***
Последние два квартала до дома я буквально бегу. Меня будто вожжами под задницу подгоняют - и не знаю, тороплюсь ли я поскорее собраться на свидание или просто спешу в душ. Четыре дня в коме никому красоты не прибавляют, и я боюсь представить, сколько же уйдет мыла, пока я приведу себя в порядок. Успеют ли высохнуть волосы? Ай, плевать, если не успеют - пойду с влажными. Ками, да на свидание с Какаши я поползу даже со сломанными ногами, не то, что с мокрыми волосами! - Я дома! - бросаю я в темноту, запирая за собой дверь. Снова меня встречает недружелюбная тишина. Но я уже знаю, как с ней бороться. Громко стуча пятками, я ураганом проношусь по коридору и влетаю в ванную, наполняя ее фальшивыми нотами какой-то на ходу придуманной песни. Влезая под горячие струи воды, я выливаю на себя чуть ли не половину флакона геля и энергично взбиваю пену в волосах, а стекающие по телу воздушные ее шапки заодно позволяют оставить мочалку сухой. Надо же… Я осталась без чакры на неизвестный срок, возможно, даже навсегда, но мысль о скором свидании с Какаши совершенно исцелила мою депрессию. Ведь наконец выпала возможность провести с ним целый день, да еще и под маскировкой - никто не узнает и не помешает! А потом… Потом мы вернемся домой и я вдоволь успею поныть, жалуясь на несправедливости жизни. Потом. Не сейчас. Высушиваю волосы тщательно, как могу - двумя полотенцами, вытерев отдельно практически каждую прядь. Так. Нужно надеть что-нибудь приличное, и, желательно, то, в чем меня еще никто не видел. Ведь по одежде кто-нибудь наблюдательный может узнать меня… Задумчиво стою перед шкафом, в который перенесла свои немногочисленные одежки, не зная, что именно достойно моего внимания сегодня. В конце концов, я выбираю очень низко сидящие на бедрах белые брючки и ярко-зеленую блузку, которую никогда не знала, с чем носить - она висела в моем гардеробе без дела уже несколько лет. Отлично. Зеленый - не мой цвет, и никогда им не был, поэтому вряд ли кто-то сможет узнать меня… Подчинившись вдохновению, я достаю косметику и, почти не задумываясь, провожу сиреневыми тенями две коротких полоски под глазами, так же, как маскируется Сукеа. Отлично, теперь мы можем сойти за мужа и жену… “Спишь и видишь, сестренка?” - оживает внутренняя. “Чего я в том браке не видела”, - отмахиваюсь я. “Ой, вот меня обманывать не надо! - внутренняя вздыхает глубоко и мечтательно. - Сакура Хатаке - звучит, а?” Я задумчиво замираю, так и не опустив кисточку с тенями. Слова моего внутреннего демона разбередили что-то в моей душе. Но боли нет - только адское желание поскорее найти Какаши и обнять. И не отходить от него весь день! Только покидая дом снова, я понимаю, что меня насторожило и прошло мимо, будто совершенно ничего не значащая деталь. Где вся стая? Пускай обычно в доме Какаши постоянно живет только Паккун, но где он сейчас?.. До центральной площади добираюсь бегом. Будто в мою душу вцепились клещами и тянут, тянут, подгоняя поскорее добраться до любимого человека, вцепиться и не отпускать. Если бы я умерла после использования техники, показалось бы мне ожидание Какаши в Чистом мире вечностью или же для меня прошли бы секунды? Я не знаю. Но уверена, я не сдвинулась бы ни на шаг, пока снова не взяла бы его за руку. Все так быстро происходит между нами, но только он дает мне силы жить последние пару месяцев… Высокого мужчину в плотном зеленом плаще и бежевом широком шарфе я нахожу достаточно быстро. Какаши, забравшись на низкую крышу какого-то киоска, увлеченно фотографирует наспех собранную в середине площади сцену. Вокруг уже собираются люди - подтягиваются парочки, приходят целые кланы и одиночки, не знающие, чем себя занять. Дети, взрослые и почтенные старички и старушки, большую часть из которых я лечила… Когда-то… Буду ли когда-нибудь еще? Не успеваю пискнуть, как меня втаскивают все за тот же самый киоск. Какаши быстрым движением натягивает на меня выуженный буквально из воздуха парик и заправляет мне за уши длинные каштановые пряди. Следом он стаскивает с себя шарф и набрасывает на мои плечи, скрывая приметную зеленую блузку. Минута - и я сама не узнала бы себя в зеркале! - Это ты в АНБУ научился так маскироваться, господин фотограф? - озорно улыбаюсь я, вставая на цыпочки и целуя Какаши в ничем не прикрытый нос. - Маленькая озорница, - Какаши, наконец, разглядывает мой вдохновенный макияж и расплывается в улыбке тоже. - Увидел, к сведению принял. - Это не то, что ты подумал! - спешно выпаливаю я, краснея до ушей. - Я ни на что не намекала! Спешно подняв руки, я пытаюсь стереть с лица намалеванные полосы, но Какаши вовремя ловит меня за запястья. Серьезно заглядывая в глаза, он шепчет: - Мне нравится. Оставь. Задержав дыхание, я тянусь вслед за Какаши, чтобы поцеловать, но тут слышу с импровизированной сцены знакомый голос и с сожалением отстраняюсь: - Ты весь праздник будешь в десяти местах одновременно? Мы выходим из-за ларька. Какаши, ловко лавируя между людьми, протаскивает меня за руку к самой сцене. Это оказывается