За углом начинается рай

Ноги у меня начинают понемногу замерзать. Я стою, тесно прижавшись к стене дома и крепко обнимая свой тренировочный меч. Холодно. Холодно, чтоб меня! Изо рта с каждым выдохом вырывается морозное облачко, а пальцев ног я вовсе уже не чувствую. Но пошевелиться - значит, обнаружить себя. Я так долго тренировалась маскироваться, что за эти два месяца научилась прятаться под любым камнем - лишь бы он был хоть немного крупнее меня самой. К сожалению, не контролируя чакру, я больше не могу использовать дзюцу Камуфляжа, но так даже интереснее. Каждый вечер, едва солнце опускается за горизонт, чтобы поспать, я одеваюсь и с бокуто наперевес выхожу во двор ждать Какаши. Тяжелый, тяжелее даже настоящей катаны, сделанный из цельного, любовно выглаженного куска дуба, он неимоверно оттягивает мне руки, поэтому стоять с ним наизготовку достаточно непросто. В былые времена его тяжесть показалась бы мне тяжестью зубочистки, но что же теперь поделать… Воровато оглядевшись, я убеждаюсь, что Какаши в обозримом радиусе нет, и только тогда позволяю себе перехватить бокуто поудобнее. Два месяца я практически не выпускаю этот кусок деревяшки из рук, но вот уважением к нему, как того требует Какаши, так и не прониклась. Что может быть бесполезнее, чем учиться фехтовать на этом огрызке весла? Но сколько я ни просила, Какаши не позволил мне даже потрогать свой фамильный танто. Сказал, как отрезал: позволит только после того, как я смогу коснуться Какаши своим бокуто. Вздохнув, я снова перехватываю тяжелый деревянный клинок поближе к гарде. На что я надеюсь? Все это бесполезно, Какаши - мастер фехтования. Мне следовало бы тренироваться не два месяца, а два года только затем, чтобы подойти к нему на расстояние удара! “Бокуто сам по себе является опасным оружием, - не переставал повторять мне Какаши, гоняя меня по внутреннему двору. - Зачем тебе настоящая катана, если ты собственного клинка боишься и машешь им, как дворник - метлой?” Ками, да где же он? Опять заработался? С тех пор, как он взялся за Наруто, Какаши стал приходить домой пораньше, но сегодня он снова опаздывает. Наш великий опаздывающий учитель! Чем таким интересным можно заниматься с Наруто в окружении отчетов и докладов, хотела бы я знать? Наруто ведь терпеть не может читать, Какаши рассказывал, что он постоянно сачкует, непонятно на что надеясь. Я ни дня не представляла себя в роли Хокаге, но даже я понимаю, что эта работа не терпит неграмотности. Слишком много всего нужно знать и уметь, нужно думать за каждого жителя этой деревни и за тех, кто ее временно покинул, отправляясь в боевой поход! А Наруто способен только бумажные самолетики из отчетов мастерить, когда никто не видит… Снег под ногами издает чуть слышный хруст, когда я делаю два шага вправо, укрываясь в тени дома получше. Каждый вечер Какаши возвращается из Резиденции этой дорогой. Каждый вечер я нападаю на него с бокуто, пытаясь застать врасплох: падаю ему на голову с крыши, выскакиваю из-за растущего во дворе кривого дерева, позавчера я два часа просидела в сугробе! И ни разу, ни единого разу мне не удалось не то, что коснуться его - хотя бы удивить! Такое ощущение, что он заранее знает, откуда я свалюсь с боевым кличем в очередной раз. Паккун клянется, что не доносит на меня, тогда - как?.. В этот раз я смогу. Я справлюсь. Я специально взяла выходной и весь день провела наедине с манекеном, лупцуя его во всех позах. Я повторяла одно и то же движение сто раз, затем меняла руку и повторяла его снова. Я не выпускала бокуто из пальцев даже во время еды! Кьюби меня побери, да я с ним сегодня проснулась в обнимку, едва ли не целуя! Сегодня я просто обязана справиться! Моего слуха касается чуть слышный скрип снега. Я выдыхаю еще одно морозное облачко и задерживаю дыхание, затаиваясь в тени. Сейчас я напоминаю себе готовящуюся к прыжку кошку - неосознанно я даже повожу попой, как настоящий хвостатый зверь. Сейчас… Сейча-а-ас… Сейчас! Оттолкнувшись от стены левой ногой, я ввинчиваюсь в холодный воздух. Сегодня я даже чувствую, как бокуто становится продолжением моей руки, как он упруго разрезает вечерние сумерки, как неотвратимо опускается, готовясь поразить облитое зеленью защитного жилета плечо… Кувырок! Бокуто проскальзывает позорно близко к руке Какаши. Взвыв от досады, я перегруппировываюсь в последний момент - еще бы секунда, и, боюсь, я вывихнула бы лодыжку. Удар! Срезав низко висящую сосульку, мой бокуто швыряет в лицо Какаши горсть мелких льдинок и мчится к его правому бедру. Перекат! - Да чтоб тебя! - в сердцах восклицаю я, едва успев перепрыгнуть за спину Какаши. Он начинает разворачиваться. Всякий раз, как в мою кровь выплескивается адреналин, время начинает двигаться медленнее. Я могу по очереди назвать каждую мышцу, напрягающуюся ради того, чтобы Какаши повернулся. Может быть, я не великий мастер меча, но я прекрасно знаю, как работает человеческое тело. Если я успею за три секунды, я… Огромная, сотканная из ярко-огненной чакры, лапа хватает бокуто и вздергивает наверх, отводя мой страшный удар. Я не успеваю отпустить свое оружие и нелепо повисаю, вцепившись в рукоять и дрыгая ногами в воздухе. Наруто!!! - Наруто! - в ярости рычу я, барахтаясь в воздухе. - Ты все испортил, придурок! - Сакура-чан? - растерянно икает Наруто, отпуская деревянный клинок. Он ловит меня на все ту же лапу из чакры, осторожно ставя на землю. Едва почувствовав ее под ногами, я поудобнее перехватываю бокуто и, вопя, устремляюсь к Наруто. Теперь я действительно размахиваю своим оружием, как дворник - метлой, но сейчас мне плевать. - Какого Кьюби! - разоряюсь я, пытаясь достать Наруто. - Я два часа! Ждала! В засаде! А ты! Ты! - Прости, Сакура-чан! - прикрывая макушку, Наруто мечется по двору, поднимая ногами тучи сверкающих снежинок. - Ай! Зачем же по голове, Сакура-чан? Ай! Какаши-сенсей, помогите! Чего вы смеетесь! Ай! На помощь! Сакура-чан, я и так не очень умный! Наруто рыбкой ныряет в сугроб, спасаясь от моих хаотических ударов. С наслаждением отвесив пинка по торчащей из сугроба заднице, я выуживаю Наруто за шиворот и встряхиваю, еще раз замахиваясь - уже кулаком. Но первичная злость уже прошла и бить Наруто неинтересно. Он же никогда не сопротивляется, только пытается спрятаться и смешно голосит, выводя меня то на смех, то на жалость. Наверное, его слишком сильно потряс тот случай, когда он задел меня одним из хвостов и ранил, вот он и не использует против меня чакру Кьюби… - Ты весь мокрый, - вздохнув, я отпускаю Наруто, грузно шлепнувшегося в снег. - Пойдем, я налью чаю. Сенсей, можно ведь? - Конечно, можно, - Какаши благодушно улыбается под своей маской. Пока Какаши и Наруто разуваются и стряхивают с ушей и прочих частей тела зиму, я успеваю поставить чайник и навертеть целое блюдо бутербродов. Помимо тренировок с бокуто я еще и учусь готовить - мне ведь рано или поздно нужно этому научиться, если я хочу замуж за Какаши! Я утащила из материнского дома кулинарную книгу и вдохновенно перевожу продукты, пытаясь приготовить то идеальную темпуру, то тяхан, а то и карри. Когда я была замужем за Саске, мне не приходилось сильно заморачиваться насчет правильности рецептуры - Саске либо не ел мою стряпню, либо ничего не говорил мне после еды. Но Какаши… Какаши готовит, как кулинарный бог. Мне едва удается контролировать свой аппетит, если он все же занимает место у плиты, чтобы создать очередной поварской шедевр. Если бы мы не тренировались каждый день до самого сна, Какаши давно раскормил бы меня своей потрясающей едой, точно! И еще - я не могу понять, как же он так великолепно готовит, абсолютно не заморачиваясь рецептурой? Щепоть специй тут, горсть сушеных овощей там - все на глаз, все “примерно”, и на выходе неизменно получается блюдо, угостить которым было бы не стыдно и дайме! Сегодня очередь Какаши готовить, поэтому пока что я ограничиваюсь бутербродами для Наруто. Нужно ведь чем-то забросать его ненасытную топку, пока Какаши не закончит с кулинарией! - Приятного