружков… Хорошо, что бутерброды - это блюдо, которое трудно испортить, мне не очень хочется позориться. "Надо попросить у матери кулинарную книгу, - мелькает у меня в голове внезапная мысль. - Когда они с папой вернутся…" - Утром Шикамару принес отчеты ирьенинов, - говорит Какаши, и я тоже обращаюсь в слух. - Клан Абураме исследовал извлеченного Сакурой паразита, и заодно сравнил с паразитами, извлеченными уже мертвыми. Скажи, Гай, что будет с неподготовленным человеком, если каким-то образом он откроет Врата? - С насколько неподготовленным? - уточняет Гай-сенсей. - С гражданским. Я вздрагиваю, переводя взгляд на Какаши. Он даже не притрагивается к бутербродам, и я с досадой обзываю себя дурой - конечно, он не хочет снимать маску… Но что он имел в виду под… Аяме же не могла! - Это невозможно, - уверенно говорит Гай-сенсей, подтверждая мои догадки. - Сильный стресс иногда может снять ограничение в мышцах на физическую силу, но это нельзя назвать… - Шесть из восьми, Гай, - спокойно перебивает его Какаши. - Невозможно! - Гай-сенсей в досаде бьет себя кулаком по колену и тут же со свистом втягивает воздух сквозь зубы: попал по больному. - Это невозможно, и ты знаешь это не хуже меня, Какаши! - И тем не менее, тела всех людей, подвергавшихся воздействию паразита, повреждены именно так, будто бы они открывали Врата, Гай. Нужно было сразу показать их Шизуне, это именно она лечила твою ногу и смогла провести параллель… “Святая Шизуне, - сразу же фыркает внутренняя Сакура. - Конечно, Шизуне молодец, Шизуне всех спасла…” “Ты дашь послушать или нет?” - возмущаюсь я. - А я говорю тебе, что это невозможно! - продолжает спорить Гай-сенсей. - Какаши, ты просто не представляешь, насколько это больно, неподготовленное тело не переживет даже открытие Врат Жизни, а ты говоришь о Вратах Прозрения! - Хорошо, - внезапно соглашается Какаши. - Допустим, это не Врата. - Определенно, не они, - успокаивается Гай-сенсей. - Но если бы это были все-таки Врата, есть ли способ быстрее восстановиться после их открытия? - задумчиво интересуется Какаши. спрятав руки в карманы своих джонинских штанов. Я вижу, что Гай-сенсей вдруг впадает в замешательство. С волнением и трепетом я жду, что он ответит. Ведь если есть способ быстрее восстанавливать поврежденные органы зараженных, то можно считать, что мы справились с техникой нукенина! Я уже умею извлекать паразита, осталось научить других ирьенинов, поэтому вся заминка теперь - в лечении людей после этого! - Я знаю, что ты носишь при себе пузырек, из которого подливаешь что-то себе и Ли в чай после битвы, когда приходится использовать Врата, - Какаши понижает голос практически до уровня шепота. - Гай, твой отец оставил тебе не только технику, но и рецепт какого-то лекарства? Гай-сенсей отводит глаза и тянется к кармашку своего джонинского жилета. Я во все глаза смотрю, как он извлекает из кармашка пузырек и принимается катать его в ладонях. Наконец, Гай-сенсей вздыхает и перебрасывает пузырек мне: - Понюхай, Сакура. Я вытаскиваю плотно притертую пробку и подношу горлышко пузырька к ноздрям. В нос ударяет знакомый приятный аромат, и мое сердце падает: все пропало. Лекарства не существует… - Это экстракт душицы, - вздыхаю я, закупоривая пузырек обратно. - Серьезно? Вы с Ли после тяжелого боя просто пьете чай с душицей? - Это не просто душица, - Гай-сенсей снова ослепляет меня своей широкой улыбкой. - Это концентрат силы Юности! - Гай, - перебивает Какаши, суровея. - Давай посерьезнее? - А если