непростой задачкой, учитывая, что на площади, кажется, собралась вся Коноха. Разномастная толпа, негромко переговариваясь, умудряется, тем не менее, навести такой “белый шум”, что клону Какаши со сцены приходится здорово напрягать горло. Я с трудом разбираю, что вещает клон, поэтому приходится прислушиваться. Прислушивается и “оригинал”, с интересом наклонив голову. Будто бы сам не знает, о чем идет речь! Коротко пожелав всем присутствующим приятного дня, Какаши взмахом руки открывает ярмарку и испаряется с громким хлопком. Толпа под сценой издает недоумевающий и слегка разочарованный возглас. - Как невежливо, - тихо, но четко замечает Какаши-Сукеа, глядя направо и чуть вниз. Я прослеживаю направление его взгляда и понимаю, что все это время мы стояли за правым плечом Конохамару. Я вопросительно трогаю Какаши за руку, но тот лишь прикладывает палец к губам и снова произносит, уже чуть громче: - Впрочем, ничего удивительного. У Шестого-сама такое темное прошлое… Конохамару резко оборачивается. Я едва сохраняю неподвижность - едва рука Конохамару дергается в направлении подсумка на бедре, как мне уже хочется кинуться на него и обезоружить. С плохо скрываемой злостью Конохамару смотрит на моего замаскированного “фотографа”, сжимает кулаки и четко выговаривает: - Я не позволю вам плохо отзываться о Шестом-сама! - Что? - Какаши-Сукеа приподнимает бровь и задумчиво чешет висок. - Но ведь люди разное про него говорят… - Люди могут говорить что угодно, - резко перебивает Конохамару, - но вы не смеете ругать нашего Хокаге, пока у людей в деревне есть крыша над головой и мир в сердце! Пока он защищает наш дом! Мальчишка смотрит снизу вверх так свирепо, что Какаши вдруг жмурится и поднимает ладони в успокаивающем жесте: - Возможно, я был неправ. Прошу прощения. В следующий момент я вытаращиваюсь: Какаши смиренно кланяется Конохамару! Подростку! Еще раз испепелив незнакомца взглядом, Конохамару удаляется, чуть ли не расталкивая локтями толпу. А Какаши, едва тот уходит, аккуратно берет меня под руку и помогает не потеряться в толчее. - И зачем ты устроил спектакль? - громким шепотом спрашиваю я, опасливо косясь на прогуливающихся мимо деревенских. - Можешь не шептать, все равно нас никто не слушает, - рассеянно отвечает Какаши. - Просто хотел кое-что проверить. Не бери в голову. Чем ты хотела бы заняться? Мне приходится покрутить головой, оглядываясь по сторонам. В глазах мгновенно начинает рябить от обилия людей в ярких праздничных одеяниях. Пока что я вижу вокруг лишь палатки - с тканями, специями, сувенирами… Кажется, я вижу Ино, деловито набивающую пузатую сумку отрезами для шитья - торговец так и кружится возле нее, и я вдруг вспоминаю, как мы вместе с ней покупали кусок красной ткани на пояс к моему новому кимоно… А вон там, кажется, Тентен изводит допросами торговца оружием. Я уже делаю шаг к ней, вспомнив просьбу Хинаты, как тут же осекаюсь: Тентен меня сейчас не узнает… - Объясни мне хотя бы, что примерно на этой ярмарке будет! - жалобно прошу я Какаши, трогая обтянутый зеленым плащом локоть. - Я даже не знала, что она приедет! - Это я виноват, - с досадой Какаши пинает попавший под сандалию мелкий камушек, неторопливо вместе со мной проходя мимо палатки со специями. - Я подписал разрешение на ярмарку и совершенно забыл про это. Все эти проблемы с зараженными… Прости, мышка, я все испортил, как всегда. Ты уверена, что достаточно отдохнула? Может, хочешь домой? - Я четыре дня спала, - отмахиваюсь я. - Я хочу гулять, развлекаться и общаться с тобой! И хотя бы на день забыть о проблемах! Так куда пойдем, господин фотограф? Какаши оглядывается по сторонам. Удивительно, как же его нехитрая маскировка обманывает деревенских! Если бы Какаши остался в привычном народу облике, его обязательно уже замучали бы - кто с вопросами, кто с претензиями, кто-то с приветствиями. Но люди не знают, какой их Шестой-сама под маской, и - вот дела! - даже не понимают, кого обходят в узких переходах между палатками… - Придумал! - негромко восклицает Какаши, переплетая свои пальцы с моими. - Вчера ко мне пришел Сай и попросил разрешения поставить палатку. Он не уточнил, что именно планирует, но мне интересно. Хочешь зайти? - Конечно, хочу, - киваю я, и мы начинаем медленное движение против потока народа. - А где твоя стая? Я почему-то никого из них не видела дома. Какаши бросает подозрительный взгляд через левое плечо. - Показалось… Видишь ли, все торговцы и их груз прошли через Инузук и мою стаю, но я все равно несколько волнуюсь за людей. Стая сейчас патрулирует улицы вместе с Акамару и прочими нинкенами. Кстати, все АНБУ, находящиеся в Конохе, сняты с заданий и сейчас находятся среди людей. Все под контролем, мышка. Я не позволю никому навредить на этой ярмарке. - АНБУ? - я поворачиваюсь то вправо, то влево, но, как ни напрягаю глаза, не могу разглядеть ни одной звериной маски. - Ух ты, они все маскируются? - Напротив, - усмехается Какаши, нежно посмотрев на меня. - Они сейчас не маскируются. Как мы сегодня выяснили, стоит