аппетита! - выпаливает Наруто, плюхаясь на пол и поджимая ноги. - М-м-м, Сакура-чан, как все вкусно выглядит! - Это просто хлеб с ветчиной, - осаждаю я восторги Наруто. - Успокойся и ешь. - Я сейчас что-нибудь придумаю, - говорит Какаши, чуть повернувшись к нам. - Совсем забыл, что моя очередь готовить. - Съешьте бутерброд, сенсей, - со вздохом предлагаю я. Какаши не отказывается от предложенного бутерброда. Увидев, что Наруто весь так и вытянулся, пытаясь рассмотреть, что у сенсея под маской, я молча пихаю его в плечо кулаком. Наруто летит кубарем к дальней стене - мне не нужна для этого чакра - а Какаши успевает сжевать бутерброд двумя быстрыми укусами. - Дай человеку поесть спокойно! - вызвериваюсь я, когда Наруто поднимается, потирая свежую шишку. - Хватит подглядывать! - Простите, простите, - вздыхает Наруто, снова занимая свое место у стола. - Сакура-чан, ты какая-то нервная в последнее время. - Будешь тут нервной, когда на тебя охотятся, - опережает меня Какаши. Он, не глядя на нас, вовсю уже нарезает овощи для сукияки, по привычке балансируя на одной ноге и поджав другую. Глядя на то, как в его руках мелькает нож, я снова испытываю с трудом контролируемую зависть. Есть ли хоть что-то, чего этот человек не умеет? - Я как раз хотел сказать, что спрятать Сакуру-чан у вас дома было отличной идеей, - Наруто голодными глазами провожает каждое движение ножа и исчезающие в котелке кусочки овощей. - Вряд ли кто-то сможет достать Сакуру в доме, где столько собак! - Сакура - очень важный для деревни ирьенин, - спокойно замечает Какаши, ссыпая в котелок нарубленную зелень. - К тому же, она одна знает технику, способную парализовать паразита. - Я предлагала сенсею спрятать меня у Кибы, - недовольно фыркаю я, - но он решил, что Паккун защитит меня лучше, чем Акамару. Смешно, да? Наруто вовсю вертит головой, слушая нашу перепалку. Мысленно вздыхаю: Наруто, зачем ты сегодня притащился? Приходится вот устраивать для тебя театр кабуки, чтобы в твою “мудрую” голову не пришла мысль о том, что мы с Какаши можем встречаться. Поскольку теперь, без чакры, я больше не могу создавать клонов, путая народ, мне приходится ходить домой открыто. Хорошо, что Какаши умный и придумал, как обмануть Наруто, иначе однажды… - Только попробуй кому-нибудь ляпнуть, придурок! - я поднимаю кулак, угрожающе помахав им перед носом Наруто. - Сейчас никому в Конохе нельзя доверять, даже друзьям! Кто знает, что случится! - Ага, ага, - отмахивается Наруто, голодными глазами пожирая котелок, водруженный Какаши на плиту. С трудом подавляю желание хорошенько побить Наруто еще раз. Как можно быть таким несерьезным! - Какаши-сенсей… - Наруто вдруг отвлекается от готовящегося сукияки и поворачивается к Какаши. - А… сенсей-извращенец тоже был заражен? Мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, о ком именно идет речь. Какаши же невозмутимо опирается на кухонный стол и складывает руки на груди. Сейчас он выглядит абсолютно неприступным - образцовый джонин, спрятавшийся за десятью ледяными щитами. Просто невозможно поверить в то, что наедине со мной он совершенно другой… - Конохамару рассказал тебе, да? - негромко интересуется Какаши. - Интересно было бы узнать его версию… - Какая бы ни была у него версия, - сердито фыркает Наруто, - но я-то знаю, что вы никогда не убили бы товарища без причины! Вы не такой! - Действительно, - равнодушно замечает Какаши, разглядывая что-то на потолке. - Я не такой. - Заткнешься ты сегодня или нет? - шиплю я, толкая Наруто под ребра. Он отшатывается, потирая обиженное место и насупленно глядя на меня. Да, пожалуй, я слишком часто бью Наруто. Но что еще делать, если этот идиот умудряется топтаться по всем болезненным местам Какаши за раз? Трудно найти в Конохе другого такого же неуклюжего засранца! - Извини, что помешал тренировке, Сакура-чан, - совершенно с другой интонацией вдруг произносит Наруто. - Я не знал, что Какаши-сенсей тренирует тебя кендзюцу. Мне показалось, что… Ладно, неважно. - Нет, нет, все в порядке, - Какаши обращает ко мне смеющийся взгляд. - Если бы не ты, Сакура, пожалуй, третьим ударом все-таки достала бы меня. Так что я должен сказать спасибо. - Я вас не достану, даже если у вас будут обе ноги сломаны, - тихонько язвлю я в сторону. - Проще научить крокодила летать, чем меня - фехтованию. - Мы об этом еще поговорим, - обещает Какаши, ничем не выдавая своих эмоций. Тихонько выдыхаю, стараясь держать себя в руках. Я понимаю, что Какаши пытается защитить меня всеми возможными способами, но, кажется, он перегибает палку. Дома от меня не отходят два-три пса из его стаи, следуя за мной повсюду. Не обладающего даже зачатками совести Паккуна мне не раз приходилось выгонять из ванной, чтобы хотя бы помыться в одиночестве! Снаружи, спрятавшись между слоями воздуха или в шелестящих вечерних тенях, неусыпно бдит Черепаха-сан. На холоде, по много часов без движения! Мне, вроде как, не положено знать об этом, Какаши ведь усиленно делает вид, что все под контролем! Кто меня осудит за то, что несколько раз в день я выхожу попить обжигающе горячего чаю на крыльцо и, не сделав ни глотка, вспоминаю о неотложных делах, оставляя исходящую паром кружку там, где ее легко будет достать? Мне стыдно, мне очень стыдно за то, что на мою охрану тратится столько сил. Ведь если бы я не осталась без чакры, не стала бы беспомощной… Отвлекшись на минутку от увлекательного процесса жаления себя, тихонько смотрю на Наруто. Навалившись на стол, он пустыми глазами пялится на побулькивающее на плите варево, размышляя о чем-то своем. - Выглядишь помятым, Наруто, - я сочувствующе касаюсь плеча товарища. - Тебе бы поспать. - Обязательно посплю, - равнодушно отзывается Наруто, - когда ублюдок, заразивший Хинату, за все поплатится. - Мы ищем его, Наруто, - не отвлекаясь от помешивания сукияки, заявляет Какаши. - Сейчас не он должен быть в твоем приоритете. - Серьезно? - Наруто криво усмехается, смурнея на глазах. - Где-то там умирают люди, сенсей, гниют заживо, а я торчу в теплом сухом кабинете и перебираю ненужные бумажки! Если б вы позволили мне и Саске отправиться на поиски, мы могли бы все исправить! - Этот нукенин - не твоя забота, - спокойно парирует Какаши. - Его ищут АНБУ всех скрытых деревень и специальные джонины. А ты - генин. - Да, - на мгновение мне кажется, что отметины в виде усов на лице Наруто становятся ярче, - я же всего лишь чертов генин. - Ты можешь сколько угодно злиться на меня, - Какаши отворачивается к кипящему котелку, а в его голосе проступают металлические нотки. - Но пора бы уже понять, Наруто, что Хокаге не может решать все проблемы деревни в одиночку. Для подобных случаев у тебя будут все шиноби Конохи, из которых ты можешь составить оптимальные команды и… - Оптимальные команды? - теперь и ногти Наруто удлиняются, становясь больше похожи на лисьи когти. - Какаши-сенсей, этот ублюдок крошит ваши оптимальные команды, как яичный салат! Я стараюсь сидеть как можно тише, чтобы не отвлекать на себя внимание Наруто, но мне откровенно не по себе. Наруто, кажется, решил потыкать палочкой авторитет Какаши, пробуя его на прочность. Конечно, он не Саске, которому на авторитеты было всегда плевать, но… Если сейчас Какаши не загонит Наруто в узду, будет плохо. - А теперь послушай меня, - по плечам отвернувшегося Какаши проскакивает первый голубовато-синий яркий разряд. - Если ты собрался быть Каге, тебе нужно уяснить одно: на поле боя ты должен появляться лишь в том случае, когда этого нельзя избежать. Твоя жизнь - первейший приоритет для всех шиноби деревни. На твоих плечах и так будет лежать слишком многое: безопасность гражданских, оптимальное распределение задач для шиноби, контакты между скрытыми деревнями, финансовая политика, в конце концов! Пчелиная матка не покидает гнездо для сбора меда, для этого у нее есть рабочие пчелы. Сейчас тебе нужно определиться, чего именно ты хочешь: быть сильнейшим бойцом деревни и страны Огня или Хокаге, потому что совмещать не получится. А