серьезно, Какаши, - улыбка сходит с лица сенсея, - то сам подумай: Ли проводит на полигоне по восемнадцать часов в сутки и тренируется крайне интенсивно. Что нам боль после открытия Врат, когда наши тела испытывают ее круглые сутки? - Понятно… На некоторое время воцаряется тишина. Какаши думает о чем-то своем, глядя куда-то поверх головы Гая-сенсей, и только его босая нога чуть постукивает по полу, будто отбивая какой-то неторопливый ритм. Гай-сенсей вертит в руках опустевшую кружку и выглядит непривычно серьезным. - Какаши, скажи… - вдруг подает голос Гай-сенсей. - Пятая не говорила с тобой обо мне? Какаши чуть приподнимает бровь: - А должна была? - Просто она передала мне с курьером сообщение, что отправляет меня в командировку на два месяца, - Гай-сенсей задумчиво чешет в затылке. - Но какой из меня теперь шиноби, если я от коляски этой проклятой оторваться не могу? - На два ме… Какаши осекается посреди фразы, и я вижу, как морщинки-лучики снова собираются у его глаз. - Понятия не имею, зачем ты нужен Пятой, Гай, - нарочито скучающим тоном говорит Какаши. - Ни малейшего понятия. Несмотря на мелькнувшую у глаз улыбку, Какаши почему-то заметно смурнеет. Он с неохотой отвечает на вопросы Гая-сенсея о его рабочих буднях и “в общем, о делах”, и Гай-сенсей, поняв его настроение, вдруг вспоминает о том, что пора бы собираться на миссию. Они коротко прощаются, пожав руки, и Гай-сенсей пропадает из дома так же внезапно, как появился, разве что коляску снова не ломает. Заперев дверь, Какаши возвращается на кухню и встает к окну, задумчиво отбивая пальцами ритм по подоконнику. Я настороженно слежу за ним из-за стола, усевшись и сложив руки на коленях, как примерная ученица. Что-то мне подсказывает… - Душица! - с непередаваемыми интонациями фыркает Какаши, и его голос кажется мне бесконечно уставшим. - Душица! Я действительно рассчитывал на Гая, подумать только! - Я ничего не поняла про Врата и все остальное, - осторожно подаю голос я. - Ты объяснишь мне? - Неважно, - Какаши потирает глаза ладонью, не глядя на меня. - Забудь. Что-то в словах Какаши мне не нравится. То ли скорость, с которой он выпаливает это “неважно”, то ли сквозящая из них фальшь, но чем больше я об этом думаю, тем больше начинаю нервничать. - Скажи, - настаиваю я. - Я ведь все равно узнаю рано или поздно! Какаши выдыхает - медленно и как-то напряженно, и я окончательно убеждаюсь в своей правоте, глядя, как напряглась его спина. Медленно, словно подбирая слова, он, наконец, говорит: - Этот паразит… Чоуджуро натолкнул меня на эту мысль, но я как-то не сразу понял… Помнишь, что у зараженных возрастает сила и скорость? Ничего не напоминает? - Теперь - напоминает, - признаю я. - Действительно, очень похоже… - Паразит питается чакрой, - говорит Какаши. - Ты сама мне объясняла, что тело человека бережет большую часть чакры на поддержание жизни. Аппетиты нашего паразита ты тоже почувствовала на себе. Понимаешь? Он просто разрушает тенкецу, отвечающие за Врата, и тело перестает удерживать чакру. Я надеялся, что у Гая есть лекарство, а у него… Душица! - Но разве это так важно? - нахмуриваюсь я. - Дети в порядке, Эбису и Чоуджуро уже не помочь… Внезапная догадка заставляет сердце перевернуться. Я стискиваю кулаки так, что ногти входят в кожу ладоней, и сквозь зубы спрашиваю: - Что с Аяме, Какаши? - О, пожалуйста… - стонет Какаши, прижимаясь лбом к стене. - Нет, ты мне скажешь, - шиплю я, шумно втягивая носом воздух. - Что с Аяме? Ты сказал, что она в