просто снять маску, и для толпы ты становишься невидимкой. АНБУ сейчас все в штатской одежде и без протекторов. Не стоит привлекать лишнего внимания, верно? - Какой ты умный, - с искренним восхищением говорю я. - На самом деле последнее время у меня все из рук валится, - вздыхает Какаши, подводя меня к одной из палаток. - Кажется, вот эта. Отведя рукой полотнище, прикрывающее вход в палатку, Какаши пропускает меня внутрь и я буквально сразу же сталкиваюсь с Саем. Его лицо выглядит непроницаемым, пока мой бывший сокомандник не спохватывается и не состраивает одну из своих дежурных улыбок, показывая на стоящее посреди палатки кресло. - Госпожа хочет рисунок на лице? - произносит Сай заученную фразу. Я вопросительно смотрю на Какаши, но тот пожимает плечами, поднимая фотоаппарат и делая несколько снимков внутреннего убранства палатки: ее брезентовые стенки разрисованы диковинными животными и птицами. Вот же хитрюга, еще и из роли умудряется не выходить! Сай тем временем терпеливо ожидает моего ответа. Не зная, что сказать, я киваю и сажусь в кресло. Ну, не ногу же он мне отрежет, правильно? Сай набрасывает мне на грудь полотенце и отвлекается на небольшую палитру с красками, а я исподтишка разглядываю его. Даже во время праздника Сай не изменил своей укороченной майке и низко сидящим черным штанам, и я снова мысленно жалею его почки… Впрочем, теперь это не моя забота, эх… - Не двигайтесь, пожалуйста, - с дежурным дружелюбием обращается ко мне Сай, прикасаясь кисточкой к моему лицу. Влажный кончик кисти начинает движение от моей нижней челюсти, проходится по щеке и расстается со мной у виска. Окунув кисть в другую ячейку палитры, Сай принимается колдовать над моим лицом с вдохновенным видом художника, ваяющего шедевр. Я же просто стараюсь расслабиться и получать удовольствие, даже несмотря на то, что мне очень щекотно! Какаши тем временем посматривает на меня - с такой лаской в глазах, что сердце так и заходится в бешеном танце. Надо было остаться дома, мелькает у меня предательская мысль. Остаться, завалиться в постель под теплый плед и целоваться до зари. Что за свидание такое, когда вокруг полно народу и все, что позволено приличиями - подержаться за руки? “О, да, подруга, я тоже не против денек-другой не вылезать из кроватки, - мурлычет внутренняя из застенка внутри моего сознания. - Но - Кьюби тебя поцелуй! - ты можешь просто отдыхать? Мы не последний день вместе, успеем и налюбиться, и нагуляться!” “Не последний? - я вздыхаю чуть глубже, и кисточка Сая чуть не делает осечку, судя по его недовольному виду. - Мы чуть не умерли. Мы пошли спасать Хинату, даже не подумав о Какаши. Даже не попрощавшись толком!” “А ты думаешь, ему было бы спокойнее, если бы он знал, что отпускает тебя на смерть? - резонно интересуется внутренняя. - Ну да, это же так просто, отправить свою любимую в Госпиталь живой, зная, что она может и не вернуться. Никаких проблем!” “А если бы мы и вправду умерли? Если бы Какаши был на моем месте, а я - на его, я бы всю жизнь потом себя грызла за слова, которые не успела сказать!” “Так говори, чучело! Кто тебе не дает? Скажи ему все, что хотела бы сказать! Не знаю, скажи, что он красавчик, что классно целуется, что твое сердце радуется каждый день, проведенный рядом, что ты хотела бы всю жизнь держать его за руку!” Я снова смотрю на Какаши, что достаточно трудно, ведь он почти пропал из моего поля зрения, медленным шагом перемещаясь вдоль стенок палатки. Сай мелкими штрихами наносит последние мазки на мое лицо. “Да, - соглашаюсь я с внутренней. - Да. Обязательно скажу”. - Готово, - говорит Сай, вручая мне небольшое зеркальце. С той стороны гладкого стекла на меня смотрит симпатичная большеглазая девушка с длинными каштановыми волосами. Одну сторону ее - моего! - лица украшает тонкая веточка буйно цветущей сакуры. Когда мы прощаемся с Саем и покидаем палатку, мой грим вдруг замечает какая-то маленькая девочка в нарядном крошечном кимоно. Взвизгнув: “Мама, я тоже так хочу!”, малышка тянет маму к палатке и я понимающе улыбаюсь им в спину.***
- Чем ты еще хотела бы заняться? Рука Какаши ненавязчиво обнимает мою талию. Он только что помог мне забраться на одну из крыш, откуда открывается замечательный обзор на всю ярмарку. Я вглядываюсь в толпу, выхватывая из нее знакомые лица, и, мне кажется, иногда различаю знакомые голоса. Несмотря на достаточно прохладную погоду - шарф на моих плечах сейчас не кажется лишним - в моей душе царит весна, мир и покой. Если бы меня попросили еще раз полежать в коме, чтобы этот день повторился, я даже раздумывать бы не стала. Ками, как же мне хорошо сейчас! Несмотря на всю странность наших с Какаши отношений, как же это здорово - хоть раз ни на кого не оглядываться и не бояться разоблачения и косых взглядов. Может быть, однажды мы сможем также прогуливаться по улицам и без маскировки... - Не замерзла? - Какаши берет меня за руку и принимается бессознательно растирать кончики моих пальцев. Отрицательно качаю головой, утыкаясь макушкой в любимое