если ты не в состоянии понять, почему я запрещаю тебе покидать деревню, тогда можешь прямо сейчас начинать подготовку к экзаменам на чуунина, потому что больше я не намерен облегчать тебе задачу и вести тебя коротким путем! Под конец тирады Какаши я уже сижу ни жива, ни мертва. Такое ощущение, что под потолком кухни начинают собираться тучи: дышать становится тяжело, воздух приобретает предгрозовую вязкость и пахнет арбузными корками. Мне кажется, что сейчас я могла бы спрятаться даже за иголку, будь у меня чакра, потому что чувствую себя я крайне неуютно! Наруто насупленно смотрит на потрясающе спокойного Какаши, а зрачки его прозрачно-голубых глаз стремительно удлиняются… - И спрячь хвосты, - добавляет Какаши непререкаемым тоном. - Это приказ. Наруто стискивает кулаки, и я уже успеваю испугаться, но через несколько секунд он расслабляется, выдыхая и прикрывая глаза. Начавшая уже клубиться вокруг него алая чакра исчезает. - Извините, Какаши-сенсей, - хмуро бурчит Наруто. - Я был неправ. Ладно… Я ни черта не понимаю, что вообще происходит, но я же всего лишь генин… И я слишком устал для всего этого. И голоден, даттебайе! - Хм, думаю, сукияки будет готов через двадцать минут, - Какаши улыбается под маской, всем видом давая понять, что инцидент исчерпан. Наруто открывает рот, чтобы прокомментировать слова Какаши - к примеру ляпнуть, что с настоящим раменом ни один сукияки не сравнится - но вдруг замирает, будто прислушиваясь. Через несколько секунд он вскакивает, принимаясь отряхивать свои ослепительно-рыжие штаны: - Извините, извините, кажется, я не могу остаться на ужин. Хината зовет, малышка что-то раскапризничалась. - Дурак ты, Наруто, - вздыхаю я. - Клона надо было к нам посылать, а самому оставаться с семьей. - Мои клоны не выдерживают занятий с Какаши-сенсеем, - бухтит Наруто. - Он пытается впихнуть мне в голову знания за всю мою жизнь! Мы с Какаши выходим в коридор - провожать Наруто. Я лениво слежу за тем, как он обувается, путая в спешке сандалии, и могу думать лишь о том, что сейчас мы наконец-то останемся с Какаши одни. Одни, без лишних глаз, и он сможет снять маску, а я - обнять его. Пожалуй, этот год будет длинным… Я знаю: Какаши не покинет Коноху, не убедившись, что Наруто готов принять пост, а значит, мне еще долго придется отыгрывать свою роль и прятаться за плотно задернутыми шторами… - Какаши-сенсей, еда так вкусно пахнет, - с нотками сожаления заявляет Наруто, обувшись. - Жениться вам надо! Я чуть не давлюсь вдохом, вырванная этим заявлением из собственных мыслей. - Куда мне жениться, с такой-то работой? - резонно интересуется Какаши. - Погоди, как сядешь на мое место - еще спросишь, почему я не бросил в тебя шляпой сразу же после войны и не убежал с криками счастья. - Жду, не могу дождаться! - Наруто ослепляет меня своей улыбкой. - До завтра, Какаши-сенсей, не опаздывайте, как сегодня! Наруто выскакивает за дверь. Какаши запирает ее на три оборота ключа и устало утыкается лбом в дверное полотно. Я подбираюсь сзади, нежно обнимая его и принимаясь расстегивать ремешки защитного жилета. - Тяжелый день был? - сочувственно спрашиваю я, сняв, наконец, тяжелую броню с Какаши. - Голова болит, - тихо отвечает Какаши, накрывая мою ладонь своею и чуть сжав. - За этот год я успел забыть, как же много Наруто болтает. - Сейчас, я помогу тебе! Я утаскиваю Какаши на кухню, усаживаю у низкого столика и закатываю рукав кофты. Там, под тонкой тканью, прячется первый из двух моих козырей. Небольшая, умещающаяся на запястье игрушка с запечатанной в ней техникой - коте, перчатка шиноби, чудо, созданное технологами Конохи. Кто бы мог подумать, но именно эта крошка помогает мне держаться все эти два ужасных месяца! По моей просьбе Тсунаде-сама изготовила целую горсть микроскопических свитков-картриджей с запечатанной в них Мистической ладонью. Стоит заправить свиток в устройство и - пожалуйста! Я снова могу использовать свои целительные техники и даже представлять, что вовсе не теряла контроль над чакрой! Нужно лишь вовремя забыть о том, что перчаткой шиноби могут пользоваться и гражданские... - Сейчас, - я нажимаю крохотную кнопочку на коте и мои ладони окутывает зеленоватая чакра. - Посиди так, пожалуйста. Какаши безропотно сидит, не пытаясь шевелиться. Я нежно ласкаю руками его голову, перебирая волосы и поглаживая лицо, а коте тем временем исцеляет его головную боль. Как же это удобно! Интересно, сколько таких же великолепных штук еще придумают в ближайшее время? Какаши, прикрыв глаза, прижимается лицом к моей ладони. Ох, сердце так и замирает - как же болит у него голова, что он такой зеленый? А я еще и готовить его заставляю! - Легче? - сочувственно спрашиваю я, еще раз погладив его длинные пепельные пряди. - Отдохни, давай сегодня пропустим тренировку! Все равно у меня ничего не получается! - Напротив, - Какаши, не открывая глаз, поднимает указательный палец в наставительном жесте. - Ты действительно делаешь успехи, мышка. Опять тренировалась с манекеном сама? - Да, - вздыхаю я. - Но все это бесполезно. - Ты должна уметь себя защитить, - не соглашается Какаши. - Единственное, чему я могу тебя научить - это фехтование. К сожалению, пропускать через оружие чакру ты больше не сможешь, но твою меткость и память тела у тебя ничто не отнимет. - Какаши, ты же понимаешь, что если на меня нападет Саске - мне все равно конец? - тихо и безжалостно спрашиваю я. - Даже если забыть о его глазах… Он - мастер кендзюцу, куда мне против него с моей-то деревянной ложкой? Единственное, что я успею сделать - позвать маму перед смертью. - Не только Саске может желать тебе зла, Сакура, - Какаши с трудом разлепляет тяжелые веки. - Ага, - еще горше соглашаюсь я. - А еще у нас есть неведомый нукенин, которого вообще никто никогда не видел, но люди после его техник мрут, как мухи… И это правда. За последние два месяца случаи нападений участились. Сначала в пустыне Суны нашли двоих мертвецов, уже полностью разложившихся изнутри, а затем пришла тревожная весточка из Облака. Даже в стране Воды, где еще ни разу никто не пострадал, нашли изуродованного до неузнаваемости чуунина, чья система циркуляции была выедена, как яичная скорлупа! Мои коллеги тщательно исследовали каждый из трупов, регистрируя все мелочи, но одного понять было невозможно: когда погибли несчастные. Скорость разложения внутренних органов рубила все исследования на корню. Проклятье! Я несколько ночей не могла спать - все думала о том, не пострадала ли глупышка Мидори, прячущаяся где-то в густых лесах Конохи и мечтающая, наверное, пробраться в деревню поближе к возлюбленному. Вдруг ее уже съели? Ох, руки снова начинают дрожать… - Извини, - тихо говорит Какаши, угадав, почему я побледнела. - О ней пока никаких известий. - Я так устала, Какаши… Я подавляю в себе слезы и наружу вырывается лишь один сухой всхлип. Притянув меня к себе, Какаши укладывает мою голову себе на грудь и принимается нежно покачивать, ероша мне волосы и шепча на ухо всякие ласковые глупости. Постепенно я успокаиваюсь до такой степени, что начинаю дремать. С самого утра я не ела и ни разу не присела, пытаясь справиться с неудобным бокуто, и сама не заметила, как умаялась до звона в голове. Завтра - тяжелый день. Завтра Шизуне-сан будет пытаться сделать хоть что-нибудь с моей системой циркуляции чакры. Мне невыносима мысль о том, что я выступаю в качестве подопытной мыши, но что же теперь делать? Даже Кабуто - с его-то навыками! - уже отказался от меня, заявив, что с такими повреждениями мне остается лишь до конца жизни помогать в раменных на раздаче. Хам бледнолицый! - Хочешь спать? - тихо предлагает Какаши. - Или сначала поужинаешь? Я прислушиваюсь к себе. Голода нет. Усталость охватила меня чугунной тяжестью, и в голове уже нет ничего, кроме желания уснуть. Даже восхитительный запах сукияку не может соблазнить меня: я сонно мурлычу что-то и требовательно тяну руку в сторону спальни. Какаши легко поднимает меня на руки - и вот, через мгновение или год опускает