порядке! Ты солгал? Какаши разворачивается так резко, что я даже на мгновение пугаюсь, что по его плечам вот-вот заиграют синие всполохи молний. Я зажмуриваюсь, ожидая крика, но слышу только короткое и бессильное: - Да. Да, я солгал. Я изумленно распахиваю глаза - ожидала грозу, но, кажется, она прошла стороной. Какаши не смотрит на меня, упорно отводя взгляд, только вот я уже достаточно изучила его, чтобы заметить, что нашему господину Шестому стыдно. Я медленно выдыхаю, стараясь успокоиться, и очень ласково спрашиваю еще раз: - Скажи, пожалуйста. Что с Аяме? - Жива, - Какаши подходит ко мне и опускается рядом. - В реанимации. Как я и говорил. И ей очень больно, Пятая держит ее на сильных снотворных и обезболивающих отварах. Мне едва удалось вчера поговорить с ней. Врата - жестокая техника, для нее нужно очень подготовленное тело, я не способен открыть даже вторые Врата, а Аяме - гражданская… - Но почему ты мне не сказал? - в отчаянии хватаюсь за голову я. - Почему? - Потому что эгоист! - чуть повышает голос Какаши. - Потому что хотел выходной со своей девушкой, которая не вылезла бы из Госпиталя, скажи я ей всю правду. Сакура, ну пожалуйста. Там, рядом с Аяме, Пятая, там Шизуне, там еще десяток ирьенинов, ты можешь побыть со мной хотя бы эти короткие два дня, когда мы оба свободны? - Но Аяме… Я заставляю себя еще раз выдохнуть и начать мыслить здраво. Он прав, твержу я себе, прав. Пятая и Шизуне рядом с Аяме, и Рэн-сан, и Ияши, и еще… Я там буду только мешаться. Но теперь вряд ли Аяме выйдет у меня из головы до понедельника… - Прости, - я утыкаюсь лбом в плечо Какаши. - Ты был прав, не стоило мне рассказывать. У меня теперь все мысли будут об Аяме. - Значит, нужно тебя отвлечь… Какаши берет меня за плечи и разворачивает к себе. Я понимаю, что он уже успел снять маску, только когда ощущаю касание любимых губ на своей скуле. Он целует меня осторожно, невесомо, будто спрашивая разрешения или… извиняясь? - Не сержусь, - шепчу я, понимая его без единого слова. - На тебя - никогда. Удовлетворенный услышанным, Какаши издает довольный короткий возглас и накрывает мой рот уже полновесным поцелуем. Я плавлюсь, как масло на солнцепеке, и все, что могу - поднять руки, обхватить за шею, вплетая пальцы в его волосы, притянуть к себе и перехватить инициативу. Действительно, будто старая оболочка слезла с меня вчера ночью, будто я вылупилась из плена кокона, как бабочка - откуда эти бесстыжие звуки, разве из моей груди? Откуда эта смелость, с которой я скольжу ладонями по спине Какаши, чтобы задрать его водолазку, стаскивая через голову? Я приникаю поцелуем к любимой ямке между шеей и плечом, прослеживая изгиб, и дразняще вывожу влажный пунктир языком, заставляя Какаши захлебнуться. - П-пойдем, - с трудом говорит Какаши, поднимаясь. - Да, - выдыхаю я, хватаясь за протянутую ладонь. Я едва удерживаю равновесие, настолько пьяной себя чувствую. Какаши смотрит на меня какое-то мгновение, потом резко приседает и вот я уже болтаюсь на его плече вниз головой, притворно сопротивляясь и ругаясь. И чего ожидал Какаши, унося меня с кухни в такой позе? Того, что я, конечно же, не схвачу его за задницу? - Озорница, - Какаши ссаживает меня на кровать и мигом оказывается рядом. - Хулиганка. - Сам воспитывал, - я показываю Какаши язычок, забираясь на его колени. - Маловата кровать становится… - Попрошу Тензо сделать нам лежбище пошире, - бормочет Какаши, примериваясь к очередному поцелую. - О, только не это, - смеюсь я, зажмуриваясь. - Он