плечо. - Просто… Все так неожиданно. Я даже не знаю, чего мне хочется. А что можно? - Все, - коротко, но емко отзывается Какаши. - Но если Сакуре-сан захочется стащить у торговца расписной пряник, предупреди, чтобы я отвернулся. - Шутник, - я вздыхаю и запрокидываю голову чуть назад, устраивая ее на прикрытом плащом плече. На самом деле я знаю, чего мне хочется, просто как сказать ему? До дрожи в пальцах, до радужных кругов перед глазами мне хочется, чтобы вокруг никого не было. Никого: ни гуляющих зевак, ни замаскированных АНБУ, ни подслушивающих друзей… Горько и смешно сознавать, что хранилище секретных техник, наверное, самое уединенное место для нас. Место, спуститься куда можно лишь ценой боли в глазах Какаши. Я больше никогда туда не спущусь, клянусь! Он еле вывел нас наружу в тот день. Я слишком хорошо помню, как сверлила взглядом его напряженную спину, молясь всем известным и неизвестным мне богам, чтобы шаринган выдержал еще минуточку… Ками! Разве я многого прошу? Хотя бы недельку наедине, чтобы никто не лез между нами! Наверное, я эгоистка. Все-таки Какаши - Каге деревни, и пока он Каге, эти мои мечты невыполнимы. Правильно сказала Пятая - он общий Каге, не только мой… Но сейчас… Хотя бы ненадолго, хотя бы так - он обнимает меня за плечи, и никто из деревенских не обращает на нас внимания. Неужели нам всю жизнь придется прятаться... - Возможно, со следующей недели прибавится работы, - тихо говорит Какаши, не сводя взгляда с горизонта. - Я боюсь, что тебе станет скучно сидеть в четырех стенах с собаками. Я не очень-то интересный парень, как видишь. - Что? Брось, ты лучший, - вздыхаю я, теперь потираясь об его плечо щекой. - И я все понимаю. У тебя очень ответственная работа, ты не можешь менять ее на меня. - Поверь, я хотел бы… - Какаши потирает глаза. Не успевает Какаши договорить, как я толкаю его локтем под ребра и смеюсь: - Смотри туда, Сукеа-сан! Узнаешь кого-нибудь? Какаши переводит взгляд туда, куда я ему указываю, и щурится, пытаясь разобрать в разномастной толпе кого-то знакомого. Я, приплясывая на скользкой от недавнего дождя крыше, здорово рискую свалиться, но мне так и неймется! - Ирука? - непонимающе спрашивает меня Какаши. - Ты Ируку хотела мне показать? - Да, да, - нетерпеливо дергаю я Какаши за рукав. - А с ни-и-им? Ну? Какаши на минуту непонимающе хмурится, но момент, когда до него доходит, скрыть не может - уголки губ так и расползаются в улыбке: - Надо же, та же самая девушка, если не ошибаюсь? - Все таки ты ее не напугал своими разговорами про школьные туалеты, - подначиваю я Какаши. Сверху мне отлично видно, как Ирука-сенсей с подругой под руку неторопливо прогуливается между палатками. Кажется, им весело! Я не могу с такого расстояния заглянуть первому учителю в лицо, но вроде бы, Ирука-сенсей смеется. Как здорово! Такое чувство, будто сейчас не конец октября, а вовсе даже весна - вот-вот расцветут деревья, молодое солнышко пригревает озябший мир и хочется только ходить за руку и обниматься, когда никто не видит. Какаши смотрит на удаляющуюся спину Ируки-сенсея с улыбкой, но постепенно она сходит с его лица. Я чувствую, как пальцы, которыми я втайне восхищаюсь, скользят по моему запястью, тихонько его поглаживая. Теперь Какаши кажется задумчивым. Его взгляд грустнеет, а у самых уголков глаз вдруг обозначаются невеселые морщинки. Я встревоженно поднимаю голову, пытаясь заглянуть в его лицо, но Какаши лишь слегка пожимает мою руку. - О чем ты задумался? - шепотом спрашиваю я, будто боясь говорить громко. Какаши молчит, и я даже успеваю подумать, что он не расслышал. Зато внутренняя пихает меня под ребра и обзывает дурой, а потом захватывает контроль над моим языком, и у меня вырывается тихое: - Ты же знаешь, они всегда присматривают за тобой. На мгновение сердце замирает от опасений, что я влезла во что-то запретное, о чем не стоит поднимать разговор. Почему я вообще это ляпнула? С чего я взяла, что Какаши вспоминал своих погибших товарищей? Не потому ли, что в толпе я, кажется, заметила Куренай-сенсей с ребенком на руках, рядом с которой должен был быть Асума-сенсей, но… Какаши только вздыхает и поглаживает мое запястье еще раз. А я снова не могу поверить в то, как же он изменился. Такое чувство, что наш сенсей, от хладнокровия которого трава вокруг могла покрыться инеем, куда-то делся. “Просто он никогда не позволял кому-либо увидеть его раны, - говорит внутренняя таким тоном, будто я - последняя идиотка и не понимаю элементарного. - Но никто не может быть настолько закрытым. Влезла ему под кожу, так давай, лечи! Или тебе будет комфортнее, если он опять поднимет свои щиты и отгородится?” В этот момент мой желудок вдруг издает громкое урчание. Охнув от неловкости, прижимаю ладонь к животу, будто это может заглушить вопль голодного тела. Хотела ведь перехватить хотя бы бутерброд, но с этими разговорами - сначала с Хинатой, потом Наруто и Курама… Совсем забыла! Ой, как неудобно! Желудок поет, как умирающий кит! Оживившись, Какаши смотрит на меня, и в его незнакомых