меня в мягкую, пахнущую травами постель. - Отдохни, - я чувствую поцелуй в лоб. - Я еще немного поработаю. Ответить уже нет сил. Я сплю и вижу чудесный сон. Сон, в котором есть небольшой уютный домик где-то далеко, в горах, где нас никто не знает и не может нам навредить. У домика растет черешневое дерево, у корней которого умывается очень толстая, очень пушистая кошка. Паккун, подворовывающий корм из кошачьей миски… Я стою у плиты и хлопочу по хозяйству: я знаю, что сегодня мой муж возвращается с миссии, и очень жду его, потому что вместе с ним в дом возвращается радость… Просыпаюсь я резко, вскрикнув от страха. В темноте движется чей-то высокий силуэт, он подходит все ближе, ближе... - Это я, я, - спешит меня успокоить ночной гость, увидев, что я проснулась. - Ты меня напугал, Какаши, - облегченно выдыхаю я, потерев глаза кулаком. - Такой был сон чудесный… Который час? - Еще очень рано, спи, - Какаши скользит ко мне под покрывало и уютно обвивает рукой поперек талии. - Рано? Уже утро? - Три утра. - Сколько? - ахаю я. - Какаши, ты до сих пор работал? Так ведь нельзя, ты совсем не спишь, ты себя загонишь! - Все нормально, - сильная рука теснее прижимает меня к жилистому телу позади. - Спи. - Какаши, я серьезно! Я тоже мечтаю поскорее покинуть Коноху и отправиться с тобой путешествовать, но не такой ценой, - я с трудом поворачиваюсь в крепких объятиях, чтобы встретиться с Какаши лицом к лицу. - Ты все равно не сможешь закончить все дела побыстрее, пока Наруто не возьмется за голову и не начнет помогать нормально! - Он помогает, - не соглашается со мной Какаши. - Ты его недооцениваешь. Конечно, Наруто трудно дается теория, но он старается. Он понимает, что деревню надо защищать не только кулаками. Просто он сильно отвлекается. - На что? На разговоры о рамене? - фыркаю я. - У Наруто постоянно активны несколько теневых клонов, - говорит Какаши серьезно. - Один - с Хинатой и ребенком, еще один - на воротах деревни, и несколько патрулируют деревню. - Разве я что-то пропустила и у Наруто теперь собачий нюх? - продолжаю я упорствовать. - Сакура, он чуть не потерял семью, - тихо говорит Какаши. - Мне ли его винить, что он пытается защитить их всеми силами? - Это я виновата, - вздыхаю я, уткнувшись лбом в грудь Какаши. - Я сказала ему, что… Думаю, Наруто делает это, чтобы Хината не скучала, пока он ковыряется с бумагами. - С его уровнем чакры это еще возможно, - соглашается Какаши. - Жаль, что я не потяну постоянного теневого клона. Приходится надеяться на Черепаху. Надеюсь, Наруто будет так же трудиться и дальше, и я смогу забрать тебя из этого опасного места. Я молча накручиваю простыню на кулак, никак не реагируя на слова Какаши. Мы лежим в обнимку, прижавшись друг к другу так тесно, что даже узкая холостяцкая кровать Какаши кажется нам просторной. Не спится. Мысли так и бродят в голове… - Ты ведь не передумала? - тихо спрашивает Какаши с нотками тревоги в голосе. Зажмуриваюсь так, что перед глазами начинают плавать мушки. Передумала ли я? Перестала ли мечтать о домике в горах и черешневом саду? Но… Как я могу ему объяснить, что мои родители не покинут Коноху, даже если я буду их уговаривать, а значит, останутся в опасности? Как я могу объяснить, что Ино тоже не покинет деревню и останется в опасности? Я не могу наплевать ни на одного из своих товарищей, с которых Саске может спросить за мой уход. Получается, все, о чем я смогу думать, шагая вслед за Какаши по холмам и долинам - не погиб ли кто-то из моих близких, расплачиваясь за мой побег. Какаши, я знаю, только и ждет, что Саске проявит агрессию и даст ему повод себя арестовать. Саске же… Я давно не видела его на улицах Конохи. В его доме всегда горит свет по вечерам, но в окнах, похожих на кусочки золотой фольги, невозможно разглядеть ни силуэта, ни движения. Он не подпускает к себе никого, кроме Наруто, но и никто, кроме Наруто, не спешит с ним общаться. О чем мои бывшие сокомандники беседуют теми редкими вечерами, когда Саске все же открывает дверь? Я не знаю. Единственное, на что я могу надеяться - что не обо мне. - Нет, я не передумала, - шепчу я, растягивая губы в улыбке. И очень надеюсь, что мой голос звучит не слишком лживо. *** Я с трудом засыпаю после ночного разговора с Какаши. Перевозбужденный мозг никак не перестает показывать мне жуткие образы возможного будущего. Если бы не нежные прикосновения Какаши к моему лицу, не осторожные поцелуи в затылок и не его заботливые объятия, я, наверное, не смогла бы смежить веки вообще. Но, даже несмотря на одолевшую меня дрему, сплю я из рук вон плохо: мне кажется, что все ночные тени этого дома навалились на меня и дружно душат, заставляя ворочаться и вздыхать. Приятных снов, конечно, я тоже больше не вижу, поэтому спустя целую вечность мучений просто сажусь на постели и заспанно моргаю. Который час? Мне нужно быть в Госпитале пораньше, если я хочу увидеть Ино перед ее сменой… Вслепую нашарив в шкафу свои джонинские штаны и куртку, натягиваю их чуть ли не с закрытыми глазами. Только что никак не шедший, сон внезапно наваливается на меня, тихонько понукая вернуться в постель и притвориться комнатной зверушкой. Наверное, если бы не отсутствие в постели Какаши, я подчинилась бы лени и залезла бы обратно в тепло, чтобы прижиматься и целоваться, наплевав на нечищенные зубы. Да который, все-таки, час? Темнота, тишина и босым ногам довольно прохладно… "Хочу кофе, - сонно машет мне рукой внутренняя из глубин моего подсознания. - Вставь себе трубочку в ухо и влей сюда, ко мне, пару кофейников". "Еще чего тебе влить? - лениво парирую я, отчаянно зевая. - Не знаю, что касается кофе, но я отчаянно хочу есть. Мы вчера не обедали и не ужинали!" Поскольку внутренняя Сакура ничего не имеет против того, чтобы позавтракать, мы принимаем солидарное решение совершить налет на холодильник. Отчаянно ленясь открывать глаза, я тащусь по темному коридору и буквально вваливаюсь на кухню, едва не спотыкаясь об удобно расположившегося на полу Какаши. - Доброе утро, - я мгновенно просыпаюсь. - Почему не спишь? Ничего не ответив, Какаши лишь похлопывает по полу рядом с собой, приглашая присесть. Как бы мне ни хотелось прямо сейчас присоединиться к нему, я сначала заглядываю в холодильник и достаю блюдо со вчерашними бутербродами. - Сейчас я закончу работу и приготовлю завтрак, - бормочет Какаши, не отвлекаясь от экрана компактного компьютера. - Не ешь холодное, мышка. Невкусно. - Мне вкусно, - спорю я, опускаясь рядом с ним и надкусывая обветрившийся бутерброд. - Чем ты занят? Вместо ответа Какаши поворачивает компьютер ко мне, приглашая взглянуть. Ярко светящийся в интимной полутьме кухни экран несколько ослепляет меня, поэтому мне приходится сначала проморгаться. Вглядевшись, я вижу карту страны Огня и расположенных к ней вплотную союзных стран - ярко-алыми пятнами на нее нанесены метки. - Здесь все началось, - Какаши пальцем показывает на Коноху, свободной рукой незаметно утащив с блюда “холодный и невкусный” бутерброд. - Потом напали на Суну и снова - на Коноху. - Не удалось узнать, где именно заразили Чоуджуро? - я делаю вид, что не замечаю маневра с бутербродом. Какаши отрицательно качает головой, не отвлекаясь от созерцания карты. - Думаю, недалеко от Конохи. - А как же Камень? Там всех ирьенинов убили! - В том-то и дело, - хмурится Какаши. - Их просто убили. Я даже не уверен, что это дело рук одного и того же человека. Я тихонько жую бутерброд, рассматривая пульсирующие красные метки, сами по себе похожие на присосавшихся клещей. - Их очень много, - замечаю я, прикусив губу. - Погоди, в Тумане тоже? - Не в самом Тумане. Но очень близко. - Когда? - Сокол прилетел буквально час назад, - рассеянно отвечает Какаши. - Ты поэтому не спишь, да? А Шикамару? Почему он не помогает, он же умный? Какаши не реагирует на мой вопрос, пристально вглядываясь в карту, но вдруг меняет выражение лица на уставшее и опускает пальцы на клавиатуру. Короткая введенная команда и компьютер, мигнув, отключается. - Пора