обязательно спросит, зачем! И придется и ему рассказывать! - Сакура… Сакура… Я выгибаюсь как можно соблазнительнее, когда пальцы Какаши оказываются на пуговицах моей блузки. Он расстегивает их как можно аккуратнее, будто разворачивает дорогой подарок - или просто боится оторвать дрожащими руками? Когда сухие крепкие ладони скользят по моим обнажившимся бокам, я издаю довольный стон, и судорожный вздох Какаши становится моей наградой. - Ками, мышка… - Иди сюда, - шепчу я, опускаясь на спину и притягивая Какаши к себе. Застежку на моих брюках расстегнуть не в пример легче, чем штаны Какаши - ему удается легко и быстро справиться с этой задачей. Я не могу сдержать стона, когда пальцы Какаши оказываются в моих трусиках, безошибочно находя чувствительную пуговку и принимаясь кружить по мгновенно увлажнившейся плоти. Ох, как же он меня чувствует! Единожды только попробовав, будто бы изучил от макушки до кончиков пальцев все мое тело - иначе как можно так точно играть на нем, будто на отзывчивом музыкальном инструменте? Я тоже хочу изучить его так же подробно, тоже хочу заставлять сходить с ума от одного прикосновения… И, кажется, я знаю, как… Едва моя ладонь оказывается на пока что прикрытой штанами напряженной плоти Какаши, как он замирает, насторожившись. - Нет, только не это, - бормочет он с досадой. - Я что-то не так… - растерянно спрашиваю я, но Какаши качает головой: - Тс-с-с… Я умолкаю, обращаясь в слух. В наступившей мертвенной тишине я теперь тоже отчетливо слышу стук. - Ветка дерева? - шепчу я вопросительно. - Я даже знаю, как ее зовут, - рычит Какаши, рывком поднимаясь. - Подожди минутку, сейчас я эту ветку выгоню и вернусь. Я быстро. Я на мгновение пугаюсь, что Какаши вырвет ручку двери с мясом, так резко он дергает за нее, скрываясь в коридоре. Несколько гулких шагов по половицам, и я слышу: - Уйди, пожалуйста, ради всего святого, Шикамару! У меня выходной!.. - У меня тоже, - Шикамару говорит тише, чем Какаши, поэтому мне приходится напрягать слух, чтобы услышать его. - К сожалению, вас, Шестой, это редко волнует. К вам посетитель. - Кто бы это ни был, посылай его Кьюби под хвосты! До понедельника я умер, исчез, испарился! - Послать Кьюби под хвосты Казекаге будет рискованно… Не такой смерти я желал, - насмешливо отвечает Шикамару. Я не сразу понимаю, при чем тут Казекаге, но, поняв, свечкой взвиваюсь над постелью, судорожно застегивая брюки. На ходу приводя в порядок блузку, я вылетаю в коридор, наплевав на все, и кидаюсь к Какаши и Шикамару: - Гаара прилетел? - Привет, Сакура, - ухмыляется Шикамару. - Забавно, да? Казекаге пригласили и он прилетел. Какое совпадение. - Не язви! - хмуро перебивает Какаши, остывая. - Я забыл. - Вот так женщина и губит человека, - осуждающе вздыхает Шикамару. - Ну, так что? Мне слать Гаару Кьюби под хвосты? - Не надо, - стиснув зубы, выдыхает Какаши. - Извини. - Не заставляйте Казекаге долго ждать, - вместо прощания говорит Шикамару, разворачиваясь и спускаясь по ступенькам крыльца. - Не будем нарушать протокол. *** Казекаге, в итоге, приходится немного подождать. К тому моменту, как я и Какаши добираемся до Резиденции разными дорогами, высоко в небе, прямо над крышей, уже реет песчаная платформа. Лишний раз порадовавшись, что в выходной день охраны в Резиденции нет, я пробегаю лестницу двумя широкими прыжками, чтобы оказаться в кабинете Какаши. Он уже там - сидит за своим широким столом, невозмутимый, будто не его полчаса назад отвлекли от крайне интересного