мне из-за цветных линз глазах зажигается озорная искорка: - Так вот чего хочется Сакуре-сан. Ты голодная! - Прости, - кончики ушей загораются от смущения. - Я буквально не помню, когда ела в последний раз. Может, купим мороженого или… - Для мороженого холодновато, - замечает Какаши, почесав пальцем висок. - Да и мороженым сыт не будешь. Вот что, Сакура. Помнится, мы собирались в ресторан, пока не произошла беда на саммите… Я хотел бы наверстать упущенное. С удивлением оборачиваюсь лицом к Какаши. Кажется, он смущен. Да-да, точно, вон и румянец на скулах! Сердце так и растекается, как подтаявшее эскимо. Я просто не могу смотреть на Какаши и не желать обнять его! - Ты ничего не упускаешь, - шепчу я, нежно проводя по запястью Какаши пальцами. - Я и так полностью твоя, даже если до конца жизни мы будем питаться одним раменом. Какаши молча обнимает меня за плечи, но в следующий момент его рука исчезает, как и он сам. В следующую минуту его приметный зеленый плащ уже невозможно высмотреть в пестрой толпе. Куда он так сорвался, будто за ним все хвостатые звери гонятся? Ведь как бы Какаши ни торопился, вряд ли он успеет забронировать столик. Мне кажется, или мой дорогой Каге сегодня выглядит чрезмерно оживленным? И это наш вечно опаздывающий сенсей, который все то время, что учил нас, выглядел так, будто ему все смертельно надоело. Складывалось впечатление, что Хокаге приходится подгонять его палкой под задницу, лишь бы он работал. Я определенно не узнаю Какаши. Будто… “Будто он стал совсем другим человеком с тобой, правда?” - подсказывает внутренняя. “Брось. Ты слишком много на себя берешь”. “Почему так трудно поверить, что ты можешь менять людей в положительную сторону? Какаши хочет сделать тебя счастливой, вот и старается. Уверена, пока мы не смотрим, он остается все тем же вечно скучающим лодырем!” Засунув внутреннюю подальше в подкорку и вздохнув, еще раз прижимаю ладонь к желудку. Ни о чем не могу думать, пока голодна. О, я очень голодна! Уверена, сейчас я посрамила бы и Наруто, достанься мне неограниченный запас рамена! Будет трудно дождаться Какаши, нужно отвлечься… Перевожу взгляд с одной палатки на другую. Чем бы заняться? Чувствую что-то вроде невидимого прикосновения к щеке. Ну, что опять-то? Кажется, внутренняя указывает на… Спустившись с крыши - не без труда, но я же не хочу демонстрировать, что у меня проблемы с чакрой! - пробираюсь к палатке, у которой толпятся генины, громко обсуждая меткость друг друга. Знаменитый аттракцион - кунаи с плавающим центром тяжести, которые очень тяжело послать в “яблочко”. Настоящий шедевр оружейного мастерства, только наоборот, ведь такие кунаи годятся только в качестве игрушки. Раздражающей игрушки! Какой смысл в клинке, который летит куда угодно, но не туда, куда был послан? Только развлекать толпу на ярмарке и бесить шиноби, пытающихся “выбить десятку”. Разве что Тентен справится с этими кунаями с первого раза, но, думаю, ее уже знают в лицо и не подпустят даже попробовать. А вот меня… - Можно? - очаровательно улыбаясь, я вклиниваюсь между двумя мальчишками, до хрипоты ругающимися за последнюю попытку. - Я хотела бы попробовать. Торговец, как раз собравший все улетевшие в “молоко” кунаи, скользит по мне внимательным взглядом. Но мне незачем опасаться цепких глаз торговца - банданы сегодня на мне нет. - Конечно, госпожа, - улыбается он, протягивая мне кунай. Я забираю клинок, оставляя вместо него монетку. Взвесив кунай в руке, резко выбрасываю ладонь вперед, и нож улетает в самый угол палатки, воткнувшись в брезент и завязнув там. - Какая же я неуклюжая, - сконфуженно всплескиваю я руками. - Господин, можно мне попробовать еще раз? - Конечно, - сахарно улыбается торговец, протягивая мне жестяную банку с торчащими оттуда рукоятками. - Десять попыток? - Вы так любезны, - подпрыгиваю я, изображая восторг. Ну, я, конечно, не АНБУ, но обмануть бдительность гражданского умею. Первый кунай я намеренно послала подальше от мишени, молясь только, чтобы он не воткнулся в самого торговца. Мне ведь нужно было сделать вид, что я держу клинок в руке впервые! И хотя я понимаю, что в ярко-красный кружок в середине мишени точно не попаду - не тот навык - мне это и не нужно. Я кошусь на возвышающийся рядом с палаткой стеллаж, на котором закреплены возможные призы победителю, и на самом верху - плюшевый медведь, огромный, белый, держащий в лапах пухлое красное сердечко. Парни, пытающиеся завоевать своих подружек, наверняка будут до последнего пытаться победить… А теперь буду пытаться победить я. Десять попыток. Десять кунаев с разными центрами тяжести. Наверное, я резко меняюсь в лице, начиная посылать в полет один клинок за другим, потому что торговец спешит спрятать свое пухлое тело под витрину, а столпившиеся вокруг дети издают удивленные возгласы. Нет, чуда не происходит - девять из десяти кунаев улетают в “молоко”, но мне и не нужно десять призов. Лишь один, конкретный… Задержав дыхание, я бросаю последний нож, и в тот момент, когда сталь покидает мою ладонь, запястье