признать, что мы в заднице, - криво усмехается Какаши, потирая лоб. - У этих убийств невозможно проследить ни логику, ни мотив, ни хотя бы направление распространения. Все наши теории относительно выявления зараженных тоже идут Кьюби под хвосты: некоторые убитые носили в себе паразита несколько дней, а некоторых съели буквально на месте, бедняги не успели даже понять, что их убило. У двух человек в тканях нашли следы того яда, от которых ты спасла наших генинов и Баки. Клан Абураме ничего не может пояснить и бесится. С чего начали, к тому и вернулись. - Может быть, действительно стоит послать Наруто? - забывшись, я прикусываю костяшки пальцев. - К его чакре паразит не липнет, он точно будет в безопасности. Какаши притягивает меня к себе в объятия и утыкается губами в мою макушку, тихонько воруя еще один бутерброд. Я усмехаюсь и двигаю к нему блюдо, высвобождаясь из захвата желанных рук: - Давай, я сделаю нам кофе. Не ешь всухомятку. - К чакре Наруто паразит действительно не липнет, - Какаши голодными глазами следит, как я хлопочу с кофейником. - Но даже если забыть все то, о чем я ему вчера твердил… Куда именно его посылать? Посмотри, сколько точек было на карте. Теневыми клонами тут не обойтись. К тому же, если Наруто не смог обнаружить паразита в Хинате, как он сможет найти нашего - или наших - нукенинов? - А если… - я задумываюсь, напряженно шевеля мозгами. - А если мобилизовать Хьюг? Они ведь видят систему циркуляции чакры, если эти жуки живут внутри тела носителя, как у клана Абураме, Хьюги это увидят! - Даже если я мобилизую всех Хьюг, это по одному на точку максимум, - невесело отзывается Какаши. - И какой перегрузке подвергнутся их глаза? К тому же, я не уверен, что Хьюги смогут отразить нападение, если оно случится, а зазря рисковать людьми я не хочу. - Но можно ведь хоть что-то сделать! - в отчаянии я чуть не расплескиваю свежезаваренный кофе. - Или они будут убивать людей и дальше, а мы просто будем наблюдать и сокрушаться, что ничего не можем поделать? Ками, Какаши! Что же это за люди, если их не могут отловить АНБУ! Я просто не верю в это! АНБУ! Да они должны были уже под каждую пылинку заглянуть! Не невидимка же он, в конце концов! - Ты права, - Какаши стискивает зубы так, что на его лице проступают желваки. - И поверь, я не оставлю без внимания этот факт, когда все закончится. - А Мидори! - продолжаю я. - Как можно было все еще не найти Мидори? Я уверена, что она прячется буквально у нас под носом, она ведь из кожи вон лезет, чтобы быть поближе к Саске! Она ведь простой чуунин, ну где она может скрываться? - И снова ты права, - ровно отвечает Какаши. - И мне очень стыдно за каждого из своих людей. Но я ничего не могу сделать, мышка. Ничего. Какаши замахивается и опускает кулак на стол, чудом промахнувшись мимо крышки компактного компьютера. Я даже успеваю испугаться - во всей Конохе компьютеров всего три и те находятся в распоряжении сенсоров, а уж такой, складной, тонкий и маленький, есть только у Хокаге. Было бы неприятно потерять такую умную машинку! - Мы даже не знаем, кого искать, - цедит Какаши, глядя сквозь меня. - Если бы хоть кто-нибудь его видел, хотя бы мельком, хотя бы издали! Этот человек очень осторожен и не оставляет свидетелей, мы не знаем о нем ничего! Мужчина ли это, женщина, ребенок, старик? А если это не один шиноби, а несколько, тогда как быть? Чтоб ты понимала, мышка, не только наши АНБУ сейчас бесятся от бессилия, этих убийц ищут и шиноби Суны, и всех других скрытых деревень, а Ооноки, насколько я в курсе дела, даже заплатил каким-то головорезам, лишь бы этого человека принесли ему на блюдечке! И… Ничего. Все равно, что искать черную песчинку в пустыне во время бури. Всех шиноби, чьи техники зависят от управления насекомыми, уже проверили. Их не так много, как может показаться. Изначально я называл этого шиноби нукенином, но, может статься, мы имеем дело с бродячим наемником или… Я не знаю. Не знаю. Я запутался. - Извини, - я присаживаюсь рядом с Какаши, протягивая ему кружку с кофе. - Я снова нагнетаю. Просто я чувствую себя беспомощной и бешусь. - Понимаю, - усмехается Какаши, делая глоток. - М-м-м, ты добавила корицу? Мне нравится. - Мне тоже, - с трудом сдерживаю я улыбку. Некоторое время мы сидим в тишине. Я просто смотрю на то, как Какаши пьет кофе с корицей и наслаждаюсь моментом. Раннее утро, никто не мешает и можно просто посидеть рядом, помолчать и подумать. Совсем скоро он снова уйдет на работу, а я отправлюсь в Госпиталь и смогу обнять его только вечером... - Какаши… - неожиданно для самой себя выпаливаю я. - Я должна тебе кое в чем признаться. Возможно, это поможет делу. - Что такое? - Саске за мной, кажется, следит. Крак! Тонкостенная кружка разваливается в руках Какаши. Я с трудом удерживаюсь от тревожного возгласа и успокаиваюсь, лишь убедившись, что кофе в кружке уже не было, а осколки не порезали Какаши пальцы. Ой-ей, у него в глазах такое… Сейчас, кажется, начнется... - Ты не думай, - спешу оправдаться я, - я была осторожна! Я не хожу по безлюдным местам и все такое и не смотрю ему в глаза, и вообще… Но я не могу избегать его, Саске может что-то заподозрить! - Что ему нужно? - ледяным голосом спрашивает Какаши. - Он с тобой говорил? Угрожал? Одно твое слово, и… - Нет, нет, - спешу я помотать головой. - Какаши, я не глупенькая, я больше не буду прощать ему угрозы, можешь не сомневаться! Он всего лишь спрашивал, почему его не посылают на миссии так долго. И спрашивал, есть ли вести от Мидори. - И что ты ему ответила? - Ну, - я прикрываю глаза, пытаясь вспомнить, что могла наврать, пытаясь контролировать стекающий по позвоночнику липкий ужас. - Сказала, что слишком занята в Госпитале и понятия не имею, кого и куда распределяют, и что это вообще не мое дело. А насчет Мидори наврала, что мы перед ее отъездом поссорились и теперь не разговариваем. Кажется, он поверил. - Это все? - требовательно интересуется Какаши. Внезапно чувствую себя загипнотизированной, будто меня допрашивают под сывороткой правды. Я не смогла бы утаить ничего, даже если бы захотела. Цепкий взгляд Какаши практически выворачивает меня наизнанку. - Еще мне показалось, что Саске нервничает. Может быть, он заметил слежку за собой? - Хм, - Какаши расслабляется и сверлящее ощущение в мозгу пропадает. - Не думаю. Что ж… Не беспокойся, Сакура, я глаз с него не спущу. - Хорошо, - улыбаюсь я, пытаясь спрятать за улыбкой тревогу. - Мне пора собираться в Госпиталь, не хочу заставлять ждать себя. Постарайся не задерживаться, хорошо? Я быстро собираю в ладонь крупные осколки лопнувшей кружки и встаю с пола. - Сакура, - тихо зовет меня Какаши, не успеваю я покинуть кухню. - Можешь задержаться еще на минутку? Я… Хотел бы кое-что рассказать. Что-то в голосе Какаши подсказывает мне, что лучше опоздать - хоть на несколько часов! - чем отказать сейчас. Убрав осколки от греха подальше, я возвращаюсь на прежнее место и всем видом показываю крайнюю заинтересованность. Хм, мне кажется, или Какаши нервничает? О чем таком он хотел бы поговорить? - Я тебя слушаю, - я касаюсь запястья Какаши, задержав пальцы на нежной внутренней его стороне, там, где бьется пульс. - Сегодня истек срок секретности одной из миссий, - глухо начинает Какаши. - Я ждал этого так долго, и… Какаши запускает руку в карман своих джонинских штанов и извлекает небольшой продолговатый камешек, висящий на тускло поблескивающей короткой цепочке. Молочно-белый, он похож на кусочек навечно замерзшей сосульки и чем-то напоминает кулон, который дарила Наруто Пятая. - И я хотел бы отдать это тебе. Пальцы Какаши слегка вздрагивают, когда я касаюсь их, осторожно забирая камешек с его ладони. - Что это? - шепотом спрашиваю я, не отводя взгляда от кулона. - Боюсь, это все, что осталось мне от моей матери, - Какаши не смотрит на меня - его взгляд сосредоточен на дальней стене, и я всем существом понимаю, что сейчас нужно быть очень деликатной. - Мой отец был истинным шиноби. Он всегда соблюдал двадцать пятое правило, черт бы его побрал. Отец никогда не рассказывал мне о ней. И... Ты все спрашивала, почему я ношу маску… Я замираю, стиснув белесый камушек в потной ладони. Судя по интонациям Какаши, он больше не собирается придумывать отговорки вроде аллергии на пыль. Неужели я заслужила знать правду?.. - Я очень похож на отца, - Какаши внимательно изучает сучок в половице под своей левой ногой. - Я слышал это все свое детство. “О, Сакумо, он ведь вылитый ты!”