занятия. Шикамару, не отстающий от Какаши ни на день, раскладывает по папкам какие-то бумаги, поглядывая на меня с нечитаемым выражением лица. Занервничав, я даже проверяю, правильно ли застегнула пуговицы на блузке - в спешке я вполне могла… Шикамару ловит мой взгляд и чешет ногтем шею рядом с кадыком, чуть приподнимая бровь. Мысленно охнув, я направляю чакру к указанному месту, сводя с кожи едва заметное покраснение, оставленное губами Какаши. Хоть тоже на маски переходи! Смущенно улыбнувшись, я занимаю место на диванчике, утыкаясь в схваченный со стола первый же попавшийся отчет. Пусть Гаара и Темари и в курсе, что у нас с Какаши за отношения, все равно мне не хочется демонстрировать их лишний раз на чужих глазах. Поэтому я собираюсь делать вид, что просто ожидаю нужный мне документ, пока все не закончится. За Мидори, естественно, тоже успели послать. Гаара опускает платформу у порога Резиденции и далее поднимается пешком - воспитание, видимо, не позволяет ему просто влететь в окно. Я прислушиваюсь к неспешным шагам в коридоре и еще раз спрашиваю себя - верно ли поступаю, не буду ли корить себя за принятое поперек Мидори решение? Но стоит вспомнить холодное выражение глаз Саске и его насмешливый голос, как все колебания мигом испаряются: как сказала Тсунаде-сама мне однажды: “Лучше ты будешь ненавидеть меня, я переживу”. Как я теперь понимаю ее… - О, Гаара, серьезно? - стонет Шикамару, едва дверь кабинета открывается. - Ты и ее привез? Может, заберешь назад, пока не поздно? - Нет, брат, - Гаара почему-то улыбается самым уголком рта. - Теперь это твое проклятье. Вошедшая вслед за Гаарой Темари независимо фыркает. Она опускается рядом со мной на диванчик, едва заметно подмигнув, и кладет ногу на ногу. Я кошусь на Шикамару - он почему-то не может отвести взгляда от бедра Темари, щедро демонстрируемого короткой обтягивающей юбкой. - Какие-нибудь новости, Хокаге-сама? - вежливо интересуется Гаара. - Что по планам строительства? Какаши вытягивает из ящика стола увесистую папку и раскрывает ее, приглашая Казекаге взглянуть. Гаара задумчиво листает исписанные мелким почерком бумаги, и вскоре они с Какаши вполголоса принимаются обсуждать что-то, что явно меня не касается. Я почему-то чувствую себя лишней. Гаара и Какаши не поднимают голов от документов, Шикамару переглядывается с Темари, а я могу лишь думать о том, что Мидори вот-вот придет. Всемогущий Ками-сама, пусть все пройдет спокойно, пусть… Темари вдруг смотрит искоса в сторону Шикамару, и он, сдавшись, цедит сквозь зубы: - Темари-сан, вы не поможете мне в архиве? Победная искорка мелькает в темных глазах Темари, но она ничем не выдает себя и скучающе отвечает, чуть потянувшись: - Ну, если это необходимо… - Я крайне нуждаюсь в вашем мнении по некоторым вопросам государственной важности, - хладнокровно отвечает Шикамару. - Что ж, будешь улетать - ищи меня в архиве, Гаара, - Темари поднимается с диванчика одним легким движением. - Не перетрудись, - шелковым голосом напутствует Гаара сестру с таким видом, будто прекрасно понимает - Шикамару вовсе не с документами возиться ее ведет. Внутренняя Сакура уже хочет ехидно прокомментировать перекошенную физиономию Шикамару, но тут ручка двери поворачивается: - Вы вызывали меня, господин Хокаге? - слышу я звонкий девичий голосок, вздрагиваю и прихожу в себя. Дверь распахивается. Я вижу Мидори. Она улыбается во весь рот - задор и радость сквозят из ее взгляда, наполняя кабинет живым солнечным светом. Я одними пальцами