вдруг дергается и кунай летит совсем не туда, куда я целилась. Миг - и он оставляет глубокую щель в мишени, затем падает на пол. Если бы у меня была моя чакра, клинок мог бы пробить мишень насквозь, но это лишь игрушка - лезвие тупое и бесполезное, и лишь кончик более-менее заточен. - Увы, госпожа, - с облегчением смеется торговец, вылезая из-под прилавка и собирая кунаи с пола. - Вы не попали. - Вовсе нет, - мурлычу я, протягивая руку за наградой. - Я попала именно туда, куда целилась. Белая с красными узорами маска даже не выглядит настоящей. АНБУ носят маски из фарфора, эта же - сделана из легкого пластика. Такие любят дети, и я прошла бы мимо, не обернувшись, если бы это не была маска мыши. Мыши! Не помню, видела ли хоть одного настоящего АНБУ в такой маске, ведь ее просто невозможно воспринимать всерьез! Маленькие круглые ушки, надутые щеки с усами-полосками, Ками-Ками, она слишком милая, чтобы быть настоящей! Внутренняя знала, куда меня притащить. Как же она высмотрела маску с крыши? Но, определенно, настроение у меня взлетает быстрее, чем вспугнутая птица. Коварно улыбнувшись, я уже представляю, как можно использовать эту маску, как на плечо мне ложится теплая рука и ухо обжигает шепотом: - Кажется, ты нашла, чем хотела бы заняться? - Как ты быстро, - смеюсь я, пряча маску под шарф. Развернувшись, я встречаюсь взглядом с Какаши. Чертовы линзы не дают мне толком разглядеть выражение его глаз, но колени все равно дрожат - как же он смотрит! Будто вот-вот закинет меня на плечо и унесет в укромный уголок, чтобы там с аппетитом и не торопясь съесть. Теперь понимаю, чего мне на самом деле хочется - снять с него всю эту чертову маскировку. Сукеа, конечно, тоже парень симпатичный, но мне нужен мой господин Шестой, похожий на лохматое огородное пугало, а не фотограф “с типичным лицом”! - Наденешь ее для меня? - хрипло спрашивает Какаши. “Ну, вот, - расстроенно выдает внутренняя. - Трусы мокрые, а до вечера еще так далеко…” - Непременно, - смеясь, обещаю я, увлекая Какаши подальше от толпы. - Если господин фотограф накормит меня, или я умру быстрее, чем смогу примерить свой выигрыш! - Мышка, дело в том… Я сбавляю темп, разобрав в голосе Какаши смущенные интонации, и оборачиваюсь. Да, не показалось, он действительно прячет глаза и выглядит виноватым. Что могло произойти за десять минут, Ками? Его нашел Шикамару и всучил десять коробок с отчетами? Его срочно вызывают на совещание? Что? - В Якинику не получится сходить, - хмурит брови Какаши. - Но я могу предложить тебе альтернативу. - Что-то случилось? - встревоженно спрашиваю я. - А, погоди, в Якинику, наверное, нет мест, да? Это не проблема, правда! В конце концов, сегодня столько людей гуляют! Какаши не успевает ответить, как на меня кто-то налетает со спины, да так, что сбивает с ног, и только вовремя подставленные руки Какаши уберегают меня от падения в грязь. - Простите, пожалуйста! - слышу я запыхавшийся голос. - Вы не видели… Шестой-сама? - Шизуне-сан, - Какаши помогает мне встать на ноги. - Что случилось? “Конечно, - ядовито влезает внутренняя, - никто-никто вас не узнает, если нарисовать на лицах пару полос и переодеться”. - Шизуне-семпай, - цежу я сквозь зубы, имитируя любезную улыбку, от которой сводит лицо. - Что за странная маскировка? - машинально спрашивает меня Шизуне. - Сакура, тебе не идет зеленый, не носи больше эту блузку. И поправь макияж, он почти стерся. - Как любезно с вашей стороны, - скулы начинают немного болеть от того, как я стараюсь улыбаться. - Как будет возможность. Как настроение? Гуляете? - Как же, гуляю, - загнанно выдыхает Шизуне. - Не могу найти госпожу Тсунаде. Если я не найду ее до вечера, Орочимару обещал, что от меня не останется даже кусочка, чтобы похоронить, и знаете, в этот раз я ему верю. - Что на него нашло? - нахмуривается Какаши. - Что за угрозы такие? Шизуне всплескивает руками - широкие рукава ее черного кимоно взметаются, делая ее похожей на ворону. Растрепанные, тоже черные, волосы и темное, смурное лицо завершают картину, как идеально подогнанные друг к другу детали головоломки. - Орочимару готов закладывать в колбу новое тело, но без чакры госпожи Тсунаде она не запустится. А для Орочимару это тело - последняя попытка. Мне-то плевать, но очень странно, что госпожа бросила его в самый ответственный момент. С самого окончания войны она пыталась спасти Орочимару жизнь - и бросила, когда практически справилась! Вы не видели ее? Мне хочется просто бросить “нет” и утащить Какаши подальше от Шизуне, пока она снова не начала показывать ему ножку или что-то вроде этого, но Какаши вдруг хмурится и аккуратно кивает в сторону небольшого тупичка, образованного палатками. Шизуне сразу дергается туда, а я чуть притормаживаю Какаши за локоть, встревоженно заглядывая в его лицо и одними губами спрашивая: - Что случилось? Какаши успокаивающе моргает мне, давая понять, что все в порядке. Не знаю, что происходит, но у меня снова возникает плохое предчувствие. Куда могла пропасть Пятая? Шизуне права - Орочимару сейчас для нее значит слишком многое, чтобы вот так его бросить. И самое мерзкое, что я чувствую себя виноватой в этом… - Какаши-сан, - едва мы заворачиваем в тупичок, Шизуне снова бросается нам наперерез. - Умоляю, успокойте меня, скажите, что с госпожой ничего не случилось! Надо же, а Шизуне выглядит напуганной. Чувствую укол совести: она ведь на самом деле любит Тсунаде-сама и беспокоится за нее, как за родную мать… - Пятая-сама сейчас в Якинику, - спокойно отвечает Какаши. - Но я бы посоветовал подождать и не идти за ней прямо сейчас. - Но почему? - облегчение на лице Шизуне слишком явное, такое не подделать. - Если она просто зашла выпить, я заберу ее, и тогда эксперимент… - Хм… Какаши произносит это “хм” с непередаваемыми интонациями. Шизуне заглядывает ему в лицо так пристально, что мне снова хочется ее стукнуть, и шепотом спрашивает: - Она ведь зашла не просто пропустить стаканчик, да? - В любом случае, в Якинику сейчас никого не впускают. Думаю, это ее прямой приказ, - Какаши смотрит поверх макушки Шизуне, избегая прямого взгляда. - Я бы подождал, пока Тсунаде-сама уснет. - Дождешься, как же! - вороньи крылья снова разворачиваются, когда Шизуне хватается за голову, окончательно портя прическу. - Вы просто не представляете, как вынослива госпожа! Она способна перепить кого угодно! А потом - как я ее смогу привести в норму до вечера? - У Орочимару есть помощник, вот пусть Кабуто и думает, как все устроить, - не выдерживаю я. - Пятая-сама имеет право на отдых. В темных глазах Шизуне загорается бесовский огонек. Приблизившись ко мне ближе, чем следовало бы, она шипит прямо мне в лицо: - Какая трогательная забота о госпоже! Для той, из-за которой она так… устала. - Опять я виновата во всем, семпай? - щурюсь я, даже забыв на мгновение, что Какаши стоит рядом и молча наблюдает за нашими с Шизуне разборками. - Снова станете мне доказывать, что я недостойна места главного ирьенина и уважения Пятой-сама? Шизуне зыркает на меня так, будто вот-вот потянется за оружием. Она уже не пытается прятать свое истинное лицо и лишь тычет мне пальцем в грудь, повышая голос: - Ждешь, когда кто-нибудь похвалит тебя за спасение Хинаты, доктор-сама? Начнет восторгаться твоими навыками? Знаешь, что я тебе скажу, Харуно? Ты действительно во всем виновата! С самого начала лезешь под перекрестный огонь, хотя госпожа просила тебя не рисковать собой! Ты на самом деле не понимаешь, что на самом деле охота идет за тобой, м? Ты же для этого подонка - главная заноза в заднице! - Я? - кажется, это звучит куда громче, чем стоило бы. - Я здесь при чем? Чувствую, как рука Какаши предостерегающе ложится мне на плечо, но с досадой стряхиваю ее: мол, не вмешивайся в девичьи разборки! - А при том! Детей спасла ты, Баки - снова ты, зараженного АНБУ разоблачила… Ой, снова ты! Потом вытаскивала детей из горящего приюта. Угадай, кто его поджег, чтобы отвлечь внимание от хранилища? Эбису, Аяме, Хината - везде ты, ты, ты! - А что мне нужно было делать? Стоять и смотреть, как люди умирают? - А ты что, единственный ирьенин в Конохе? - рычит Шизуне. - Я была ниндзя-медиком, когда ты еще в пеленках гулила! - Так где же вас, семпай, носило, когда можно было забрать себе все лавры? - почти кричу я. - Почему мне пришлось так рисковать, спасая Хинату - не потому ли, что Пятая-сама заявила, что нет никакой надежды? А потом она приходит ко мне и заявляет, что сама хотела использовать Построение, и… - Что? - Шизуне замирает, недоверчиво пялясь на меня. - Построение? Госпожа? Что ты несешь, госпожа Тсунаде не умеет использовать Построение, Первый-сама не раскрывал ей секрет техники… - Но я видела, как она использует ее неполную версию! Не успев договорить, я осекаюсь, мгновенно понимая свою ошибку. Какая же я дура! Ками! Построение Четырех законов Инь-Ян совсем не похоже на ту технику. При использовании Построения появляется белый свет, какой, наверное, есть лишь в Чистом мире, а когда Тсунаде-сама спасала Орочимару, вокруг ее рук вспыхнуло лиловое пламя… - Я могу сказать лишь, что ничего не понимаю, - негромко говорит Какаши, напоминая о себе. - О чем идет речь, Сакура? Я беспомощно оборачиваюсь к нему, не зная, с чего начать. - Утром, - запинаясь, говорю я, - когда Кабуто… когда я очнулась… Пятая-сама пришла ко мне и сказала, что сама хотела спасти Хинату… Что она хотела использовать на ней ту технику, за которой мы спускались в хранилище… - Бред, - снова встревает Шизуне. - Да, госпожа Тсунаде собиралась вылечить Хинату любой ценой. Они с Орочимару всю ночь бились над одним проектом. Но задумка госпожи была в использовании клеток Первого-сама в сочетании с высокими регенерационными способностями клеток самого Орочимару. Никакой техники Построения она не знает, Сакура. Она тебе солгала. - Но зачем? - зажмуриваюсь я. - Зачем она… Я ведь все утро чувствую себя последней дурой! - Потому, что ты и есть последняя дура, - весьма невежливо заявляет Шизуне, не обращая внимания даже на посуровевшее лицо Какаши. - На тебя охота идет, Сакура, а