. “О, Сакумо, он так на тебя похож!”. И никто, ни разу, никогда не сказал мне о том, что во мне есть что-то от мамы. Будто я ничего от нее не взял. Будто ее вообще… никогда не было. Я подношу костяшки пальцев к губам, бессознательно начиная их покусывать. Если бы мой глупый мозг знал, что ему сказать, как утешить… - Я просто спрятался, - тихо признается Какаши. - Чтобы больше никогда не слышать о том, что я на кого-то там похож или не похож. Чтобы меня перестали сравнивать с кем-то. Я хотел, чтобы во мне видели только меня, а не копию отца. И тем не менее, все мое детство… Я слишком ненавидел свое лицо. Я даже не смотрелся в зеркала, но ты… Ты называешь меня красивым... В голосе Какаши столько изумления, что мне хочется заплакать. Я придвигаюсь ближе, касаюсь его лица ладонью и нежно провожу пальцами по щеке. Какаши накрывает мои пальцы своими и прикрывает глаза. - Я до сих пор чувствую себя голым без нее, - бормочет Какаши. - Ты можешь мне верить, - шепчу я, уверенная, что сердце вот-вот разорвется. - Ты - самый красивый человек из тех, кого я знаю. И я видела фотографию твоих родителей. Ты - не копия отца. Ты на него очень похож, но твои черты мягче - это у тебя от мамы. Можешь посчитать мои слова за утешение - мне плевать, я всего лишь говорю тебе правду! И если бы я могла родить тебе дитя, я хотела бы, чтобы он был твоей копией, Какаши. Но… - Брось, - Какаши улыбается углом рта. - Мы ведь обсуждали это. Я не должен был загружать тебе разум своими проблемами. Просто я так долго ждал, когда смогу добраться до тех документов, а в итоге… В итоге вместо бумаг я нашел в папке только кулон. Все, чего я ждал так долго... Какаши стискивает зубы, пытаясь взять себя в руки, но в его голос все же пробирается боль: - Я могу понять, почему Третий запретил всем рассказывать Наруто о его родителях, хоть это и принесло тому море страданий. Но что, скажи, такого секретного в личности моей мамы, что даже отец молчал о ней всю свою жизнь? На этот вопрос ответить я не могу. Все, что в моих силах - продолжать гладить Какаши по лицу… Он глубоко вздыхает, берет меня за руку и аккуратно отбирает кулон. Расстегнув крохотный замочек, Какаши набрасывает цепочку на мою шею - и вот камешек уже болтается на моей груди. - Сначала я думал, что этот кулон может быть артефактом, - говорит Какаши, не сводя взгляда с молочного кристалла. - Но его проверили вдоль и поперек. Увы, это всего лишь украшение. И все же я хотел бы, чтобы оно было у тебя. Я поднимаю ладонь, сжимая кристалл в потных пальцах. Если бы я могла что-то сказать… Но мне не хочется портить неуклюжими речами такой момент. Единственное, что я позволяю себе - привстать на коленях и обнять Какаши, так крепко, как только получается. Черт бы с ним, с Госпиталем, туда можно и опоздать ненадолго... Наполовину полный, кофейник бесславно стынет на столе. *** - Извините, я не помешаю? - слышу я хмурый голос Пятой. Шизуне вздрагивает и зеленоватое облачко чакры вокруг ее ладоней исчезает. Я с трудом поднимаю голову, чтобы разглядеть стоящую в дверях наставницу. Ч-черт, сколько часов я пролежала на этой кушетке, в своем родном кабинете? Два? Десять? Шизуне все это время упорно молчала и даже не смотрела мне в глаза чаще, чем того требовало лечение. Все, что я сегодня от нее услышала - монотонное объяснение процедуры, которая меня ожидала. И больше ничего. Ни слова. Ни ненависти, ни раскаяния, ни показного дружелюбия - только зеленоватое облачко чакры, впитывающееся в мое тело и оставляющее на языке привкус кислых яблок… - Нет, госпожа, - не глядя на Пятую, выдавливает Шизуне беспомощно. - Мы уже заканчивали. - Хорошо, - все так же хмуро отвечает Пятая. - Сакура, ты ведь поможешь мне с одним делом? - Может быть, я могла бы… - начинает Шизуне. - Мне нужна Сакура, - с нажимом перебивает Тсунаде-сама. Чтобы не провоцировать ссору между своими старшей и младшей наставницами, я спешу поскорее сесть. О-ох, сколько же Шизуне убила на меня чакры? - Конечно, я помогу, - поспешно киваю я. - Можно мне минуту, сенсей? Кажется, я отлежала себе все тело. Шизуне нервно дергает плечом и поднимается с пола, на котором просидела все то время, что лечила меня. Стараясь не поднимать взгляда на Тсунаде-сама, она подходит к моему столу и принимается перебирать бумажки, бестолково перекладывая их с места на место. Такое ощущение, что она готова сквозь землю провалиться, лишь бы оказаться подальше от Пятой. Неужели за те два месяца, что прошли с нашего последнего разговора, эти две дамы так и не поговорили? - Как продвигается лечение? - спрашивает Пятая-сама равнодушно, пока я пытаюсь прийти в себя. Шизуне вздрагивает еще раз, но находит в себе силы обернуться и расправить плечи, с достоинством выдерживая прямой взгляд госпожи. С таким лицом обычно идут на смерть или в бой с противником, заведомо сильнее себя. Я еще ни разу не видела Шизуне такой… - Система циркуляции Сакуры сильно повреждена, - отчитывается Шизуне сухим канцелярским тоном. - Однако ситуация на порядок лучше, чем была с рукой Наруто-куна. Если расен-сюрикен повредил каналы чакры каждой клетки его руки, то у Сакуры пострадали только крупные каналы. Чакрой пользоваться она пока не сможет, но тенденция к восстановлению есть. - Хорошо. Ты справишься сама или дать тебе людей в помощь? - наконец-то на лице Пятой появляется какое-то подобие эмоций и ее черты смягчаются. - Я справлюсь, - твердо отвечает Шизуне. - Но дело пошло бы быстрее, если бы мне помогал Хьюга. - Ты имеешь в виду кого-то конкретного? - Нет. Пусть это будет даже не ирьенин, - голос Шизуне набирает уверенность с каждым словом. - Я не могу видеть систему циркуляции чакры так четко, как Хьюги, и тыкаюсь вслепую. Лишняя пара глаз мне не повредит и только ускорит процесс. Я только и могу, что вертеть головой, разглядывая то Шизуне, то Пятую. Тсунаде-сама стоит у самого выхода, оперевшись о стену и сложив руки на необъятной груди, а Шизуне жмется к моему рабочему столу. Тсунаде-сама выглядит уставшей, Шизуне - несчастной. Но это - уже прорыв, это диалог, и я не вижу в глазах Пятой ненависти, о которой твердила мне рыдающая пьяненькая Шизуне. Ни ненависти, ни осуждения, ни негатива вообще - только усталость. - Хорошо, я постараюсь помочь с поисками Хьюги в помощь, - задумчиво тянет Пятая. - Если понадобится еще что-нибудь… - Я справлюсь, госпожа, - перебивает ее Шизуне. - Вы меня этому учили. - Хорошо. Оставляю это на тебя, - кивает Тсунаде-сама. Шизуне на мгновение прикрывает глаза - я почему-то знаю, что именно в этот момент она с облегчением выдохнула. Собрав со стола разбросанные бумаги, Шизуне аккуратно складывает их в картонную папку, завязывает тесемки и направляется к выходу, стараясь держать спину прямо, как танцовщица. Пятая-сама тем временем молчит, терпеливо ожидая, когда Шизуне уйдет. Видимо, помощь, о которой просила Тсунаде-сама, не подразумевает того, чтобы о ней знала вторая ее ученица… - Я дописала отчеты, которые вы просили, - говорит Шизуне, снова опуская глаза в пол. - Оставлю их в комнате персонала. - Хорошо. - А те исследования, которые… - Шизуне, - перебивает Тсунаде-сама. - Расслабься уже и возьми выходной. Сходи куда-нибудь прогуляться. Приказ понят? - Да, - пальцы Шизуне беспомощно стискивают папку с бумагами. - Слушаюсь, госпожа! Почти бегом Шизуне направляется к выходу из кабинета. И чуть не спотыкается, когда ладонь Пятой опускается на ее плечо, задерживая еще на минутку. Я с удивлением смотрю, как Тсунаде-сама шепчет что-то на ухо Шизуне, после чего она заливается помидорной краской