приветственно машу ей, и Мидори в ответ улыбается еще шире - еще немного, и она ослепит меня своими белыми зубами. Мидори едва ли не вприпрыжку проходит в центр кабинета и старательно кланяется. “Ками, какая же я сволочь”, - мне вдруг становится тошно и стыдно за то, что вот-вот произойдет. - Вызывал, - спокойно отвечает Какаши, благожелательно кивнув Мидори в ответ. - Мидори, сегодня утром от Тсунаде-сама пришла характеристика по поводу твоего обучения. Хочу поздравить тебя с успешным окончанием курса и в присутствии твоего сенсея передать тебя Казекаге-сама. Наверное, ты соскучилась по дому? - К тому же, в Суне определенно теплее, - замечает Гаара, с нечитаемым выражением лица осматривая Мидори. Она не изменила своим коротеньким шортам, даже зная, что отправляется к Хокаге - только вот к ее наряду прибавились длинные черные чулки, надетые явно ради тепла, а не красоты, а на худеньких плечах Мидори болтается куцая курточка, не прикрывающая даже поясницы. Так может пытаться согреться человек, никогда не имевший дела с холодом. Конечно, Мидори раньше не покидала Суны, а в Суне можно спасаться только от жары… - Мне не холодно, - выпаливает Мидори, и я слышу, как улыбка пропадает из ее голоса. - Погодите… Вы сказали - характеристика? Но мне еще неделю учиться! - Боюсь, Тсунаде-сама будет слишком занята, чтобы тебя учить, - спокойно отвечает Какаши. - Не волнуйся, она высоко оценивает тебя и считает, что ты вполне готова возвращаться. - Высоко оценивает? - по обыкновению тихо переспрашивает Гаара. - Мне хватит этого, чтобы произвести тебя в джонины, когда вернемся. Мнение Пятой-сама достаточно авторитетно для меня. - Но я… Теперь в голоске Мидори появляются дрожащие нотки. Она беспомощно переминается с ноги на ногу, вцепившись в подол своей курточки, и вдруг оглядывается на меня с таким видом, будто молит о помощи. Я состраиваю самое сочувствующее выражение лица, на которое способна, стараясь не показывать, что мечтаю оказаться на другом конце деревни. К сожалению, протокол обязывает меня присутствовать - Пятая действительно слишком занята, чтобы передать Мидори Гааре, а кого же еще Мидори называет сенсеем, кроме Пятой… - Казекаге-сама… - жалобно шепчет Мидори. - Хокаге-сама… Я… В следующий момент я едва удерживаюсь, чтобы не вскочить - Мидори, дурочка, падает на колено, склоняя голову, и выпаливает: - Я прошу позволения остаться в Конохе, Хокаге-сама! Я хочу быть шиноби Листа! “Ой, дура! - стонет внутренняя. - Перед Каге своей деревни так позориться! Из-за сомнительного удовольствия остаться с Саске! Сразу видно - твоя ученица!” Я обзываю внутреннюю Сакуру дурой в ответ и силой воли подавляю ее вопли. Жаль, нельзя так же просто заткнуть Мидори, которая, кажется, окончательно потеряла самообладание. Мне не нужно видеть ее лица, чтобы понять, что девочка плачет - всхлипывания, могущие разжалобить и камень, рвут мою душу прямо-таки в лоскуты. Я перевожу взгляд на Какаши и вижу, что он в некотором замешательстве. Пожалуйста, сделай что-нибудь, ты же такой умный... - Правила миграции придумал не я, и не мне их нарушать, - говорит Какаши как можно мягче. - Извини, я не могу принять твое ходатайство… - Но Темари-сан переезжает в Коноху, это все знают! - Мидори поднимает голову, правда, не вставая с колен. - Почему нельзя мне? Мидори вдруг оглядывается на меня, будто ища поддержки. Я снова остро жалею о том, что обязана присутствовать, когда вижу, как по лицу Мидори реками струятся слезы. Она даже не пытается прятать их - размазывая неумело наложенную косметику, капли стекают по ее щекам, пачкая нежную, совсем еще детскую кожу. Саске, Саске, как же ты мог так запудрить девочке мозги! - У Темари-сан - особые обстоятельства, - “отмирает” Гаара. - Я - простой чуунин! - голос Мидори, наконец, окончательно срывается в рыдания. - В Суне таких, как я - десятки! Пожалуйста, позвольте мне остаться! - Мидори, возьми себя в руки, - цедит Гаара, не выдержав. - Не позорь своих уважаемых братьев и мать! - Уважаемые братья и мать! - Мидори запрокидывает голову, издавая жуткий, нечеловеческий смех. - Братья и мать - гордость семьи! А я - простой чуунин! Братья служат в АНБУ с одиннадцати лет, а мама выполнила столько миссий S-ранга, что сбилась со счета! Никто даже не заметит моего отсутствия, господин Казекаге, ни братья, ни уважаемая мать! Пожалуйста, позвольте мне остаться, в Конохе я смогу реализовать себя! Гаара искоса смотрит на Какаши. Интересно, рассказал ли ему Какаши, почему мы возвращаем Мидори в Суну раньше времени? Или просто попросил забрать девочку под предлогом окончания обучения? Врем мы только Мидори или еще и Казекаге? И стоит ли мне открывать рот, даже если очень хочется? - Правила миграции - для всех одни, - сухо повторяет Какаши. - Темари-сан выходит замуж за Шикамару-сана, входит в его клан и поэтому… - Я тоже могу выйти замуж! - перебивает Мидори. Против воли я прячу лицо в ладонях на мгновение. Ох, Ками, у нее нет ни капли самоуважения… - Я встречаюсь кое с кем… - Мидори вертит головой, глядя то на своего Казекаге, то на Какаши. - Мы можем пожениться и я останусь в Конохе на законных основаниях, правда, Хокаге-сама? - С ума не сходи, тебе пятнадцать! - не выдерживаю я, подавая голос впервые за весь этот безумный разговор. - Ты - несовершеннолетняя! - Мне через неделю шестнадцать! - выкрикивает Мидори, еще раз обернувшись на меня. - И с разрешения родителей я могу выходить замуж, за кого захочу! А я хочу! - Не думаю, что твоя мать… - начинает Гаара. - Откуда вы знаете мою мать, Казекаге-сама! - повышает голос Мидори. - Вы знаете ее, как шиноби, а не как человека! Да она будет счастлива, что сбагрила меня подальше, тем более, что мой возлюбленный - из благородного клана Учиха, и только сделает честь нашей семье! Внутренняя, лишенная возможности говорить, издает возглас, больше похожий на стон раненого бабуина. Благородный клан Учиха! У меня просто нет слов, мой мозг хочет встать и выйти отсюда, потому что воспринимать происходящее адекватно уже не может! - Саске Учиха? - в голосе Гаары появляются заинтересованные нотки. - Ты думаешь, твоя мать отдаст тебя замуж за нукенина? - Заканчивай спектакль, Мидори, - шиплю я, молясь, чтобы меня поразил небесный огонь, избавив от стыда. - На тебя смотрят два Каге, тебе что, вообще не стыдно так себя вести? - Как может быть стыдно, когда любишь, Сакура-сан? “А сенсеем не назвала, - замечает внутренняя. - Похоже, понимает, что ты от нее отказалась”. “Душу не трави, - огрызаюсь я мысленно. - Видишь, ребенок с ума сходит”. “Сиськи у этого ребенка побольше, чем у тебя, будут”, - фыркает ни капли не смущенная внутренняя. - Послушай, Мидори, - вкрадчиво начинает Какаши, - Саске - не тот человек, который… - Саске-кун - ваш ученик! - выкрикивает Мидори, развернувшись к Какаши всем телом. - Как вы можете! - Я хорошо знаю его, поэтому хочу предупредить, что Саске - не тот… “Какое восхитительное у них терпение, - не унимается внутренняя. - Спорим, будь на месте Гаары Ооноки, а на месте