ты только радостно машешь ручкой из кустов - я здесь, убейте меня! Всякий раз, когда ты спасала очередную жертву, заражали еще кого-нибудь. Ты спасаешь - он заражает. Ты спасаешь… И снова, и снова, и снова! Ему даже заражать тебя не обязательно - ты сама себя угробишь. Госпожа хотела оттянуть гнев нукенина на себя, она готова была жизнью заплатить, лишь бы ты была в безопасности, но ты снова сделала ставку на технику, в которой не понимаешь ничего! - Шизуне-сан… Шизуне мгновенно затыкается, едва Какаши снова вступает в разговор. Я осторожно смотрю на него и поражаюсь: да вот же он, хладнокровный сенсей, которого ничего не может вывести из равновесия! Будто мой сегодняшний жизнерадостный улыбчивый Какаши спрятался, поднял щиты! Но… Это потому, что она смотрит на него, да? “А ведь Какаши никогда не смотрел на нее так, как на тебя, - замечает внутренняя. - Он вообще ни на кого так не смотрел, как на тебя. Никогда. Даже на ту девушку… Помнишь, как вы втроем за ними шпионили? Наруто еще свалился на них с дерева?” - Шизуне-сан, откуда информация о том, что цель нукенина - Сакура? - требовательно спрашивает Какаши. “Ух, как он искрит! Спорим, он сейчас тебя схватит и унесет прятать в погреб?” - Но это бред! - встреваю я, и Шизуне с досадой захлопывает открытый рот. - Я разговаривала с Кьюби, и он сказал, что на самом деле нукенин охотится за Наруто! Кратко я пересказываю Какаши утренний разговор с Девятихвостым, избегая смотреть на Шизуне. Не могу видеть ее. Обида гложет. На войне мы были в одной упряжке, спасали раненых, разрабатывали антидоты, работали, как никто! И она мне всегда нравилась, правда! Когда я училась, я равнялась на уровень Шизуне-семпай, она задала мне такую высокую планку, что мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы не было стыдно работать в ее присутствии! Она действительно преданная и самоотверженная женщина, но почему, почему она теперь ведет себя так, как не вела, даже когда я только-только пришла к Тсунаде-сама учиться, полная амбиций и глупости? Чем я тебя обидела, Шизуне, кроме того, что “увела” у тебя перспективного мужчину? - Это все меняет, - ошарашенно говорит Шизуне, когда я заканчиваю речь. От долгого монолога у меня во рту уже настоящая пустыня Суны, поэтому я лишь вопросительно изгибаю бровь, глядя на нее. - Если цель нукенина Наруто… Ему нужен Кьюби! Не иначе! Думаешь, стал бы Девятихвостый беспокоиться, если бы не риск снова попасть в чьи-то недружелюбные лапы? - Ну, многие уже пытались забрать Девятихвостого у Наруто, и где они сейчас? - спокойно замечает Какаши. - То, что не получилось у одного, может получиться у другого! - безапелляционно заявляет Шизуне. - Надо срочно предупредить госпожу! И еще - Сакура, нужно срочно сделать прививки Хинате, Наруто и ребенку, если их заразят снова… - Коноха полна собак, - вмешивается Какаши. - Моя стая и Инузуки не пустят нукенина в деревню, поэтому здесь им ничего не грозит. - Вполне возможно, не всех паразитов можно учуять, - парирует Шизуне. - Если они были разными… Я немедленно заберу госпожу из Якинику и отправлюсь к Абураме! Пусть сравнят мертвых паразитов с живым, извлеченным из Хинаты! Если Кьюби прав, у них должно быть разное строение! Сакура, когда закончишь развлекаться - займись прививками! Не успеваю ничего сказать, как Шизуне резко отталкивается левой ногой - и вот она уже на крыше. Вытянувшись, как стрела, Шизуне уносится в сторону Якинику, а я… А я резко выдыхаю, разворачиваюсь и впечатываю кулак в заборчик, отделяющий нас от соседней улочки. Боль вспыхивает в глазах снопом белых искр. К-ками, я и забыла, как это больно без чакры… Но мне было необходимо сбросить куда-то пар. Если бы я была в форме, скорее всего, заборчику пришел бы конец, а теперь я лишь дую на стесанную кожу костяшек, кипя, как чайник. - Какого Кьюби… - злобно шепчу я, но тут же осекаюсь - после утреннего разговора с лисом ругаться его именем мне уже некомфортно. - Почему эта женщина меня ненавидит? Что я ей сделала? Ты видел, как она на меня смотрит, Какаши? Я в жизни не видела столько злобы в глазах Шизуне! - Я бы не говорил о ненависти, - осторожно замечает Какаши. - Скорее, она чем-то расстроена. - О, конечно, - голос сбивается на секунду. - Например, в тот день, когда мы спасали Аяме, она была очень расстроена твоим нежеланием поужинать вместе. Спохватившись, я закрываю рот, но сказанного не вернуть. Замираю, больше всего желая превратиться в мелкий камешек и закатиться под забор. Какаши рассматривает меня с каким-то новым выражением на лице, а потом просто вздыхает и предлагает: - Дойдем до Якинику? Конечно, я соглашаюсь. И мы идем к Якинику - рука в руке. Только вот я спиной чую, что наговорила лишнего, и не знаю, как начать извиняться. И за что именно? Ну почему у меня такой поганый, ревнивый язык?.. Я не ела четыре дня. Но голод пропадает бесследно, когда у стены Якинику я снова вижу Шизуне. Растрепанную, с порванными рукавами-крыльями, с красными глазами, мокрым лицом и стремительно наливающейся синевой щекою...