и выскакивает в коридор, как ошпаренная. Стук каблучков по полу говорит мне о том, что Шизуне удаляется практически бегом, и, когда он стихает вдали, Пятая-сама расслабляется и манит меня к себе. - Пойдем, - Пятая потирает лоб усталым жестом. - У меня не так много времени. Мне действительно приходится поспевать за Тсунаде-сама: она идет очень быстро, даже не здороваясь с почтительно кланяющимися ей пациентами и ирьенинами, попадающимися на пути. Я чувствую себя семенящей за хозяином собачкой, честное слово! Мы спускаемся на цокольный этаж и поворачиваем в сторону аварийного крыла, туда, где еле слышно потрескивает мощный гендзюцу-барьер. - Хиаши Хьюга пожертвовал крупную сумму, - наконец, говорит Пятая после долгого молчания. - На ремонт Госпиталя. - Это очень благородно с его стороны, - вежливо отзываюсь я. - Он хотел сделать подарок лично тебе, - замечает Пятая, - но ты знаешь правила - не брать денег от пациентов. - Ничего, я не жалуюсь на свою зарплату, - улыбаюсь я в спину шагающей впереди наставницы. - И делала это не ради гонорара, конечно же. - Конечно, - повторяет Тсунаде-сама. Мы снова идем в тишине, останавливаясь лишь перед барьером. Пятая складывает пять ручных печатей и касается барьера, искрящейся дымкой стекающего по стенам. Мне кажется, или… - Сенсей, - не могу утерпеть я, - почему вы с Шизуне поссорились? Это ведь не она заставила меня использовать Построение! Она переживает, что рассердила вас, она… она плакала! Это жестоко - так смотреть на нее, будто она предала деревню! - Это не твое дело, - отрезает Пятая. - Нет, мое! С тех пор, как я уговорила ее не покидать деревню и не уходить в Камень! Пусть Шизуне-сан избегает со мной разговаривать, но я удивлена, что с такой душевной травмой она вообще еще на ногах! - А я смотрю, ты стала хорошо разбираться в душевных травмах, - тяжело усмехается Пятая. - Ничего. У нее есть, с кем поговорить. - Вы про Генму-сана? - в упор спрашиваю я, сверля взглядом обтянутую зеленым плащом спину наставницы. - Хм, откуда ты знаешь? - Я живу с его начальником, - дерзко отзываюсь я. - Я знаю все. - Вот как… Так я была права? Внимание Генмы - приказ Шестого? - Что? - я даже спотыкаюсь на ходу, чуть не влетая лбом в стену - мы как раз поворачиваем к лестнице. - Какаши бы никогда! Да и зачем? - Ну… Чтобы успокоить тебя, ревнивицу? - Какаши не такой! - отрезаю я. - Моя ревность - лишь моя головная боль! И я доверяю ему, сенсей! - Как скажешь, как скажешь, - Пятая, не оборачиваясь, примирительно поднимает ладони. - Что ж, я рада за Шизуне. А теперь прекращай болтать, голова болит! Я захлопываю рот, чтобы не провоцировать гнев Пятой. Мы молча поднимаемся к ее рабочему кабинету. Пятая вручает мне огромный, с меня размером, свиток, а сама подходит к высокой колбе в углу. Короткая комбинация кнопок, пущенная в чакроприемник чакра и жидкость из колбы начинает постепенно уходить. - Больше тянуть не получится, - тихо говорит Пятая, наблюдая за процессом. - Или сегодня новое тело примет душу Орочимару, или… Ее голос сбивается и Тсунаде-сама снова замолкает. Дождавшись полного опустошения колбы, она нажимает еще несколько кнопок - и принимает на руки безжизненное тело клона. В этот раз он - абсолютная копия Орочимару, только очень молодая. Голова клона никак не держится на плече Пятой - и она позволяет ей повиснуть. Длинные волосы клона свисают практически до середины бедра Тсунаде-сама… - Идем, - коротко приказывает Пятая, разворачиваясь. От меня не укрывается осторожность, с которой Тсунаде-сама несет тело клона. Когда Орочимару парализовало, Пятая, будто специально, собирала им все углы на пути. А сейчас ничего не чувствующее тело она несет, как хрустальную вазу… Я же волоку за собой свиток, тихо проклиная свою систему циркуляции и исчезнувшую физическую силу - свиток просто невозможно тяжелый! К счастью, далеко идти не приходится - всего лишь пересечь коридор. Подчиняясь рваным командам, я раскатываю свиток по полу и Пятая аккуратно укладывает клона поверх чернеющих на белой бумаге кандзи. Глаза клона безжизненно таращатся в потолок и мне становится очень неуютно. Будто мертвец… - Прикрой ему гляделки, - замечает мой взгляд Тсунаде-сама. - И набрось на него что-нибудь, чего на срам таращиться. Покраснев, я стаскиваю с пустой койки, на которой, видимо, давно никто не спит, пыльное покрывало и набрасываю на клона, наполовину скрывая его наготу. Тсунаде-сама снова выходит, и я семеню за ней, как комнатная собачка. Вдруг еще понадобится помощь с каким-нибудь свитком или.... Но Тсунаде-сама не возвращается в свой кабинет, нажимая на ручку соседней двери. Вспомнив, что это - комната Орочимару, я шмыгаю обратно в пустующую палату, где лежит клон. С его мокрых после колбы волос натекла небольшая лужа питательной жидкости - и я размазываю ее по полу тем же самым покрывалом, опасаясь, что кандзи расплывутся. - Уйди с дороги, - слышу я сверху и спешу откатиться в сторону. Пятая-сама опускается на колени и укладывает рядом с клоном самого Орочимару. Взглянув, во что превратился Орочимару за то время, что я его не видела, я не могу сдержаться и издаю звук изумления. Я видела, как иссушает людей затяжная болезнь, но… Начнем с того, что длинные, бывшие абсолютно черными, волосы Орочимару изрядно поредели и поседели - да что там поседели, побелели! И без того сухая, белая кожа саннина выглядит пергаментной, туго обтягивая высохшие руки - я могу спокойно видеть каждую мелкую косточку его запястий. Он выглядит таким худым, будто не ел всю свою жизнь! - Он отдал всю свою чакру клону, - заметив мой ошарашенный взгляд, говорит Тсунаде-сама шепотом. - Не смотри так на него, Сакура, не унижай его. - Я вовсе не… Простите, сенсей, - сглатываю я. - Ничего, все сейчас закончится… Тсунаде-сама вдруг нежно гладит Орочимару по седым волосам и наклоняется ближе: - Просыпайся, развалина. Пора. - Я все слышу, - мумия под ее руками не может говорить громко, но я прекрасно различаю в голосе Орочимару знакомые сварливые нотки. - Старый ты пенек, - улыбается Тсунаде-сама. - Конечно, слышишь. Готов к переезду? Я помогу тебе сложить печати. - Я еще не умер, Тсунаде, - Орочимару с трудом поворачивает голову в ее сторону. - И способен шевелить руками. Ты ее привела? - Меня? - удивленно переспрашиваю я. Второй раз Орочимару повернуться самостоятельно не может, поэтому Пятая помогает ему. Когда я вижу бессмысленный взгляд Орочимару, направленный сквозь меня, я понимаю, что он абсолютно слеп. Его глаза напоминают глаза мертвеца… Ох, как он еще дышит? - Я здесь, - спешу я обозначить свое местоположение. - Чем мне помочь? - У тебя с собой… оружие? - Орочимару улыбается потрескавшимися до крови губами. - Н-нет… - Тсунаде, дай ребенку кунай, - распоряжается Орочимару. Тсунаде-сама запускает руку под плащ и хмуро протягивает мне рукоятью вперед кунай. Моя рука замирает на полпути к нему, когда я вижу, какой же больной у Пятой взгляд… - Дала? - требовательно спрашивает Орочимару. Пятая молча опускает глаза, приказывая соглашаться с каждым словом Орочимару. - Да, - сглотнув, подтверждаю я. - Кунай у меня. - Хорошо, - Орочимару делает длинную паузу, ему уже заметно тяжело говорить. - У тебя будет… задание. Если клон меня не примет… Убьешь его. И не устраивай трагедий. Тсунаде, скажи ей. - Она убьет, не переживай, - ворчит Пятая, отводя взгляд. - Хорошо, - снова шепчет Орочимару. - А то, знаешь… У Тсунаде кишка тонка. Орочимару тихо смеется и его смех переходит в кашель. Пятая сразу же протягивает к нему руки, принимаясь исцелять. - Хватит болтать, пора переселяться, - говорит Тсунаде-сама нетерпеливо. - То слова из тебя не вытянуть, то балаболишь, не затыкаясь. - Ничего, потерпишь, - сухо усмехается Орочимару. - Мне еще есть, что сказать тебе на прощание. - Какое, к черту, прощание? Мы через пять минут вместе пить пойдем, - перебивает его Пятая. - Обмоем ножки новорожденному, хах. - Заткнись и слушай меня, - Орочимару вытягивается на спине, прикрывая уставшие глаза. - Тсунаде, я