Какаши, скажем, Райкаге, мелкая уже ехала бы домой с кляпом в зубах?” “Не поспоришь, - вздыхаю я. - Это она еще старого Гаару не знает… До знакомства с Наруто…” - Саске-кун - хороший! - снова срывается в слезы Мидори. - Хватит его очернять! Он заботится обо мне, слушает меня, учит! Он обещал научить меня Чидори! Вы не можете! Как вы можете? Тогда я… Я.. Мидори хватается за бандану, плотно сидящую на лбу, и сдирает ее, разлохматив прическу. Звякнув металлической пластиной, протектор летит под ноги Гааре. - Я отказываюсь быть шиноби Суны! Все! Теперь я - гражданская, и ваши дурацкие правила на меня не распространяются! Я остаюсь в Конохе и остаюсь с Саске! - Мидори, остановись! Я прихожу в себя от собственного крика. Сжав ладонями виски, я раскачиваюсь вперед-назад, не зная, как прекратить этот фарс, творящийся на моих глазах. Я горько, горько жалею сейчас о том, что не отправила восвояси худенькую девочку с грустными глазами, попросившую меня научить ее сильной технике. Пожалела, увидела в ней себя? Не ошиблась - она моя копия, такая же дурная, слепая и глупая! Но даже у меня не хватило бы дури в голове, чтобы при выступать при двух-то Каге! - Остановись! - в отчаянии повторяю я. - Глупая! Ты - несовершеннолетняя! Саске - нукенин! У него в Конохе прав столько же, сколько у черепахи шансов научиться летать! Я не знаю, что он тебе наговорил, но имей ты хотя бы гордость, если не хватает ума - как можно менять карьеру на нукенина? Тебя сама Пятая в джонины рекомендовала, ты что, вообще не понимаешь, что это - блестящие перспективы? Ками, да в Суне парней получше Саске - не сосчитать, тебе всего пятнадцать, у тебя таких еще десяток будет! Мидори оборачивается так резко, что чуть не падает. Все. На ее лице я больше не вижу не то, что обожания - даже дружелюбия. Милое личико куноичи перекошено ненавистью, а красивые глаза так и горят злобой. Я даже пугаюсь ее на мгновение - что может прийти в голову этой разъяренной кошке? Пожалуйста, пусть у нее хватит мозгов хотя бы не броситься на меня в присутствии Каге! Мне-то плевать, но ее действия могут счесть изменой! - Да ты просто мне завидуешь, - шипит Мидори, благоразумно не приближаясь. “Как быстро избавилась от суффиксов, а?” - машинально думаю я. - Саске предупреждал, что ты будешь нам мешать, но это… это… Бесишься, что он тебе не достался? - Так, хватит, - негромко говорит Гаара. - Было весело, но я устал. Скоро стемнеет, мы должны выдвигаться сейчас, чтобы не ночевать в пути. Мидори, твое поведение и меру наказания мы обсудим в присутствии твоих уважаемых братьев и матери в Суне. - Позвольте мне хотя бы попрощаться! - слезы фонтаном брызжут из глаз Мидори, пошатнувшейся, но чудом устоявшей на ногах. Гаара на мгновение прикрывает уставшие глаза, обведенные тенями вечного недосыпа, и твердо отвечает: - В Суне много отлично обученных почтовых соколов. Думаю, ты можешь воспользоваться ими. Мидори, кажется, изменяет самообладание. Она кидается к столу, за которым сидит Какаши, но вдруг падает навзничь, не успев сделать и пары шагов. Гаара чудом успевает подхватить ее взметнувшейся вокруг волной песка, уберегая от опасной встречи с углом стола. Я встревоженно вскакиваю с диванчика: неужели Мидори так переволновалась, что лишилась чувств? - Я посмотрю! - выкрикиваю я, подскакивая к бледной, как мел, Мидори, больше похожей на сломанную куклу, лежащую в бархане. Мои слова заглушает протяжный, тоскливый вой с улицы. Звук, который я надеялась никогда не услышать. Тревога.