плох. Мои шансы крайне малы. Но если я выживу, клянусь, это были мои последние опыты на живых людях. Хватит. - Клясться будешь, когда переберешься! Ками, да как же дрожит голос Пятой! Я стараюсь не отсвечивать - мне крайне неловко за то, что я вижу дрожащие губы и мокрые глаза Тсунаде-сама, ее трясущиеся руки и сгорбленную спину. Она утирает текущие по лицу слезы, пользуясь тем, что Орочимару не может ее видеть. Всегда такая сильная рядом с ним, Тсунаде-сама, кажется, сейчас бессовестно радуется слепоте товарища… - Да помолчишь ты уже или нет? - сухие губы Орочимару растягиваются в ухмылке. - То слова из тебя… не вытянуть… - Я молчу, Оро, - покорно говорит Пятая. - Сакура… Она там ревет, да? - усмехается Орочимару. - Слушай меня… Если ничего не получится, я не хочу, чтобы ты меня реанимировала. - Хватит! Прекрати! - Это просьба умирающего пациента, - в голосе Орочимару проступает металл. - По правилам ирьенина ты не имеешь права мне отказать. - Орочи, нет! - Орочи, да, - не уступает тот. - Мое тело изношено до дыр. У меня отказали практически все органы и дышу я только потому, что ты влила в меня чертову тонну чакры. Я не хочу возвращаться в это тело, если клон меня не примет. Я хочу уйти. В конце концов, мне будет, с кем дожидаться тебя на той стороне… - Прекрати, - слезы Тсунаде-сама капают на половицу рядом с высохшей правой рукой Орочимару. - Нет. Я не хочу тебя хоронить. Только не тебя тоже. Хватит! - Все умирают, Тсуна, ничего не поделаешь, я и так слишком долго бегал от смерти, - Орочимару слепо шарит по полу, пока не находит руку Пятой и не сжимает ее пальцы в своей сухой ладони. - Хороший был год. Неплохо поработали. Если бы ты еще не зудела о своих… моральных нормах… - Идиот, - губы Пятой дрожат. Кажется, Тсунаде-сама совершенно забыла о том, что на нее смотрят. Как же мне неловко! Я определенно не должна была видеть ее такой! И… Черт меня побери, если они не… - И еще, - Орочимару снова переходит на едва шелестящий шепот. - Если я все-таки… Не пей, слышишь меня? Тебе, дуре старой, не полезно. Я неприлично вытаращиваюсь, когда вижу, как костлявые пальцы Орочимару интимно поглаживают запястье Пятой. Ох, Ками, да куда же мне деться-то… - Сакура, - вдруг вспоминает Орочимару про меня. - Твое котэ… работает? - Да, - сглотнув, подтверждаю я. - Хорошо, - успокоенно выдыхает Орочимару и обмякает. Тсунаде-сама так сильно прикусывает губу, что по ее подбородку начинает стекать кровавая дорожка. Изо всех сил стараясь держаться, она берет Орочимару за запястья и складывает его ладони вместе, помогая сформировать ручные печати. Одна, вторая, третья… - Пора, - Пятая вдруг наклоняется и целует Орочимару в высокий умный лоб. - Пора, Орочи. Иди домой. Измученная мумия под ее руками изгибается так, что кажется, я слышу треск истонченных старостью костей. Морщинистый рот открывается в безмолвном крике и из него стремительно выползает белая змея, чьи чешуйки воинственно топорщатся, как у маленького дракона. Молниеносное движение - и змея скрывается в теле клона. Кандзи под клоном активируются и окутывают его зеленоватой дымкой - будто целый десяток ирьенинов одновременно активируют Мистическую ладонь. Вспышка - и тело обмякает без движения, без дыхания, без малейших признаков жизни. И в эту же секунду старое тело Орочимару испускает последний вдох и… Пятая зажмуривается так, что я пугаюсь за ее глаза. Зажав себе рот, она все держится за руку мертвеца. Я же сижу над клоном с кунаем в дрожащих пальцах, исполненная решимости выполнить последнюю просьбу этого двуличного, этого… Сильного, умного человека, который, кажется… Если я не ошиблась… - Ну, пожалуйста, - слышу я шепот Пятой, больше похожий на молитву. - Хотя бы один раз. Выживи еще хотя бы раз, старый черт. - Сенсей, он не дышит, - растерянно шепчу я, занося над горлом клона кунай. - Мне… сейчас? - Нет, - губы наставницы вздрагивают. - Нет, он сможет… Он сможет, Сакура. Давай будем в него верить хотя бы раз за его бестолковую жизнь. Я впиваюсь взглядом в лицо клона, пытаясь уловить малейшее изменение в мимике. Ничего. Как и раньше, клон кажется лишь грудой живой плоти в форме человека - не более. Н-ну, Орочимару, давай… Сделай ей королевский подарок! Я мечтала увидеть, как ты умираешь, но это было раньше. До того, как я поняла, что ты - вовсе не злой. У тебя своя логика, не поддающаяся пониманию, но ты - не злой. И она тебя… - Сама ты бестолковая, - бледные губы клона изгибаются в слабой улыбке. - И ревешь… Как девчонка. Я роняю кунай на пол, поднимаясь с половиц. Сейчас я должна уйти. То, что отразилось на лице Тсунаде-сама в момент, когда Орочимару снова вздохнул - уже в молодом, крепком теле - не должен видеть никто, кроме самого Орочимару. И уж точно не я. Пятая-сама выходит из палаты где-то минут через десять - уже совершенно спокойная. Только красные глаза и набрякшие веки напоминают о том, что она только что плакала. Поманив меня рукой, Пятая устало идет в сторону своего кабинета - и я спешу следом, не имея права ей отказать. Тсунаде-сама запирает дверь, бросает ключи на стол, достает из стола бутылочку с саке и разливает в две маленькие стопки, одну из которых толкает ко мне. - Выпей за его здоровье, - глухо командует Пятая. - Все-таки день рождения отмечаем… Покорно проглотив саке, кипятком прокатившееся по пищеводу, я осмеливаюсь спросить: - Сенсей, он в порядке? - Да что ему будет, - искренне изумляется Тсунаде-сама. - Он же живучий, как таракан. Смотри, через час придет меня доводить до белого каления и требовать расческу и зеркальце. Я усмехаюсь, отодвигая пустую стопку от себя. Кажется, саке добавило мне храбрости - настолько, что я спрашиваю: - Сенсей, неужели вы… С ним… Ну… - Сплю? - тяжело усмехается Пятая. - Вот уж нет. Что, показалось, да? - Показалось, - киваю я, делая вид, что с души камень свалился. - Точно. - Не рассказывай Шизуне о том, что видела, - вдруг просит Тсунаде-сама. - Так что… Вы поэтому с ней поссорились? - я даже привстаю, когда в голову приходит внезапная догадка. - Ты же не слепая, да? - губы Пятой горько изгибаются, отчего крохотные ранки от зубов снова начинают сочиться кровью. - Видела, что я… Ну… Шизуне не поймет. - Почему? Она же вас так любит, сенсей! Она будет за вас рада! - За кого - нас? - перебивает Пятая устало. - Сакура, ничего нет и не может быть. Ты забыла? Шизуне - племянница Дана. Эти чувства… Мне стыдно за них каждый божий день. Стыдно перед Даном, перед Джирайей, перед Шизуне, перед Сарутоби-сенсеем… Мне пора бы о душе подумать, а я все с Орочимару в гляделки играю… - Все меняется, сенсей, - перебиваю я Тсунаде-сама решительно. - Смотрите, Шизуне от вас на шаг не отходила, и что? У нее теперь есть Генма-сан. - Сакура, ты ничего не понимаешь, - Пятая снова отпивает саке - уже прямо из бутылочки. - Люди, которых я люблю, умирают. Один за другим. Я была готова к тому, что Орочи тоже умрет. Я его уже буквально похоронила. - Но он выжил, - замечаю я. - Выжил, - соглашается Пятая, терзая попавший ей под руку листок бумаги. - Потому что перед тем, как сложить его руками печати, я мысленно от него отреклась. И смотри-ка, помогло. Мало ли, что я там себе придумала… - Он любит вас, сенсей, - снова перебиваю Пятую я. Она молчит, вливая себе между губ третью порцию саке. Уставшая, измотанная, но в глазах у нее - свет. - Спасибо, что подержала вместо меня кунай, Сакура, - говорит мне наставница. - У меня не поднялась бы рука. А Шизуне… Видишь, я все делаю правильно. Пуповину нужно рвать, иначе ребенок никогда не вырастет. Генма вроде как неплохой парень, пусть их… Иди. Передавай привет Какаши… Я не прощаюсь с Пятой, уходя тихо-тихо. За дверью я сталкиваюсь с успевшим одеться Орочимару - он стоит, оперевшись на стену у самого входа. Орочимару манит меня в сторонку - и я иду, как загипнотизированная. - Пьет, да? - коротко спрашивает Орочимару, оглядевшись. - Пьет, - подтверждаю я. - Ну, ладно. Пожалуй, нужно присоединиться, - и Орочимару по-змеиному тонко улыбается, внезапно мне подмигнув.